Эльвира Осетина
Стая для ведьмы
– Нормально, просто уроков много. – Как вытравить все эти чужие воспоминания? Где уже мои, где я? Что-то я совсем потерялась. – Пойду уроки делать, а то в школу завтра, – пробормотала я.
– А я думал, ты у нас в университете учишься… – улыбнулся папа, но улыбка исчезла. – Что-то ты мне совсем не нравишься, Тоня, бледная какая… – нахмурился он. – Иди пока приляг.
Я и пошла прилегла, только глаза закрыла и поняла, что меня кто-то будит. Кое-как сообразила, что это отец, правда перед этим опять долго перетрясать воспоминания пришлось.
– Тонь, вставай, поехали, в больницу тебя отвезу, я со знакомым договорился, твою голову посмотрят, – сказал он.
Пришлось вставать и плестись за отцом.
В больнице сдала целую кучу анализов. Кажется, всю кровь из вен выдавили, и из пальцев заодно, голову просканировали, даже в одно место залезли. Бр-р… мерзость.
– Результаты завтра, Юра, ты ее лучше здесь пока оставь, я понаблюдаю, – сказал врач, что-то строча в моей карте.
Я встрепенулась.
– У меня университет!
– Ничего страшного, справка будет, не переживай, студентка.
– Я лучше дома. Па-а-ап, – заканючила я. – Ну какая разница, где я буду спать?
Никогда в больнице не лежала, тем более одна. Организм крепкий был. Кстати. А ведь действительно никогда в больнице не лежала. В детстве если и простывала, то максимум два дня болела, и все.
– Ты лучше расскажи мне, как часто голова болит?
Доктор оказался дотошным мужиком. Сидит, каждое мое слово конспектирует.
– Не знаю, часто…
– Кружится? Черные точки перед глазами летают?
Вспомнила:
– Виски болят!
– Ясно, а спишь как?
Он обошел свой стол и, сев напротив меня на стул, взял мою руку – проверить пульс.
Может, все ему рассказать?
– Сны странные вижу, – неуверенно ответила я.
Доктор не удивился, продолжая смотреть на часы и считать пульс.
Я засмотрелась на него: как это он так и пульс считает, и со мной разговаривать умудряется? Может, и не слушает, что за бред я тут несу?
– Рассказывай.
– Что? – не поняла я.
– Что за странные сны видишь. Мне нужно точно знать, что с тобой происходит.
О, значит, все же слушает? Я засомневалась, что говорить. А если решит, что я с ума схожу? И меня в дурку упекут? В голову пришло воспоминание: мать с безумным взглядом, ничего не понимающая, худая, бледная… А у меня мороз по коже: как он мог, она ведь такой веселой была, живой, как он мог ее сюда отправить? Что они тут с людьми творят? Я ведь всего неделю не звонил…
– Ну так что? – вернул меня в реальность врач.
Я притихла, понимая, что опять увидела не свои воспоминания. И о таком уж точно нельзя говорить, все должно само пройти, наверняка я справлюсь, всегда справлялся, то есть справлялась… И когда дрался после уроков, страшно было, а ведь победил побил Лысого Степку, потом еще и друзьями лучшими стали, теперь вон вместе студентов обучаем… Черт, нужно не молчать.
– Не знаю, просто красочные, да и все, – выдавила из себя, стараясь прислушиваться к своему голосу, а не тому, что творится в голове.
– Эх, молодежь, – вздохнул мужчина. – Хилая совсем пошла, чуть что, сразу стресс.
Он встал и вновь вернулся на свое место за столом.
– Юр, ладно, так и быть, но ты следи за ней. Если обмороки будут, сразу скорую вызывай. Это дело такое: сейчас все нормально, а дома может и сознание потерять, а там все что угодно случится. И как приедете домой, сразу спать ее клади – может, и просто переутомление, у студентов такое бывает. Новая среда, новые впечатления, новая жизнь, ответственность больше.
Доктор подмигнул мне и подал ладонь отцу для рукопожатия.
– Я понял тебя, Андрюх, спасибо, друг, завтра после двух?
– Ага, если что, подождете здесь, я могу и на обходе быть. Все, бывайте.
Мы вышли с папой на улицу, и я уже спокойней вздохнула. Боже, как же понять, что мое, а что нет? Как отделить? И вообще, вдруг все мое? Вот люди с ума сходят, Наполеонами себя представляют. Вдруг я из-за удара себя вот этими людьми придумала? Эх, все не как у всех, неудачница, даже с ума сойти нормально не могу, как положено. Нет бы какой-нибудь известной личностью стать, а я каких-то самых обычных людей выбрала.
Единственная несостыковка – это Нинка. Почему я её увидела?
Но развить и додумать мне эту мысль не дали собственная усталость и обеспокоенные родственники.
Дома мама уже и брата всполошила. Меня тут же уложили в постель. А сами, как обычно, ушли на кухню и ругаться принялись между собой, Игорь больше всех разорался. У меня даже в голове зазвенело. Я скрипнула зубами от раздражения. Что он себе позволяет, вообще? Как с родителями разговаривает?
– Вы совсем с ума тут все посходили? Куда вы ее отпустили? Совсем же еще шмакодявка! Это хорошо, хоть цела осталась! И то теперь уже непонятно, может, вообще дурой будет! Шизофрения какая-нибудь появится, головой-то нехило стукнулась, вчера сонная была и рассеянная какая-то, я даже не понял ничего, а тут оказывается…
Стало неприятно от его слов, я вся сжалась: он ведь прав, я и правда от удара шизофрению заработала, только пока ее скрываю. Да что он о себе возомнил? Кто он такой, вообще? Мальчишка! Наглый и злой. Уши бы ему надрать!
Я опять сникла: откуда такие мысли?
"От Валерия Александровича!" – откуда же еще?
Остановил ругань родственников между собой звонок в дверь.
– Тонь, там к тебе мальчик, темноволосый такой, – заглянула мама в комнату.
– Егор? Ой, мы же с ним на китайский должны были идти, я же забыла совсем!
Вскочив с постели, я начала собираться. Вот и шанс скорей уйти и эту ругань их не слушать. Игорь ведь сейчас заведется, не остановишь…
– Ты куда? С ума сошла? Тебе что врач сказал? Ты когда на китайский записаться успела? – округлились у мамы глаза.
– Да тут столько всего случилось, и я как-то забыла предупредить, – начала я ей объяснять. – Там если все пять лет ходить и экзамены сдавать, его в дипломе укажут.
– Да-а?.. – задумчиво протянула мама. – Ну тогда, конечно, ходи. Но не сегодня…
– Мам, да это же может быть просто переутомление, стресс, мне уже лучше, правда.
Я уже заторопилась, понимая, что Игорь там сейчас устроит допрос Егору.
На мое удивление, крови на стенах не было. Егор улыбался и вежливо что-то рассказывал отцу. Игорь стоял рядом и сверкал недовольным взглядом.
– Куда собралась! Тебе же вроде лежать сказали, болезная ты наша, – язвительность так и лезла из брата.
И вроде с улыбкой все, а в глазах раздражение и злость. Откуда все это? Словно… словно ревность? Я опешила от такой мысли. Нет, просто волнуется, переживает, наверное… Взрослая личность Валерия Александровича только фыркнула в ответ. Значит, действительно ревность, братская? Ну и дела.
– Привет! – улыбнулась я Егору.
Странно, но сознание вдруг очистилось. Я поймала себя на мысли, что мне нравится его видеть.
– Дочь, ты уверена, что все хорошо? – Папа смотрел на меня с тревогой.
– Ну чего вы так переживаете, нормально все!
Я старалась одеваться быстрее.
– Не переживайте, если что-то будет не так, я сразу же отвезу ее домой, я на машине.
Я выпучила глаза на Егора. У него есть машина? Вот это да…
– А что за машина? – начал допрос Игорь.
– Так, всё, мы сейчас опоздаем, Егор, я готова. Всем пока!
Я вытолкала парня в дверь, даже сама от себя не ожидая такой решительности.
5 глава
Я сидела на лавочке и смотрела на серую хрущевку Лешки. Гипнотизировала третий подъезд.
Сама не знаю, зачем пришла?
Остановить? Предупредить? Увидеть? Просто поговорить?
Страшно до одури, жутко и непонятно. Уйти домой? Но меня что-то держало, я зачем-то здесь. Кому и что я объясню? Обозленному парню, мать которого глупая и слабая женщина? Возьмет и на меня нападет.
В сумке у меня лежало письмо. Вручу ему, пусть читает. А если он решит, что я полоумная? Но в письме я не указала никаких контактов, просто написала, и все. Да и какая разница, что он решит?
Но почему-то разница была, почему-то мне хотелось, чтобы он поверил и не делал глупостей. Сначала я решила, что делаю это для него, что его судьба для меня что-то значит. Но врать себе самой – это последнее дело. Я пришла сюда для себя. Самой себя. Чтобы понять, что я не сумасшедшая. Почему к Лешке? Да потому что он почти моего возраста. Пришла бы я к Валерию Александровичу, так он бы меня в дурку сразу сдал. К Нинке-продавщице? Эта даже разговаривать со мной не станет из-за одного моего внешнего вида. Остался только Лешка, он ближе всех ко мне хотя бы по возрасту. Я достала письмо, развернула и уже в который раз перечитала, хотя всё равно добавлять уже ничего не стала бы.
"Алексей, ты меня не знаешь. Понимаю, это очень глупо звучит, но я видела тебя во сне. Возможно, ты мне не поверишь и выкинешь это письмо, не дочитав. Если я ошиблась, это даже к лучшему. Но все же если то, что мне приснилось о тебе и твоей очень плохой задумке, которая может поломать твою жизнь, изменить тебя до неузнаваемости, сделать тебя преступником, правда, то я обязана поговорить с тобой.
Ты еще молод и все воспринимаешь не так, как следовало бы воспринимать. Твоя мать – взрослая женщина, она обязана сама разбираться со своими проблемами и уж никак тебя в них не впутывать. Не делай того, что ты задумал, любовник твоей матери не стоит этого. Думай прежде всего о себе. О своей жизни и об учебе. Я знаю, твой отец тебе предлагал переехать к нему – быть может, это здравая мысль. Твоя мать, возможно, поймет, что была не права, и возьмется за ум, если ты уедешь к отцу. Конечно, я понимаю, что ты не хотел бы ее бросать, но то, что она устраивает тебе и себе, – это неправильно. Ей плохо, и она делает плохо тебе. Подталкивает к необдуманным решениям.
Алексей, я, наверное, непонятно и слишком путано все это написала. И вообще надеюсь, что все это не относится к тебе и что мне приснился глупый сон. Но все же будь осторожнее, стоит перейти грань – и назад уже пути не будет.
С уважением, друг".
Я знала, что Лешка должен прийти сегодня в три часа. Странно, я никогда не была в этом районе, но когда доехала на маршрутке, то поняла, что знаю здесь все, словно жила. Увидела новостройки, которые появились несколько лет назад. Лешка бегал к забору и с друзьями подкармливал собак, их гоняли китайцы, один раз даже поймали и неслабо наподдали. Вот тут маркет, открывшийся год назад, вместо него был старый магазин под названием "Универсам N6", название еще осталось с советских времен, о которых Лешка знал только от родителей и толком даже не задумывался, что они означают. Я тоже не задумывалась, но жизни Нинки и Валерия Александровича, особенно последнего, более четко рассказали мне об этом.
Лихие девяностые, когда растерянные обыватели не понимали, что происходит вокруг. А жить как-то нужно было, точнее, не жить, а выживать. Валерий, тогда еще молодой преподаватель в университете, тоже пытался выжить. Существовать на зарплату вузовского преподавателя было невозможно и одному, а у него семья: Андрюшка – сын маленький, потом еще и дочка Катя появилась, поэтому и приходилось выкручиваться. Благо с пришествием лихих времен появилась новая прослойка общества – "новые русские", желающие получать дипломы и высшее образование, но не желающие учиться, тогда это было модно – «жить на два прОцента» и иметь купленный диплом. С помощью подобных людей Валерий и его друг Степка Лысый, на тот момент Горкин Степан Алексеевич, придумали очень простую комбинацию. Договориться с остальными учителями проблем не было. Кушать хотели все. Любой желающий поступает в университет на платной основе – конечно же, экзамены за него сдают преподаватели, отмечают его в ведомостях, пишут за него (на всякий случай) сочинения, отвечают на билеты. Затем человек якобы начинает учиться. Его отмечают в ведомостях, сдают зачеты, опять же экзамены. Конечно же, каждый зачет и экзамен стоит определенную сумму денег. Валера и Степка брали свой процент. Все были счастливы. Студент "учится" пять или шесть лет, ни разу не появившись в университете, но всем хвастается о том, что он именно там учится. По окончании "студент" получает свой диплом. Учителя получают свои дивиденды за то, что позволяют учиться такому студенту. Валерий и Степан остаются при своих процентах. Кроме того, были еще и просто нерадивые студенты – конечно, с такими было очень опасно связываться, но Валера и Степка прорывались, как могли. За те годы обрастали нужными связями. И теперь они уже не простые преподаватели, а деканы факультетов заочных отделений. Жизнь – сложная штука.
Что-то я отвлеклась. И увидела уже приближающегося Лешку.
Лешка, как и Нинка, существовал, значит, мой сон хотя бы наполовину правда? Или все же парень – плод моего воображения? Больной фантазии?
Он медленно шел домой, бледный и уставший, ощущение, что не парень молодой идет, а старик. Его мать высосала из него всю энергию, словно вампир, она может его погубить, уже почти погубила.
Я замерла, в любом случае могла бы его догнать, просто было страшно подойти.
Отдам письмо и убегу.
Черт!
Ну какое мне вообще до него дело? Кто он для меня? Зачем? Столько вопросов в голове. Чего ждать? Ну же, смелее, Тоня. Вечно ты всего боишься. В конце концов, может, он посмеется и выбросит его? Правда, то, что я видела в сегодняшнем сне, мне кажется не смешным.
Я, то есть Лешка полночи наблюдал за Зиновьевым Андреем Викторовичем – любовником его матери. Бывшим любовником. Который сделал грубую ошибку при заключении контракта с поставщиками и ответственность списал на свою помощницу, мать Алексея. И ту с позором выгнали с работы, так как сорвалась серьезная сделка. Зиновьев не спешил приезжать домой, поэтому Лешке пришлось ждать его во дворе. Но тот так и не появился, и хорошо, что не появился. Лешка промерз, устал и в итоге ушел пешком домой, сжимая сапожное шило у себя в кармане. Чуть не нарвался на полицейских, но успел спрятаться.
Лешка уже до подъезда дошел, а потом в мою сторону направился, на меня не смотрит. Наверное, просто к скамейке идет? Я сижу. Бледнею, руки холодеют, трясусь. Лешка вдруг остановился и, словно очнувшись от своих глубоких дум, с удивлением на меня посмотрел. Будто не ожидал, что в этом мире и другие люди есть. Я зачем-то улыбнулась. Дура? Точно дура… Вот и смотрит Лешка на меня как на полоумную. Постоял немного, а затем несмело рядом сел. Сидим, молчим. Он зачем-то на меня поглядывает. В глазах скользит удивление и… узнавание?
– Это тебе.
Сунула я ему в руки конверт и, вскочив со скамейки, быстрым шагом пошла в сторону остановки.
Парень, видимо, опомнился, и я услышала его быстрые шаги. Черт, что делать? Бежать от него? Пока раздумывала, он уже догнал и схватил меня за руку.
– Ты кто? – спросил он.
– Я никто.
Попыталась забрать руку. Но хватка у Лешки железная. Он на самом деле для своего возраста довольно взросло выглядит, на вид можно смело больше двадцати дать. Выше меня ростом, да и сам по себе здоровенный. Весь в отца. Тот тоже бугай большой. Шкаф – два метра ростом. Тренер по самбо, своя собственная школа единоборств. Лешка, скорее всего, таким же будет. Он тоже самбо с детства занимается.
– Зачем ты мне это вручила? Что тут? – с раздражением ткнул он моим конвертом мне же в нос.
Вот же ж! Зря все это! Зачем, спрашивается, пришла?
– Можешь выбросить… – бросила раздраженно.
Рассказывать совершенно не хочется. Стыдно и… стыдно, в общем. Я отвела взгляд в сторону.
– Идем присядем. И ты объяснишь мне. – Он потащил меня обратно к лавке.
– Нечего объяснять, там все написано.
Ну ё-мое, он что, мне допрос решил устроить?
– А это уже мне решать, – сказал как отрезал парень.
Крепко держа за руку, он подвел меня к скамейке и усадил на нее.
Открыл конверт, вынул письмо и начал читать. Я решила бежать. Но не тут-то было, ну и реакция у него! Только вскочила, он уже поймал и опять на скамейку усадил.
– Слушай, я пока не разберусь, что тебе нужно, никуда не уйдешь, поняла?
Я притихла. Все же голос у него командный.
Он прочитал письмо и сжал его в руках. А мне как-то жутко стало. Я вдруг осознала, что попала со своим глупым желанием помочь. Он же сейчас на меня бросится.
Но он вдруг за руку меня схватил и резко поднялся с лавки.
– Идем.
– Куда? – пискнула я.
А Лешка уже меня к подъезду к своему потащил.
– Дома поговорим.
У меня началась паника, но кричать было стыдно. Я просто тихо упиралась, пыталась кусаться, но вместо того, чтобы отпустить, Лешка просто наклонился и подхватил меня под коленки, а я оказалась у него на плече, в жутко неудобной позе, попой к верху! Хорошо хоть, в брюках сегодня была.
Мы добрались до третьего этажа, он наконец-то меня поставил на ноги и открыл дверь ключом. Даже не дал мне снять верхнюю одежду, за руку завел в комнату и закрыл дверь на защелку.
Я стояла в его комнате, оглядываясь по сторонам, вся взъерошенная, красная как рак. Ощущение было такое, словно я вернулась домой. Осталось только мамины пьяные вопли услышать, и услышала.
– Сыно… ик! Ты хде… ик!
Лешка вдруг как-то растерял весь свой боевой настрой. Побледнел, затем покраснел. Ему стало нестерпимо стыдно. Я его понимала, я чувствовала его стыд. Поэтому решила не заострять на этом внимания. Сняла пальто с береткой и шарфиком и, взяв их в руки, села на кресло возле компьютера.
– Ты хотел поговорить, – несмело начала я.
Он начал раздеваться сам – снимать верхнюю одежду, медленно, слушая вопли матери. Я видела, как сжимаются его кулаки до белых костяшек. А мать все никак не успокаивалась. Начала даже в дверь долбиться. И всхлипывать.
– Тебе нужно выйти, только так она успокоится, ты же знаешь, – пришлось говорить тише, не хотелось бы еще и в свой адрес что-нибудь от пьяной женщины услышать, с нее станется гадость какую-нибудь сказать.
Лешка одарил меня таким гневным взглядом, что я невольно сжалась. Черт, лучше заткнуться. Иначе он меня тут сейчас прибьет.
Парень все же вышел, я слышала, как мать продолжала что-то причитать, возмущаться, а потом услышала ее визг. Господи! Он что, ее там убивает? Вскочила и выбежала из комнаты, пальто не глядя кинула на кровать. Мать кричала из ванной. Лешка поливал ее холодным душем прямо в одежде и не давал ей выбраться. Она визжала, кричала и материлась. Я понятия не имела, что мне делать. Но нужно было вмешиваться, так нельзя, она все же его мать, да и живой человек, это же унизительно, в конце концов!
– Алексей! Прекрати! – закричала я что есть силы.
Он действительно прекратил, даже не смотря на меня, выключил душ и, опять схватив меня за руку, обратно увел в комнату. Но, кажется, все-таки на мать это подействовало. Даже удивительно, но она притихла. Зато теперь Лешка весь свой гнев решил обрушить на меня. Швырнул меня на кресло и навис надо мной.
– Говори! Что все это значит! – заорал прямо в лицо.
Я хотела отодвинуться, перебирая ногами, кресло ведь на колесиках, но он не дал мне это сделать, вцепился руками в подлокотники кресла.
– Я просто письмо… передать… – Блин, какой он страшный в гневе!
– Врешь! Тебя он послал, да? Думает, откупится? Кто ты ему? Ну, говори!
Он так приблизился ко мне, что я вся вжалась в спинку кресла и, зажмурившись, все же выпалила:
– Мне сон приснился.
– Какой, к черту, сон?! – закричал прямо в лицо.
Я вся слилась со спинкой кресла, вцепившись в подлокотники, даже в пальцах заломило.
– Ну!
И я решилась. Держать все это в себе не было уже сил. Продолжая жмуриться, начала говорить:
– Я не вру. Я правда сон увидела, четыре дня назад, тебя и… всю твою жизнь. Черт, ты еще эту дурацкую порнушку смотрел, с блондинкой и пятью мужиками. И мать тебе скандал очередной устроила. Посуду на кухне мыл и сам над собой удивлялся, что убираешься, еще удивился, что мать что-то сварила. Я все-все о тебе узнала. Как ты какой-то девчонке комплименты про кофточку писал в соцсети, чтобы она тебе списать дала. Я даже знаю, что ты постоянно о новой учительнице истории думаешь, у тебя на нее стоит. Оксана Игоревна. Молодая совсем. И еще знаю, что ты не дал Вадьку избить, когда его местные караулили, шуганул их. Ты хороший парень, я же знаю, слабых не обижаешь, хоть и грозным выглядишь…
Я еще что-то рассказывала о его жизни – про всякие школьные его проблемы, в чем он плохо разбирается, чего откровенно вообще не понимает, до садика дошла, про то, как он пенку из молока обожал есть, как все дети ему ее отдавали, пока нянечка не смотрит, все терпеть не могли, а он любил.
А потом притихла.
В комнате стояла гробовая тишина. Я решилась приоткрыть один глаз. Лешки рядом не было, открыла второй. Оказывается, кресло повернулось, и я сидела к компьютеру лицом, а к кровати спиной. Медленно повернулась к кровати и увидела Лешку, удивленно разглядывающего меня, как непонятное существо. Кажется, у него был шок. Глаза выпучены, рот приоткрыт.
– Ты что, ясновидящая?
– Я же говорю, сон приснился, – проблеяла я.
– Покажи мне, где лежит файл под называнием "Rabbit", и открой его.
Я быстро зашла в нужную папку под названием XXXL и открыла файл, внеся пароль. Пароль был довольно сложный. Лешка всерьез увлекался сериалом «Лост». И взял оттуда цифры для отключения кнопки.
– Охуеть! Это просто… как такое возможно?
Я поморщилась: если честно, терпеть не могу, когда кто-то так некрасиво ругается.
– Я не знаю, я же говорю, мне сон приснился.
– И часто у тебя сны обо мне?
– Два раза были, четыре дня назад и сегодняшней ночью, когда ты караулил Зиновьева.
– Но как такое возможно? Ты ведь знаешь о таких вещах, которые никто не знает, кроме меня!
Я устало потерла виски. Странно, вот я рассказала ему, и что? Легче стало? Может, он мне сниться перестанет? Понятия не имею, зачем я пришла? Парень еще долго был в ступоре, ходил по комнате. Смотрел на меня испуганно, удивленно, ошеломленно.
– А я ведь словно чувствовал тебя, – наконец прекратил он мельтешить и сел на кровать.
– И там, на лавке, мне показалось, что я тебя словно знаю всю свою жизнь. Это так странно. А ты давно такие сны видишь?
– Нет, я же говорю, четыре дня назад увидела. Я головой ударилась, и ночью ты мне приснился, вернее, я словно тобой была. Словно я – это ты, а ты – это я. Блин… Даже не знаю, как объяснить.
– Я понял. Не мучайся.
Я знаю, что он по возрасту молодой совсем, но он сейчас на меня смотрел взглядом мудрого взрослого мужчины. Он вдруг встал и, взяв со стола ручку с листком, что-то там написал. Протянул мне. Там был номер телефона.
– Вот мой номер, спасибо, что пришла, я не знаю, ты появилась – и мне как-то легче, что ли, стало… – Он взъерошил другой рукой свои волосы. – Если будут проблемы, ты звони, я твой должник.
– В чем должник, ты о чем?
– Просто… – Он покачал головой и махнул рукой. – Да не знаю! Сложно объяснить. Прости, что напугал и накричал, я бы ничего тебе не сделал.
По идее, нужно было уходить, но уходить как-то не хотелось. Тем более что Лешка начал задавать разные вопросы по своей жизни, а я все отвечала и отвечала на них. Незаметно я даже домашнее задание помогла ему сделать. Дала свой ящик почтовый и в соцсети с ним подружилась. Я знала все, что знал он. И мы говорили. Обсуждали игры, в которые он любил играть. Сетевые, про зомби и "выживалки". Так яро спорили о чем-то и даже смеялись.
Лешка умудрился уговорить меня пообедать. Сбегал на кухню и сварил пельменей. Мать заперлась в комнате и не выходила. Мы на кухне поели пельмени, беззаботно хохотали и травили какие-то глупые анекдоты.
И я не заметила, что уже десять вечера. Алексей вызвался проводить меня до остановки, хотел до дома, но я отказалась. Троллейбусы еще ходили, так что можно было доехать. Тем более, как оказалось, зря я на двух маршрутках тряслась, можно было просто троллейбусом по прямой доехать, и так даже быстрее оказалось. Мать Алексея все же высунулась.
– До свидания, – несмело почти прошептала я.
– До свидания, – таким же тихим голосом ответила мне она.
Я обратила внимание на то, что она переоделась в спортивный костюм.
Если честно, боялась, что мать Алексея очередной концерт закатит. Впрочем, не одна я боялась, Алексей тоже был настороже и кидал на мать предупреждающие взгляды. Зря он, конечно, с ней так, но, с другой стороны, на нее ведь это подействовало. Может, действительно у них все изменится?
– Спасибо, что приехала, Тонь, – на прощание сказал мне Алексей, когда я уже забегала на подножку "рогатого".
К дому я подходила уже в одиннадцать.
– Ну и где ты шлялась?! – от громкого злого раздраженного голоса в ночи я шарахнулась и чуть во входную дверь не впечаталась со всего размаху.
Это был Егор. А я вспомнила, что телефон забыла дома, просто волновалась очень сильно, когда поехала… Мне от страха даже показалось, что глаза у Егора сверкнули в темноте.
