Эмма Вульф
Смерть одета в белое
– Тише, Ева, тише, прошу тебя, – я притянул её дрожащее тело к себе и крепко обнял. Она рыдала, сейчас она была обиженой на весь мир девочкой. Такой маленькой и беззащитной, хотелось спрятать её от всего и от всех, защитить от той боли, которую она не заслужила. Но я ничего не мог сделать и ничем не мог ей помочь.
Наконец, она успокоилась, отодвинудась от меня, вытерла лицо от слез и посмотрела на сестру. Анна так и лежала с закрытыми глазами. Она не плакала, казалось, она уже смирилась с тем, что приготовила ей судьба. Я никогда не верил в то, что нам что-то предначертано, я считал, что человек сам творит свою судьбу. Но сегодня я понял, что это не всегда верно. Порой кто-то свыше решает все за нас, забирает жизнь или даёт её, награждая или невыносимой болью, или неизмеримым счастьем.
Анна открыла глаза и посмотрела на меня. Это не был взгляд тринадцатилетней девочки, в глазах не читалась детская жалость или обида. Я не увидел ни страха, ни боли. Только глаза рано повзрослевшего ребенка. Который уже в 13 лет обрела то мужество, о котором многие могут только мечтать. Её глаза говорили мне: "Всё так, как должно быть, я все понимаю, простите, что причиняю вам столько боли. Я смирилась со своей судьбой, просто отпустите меня, не терзайтесь".
Ева встала с колен, нежно поцеловала сестру в лоб и прошептала ей на ухо:
– Я зайду завтра, Анна, поспи хоть немного.
Анна кивнула и прикрыла глаза.
Мы тихо вышли. Бабушка на соседней койке продолжала спать. Ева закрыла дверь в палату и взглянула мне в глаза. Она не искала в них поддержки или понимания. Она будто спрашивала: "Теперь ты понял, почему я такая?"Я понял.
– Рак мозга 4 стадии. У неё нет шансов. Ей осталось совсем немного. Месяцы. А может, недели. Никто не может назвать точную дату. Ты все ещё думаешь, что бог существует? – Ева смотрела на меня, пытаясь понять, о чем я думаю.
– Пойдём отсюда, – только и смог сказать я, – взял её за руку и повёл обратно в лес, где она чувствовала себя в безопасности. Она не сопротивлялась и дала мне увести себя подальше от той, кто, не желая этого, причиняла ей столько страданий.
Когда мы вернулись к машине было уже за полночь. Она села на пассажирское сиденье, притянула к себе колени и обняла их. Всю дорогу до дома она сидела в этой позе эмбриона и в своих мыслях унеслась далеко от этого мира. Её глаза смотрели куда-то в даль, видя одновременно все и ничего вокруг.
– Останься со мной, – попросила она, когда мы приехали к её дому.
– Хорошо, – я был удивлён, она впервые пригласила меня к себе.
Её дом был небольшим, довольно старым, но ещё крепким и с виду уютным. Вокруг дома росла только трава и два куста сирени около окна. Один из них был меньше, как будто его посадили на несколько лет позже. Я вдохнул приятный аромат сирени и посмотрел на Еву. Она достала из кармана ключи и медленно шла по протоптанной дорожке к крыльцу.
Мы познакомились с ней зимой в маленькой кафешке. Она постоянно покупала себе капучино и всегда пила его без сахара, смакуя каждый глоток. Ева приходила каждую среду и субботу, всегда где-то в районе двух часов дня. Она садилась за столиком в углу и постоянно читала книгу. А я был завсегдатаем этого кафе. Мог сидеть в нем часами после пар и в перерывы, болтая с друзьями о всякой ерунде. И однажды я решил подойти к ней. Она уже вышла из кафе, я пошёл за ней и заговорил. Я думал, она начнёт глупо улыбаться и строить глазки, как это делают почти все девушки, или засмущается и уйдёт. Но она этого не сделала. Ева внимательно смотрела на меня и спокойно отвечала на мои вопросы, спрашивала что-то у меня и совсем не смущалась. Но и не пыталась строить из себя кого-то. С ней было легко. Мы договорились встретиться в следующее воскресенье в этом же кафе. Так все и началось. Она показала мне свой любимый лес, а я возил её по городу, водил в кино, мы были у реки и иногда уезжали за город, бродили по заснеженным холмам, лепили снеговиков и играли в снежки. Весной она плела нам венки из одуванчиков, собирала букеты цветов и гадала на ромашках. Она была полна жизни и любви ко всему, что её окружало. Её глаза всегда были полны радости и надежд. Но она была для меня тайной, которую я никак не мог узнать. Она не рассказывала почти ничего ни о себе, ни о своей семье. Я знал только то, что она учится заочно на экономическом факультете и подрабатывает у друзей семьи. Чем именно она занимается, она не говорила, всегда очень ловко уходя от ответа. Со временем я перестал задавать вопросы и просто решил ждать, пока она сама не захочет все рассказать мне. Я добивался её доверия, чтобы она смогла открыться мне.
