Эмма Скотт
Частица твоего сердца
Глава 3
Шайло
В пятницу, в конце первой учебной недели, я проснулась, как обычно, в пять утра. Рассвет только начал проникать в безупречно опрятную спальню, заполненную всем, что составляло мою суть.
Биби называла ее моим гнездом.
«Ты как сорока, собираешь все красивое и блестящее».
Моя лучшая подруга Вайолет называла это отражением творческой энергии. Большая кровать приткнулась в углу комнаты, освобождая место для полок, заполненных книгами по работе с металлом, геммологии, энергии кристаллов, биографиями художников и сборниками поэзии. Все пространство стены занимали коллажи вместе с мандалами, которые я нарисовала черными чернилами, и несколько акварелей со времен моих недолгих занятий живописью. На столе под окном виднелись аккуратные стопки набросков карандашом и просто каких-то каракулей. Рядом лежали ежедневники и записные книжки, заполненные списками дел, каждый пункт которых был зачеркнут.
Я зажгла разноцветные лампы, висевшие на стыке стены и потолка. Их неяркое пестрое свечение создавало в комнате атмосферу, которую я так любила.
Я включила песню Принса и села за стол рисовать. Через двадцать минут у меня был набросок нового изделия. Кольца, в котором тонкие нити металла – вероятно, меди и серебра – обвивались вокруг полудрагоценного камня, словно виноградная лоза. Им я и займусь в гараже после обеда. Я улыбнулась.
«Я сама создаю нечто блестящее».
Из всех творческих отдушин создание украшений притягивало меня сильнее всего. Работа была сложной и требовала больших усилий, материалов и времени. Она занимала ранние утра, поздние вечера и выходные. И, если я полностью не отдавалась ей, на меня накатывало чувство пустоты, шепча, что я была ошибкой и мать никогда меня не желала.
Я взяла в руки рисунок кольца. Это, конечно, не лекарство от рака, но его я сделать могла. Создать нечто прекрасное, чего в мире прежде не было.
Часы показывали половину седьмого. Я сменила косынку, в которой спала, на полиэтиленовую шапочку, приняла душ, а затем провела обычный утренний уход за волосами.
«Моя кузина Летишия и сама художница», – подумала я, нанося увлажняющий крем с маслом дерева ши на кожу головы и сотни идеальных маленьких косичек, мягко спадающих мне на плечи. Уже не в первый раз я раздумывала над тем, чтобы принять ее предложение через полтора месяца вернуться в Новый Орлеан и подправить прическу в ее салоне. Вдруг мне удастся заявиться к маме и потребовать ответов. О ней. Об отце. И тогда, может быть, пустота внутри наполнится правдой.
«Возможно, ты не хочешь знать правду».
В мое убежище проникали теплые запахи завтрака, развеивая холодные мысли. Я надела желтый сарафан и сандалии. По запястьям скользнули полдюжины медных браслетов, а на палец – серебряное кольцо с бирюзой, которое я сделала этим летом. Прежде чем выйти, я проверила настольный календарь с гороскопом на сегодняшний день.
«Будьте готовы к чему-то неожиданному».
Я хмыкнула. Ничего неожиданного просто не могло случиться. Чтобы избежать подобного, я все планировала и подготавливала заранее.
Когда я вошла в кухню, Биби стояла у плиты, поджаривая блинчики и бекон. Она шаркала по небольшой комнатке в белом домашнем платье и тапочках, и полы ее одеяния скользили по старому линолеуму.
– Доброе утро, Биби, – проговорила я, чмокнув ее в щеку.
– Доброе утро, милая. Садись. Есть свежая дыня.
Я села за слишком большой обеденный стол, втиснутый между кухней и гостиной. В центре стола, рядом с керамическим чайным сервизом, стояло блюдо с нарезанной дыней. Биби с двумя тарелками в руках отошла от плиты и тоже села за стол. Когда она находилась здесь, в доме, было почти невозможно сказать, что у нее большие проблемы со зрением. Или что ей уже исполнилось восемьдесят.
Биби поставила передо мной тарелку, а я налила ей чашку чая из керамического чайника.
– Как прошла первая неделя в выпускном классе? – спросила Биби. – В этом году на горизонте маячит нечто новое и захватывающее?
– Не особо, – проговорила я. – В нашем классе пара новых парней. Роман или какой-то Роланд. Он вместе со мной ходит на историю. По крайней мере, так говорят. Но он пока еще не появлялся. Другой парень, Холден Пэриш, по слухам, миллиардер.
– Боже мой. Миллиардер.
– Не знаю, правда ли это. Он красавчик, но холоден как лед. Девушки просто бросаются к его ногам. Хотя это смешно. Ведь я на девяносто девять процентов уверена, что он гей.
Биби усмехнулась, глядя в свою чашку.
– А как дела у мисс Вайолет? Она тоже бросается на этого нового красивого парня?
– Ей он неинтересен. Она составила грандиозный план и хочет начать встречаться с квотербеком футбольной команды. Чтобы Миллер навсегда остался в числе ее друзей. А бедный парень тем временем каждый вечер играет ей на гитаре и поет песни о любви. – Я вздохнула. – Новый учебный год, но все та же история.
Моя лучшая подруга познакомилась с Миллером Стрэттоном, когда нам исполнилось тринадцать. Тогда он лишился дома и жил со своей мамой в машине. Его ситуация сразу же тронула мягкое сердце Вайолет. Между ними зародилась прекрасная дружба, хотя фраза о «прекрасных друзьях» исходила от самой Вайолет. Для всех же остальных, и в большей степени для меня, казалось очевидным, что их чувства были намного глубже дружеских.
– Досадно, – проговорила Биби. – Но чего она ждет?
– У нее есть свои причины так себя вести. Я с ней не согласна, но уважаю ее решение.
– У тебя тоже есть свои причины. И ты не позволяешь этому юноше из Луизианы превратиться в нечто большее, чем летняя интрижка.
– У Вайолет с Миллером все иначе. Ведь очевидно, что они принадлежат друг другу. И то, что они не вместе, попросту не имеет смысла.
Биби подняла свою чашку.
– Я запомню эти твои слова, и в один прекрасный день использую их против тебя.
Я рассмеялась.
– Ты как тетушка из того ток-шоу о сватовстве, которая пытается устроить всем счастливую жизнь.
– Нет, милая. Только тебе. – Обхватив чашку обеими руками, она поставила ее на блюдце. – А что еще? Какие новости?
– Завтра вечером Ченс Блейлок устраивает ежегодную вечеринку по случаю возвращения в школу.
– Ты хочешь пойти?
– У меня слишком много работы. Нужно выполнять заказы.
Биби хмыкнула.
– Новый учебный год, но все та же история.
– Я понимаю, на что ты намекаешь.
– Шайло, прошлой ночью ты сидела в гараже почти до полуночи. Мне нравится, что ты ответственно относишься к своей работе, но не зарабатывай себе ЖМО.
Я поперхнулась апельсиновым соком.
– ЖМО?
– Разве не так говорят молодые люди, когда не хотят чувствовать себя брошенными?
– ЖННУ, – смеясь, проговорила я. – Желание ничего не упустить.
– А что означает ЖМО[3]?
– Не могу тебе сказать. Это не годится для твоих юных ушей.
Биби фыркнула и шлепнула меня по руке.
– По крайней мере, сходи на вечеринку и проведи время со своей лучшей подругой.
– У нас с Вайолет все в порядке.
Как только эти слова слетели с моих губ, я засомневалась. Даже до поездки в Новый Орлеан мы виделись с ней не так часто, как прежде. Королева школы Эвелин Гонсалес со свитой взяли Вайолет под свое крыло. Моя подруга, застенчивый книжный червь, возможно, даже будет претендовать на звание Королевы школьного бала.
– К тому же ты знаешь, что от алкоголя мне очень плохо, – я усмехнулась. – Как и от дерьмовой музыки в стиле «хаус».
Биби вздохнула.
– Не стану спорить. В любом случае я здесь. Займусь созданием для тебя приличной мастерской. Как уж это называется? Пособник. Я стала твоим пособником.
Я рассмеялась и отнесла тарелки в раковину.
– Ты как раз напомнила. Пока меня не будет, не впускай сюда разнорабочего.
– Ерунда. Со мной все будет в порядке. Раз уж ты заговорила об этом. Вчера приходил детектив Харрис.
– Опять? – Я пошевелила бровями. – Он тоже принес гитару и пел тебе любовные песни?
– Разве ты не хочешь узнать? – парировала она, лукаво улыбаясь.
Я усмехнулась. Бабушка знала в городе всех, и ее все любили.
«Потому что у нее слова не расходятся с делом. И сердце открыто».
«Как и мое», – убеждала я себя, ополаскивая тарелки и ставя их в посудомоечную машину. Я любила Биби. Любила Вайолет. За любую из них я отдала бы жизнь. А что еще нужно?
– Будь осторожнее, Шайло, – вдруг, посерьезнев, проговорила Биби, пока я вытирала руки и собирала школьную сумку. – Детектив Харрис сказал мне, что одного из офицеров его участка снова пришлось наказать. Митча Дауда. Полагаю, его сын учится в твоем классе.
– Фрэнки, – проговорила я. – Он маленький придурок.
– А его отец – большой придурок. Насколько я слышала, у него скверный характер. Чрезмерно вспыльчив и неумеренно горделив. Отвратительное сочетание.
– Просто чемпион. Похоже, ему достался главный приз.
– Харрис использовал слово «психопат».
– Боже. И он все еще работает?
– Вероятно, он там не задержится. Но, Шайло, если Дауд остановит тебя…
– Я знаю, что делать, кто бы меня ни остановил. – Я чмокнула ее в щеку. – Мне нужно бежать. С тобой все будет в порядке?
– Конечно.
– Позвони мне, если что-нибудь понадобится.
– Непременно. Шайло? – позвала она, когда я уже подошла к кухонной двери, ведущей в гараж. – Может, я и не согласна с установленными тобой границами, но я их уважаю.
Я улыбнулась, в груди разлилось тепло.
– Я люблю тебя, Биби, – проговорила я, и слова легко слетели с губ. Без колебаний.
«С моим сердцем все в порядке, – думала я в гараже, забираясь в «Бьюик». – Для нужных людей оно открыто».
В школе в перерывах между занятиями я вставляла в уши наушники. Меня наполняли звуки «Hunger» в исполнении Florence + the Machine, тогда как остальные школьники спешили мимо, разговаривали и смеялись, еще полные энергии нового учебного года, которая иссякнет уже через неделю.
Я заметила Миллера Стрэттона, который, опустив голову и ссутулившись, в одиночестве устало плелся через двор. Он поймал мой взгляд и махнул рукой. Я помахала в ответ. Парень выглядел так, будто нес на своих плечах всю тяжесть мира. Мне хотелось, чтобы Вайолет помогла ему немного облегчить это бремя. Но кто я такая, чтобы советовать? Я и сама тащила свою ношу, и все было прекрасно.
Но когда мы с Вайолет встретились на истории, стоявшей сегодня в расписании последней, взгляд ее темно-синих глаз был мрачным, и в нем отчетливо читалось: «Миллер Стрэттон». Девушка казалась одновременно прекрасной и несчастной.
«Именно поэтому я не связываюсь с парнями».
– Привет, – проговорила я. – Ты в порядке?
Она нацепила фирменную улыбку Вайолет Макнамара, сообщавшую, что все отлично.
– Конечно. Прекрасно выглядишь, Шай. Как всегда. Оно потрясающее. – Подруга протянула руку и коснулась серебряного кольца с бирюзой на моем указательном пальце. – Полагаю, это подлинник Баррера?
– Бесплатная реклама.
– Ты гений.
– А ты похвальным способом уклоняешься от темы. Что происходит?
Но Вайолет не пришлось отвечать. Наш учитель истории, мистер Баскин, крупный мужчина с седеющей бородой и в огромных очках, встал перед классом. Когда он начал перекличку, все притихли. Он добрался до буквы «В» и нахмурился.
– Венц? Венц? – Ответа не последовало. – Ах, точно. Его отстранили от учебы.
Он сделал пометку в журнале, а затем вновь запустил на доске документальный фильм о русской революции, который мы начали смотреть в прошлый раз.
Когда кабинет погрузился во тьму и начался фильм, я наклонилась к Вайолет.
– Ладно, мисс Всезнайка. Кто этот новый парень, который все не показывается?
– Ронан Венц, – прошептала она в ответ. – Эвелин говорит, его отстранили, потому что он ударил Фрэнки Дауда. Сломал ему нос.
– Мой герой. Этот засранец получил по заслугам.
Взгляд Вайолет стал еще более мрачным.
– Он приставал к Миллеру. Снова.
– Фрэнки – психопат. Весь пошел в отца. – Я вкратце рассказала ей, что Биби сообщила мне сегодня утром о Митче Дауде. – Если этот парень, Ронан, сломал нос Фрэнки, его отец будет жаждать крови.
Мистер Баскин оторвал взгляд от стола и предупреждающе посмотрел на нас. Мы с Вайолет сделали вид, что смотрим фильм, хотя я физически ощущала исходящее от нее беспокойство.
Через несколько минут она снова наклонилась ко мне.
– Миллер упомянул, что у его мамы появился новый хахаль?
– Нет. В последнее время он все больше молчит. А что?
– Полагаю, там не все гладко. Миллер мне мало что сказал, и, наверное, он больше не зайдет. Я думаю…
– Что?
Вайолет хотела что-то сказать, но передумала. Она выдавила из себя очередную улыбку.
– Ничего. Тебе так повезло, Шай. Ты знаешь, кто ты и чего хочешь. Когда мы закончим школу, ты откроешь свой собственный магазин и не позволишь никому и ничему тебе помешать.
Я нахмурилась.
– Ты пойдешь в медицинский колледж, Ви. Чтобы стать хирургом. Ты трудишься усерднее всех.
– Знаю, но иногда мне кажется, что я упускаю нечто жизненно важное, и это выводит меня из равновесия. Но ты такая… целостная. – Она слабо улыбнулась и махнула рукой. – Не обращай внимания. Я веду себя глупо. Наверное, ПМС.
Сидевший за столом мистер Баскин откашлялся и вновь одарил нас взглядом. Вайолет принялась делать заметки по фильму. Ее слова крутились у меня в голове. Я понятия не имела, кто мой отец, а любовь матери походила на регулятор освещения, установленный на самой низкой отметке. Если я и казалась целостной, то лишь потому, что держала себя в руках, соединяя вместе поддерживавшие меня разрозненные элементы – свое искусство, Биби и стремление доказать матери, что я не была ошибкой.
Но я не говорила об этом с Вайолет и не делилась, подобно ей, своими страхами.
«Когда-нибудь она устанет откровенничать, не получая от меня ничего взамен».
Я наклонилась к Вайолет и коснулась ее руки.
– Эй. Я рядом с тобой. В любое время. Ты ведь знаешь это, правда?
Она мягко улыбнулась и сжала мне руку.
– Конечно. Спасибо, Шай.
Но когда ее рука соскользнула с моей, я ощутила, что она сама тоже каким-то образом отдалилась от меня. К тому времени как урок закончился, я решила, стиснув зубы, последовать совету Биби.
«Фу, это будет отстой, но Ви того стоит».
– Ты все еще собираешься завтра вечером на вечеринку к Ченсу? – спросила я, когда мы вновь вышли на солнечный свет.
Ее лицо тут же просветлело, а затем к нам устремилась Эвелин Гонсалес. С идеальным макияжем, в обтягивающей черной одежде и с забранными в хвост, перекинутыми через плечо волосами, она походила на Ариану Гранде.
– Конечно, собирается, – проговорила Эвелин. – Как и некий квотербек. Там будет алкоголь и мой печально известный вариант «Семи минут в шкафу». В буквальном смысле.
Вайолет покраснела до корней волос.
– Это значит «да», – пояснила она мне. – А что? Ты…
– Нет, я просто хотела убедиться, что ты будешь там не одна, – быстро проговорила я.
Эвелин сжала ладонь Вайолет и, подобно девочке из начальной школы, помахала их сплетенными руками.
– Я глаз с нее не спущу. Ну разве только когда они с Ривером Уитмором решат уединиться в шкафу.
Я чуть улыбнулась.
– Отлично.
– Ты точно не пойдешь, Шай? – спросила Вайолет.
Эвелин наблюдала за мной, в глазах ее не было и намека на касавшуюся губ улыбку.
– У меня слишком много работы, – проговорила я. – Но ты иди. Повеселись. И будь осторожней.
– Да, мамочка, – рассмеявшись, произнесла Эвелин и потащила Вайолет прочь.
Днем, когда я вернулась домой из школы, Биби была на кухне, выжимая сок из лимонов с растущего в саду дерева. На доске я заметила веточки мяты и листья базилика, тоже из нашего сада.
Я обняла ее сзади и положила подбородок на плечо.
– Твой знаменитый изысканный лимонад. По какому поводу?
Биби протянула руку и погладила меня по щеке.
– Никакого повода. Просто юноше, что работает на заднем дворе, нужен перерыв. Он целый час пропалывал эти заросли.
Застонав, я достала из холодильника бутылку сельтерской воды[4], пока Биби добавляла в лимонный сок сахар.
– Я же просила не впускать его, пока ты здесь одна.
– Никому не нужна безобидная маленькая старушка вроде меня.
Она разлила сельтерскую и лимонад со льдом в два стеклянных стакана, потом добавила мяту и листья базилика.
«Нет, тебя попросту могут вслепую ограбить. Причем в буквальном смысле».
– Кроме того, – продолжила она, перемешивая содержимое стаканов, так, что восхитительный напиток приобрел бледно-зеленый цвет, – я хорошо чувствую людей. Этот мальчик спокойный. Почтительный. – Она протянула стаканы мне. – Один тебе, второй ему. Посмотри сама, кто строит тебе сарай, а потом только скажи мне, что он не джентльмен. Кыш отсюда.
Я послушалась, в основном из-за желания убедиться, что она не пригласила в наш дом почтительного серийного убийцу.
Я направилась в заднюю часть дома и остановилась у затянутой сеткой двери, которая вела на большой, заросший задний двор. Высокий парень, по меньшей мере шести футов[5], с короткими темными волосами, склонился вперед с граблями в руках, расчищая поросль с участка земли рядом с патио. На нем были джинсы и черная майка, обнажавшая сильные руки, на которых виднелось несколько татуировок. Мышцы спины и плеч плавно перекатывались под гладкой, блестящей от пота кожей. На наблюдавшую за парнем меня смотрела черно-белая чернильная сова с ярко-оранжевыми глазами, казавшаяся чересчур реальной.
Я замерла как идиотка. Парень, сделав перерыв в работе, выгнул спину, и моим глазам предстал его профиль, словно сошедший со страниц учебника живописи. Высокие скулы, густые брови, длинный прямой нос и соблазнительный рот с полными губами.
«Ладно, значит, он привлекательный серийный убийца».
Я прижала стаканы к груди и открыла затянутую сеткой дверь. Парень обернулся на звук и одарил меня пронзительным взглядом серых глаз. Который, относись я к девушкам другого типа, мог бы сбить меня с ног. Глаза его, поначалу казавшиеся холодными и безжизненными, словно сланец, при виде меня мгновенно потеплели. Губы, сжимавшиеся в мрачную линию, чуть приоткрылись.
А затем он снова закрылся. И пока наблюдал, как я пересекала патио, взгляд его стал жестким и неподвижным. Он поднял щиты.
«Поддерживаю, приятель».
– Привет, – ровно проговорила я, не сводя с него спокойного взгляда. – Это от Биби.
– Спасибо, – произнес парень. Голос его был глубоким и сильным. Истинно мужским. Он взял лимонад, не сводя с меня непреклонного взгляда, подпускающего ближе и не позволявшего уйти.
Я вздернула подбородок, не желая сдаваться первой.
– Я Шайло.
– Ронан.
Я моргнула. Вот черт.
– Ронан… Венц?
Он кивнул и сделал глоток шипучего лимонада.
– Мы с тобой вместе на истории, – проговорила я. – По крайней мере, твое имя есть в списке.
Он снова кивнул. Капелька пота покатилась по резко очерченной скуле, вниз к квадратной челюсти.
Я прочистила горло.
– Где ты был?
– Работал. А сейчас меня отстранили.
Он сказал это довольно просто. Да и все в нем казалось простым. Одежда, явно видавшая лучшие времена, потертые ботинки и его движения, обдуманные и прямые. Кроме глаз. В них виднелась глубина.
«В которой ты могла бы затеряться, если бы он позволил».
Столь нелепые мысли заставили меня фыркнуть. Теперь, когда я принесла Ронану лимонад и убедилась, что, по всей вероятности, он не был серийным убийцей, мне следовало уйти. Вот только не такого рабочего я ожидала. Пусть внешне Ронан не походил на школьника, но все же пока еще учился. Взгляд его глаз казался почти испуганным, хотя по нему ничего нельзя было прочесть. Что бы ни довелось повидать парню, это каким-то неуловимым образом отделяло его от окружающих. Создавало нависавшую над ним, словно тень, ауру глубокого одиночества.
Мне это не нравилось.
Впрочем, как сам факт того, что меня это вообще обеспокоило.
«Будь с ним дружелюбней, от тебя не убудет. Новенький мальчик и все такое».
Вот только он не был мальчиком. Передо мной стоял мужчина во всех смыслах этого слова. Нечто в прошлом заставило его повзрослеть, и немалая часть меня хотела доказать, что я смогу находиться рядом с ним, не растекаясь лужицей у ног.
– Биби сказала, у тебя перерыв. – Я кивнула на маленький кованый железный столик и два стула, стоявшие посреди патио. – Не хочешь присесть на минутку?
– Конечно, – спокойно отозвался он.
Высокий, подтянутый, он опустился на стул, стоявший возле стола. Большими глотками Ронан принялся пить шипучий лимонад, его кадык отчетливо двигался под блестящей от пота кожей.
Я смахнула с плеча горсть косичек. День внезапно показался еще жарче.
– Значит, ты новенький в Санта-Круз?
Он кивнул.
– Откуда ты приехал?
– Манитовок, штат Висконсин. Я здесь уже несколько недель.
– И как тебе? Пока нравится?
Он пожал плечами.
– Лучше здесь, чем там, где я был.
В этих семи словах прозвучал такой ощутимый подтекст, что, черт возьми, у меня сложилось впечатление, будто он накачал себе мышцы, только чтобы вынести все это.
«И дать отпор».
– Я слышала, тебя отстранили, потому что ты ударил Фрэнки Дауда.
Он снова кивнул.
– Моя подруга Вайолет сказала, что ты защищал Миллера Стрэттона.
– Можно и так сказать.
– Я не знала, что вы с Миллером друзья.
– Уже да.
Я нахмурилась. Разговор с этим парнем походил на блуждание по лабиринту, в котором попадались одни тупики. И приходилось постоянно лавировать, чтобы не потерять нить беседы.
– Жаль, что тебя отстранили, но Фрэнки много лет доставал Миллера, а тот не так уж сильно сопротивлялся.
Взгляд серых глаз Ронана стал тверже.
– Почему? Из-за диабета?
– Отчасти. А еще потому, что он музыкант. Играет на гитаре. Если он повредит руки, то не сможет играть.
Он снова кивнул, почти что самому себе.
– Ему больше не стоит беспокоиться насчет Фрэнки.
– Это героический поступок, но отец Фрэнки – полицейский.
– Наслышан.
– И он не обрадуется, что ты сломал его сыну нос.
Ронан пожал плечами.
– Биби говорит, что он псих. Тебя не беспокоит его месть?
Он втянул воздух через нос и вздернул подбородок.
– Нет.
Я поджала губы. Может, в конце концов, не такой уж он и одиночка. Просто обычный альфа-самец, играющий мышцами, чтобы показать, насколько крутой.
Скукота.
«Но эти мышцы…»
Против воли взгляд метнулся к его впечатляющим рукам и покрывавшим кожу татуировкам. На правой руке, от запястья до локтя, виднелся циферблат с римскими цифрами в окружении лилий. Если я правильно заметила, часы показывали чуть больше десяти.
На внутренней стороне левого предплечья тоже виднелся рисунок. Правая рука вонзила в ладонь левой какой-то средневековый кинжал. С его кончика свисала капля крови, готовая упасть на слова: «РУКИ ПОМНЯТ».
«Помнят что?»
Справа на груди виднелась какая-то цитата. Я не могла ее прочитать, потому что большая часть скрывалась под майкой. А спрашивать, черт возьми, я не собиралась. Сова на правом плече казалась настолько реальной, что, похоже, могла в любой момент взлететь.
Я отвела от нее взгляд и заметила, что Ронан наблюдал за мной.
– Кстати, сколько тебе лет?
– Восемнадцать. В марте будет девятнадцать. – Он опустил взгляд на стакан с лимонадом, в его низком голосе слышалась горечь. – Знаю. Я, черт возьми, слишком стар для старшей школы.
– Речь вовсе не об этом. Я просто задалась вопросом, потому что у большинства парней в классе еще нет наколок. Не говоря уж о том, что ты выглядишь слишком юным, чтобы связываться с отцом Фрэнки.
Ронан вновь взглянул на меня.
– Я справлюсь.
На этот раз в его словах не было бравады. Лишь нечто, походившее на смирение. У меня создалось впечатление, что Ронану Венцу доводилось сталкиваться с куда более худшим, чем разозленный Митч Дауд.
– А что насчет родителей? – спросила я, немного смягчив свой тон.
– Я не живу с родителями, – произнес Ронан. – Я живу… с дядей. Вон там, в «Клиффсайде».
– Миллер живет в том же районе. – Я сухо улыбнулась ему. – Но ты наверняка это знаешь. Ведь вы теперь лучшие друзья.
Губы Ронана дрогнули в некоем присущем ему подобии улыбки.
Повисло короткое молчание, но оно не тяготило. Ронан больше уже не рвался вскочить со стула. Он оглядывал большой, заросший двор и дом позади меня, и в его серых глазах застыла тоска.
– Здесь мило, – проговорил он, а потом кивнул на пустой стакан из-под лимонада. – И это было здорово.
Не раздумывая, я пододвинула свой нетронутый напиток к нему. На его лице отразилось подозрение.
– Тебе это нужно больше, чем мне, – пояснила я. – Ну, ты же работаешь на жаре.
– Спасибо. – Он даже не потянулся в сторону стакана.
Разговор не клеился, но, кажется, я тоже не спешила вставать из-за стола.
– Каково это? Жить с дядей?
– Ну, так уж вышло.
– У тебя есть братья или сестры?
– Нет.
– Как и у меня. Я тоже одиночка. Лишь я и Биби.
– Твоя бабушка.
– Прабабушка. Мама моей бабушки. Которая умерла еще до моего рождения.
– А твои родители? Они тоже мертвы?
– Они… – Я скрестила руки на груди. – Прямой вопрос. А твои?
– Мертвы.
Я пристально взглянула на него.
– Мама умерла, когда мне было восемь, – пояснил он. – Отец на несколько лет позже. Я спросил только потому… не бери в голову.
– Почему?
– Забудь.
«Этот парень умеет чертовски расстроить».
Но вспыхнувший во мне гнев уже затухал. Я не могла злиться на того, кто в столь юном возрасте потерял обоих родителей.
– Что касается твоего слишком прямого вопроса… – начала я. – Мама живет в Новом Орлеане с остальными членами семьи. Что касается отца, я понятия не имею, жив он или мертв. Знает только мама, но она молчит.
– Ты с ней часто разговариваешь? С мамой? – низким голосом спросил Ронан.
– Не особо, – призналась я. – Мы не близки.
«И это еще мягко сказано», – подумала я и вдруг осознала, как много рассказала этому парню, в сущности, незнакомцу. Грубая, неотесанная, беспардонная честность Ронана за несколько минут обнажила мою частную жизнь больше, чем кто-либо другой, включая Вайолет.
– Как бы то ни было, возвращайся к работе…
– Я ведь строю этот сарай для тебя, верно?
– Для моей работы. Я делаю украшения. Сейчас я тружусь в гараже, но Биби не хочет, чтобы я дышала парами или спалила дотла дом.
Взгляд Ронана скользнул по кольцу на моем пальце и браслетам на запястьях, потом задержался на коже, поднимаясь к шее, подбородку, рту. Кажется, я ощущала его на себе, и там, куда смотрел Ронан, зарождалась легкая дрожь…
«Нет, я пас».
Я резко встала.
– Кстати говоря, меня ждут дела. Мне пора идти.
Ронан поднялся вместе со мной и вытащил из заднего кармана лист бумаги.
– Если хочешь взглянуть, я тут набросал план постройки. Она ведь будет для тебя.
– Ты нарисовал план? – спросила я, впечатленная тем, насколько серьезно он подошел к делу.
Он явно неверно истолковал мое удивление, а взгляд стал еще более хмурым, если такое вообще возможно.
– А что, это так трудно?
– Нет, я просто имела в виду… – Я покачала головой. – Не обращай внимания. Дай мне посмотреть.
Я потянулась через стол за листом бумаги. На нем был отлично прорисован сарай для работы размером десять на двенадцать футов[6]. С наклонной односкатной крышей и двойными дверями. На одной стене даже виднелось окно.
– Вау, – проговорила я. – Он выглядит… – «Идеально». – … дорого.
– Я останусь в рамках бюджета, – произнес Ронан, усаживаясь на край стола, и скрестил руки на груди. Я ощутила, как меня окутал аромат геля для душа, самый типичный, обыкновенный, и тепло его кожи. Он поднял руку и провел пальцем линию на листе бумаги. – Здесь можно подвести электричество для освещения и рабочих приспособлений. У меня нет сертификата. Так что для этого придется нанять кого-то другого.
– Не нужно, – проговорила я. – И никакого бюджета. Что бы ни говорила Биби, я не позволю ей тратить на меня свои сбережения. Мой ручной фонарик работает на батарейках, а к паяльнику я подключу удлинитель.
– Если ты останешься здесь, когда стемнеет, может помочь приличный походный фонарь.
– Попробую. – Я вновь посмотрела на план. – Он выглядит здорово, Ронан, – произнесла я и тут же пожалела, что назвала его по имени. Как только эти звуки слетели с языка, я ощутила, как меня накрыла необъяснимая волна жара.
Подняв голову, я взглянула на парня. Будучи ростом пять футов семь дюймов, мне приходилось смотреть на него снизу вверх. Его квадратная челюсть и полные губы находились так близко от моих, и сердце пропустило удар. Жесткая, каменная серость его глаз теперь казалась мягкой и дымчатой.
– Да, так что спасибо. – Я прочистила горло и отступила от него.
– Ага. – Он протянул руку.
– Что…
– План.
– Ой. Точно.
«Боже, девочка».
Ронан сунул лист бумаги в задний карман джинсов и, отвернувшись от меня, поднял грабли.
Я взяла его пустой стакан, а целый оставила ему. Он может выпить его или нет. Какое мне дело?
Но против воли я взглянула на него через плечо. Сердце замерло, когда я заметила, что парень тоже украдкой смотрел на меня. Мы оба поспешили отвернуться, и я быстрым шагом направилась в дом.
«Нет, нет, нет. Я не нервничаю».
Биби вязала, сидя на диване, Люси и Этель свернулись калачиком у ее ног.
– Ну что? – не поднимая глаз, спросила Биби. – Мы можем его оставить?
Я кашлянула.
– Да, с ним… порядок. Оказывается, он учится в моей школе.
– Да? – Спицы Биби взлетели вверх. – Это ведь о чем-то говорит? Мне показалось, что он довольно молод для серийного убийцы.
– Точно. Так что… я буду в гараже.
Я поставила стакан в раковину и поспешила в безопасность мастерской, намереваясь погрузиться в работу. Я хотела сделать кольцо, которое набросала этим утром. Изделие для будущего магазина.
Я порылась в пакете с полудрагоценными камнями, заказанными у оптовика, которые обошлись мне в кругленькую сумму. Я предполагала, что в витках металла должно быть нечто роскошное и яркое. Возможно, малахит.
Вместо этого бессознательно потянулась к дымчатому кварцу.
– Перестань, – отругала я себя. – Он привлекательный. Вот. Ты это признала. А теперь возвращайся к работе.
Но Джален Джексон тоже был привлекательным. Однако я выбросила его из головы в ту же минуту, как покинула Новый Орлеан. Ронан Венц же оказался…
«Чем-то неожиданным».
И этот парень будет рядом со мной в моем доме и в классе в школе. Каждый день. Неизбежно.
«Ничто не собьет тебя с пути. Ни за что».
Я положила серый камень обратно в пакет.
