Эмма Вульф
Смерть одета в белое
Перед тем, как открыть дверь, Ева подошла к маленькому кусту сирени, провела тонкими пальцами по веточке с цветами, наклонилась к ним и вдохнула полной грудью аромат бутонов. Медленно и осторожно она убрала руку и отошла от куста. Я внимательно следил за её движениями. Казалось, этот куст был для неё чем-то большим, чем просто растение в саду. Как будто он был её братом, другом и, в то же время, врагом, который от любого неловкого движения может начать войну.
– Не стесняйся, чувствуй себя, как дома, – сказала она, открывая дверь. Она вошла в дом и пропустила меня внутрь.
Внутри домик был на много уютнее, чем снаружи. На полу были мягкие ковры, а стены украшали многочисленные рамки с семейными фотографиями.
– Будешь чай или кофе? – спросила она осторожно.
– Чай, – ответил я, осматриваясь по сторонам.
Ева прошла на кухню и поставила чайник. Она достала две белые кружки и положила в них по пакетику чая.
– Наши родители погибли в автокатастрофе. Они ехали по мосту, когда их сбила фура, потерявшая управление. Их машина слетела с моста, и они утонули. Мне тогда было 17, а Анне всего 10, – вдруг начала рассказывать Ева. Было понятно, что каждое слово даётся ей с большим трудом. Я внимательно слушал её бархатный голос, чуть дрожащий от волнения, – мы с Анной остались у тёти. Она совсем не занималась нами, ей было все равно. Когда мне исполнилось 18, я забрала Анну и мы переехали в этот дом. Он достался нам от родителей. По началу было тяжело. Я работала официанткой в дешёвой забегаловке, денег было мало, но на самое необходимое хватало. В прошлом году я решила начать учиться, пока не поздно. Я была единственной, кто мог дать Анне будущее… Для этого мне надо было иметь достойную работу, чтобы она могла получить образование, не думая о деньгах. Я хотела, чтобы моя сестра покупала себе красивую одежду, чтобы никто не мог сказать, что она ходит в обносках, чтобы она чувствовала себя комфортно, – Ева замолчала.
До сегодняшнего дня мы с ней не виделись неделю. Я уезжал на практику. За эту неделю произошло слишком многое…
– На следующий день после того, как ты уехал, Анне стало плохо. Мы вызвали скорую и её увезли в больницу, – глаза Евы наполнились слезами. Она смахнула с щеки непрошеную каплю и продолжила, – оказалось, что у Анны рак. И лечить его уже поздно. Это тот самый случай, когда симптомы проявляются только на 4 стадии…
Я смотрел на эту хрупкую девушку, разливающую кипяток по чашкам, и пытался понять, как она смогла пройти через все это и все равно оставаться такой жизнерадостной. Она в 17 лет похоронила обоих родителей, в 20 лет у неё на руках осталась больная раком сестра… Ещё немного, и Ева потеряет и Анну.
– Ты, наверное думаешь, как я смогла пережить смерть родителей, не потеряв рассудок. Я жила ради Анны. Она – мой свет, моя жизнь и мой мир. Я готова ради неё на все, только я не в силах ни чем ей помочь. И никто не может. Разве что бог. Но его нет. Иначе бы дети не умирали от болезней, не было бы войн, не проливалась бы кровь невинных людей, не было бы тюрьм, убийств. Так скажи мне, ты все ещё веришь в бога?
Я задумался. Она рассуждала так по-детски, я, в свое время, говорил те же слова. Но сейчас они звучали совсем иначе, они обрели смысл. Она в один день сломала то, что мне внушали 24 года и во что я слепо верил. Она права, это жестоко.
– Теперь я сомневаюсь, – тихо сказал я.
– Марк, я не смогу жить без неё. Больше не будет смысла. Я потеряла всех, кто у меня был. Я жила только ради Анны, я хотела ей лучшего будущего, хотела исполнять её мечты, дарить ей счастье. А теперь её не станет, – она поставила кружки на стол, дала мне сахар и села на стул рядом со мной. Я посмотрел ей в глаза и ужаснулся. Они были абсолютно пустые. В них не было ни надежды, ни боли, ни злости. Никаких эмоций. Так выглядят люди, которые уже приняли решение. Самое сложное в их жизни. И именно это решение меня напугало больше всего. Она потеряла цель, надежду, последнего близкого человека. Она расхотела жить. Я прочёл это в её глазах и не мог поверить в это.
– Выпей чай и ложись спать, тебе надо отдохнуть, – я придвинулся к ней и обнял. А что ещё я мог сказать или сделать? Я был так же бессилен, как и она. А говорит ей, что все будет хорошо, было бессмысленно.
