Земля – Эмиль Золя

Эмиля Золя совершенно заслуженно называют писателем-реалистом. Но так и хочется вопреки всяким литературоведческим канонам добавить – драматический реалист и даже трагический реалист. Драмреалист/трагиреалист. Понятно почему – наверное, в его ругон-маккарской эпопее нет ни одного романа, в котором не содержалась бы хоть какая-то трагедия, не говоря уже о драме. По крайней мере, среди прочитанных на сегодняшний день 18 томов (из 20) нет ни единого светлого пятнышка. Что вовсе не означает, что его романы мрачны или тягостны (хотя некоторые как раз и тягостны и мрачны). Тут как раз картинка интересная – несмотря на явный драматизм и порой доминирующий трагизм всё-таки от чтения большинства романов Золя остаётся чувство удовольствия – удовольствия от чтения качественной вкусной литературы. Т.е. сюжетные страсти отдельно, а литературные вкусности – тоже отдельно.Не стал исключением из трагического/драматического правила и прочитанный роман «Земля». Хотя первая половина книги какого-то особого мрачного настроения не обещала, скорее наоборот, из-за обилия сексуально ориентированных эпизодов и фривольностей воспринималась едва ли не игриво и эротично. Однако по мере следования за всеми хитросплетениями сюжета стали усугубляться некоторые вполне драматические ситуации то с одним героем романа, то с другим его персонажем, пока в конце-концов отдельные моменты не превратились в самые настоящие человеческие трагедии. Голод и холод, и одиночество, и отвергнутая любовь и насилие в семье, и насильственные смерти и всё такое прочно поселились в этом романе и, естественно, подретушировали тёмненьким общий фон.А в центре всего этого трагедийно-драматического действа, как водится, стоят простая человеческая скупость и стремление к наживе, тяга к владению движимым и недвижимым, страсть к обладанию тёплым-женским-мягким, и вновь деньги-дребеденьги, и снова жадность и скупость, и ещё раз похоть и так по кругу до самого конца.А в финале, как и в начале романа, образ вспаханной и жаждущей оплодотворения земли, и фигуры сеятелей, столетиями выверенными движениями оплодотворяющих эту мать-кормилицу землю. Такова жизнь … и смерть … и снова жизнь.

– Ну, месье Золя, о чем хотите написать? – с этими словами колдунья подошла к своему рабочему месту и поправила дрова под котлом.

– О земле, – сразу же ответил писатель. Пожалуй, на тот момент это было единственным, что он точно знал о своем будущем романе.

Ведьма подошла к полке, на которой длинными рядами стояли многочисленные стеклянные сосуды, заполненные почвой самых разных цветов и составов: рыхлый чернозем, рыжий глинистый грунт, песчаник…

– О какой именно, месье Золя? Может, подойдет вот эта – с континента Северной Америки? Она пахнет свободой.

Эмиль Золя недоверчиво взглянул на склянку.

– Или предпочитаете пряную и жаркую землю Индии? – колдунья медленно вела пальцем по баночкам. – А вот интересный экземпляр! – она откупорила флакон, поднесла его к носу, глубоко вдохнула и довольно крякнула: – Ээээх! «Там русский дух… там Русью пахнет!», богатая почва! Не желаете попробовать?

На секунду задумавшись, автор ответил:

– Я француз, и хочу писать про родную землю. С Францией я пережил и крах Второй империи, и франко-прусскую войну. Я люблю эту страну и восхищаюсь ее людьми!

– Аромат винного букета и прованских трав – отличный выбор! Да будет так! – произнеся это, колдунья бросила горсть французской земли в котел.

– Но нам нужен как минимум еще один компонент. Что же будет с этой землей, месье Золя? Может устроим войну? – ведьма поднесла к краю котла колбу, в которой плескалась алая с металлическим оттенком жидкость.

– Нет, не в этот раз, – помотал головой писатель.

– Тогда давайте построим город, хотите стать литературным основателем, например, Парижа? – пальцы колдуньи ласково перебирали гладкие камешки, кучкой лежавшие на столе. Но видя сомнения писателя, ведьма взяла ворох листьев:

– А как вы смотрите на то, чтобы посадить лес? И, – ведьма потянулась к бархатному мешочку, – добавим щепотку чешуи зеленой ящерицы. А после, – вошла в раж волшебница, – кинем увеличительное стекло и вуаля! Парк Юрского периода готов!

Увидев же на лице автора растерянность и обескураженность, колдунья мягко повторила свой вопрос:

– Что будем делать на этой земле?

– Сеять, – уверенно произнес Золя. – Я хочу написать об этом очень важном, но зачастую незаметном и неблагодарном труде – о труде крестьянина, землероба. Люди меняют правителей, завоевывают новые территории, строят заводы, занимаются живописью и музыкой, делают открытия. Но забывают порой, что все начинается с земли. И хлеба. Без земли-кормилицы не было бы ни политических, ни научных революций. Я хочу создать гимн земле и людям, посвятившим жизнь заботе о ней.

– Очень хорошая и правильная мысль, – сказала ведьма и, зачерпнув горсть семян, жестом сеятеля бросила их в котел: – Заклинаю всеми сторонами света – стань живой, земля! Будь матерью-кормилицей, дающей жизнь детям своим, всем, кто ходит по тебе, плавает близь дна морского и летает над тобой! Призываю в помощь к тебе стихию воды – пусть дожди вовремя и дополна насыщают тебя! И говорю тебе – будь хорошей и верной женой, радуй мужа своего, кинувшего в тебя семя злака, будь плодородна и приумножай потомство! Посылаю в помощь тебе силы ветра и воздуха, чтобы стала ты требовательной и капризной любовницей мужа-пахаря, овладевшей всеми его помыслами и жаждущая всего его внимания! Пусть стихия огня, что внутри тебя, земля, кипит магмой, даст силы сохранить драгоценную жизнь зародыша в недрах твоих! Изо дня в день да будет так!

– Основа романа готова! – воскликнула ведьма и указала на котел, где дымилось зелье, ставшее изумрудного цвета, сопровождавшееся чудным запахом свежескошенной травы с нотками прелого сена.

– О, это замечательно, – одобрительно закивал Золя. – Но я увидел у тебя под столом бутыль мужицкого пота. Будь добра, добавь побольше. Ведь труд хлебороба очень тяжел: и пашут, и сеят, и жнут, и молотят вручную в любую погоду – под палящим солнцем, и проливным дождем. И плесни-ка женских слез, потому что крестьянки пролили их немало из-за погибшего урожая, пророчащего голод и нищету.

– Сделано, – сказала ведьма. – Однако вы не редактор журнала «Будни агронома», а писатель. И для пикантности я все же добавлю капельку войны, что принесет не кровавую бойню, но ссоры и распри семейно-соседские. И несколько крупинок греха, – и ведьма закинула в котел блуд, алчность, лень, чревоугодие и тщеславие.

– Держите, месье Золя, этот флакон, здесь основа книги. Теперь вам нужно пройти к гадалке, что расскажет вам про героев.… Прорицательница держала руки над магическим шаром, в котором размыто виднелись какие-то люди.

– Я вижу большое семейство, их фамилия начинается на Ф. Долгое время их род живет на этой земле, много поколений родились и умерли на ней и из-за нее, – вещала гадалка.

– Да-да, – подтвердил писатель. Их много, Фуанов, но живут они недружно. Постоянно, из года в год сын восстает против отца, брат против брата, а сестра против сестры. Не могут они уяснить, что объединившись, им было бы легче обработать землю и сохранить урожай. Но предпочитают каждый на своем клочочке изнурять себя.

– Там неурожай значит больше, чем невозможность зачать ребенка, который зачастую становится помехой и лишним ртом, – продолжала гадалка. – Гибель человека – ничто по сравнению с гибелью посевов.

– Все верно, – соглашался Золя. – Земля – это их, крестьян, радость и горе, их смысл жизни, их религия. И нет там богатых и бедных, а есть мелкие и крупные землевладельцы. Но и те, и те работают в убыток себе, продавая свой труд за гроши.

– Любовь и страсть только к земле, у человека к человеку только похоть, у супругов, у брата с сестрой, у однодневных любовников. Хотя вижу одного молодца, но не хлебороб он, а солдат. Любит он кого-то, но уходит, уходит… – бормотала прорицательница.

– Но все же не звери они, а люди. Просто не знают они другой жизни, десятилетиями они вели борьбу за землю и хлеб, не до духовности было, – сокрушенно добавил Золя, направляясь дальше.… Гипнотизер раскачивал маятник перед глазами писателя со словами:

– Никакого постмодернизма, забудьте про поток сознания! Никаких баллад и поэм! Вы не будете создавать пьесу! Только реализм, простой, обыденный стиль! Реализм и натурализм во всей красе, где люди сношаются и справляют нужду, а пьяные ослы рвотными массами портят гостям праздник! Разрешаю немного пофилософствовать о будущем мире, но не более пары страниц, от политики никуда не денешься. Но не увлекайтесь – вы сможете описать десять лет в одном томе, не утомив читателя. Вперед! На счет «три» вы пойдете творить!..Спустя три месяца Эмиль Золя принес свой роман издателю, удивив его скоростью создания нового произведения. Но про услуги «Скорой магической помощи писателям», он разумеется, умолчал.

О хорошем.

Кормилица. Любимица. Тысячи гектаров хлеба, винограда, овощей. Весь мир накормит, а заодно приучит к честному и тяжелому труду. Сносить все ненастья и страдания. Наблюдать за циклом природы и получать то, что посеял.

Иногда она даже творит особые чудеса. Она может принести в дом любовь, как в случае с Лизой и Бюто, отмыть от клейма, восстановить справедливость и спаять настоящую семью, партнеров, которые и в горе, и в радости, в богатстве и бедности, будут верны друг другу. Как говорится, муж и жена – одна Сатана. Эх, Романтика. Прекрасная ты Богиня, Земля.Жаль, что за все надо платить. Лиза заплатила ненавистью и разрушенными отношениями со своей самой любимой, почти что уж дочкой, младшей сестрой – Франсуазой. И совершила несколько самых страшных грехов вместе со своим мужем, и под покровом ночи, и в самый светлый день. О других богах.

Нужно ли заботиться о грехах? Ведь Она – старшая в пантеоне богов крестьянина. Религия, Бог, христианство – это лишь для галочки. Ведь о самом человеке. А что есть человек – это всего лишь песчинка во Вселенной. Поэтому град намного страшнее, чем смерть друга, брата, отца. Люди умирают, а Земля должна жить и процветать. Ведь она наша Кормилица. Надежда в Бога угасает с каждым приходом плохой погоды. Ты становишься узником Земли, ее рабом, отдаешь свое тело, свое сердце, свою жизнь, молишься богам об урожае… Но они не слышат молитвы. И раз за разом насылают проклятия, будь то град, или отсутсвие дождя, заморозки или сжигающее все солнце.Есть другой, небольшой божок, который хочется оказаться на вершине. Он сможет обуздать главную Богиню. Освободить человека от бремени рабства и нищеты. Превратить капризную вампиршу Землю в Кормилицу, как она и должна быть. Это Наука. Но почему же крестьяне отвергают еу? Слишком много денег, когда вокруг нищета. Слишком много работы и понимания, когда вечно крутишься как хомячок в колесе. И к тому же – какое доверие к взглядам горожан, когда твои предки из поколения в поколение приносили свои жертвы именно этим образом, и все вроде бы работало.Но есть и третий бог. Правительство, власть. Он намного реальнее, чем все ваши христианства и новые технологии. Его чувствуешь, его боишься. Он может наслать проклятие и отобрать все. Но иногда он благосклонен и дает самые сладкие обещания, и изредка даже их выполняет. О, прекрасные субсидии…Об отступниках.

Не все принимают Землю как свою главную Богиню-Мать. Некоторые, даже те, кто рождены крестьянами, отвергают ее и стремятся быть как можно быть дальше от староверцев-отцов. Сюзанна и Неннес, новое поколение, поняли рано, что в деревне им нечего делать. Не хотят они приносить Земле кровавую жертву. Как сложится их судьба? У Сюзанны вроде бы складывается все очень даже, несмотря на то, что она стала девушкой легкого поведения в Париже. Но кого это волнует, когда целомудрие – точно не одно из фундаментальных верований крестьянской общины? Ведь у нее есть деньги, молодость, и красивые наряды.

А Ненесс скорее всего пойдет по проторенной дорожке семейной четы Шарль, тоже выходцев из крестьян. Добродетельные, богатые, образованные и утонченные. Беспокоятся о форели и саде, а также нравственном воспитании своей дочери, а позднее и внучки. Но яблоко от яблони… Любовь к труду передается из поколения в поколение. Даже если их бизнес, дело всей жизни – это публичный дом.О новичках.

Кого-нибудь волнует, что их дети уходят? Всегда будет новая кровь, новые люди.Урукден, крестьянин во втором поколении, но все еще оставшийся горожанином в глазах общины. Отличался ото всех, и поэтому был ненавистен. Хотел оторваться от Земли, но она затеяла странную игру с ним. Поманила пальчиком, используя мелкого божка Науки. В надежде обуздать ее, он принялся играть. Его и ненавидели за это, а еще за то, что он был богатым помещиком с огромными владениями, а ведь горожанин! Недостоин. Вроде бы выигрывал поначалу, но затягивался все больше. В итоге каждый проиграет, ведь это казино. Пришла его смерть и разорение. Разбитые надежды и сердце.Жан, крестьянин в первом поколение. Зов Сирены привел его в деревню. Очарованный неспешной жизнью и романтикой природы, он перебрался туда, под крыло Урукдена, а потом и в самостоятельный полет. Нашел любимую. И вроде бы даже покой. На мгновение. Рай может превратиться в Ад очень быстро. И вот, после 10 лет войны в мирное время, ему совершенно ничего не осталось, как вернуться обратно. Беспомощность, нищета, несправедливость и жестокость. Нету жития для аутсайдеров. И все же он приносит Ей жертву. Но уже не своей кровью и потом. А их, врагов. Защищать. Убивать. Проливать литры, галлоны чужой крови. Это более выгодная сделка поклонения. О плохом.

Вместо покоя, размышлений и духовного роста, Жан, романтик по натуре, нашел нечто другое. Жизнь в деревне оказалась скучной до невозможности. Единственное развлечение – Санта-Барбара, которую и режиссируют, и играют сами крестьяне. Склоки, драки, сплетни у колодца. Была даже такая добрая старушка, Большуха, которая любила подливать масла в огонь, дабы народ еще больше повеселился (а главные актеры – пострадали). Дошла даже до того, что Magnum Opus – завещание, написанное так, чтобы главная драма раздела имущества и собачьих боев разыграется уже после ее смерти. Действительно, легендарный режиссер крестьянской коммуны. Все для людей, даже если сам уже не насладишься.

Вру. Есть еще одно. Секс. На сеновале. В поле. В брачном ложе. С любовницей. С ребенком. Даже с родной сестрой. По любви. По изнасилованию. По жалости. И, разумеется, по простой человеческой похоти. А что еще остается?Старческая боль.

Он отдавал свое тело, душу, сердце. Решил уйти на покой и разделил имущество еще при жизни. Зря, старик Фуан. Очень зря. Скитания по домам детей, которые оказались свиньями и стремились содрать еще и еще с отца. Сначала отрадой были воспоминания и прогулки по своим пашням. Но потом озарение разбило мечту о прошлом: она же высосала его полностью, а взамен ничего не дала. Остался внук, любимый и заботливый. Но в глазах всех Фуан был мямлей, никем, ведь у него не было земли, ведь он был старик. И даже внук отвернулся. “Когда у тебя нет ничего, не жди ни справедливости, ни сострадания к себе”. Говорить о конце этого бедного дедушки даже не хочется. Слишком сильно. Слишком много.Ведь человека как такового не существует. Если ты не можешь принести дань земле, будь это капитал, а в большей степени сама жизнь, ты не человек, а отброс. Младенцы, дети, старики, калеки – это не крепкие мужики и бабы, поэтому к черту их. Лучше бы уж подохли. Кто говорил, что Земля – добрая богиня? Точно не я.