Элтэнно. Хранимая Звездой
Аромат волшебства. Книга вторая
– У меня почти не имелось сомнений, что некие дети появятся в пансионе сразу, как только вы переговорите о них с лордом ван Отто. Вы же получили разъяснение, что этот человек далеко не самое последнее лицо в канцелярии тайных и розыскных дел?
– Да, мне теперь известно об этом, – нахмурился Луиз Фуго, так как считал, что собеседник мог его уведомить о таком обстоятельстве куда как раньше. – Но если вы намекаете на мой непрофессионализм, то зря. Я не успокоился на факте, что наличие детей подтвердилось. Их личности были проверены.
– Позвольте осведомиться, каким именно образом? – выразил интерес Дональд Дэ Воррингтон.
– В Нотрвилль была отправлена прислуга милорда Верфайера Младшего, – с недовольством перешёл к объяснениям Луиз Фуго. – Более того, горничные и экономка выезжали по отдельности. Они не знали друг о друге, и их отъезд являлся строжайшей тайной. Но эти люди независимо друг от друга всё равно подтвердили, что содержащиеся в пансионе дети Виталий и Виктор Верфайеры.
– И как эти дети чувствуют себя? Они здоровы?
– Эм-м, – замялся следователь, искренне удивляясь проявлению заботы. Подобное было несвойственно его собеседнику. – До меня донесли, что они в полном здравии.
– Знаете, не могу сдержать удивления. Я вот безо всякой тайны отправил своих сына и дочь в Нотрвилль на экскурсию. И представляете, возжелав пообщаться с друзьями по играм, они этого не смогли сделать. Им сказали, что они не могут увидеть братьев Верфайеров, так как те очень, ну просто очень тяжело больны, – выразительный взгляд Дональда Дэ Воррингтона стоил больше тысячи слов. – Дальше говорите. Что ещё вы мне сообщить можете?
Луиз Фуго на миг замер, переваривая столь неприятно донесённую до него информацию. Очень важную информацию, между прочим. Однако, он взял себя в руки и, кашлянув в кулак, продолжил:
– В Артенвилль милорд Верфайер не приехал. Из всех близлежащих городов его след обнаружился только в Барговерце. Глубокой ночью он снял номер в гостинице «Лотос», причём это было в преддверии кремации Его сиятельства, и плату он внёс на трое суток вперёд. Но переночевал в этой гостинице лишь дважды. Вчера утром портье передал ему письмо, и милорд Верфайер более чем поспешно уехал в неизвестном направлении.
– Надо было сразу прижимать его к стенке, а не тянуть время, пытаясь найти рычаги давления, – заскрипел зубами министр по внешним связям.
– Но никто даже помыслить не мог, что он не останется на кремацию.
Опровержению эта истина не подлежала, а потому Дональд Дэ Воррингтон, прежде чем сообщил свои новости, задумался вслух.
– Кто же и по какой причине так манипулирует им? Знаете, за эти дни я побывал у каждого, с кем встретился покойный граф в день смерти, а потому уверенности, что дело связано с кое-каким важным политическим событием, у меня так и не возникло.
– А что милорд Фрэнк Нотргерр?
– Он, как выяснилось, всё же показал программу, но до этого интересы графа касались абсолютно разных сфер. Вплоть до того, что он зашёл в отдел предсказаний. Признаюсь, я не смог проследить какой-то определённой линии в его логике.
– Хм. А у вас нет впечатления, что он искал что-то определённое, но просто не знал откуда встать на след?
– Да, у меня есть такое подозрение. Но что он искал и как со всем этим связан его сын? Благие Двенадцать, мне уже начинает казаться, что целью поиска Его сиятельства запросто могла оказаться шутиха! Вдруг он решил всполошить меня на ровном месте розыгрыша ради? Право, на своей должности он показал себя как человек, умеющий делать сюрпризы.
– Да уж, у него получилось. Ещё как, – хмуро буркнул Луиз Фуго.
– Хм, я действительно имел в виду сюрпризы с перчинкой, но отнюдь не такого сорта.
– Кстати, из сюрпризов с перчинкой у меня тоже кое-что есть. Я донёс до Его величества про сознавшуюся в убийстве женщину. При этом не постеснялся разъяснить, что да, бывшая экономка, отправленная Его сиятельством за растраты в одну из самых строгих тюрем, могла точить на него зуб. Несомненно. Но всё же не в её возможностях было действовать столь быстро и профессионально, так как мало кто знал, что милорд Верфайер прибыл в Лоррендаум. И уж тем более никто не знал предстоящего ему маршрута.
– Одна точка известна наверняка, – хмыкнул милорд Дэ Воррингтон. – Раз милорд Верфайр с самого утра бушевал во дворце, то именно дворец он был должен покинуть.
– Верно. Это единственное место, где убийца мог поджидать свою жертву. Все прочие остановки предсказать было просто-напросто невозможно, а то, что милорду Верфайеру позволили сделать две короткие остановки, говорит лишь о том, что этот факт намеревались скрыть. У меня нет сомнений, убийца каким-то образом проник в карету, пока та находилась в королевском дворце. А дальше больше, убийца скрывался внутри кареты так, что этого никто не заподозрил, и, лишь заколов графа, незаметно выбрался на улицы города. И верить в то, что какая-то экономка с этим справилась?
– Да-да, с этим я тоже полностью согласен. Но что Его величество?
– В этом и состоит перчинка. Он согласился с моим мнением, но приказал закрыть дело как есть.
– К сожалению, я не особо удивлён. У меня не вышло остановить поток красноречия Леонарда ван Донатана, так как он прав, – тяжело вздохнул Дональд Дэ Воррингтон. – Убийство подняло чрезмерно много шума, а в преддверии двадцать четвёртого июня подобное недопустимо. Вот-вот прибудут монархи прочих великих держав и что они увидят? Королевство Ортланд, претендующее на звание империи всех людей, проявляет слабость в элементарном вопросе? Наша репутация будет опорочена.
– Такого мне Его величество не говорил, – мрачно поглядев на собеседника, сказал Луиз Фуго.
– Так я вам тоже такого не говорил, если что. Но выбора ни у вас, ни у меня не остаётся. Без милорда Верфайера Младшего мы можем лишь сыпать предположениями, – рассудил Дональд Дэ Воррингтон. – Вы, кстати, утаили известную вам о нём информацию?
– По размышлении, да. Вы ведь только сейчас рассказали мне про интересный факт о мальчиках в Нотрвилле.
– Потому и рассказал только сейчас.
– Пожалуй, я бы всё равно промолчал, – подумав, сообщил Луиз Фуго. – У нас ведь нет ни толковой версии того, что происходит с юным милордом Верфайером, ни тем более доказательств, что всё это как-то связано со смертью его отца. Мы подозреваем, только подозреваем, что его пасынки похищены и его ими шантажируют. Есть вероятность, что лорд ван Отто покрывает это обстоятельство. Опять же, зачем? Он связан с шантажистами? Тогда почему дружба по-прежнему крепка? Не связан – тогда получается милорд Верфайер через него своих пасынков сам скрывает? Для чего, от шантажистов?
– Очень даже может быть.
– А ещё очень даже может быть, что мы зря ко всему этому милорда Верфайера Младшего примешиваем. После смерти жены о нём пошли слухи. Многие толковали об его помешательстве, так вдруг это правда? Согласитесь, это достойная причина для странного поведения. Что же касается Его сиятельства, то он мог беспокоиться о том, как бы защитить сына от самого себя… и сам по себе имел уйму причин для того, чтобы быть убитым.
– Вот именно, – поднял палец Дональд Дэ Воррингтон. – Для его убийства существовало множество причин, но все они, обратите внимание, лежат в прошлом. Граф не просто ушёл с должности. Нет, с тех пор как его сын женился, Его сиятельство напрочь отказывался вникать в политические проблемы и ведь его никто не трогал, хотя Лоррендаум он посещал время от времени. Поэтому ищите изменившееся обстоятельство, господин Фуго, ищите. Мне всё равно, что дело официально закрыто, Тринадцатый вас побери!
Глава 7
Незаметно настало восемнадцатое июня. Дни ускользали как вода сквозь пальцы. Картины прошлого засыпал песок времени, он слой за слоем покрывал собой воспоминания так, словно хотел похоронить их. Словно хотел избавить людей от горечи помнить былое.
Увы, мечта забыться неосуществима. Невозможно избавиться от боли, покуда настоящее преподносит одну тяготу за другой. И потому маленький Витенька в этот день едва переставлял ноги да время от времени не мог сдержаться от жалобного всхлипа. Правда, причина была уже другой, нежели собственное беспросветное одиночество. Сегодня мальчишечке довелось застрять в дымоходе и теперь у него не только всё тело болело, его страх никак не отпускал.
Если же озвучить подробности несчастного случая, то он произошёл из-за того, что мальчик решил побыстрее спуститься. Поджал немного колени к груди и заскользил вниз. Вот только труба, оказывается, сужалась. Так-то ничего, но в результате быстрого спуска Витёк в ней плотно застрял, как пробка в бутылочном горлышке. Пришлось Семёну Михалычу снизу его шомполом вверх подталкивать и делал он это не очень-то аккуратно. Хотя, может потому Витенька и выкарабкался. А там мастер отнюдь не утешил вусмерть перепугавшегося ученика ласковыми словами. Нет, он отругал мальчика на чём свет стоит и отправил обратно в дымоход продолжать чистку. И ох, как малыш слёзы горючие лил, возразить не смея. Прижимал к себе порой израненные ручонки, но тёр и тёр всё кладку, пока копоти на ней совсем не осталось. А хозяйка дома даже спасибо ему за это не сказала. Деньги мастеру, ворча под нос, вручила и за порог обоих трубочистов выставила. Вот и пошли они, неприкаянные, снова по улице работу для себя искать. Оба чёрные настолько, что все прохожие от них шарахались в разные стороны. Кому ж охота в саже изгваздаться? А некоторые деревенские даже защитным знаком себя осеняли, так как кроме глаз места живого от сажи на Витьке не было. Ощущение, словно он из преисподней Тринадцатого выкарабкался.
– Ай!
Это Витёк пискляво взвизгнул, так как мастер-трубочист ему ни за что ни про что подзатыльник отвесил.
– Шустрее ногами перебирай, отродье! – требовательно прикрикнул Семён Михалыч. Ему не понравилось, что малыш вдруг застыл и на что-то там уставился.
Мальчик послушно двинулся вслед за мастером и даже голову пониже опустил. Он боялся, что увиденный им Грызень его узнает. Боялся и одновременно желал этого.
«Нет, где ему понять, что я это я? Я чёрный, грязный. Да и не нужен ему совсем. Ни капелюшечки не нужен, – горько сжималось в груди маленькое сердечко. – Вон он, весь при параде и с девкой какою-то. Совсем про нас и мамку забыл».
Они прошли мимо друг друга. При этом Витька не сдержался и всё же исподтишка глянул на отчима, одетого в чёрный солидный костюм и вычурную шляпу‑цилиндр. Но тот его взгляда, казалось, не заметил. Грызень как раз повернул голову в сторону своей спутницы. А она красивая была, только одета непривычно по-мужски. Но что с того наряда? Видно, что этим двоим хорошо вместе и нисколько они о нём, сироте, думать не думают.
Витенька понял, что вот-вот расплачется в голос. Так больно ему вдруг сделалось, что прямо‑таки воздух не вдохнуть! Куда как больнее, чем в дымоходе вдруг посреди улицы оказалось. Всё в груди защемило. Глаза заслезились! И из-за этого мальчик вдруг о булыжник споткнулся. До крови босую ногу разбил.
– Вот же разиня! – успев ухватить его под локоть, тут же ругнулся Семён Михалыч и новый подзатыльник Витьке отвесил. Куда как больнее предыдущего.
***
Они встретились совершенно случайно и, пожалуй, не будь мисс Вера одета в мужской костюм, Людвиг бы её не узнал. Внешностью девушка обладала заурядной, кроме тяжёлого взгляда и горделиво вздёрнутого подбородка ничего примечательного в ней не было. Однако, пройти мимо парковой скамейки, где она сидела в полном одиночестве, и не поздороваться показалось мужчине не самым вежливым поступком. Так что он вынужденно приподнял край цилиндра и сказал слова приветствия.
Мисс Вера сперва непонимающе поглядела на него. Судя по всему, сыграл роль новый опрятный костюм. В элегантном прохожем девушка недавнего спасителя воришки не признала, но затем в её глазах засветилось понимание и… искренняя тревога. По одежде Людвига теперь было отчётливо видно, что он в трауре, так что она резко спала с лица и с ярко выраженным ужасом в голосе произнесла:
– Благие Двенадцать. Мистер Вишневский, да неужели ваши мальчики всё же действительно погибли?
Мисс Вера захлопнула толстую тетрадь, что держала в руках, и с беспокойством подошла ближе. Она была очень взволнована, вот и поступила так. И из-за этого встреча этих людей на одном приветствии не закончилась.
– Ох, мисс, надеюсь, что нет.
– Но ваш… но ваш костюм.
– Я в трауре по жене и отцу. Моя супруга умерла двадцать девятого мая, а отец… совсем недавно.
Слова давались нелегко. Как бы ни облегчило мысли Людвига пребывание в семейной часовне, его сердце всё равно болезненно сжималось от осознания, что всё. Всё кончилось. Та, что он так сильно любил, больше никогда ему не улыбнётся, никогда не скажет ни единого слова, не прикоснётся к нему. Мари стала воспоминанием, к которому настолько приятно возвращаться, что хочется забыть про серую реальность.
Однако, она ушла. И теперь он вынужден учиться жить без неё. Вынужден учиться жить без заботы отца.
Один. Он остался один. Без них…
Неприятный комок подступил к горлу.
– Простите и примите мои искренние соболезнования, – смутилась мисс Вера настолько, что покраснела от стыда.
Со стороны она видела, что неосознанно причинила своими словами боль и в результате испытала глубокое чувство вины, позволившее ей вмиг забыть про недовольство своей первой встречей с Людвигом. Девушка даже тихо призналась.
– Знаете, я все эти дни никак не могла отпустить мысли про ваших мальчиков. Скажите, может, вы их нашли?
– Нет, к сожалению, – ответил Людвиг и враз почувствовал себя ещё неуютнее.
– А вы не пробовали поиск через газету? Можно написать про них заметку.
Сказанное его враз раздражило.
– Мисс Вера, я уже отвечал вам, что не надо нигде про меня писать. И, чтобы закрыть эту тему, знайте – я противник прессы.
На словесный выпад девушка отреагировала агрессией. Кажется, по-другому она вести себя просто‑напросто не умела.
– Во-первых, вы меня не так поняли, а, во-вторых, не надо бояться технических новшеств. Печатный станок изобрели не для того, чтобы одни книги плодить. Задумка доносить до людей новости через периодику прекрасна! Однажды даже получится наладить транспортное сообщение между каждым городом Ортланда и Лоррендаумом так, что по рельсам будут мчаться все столичные новости. Причём с небывалой скоростью. Уже на следующий день можно будет узнавать про королевские указы и…
– Мисс Вера, вы описывается известную для меня утопию. Печатные станки снизили себестоимость книг, но никак не бумаги. Газету даже в столице выписывает не более полутысячи человек, потому что это деньги на ветер. В газетных статьях содержатся не те знания, которые стоит хранить в личной библиотеке.
– А у нас в Барговерце и вовсе восемьдесят семь подписчиков, – демонстративно пожала плечами мисс Вера. – Но зато газетные новости передают друг другу словно пожар, понимаете? Пока что вы занимаетесь поиском практически в одиночку, а тут пойдёт слух. Поэтому давайте, пойдёмте к редактору! Я смогу убедить его напечатать вашу заметку куда как дешевле, чем новости о бракосочетаниях. В конце концов, жизнь детей намного важнее чьих-то глупых свадеб.
– А если поиск удастся, то это станет ещё одним аргументом в пользу государственной поддержки периодики, – иронично поглядев на девушку, сказал Людвиг, но она не приняла его недовольства.
– Ну и что, – с вызовом сказала мисс Вера. – Вам-то это поможет найти своих детей. Или вы чего-то другого хотите? Кроме того, судя по вашей одежде такую трату финансов вы можете себе позволить.
Разумеется, Людвиг Пламенный, новый граф Даглицкий, мог позволить себе куда как большие финансовые траты, но он не имел права на такого рода поиск. Вот в чём дело. Некоему Леониду Вишневскому не имелось резона искать мальчиков с фамилией Верфайер, а открывать своё настоящее имя? Это чтобы в Барговерц всякая падаль сбежалась?
– Простите, мисс, вы просто не осведомлены обо всех нюансах, чтобы понять почему ваше предложение для меня неприемлемо. Но благодарю за заботу.
Выражение его лица удержало девушку от проявления любопытства. Она лишь скользнула по нему заинтересованным и вместе с тем недовольным взглядом. Однако, повода и права углублять возникший интерес у неё не было, вот она и проявила благоразумие.
– Хорошо, как пожелаете. Вам лучше знать.
Сказав так, девушка обернулась в намерении вернуться на скамейку, но не смогла этого сделать. Пока она вела беседу, её место занял голубь, и он «облагородил» сидение. Причём осуществил свою проказу словно бы демонстративно, напоказ. Сделав «дело», голубь гортанно заворковал, будто насмехался, а затем расправил крылья и упорхнул в небо.
Между тем, покуда Людвиг Пламенный и мисс Вера не могли оторвать взглядов от наглой птицы, к ним достаточно близко подошли две хорошо одетые дамы. Не намеренно подошли. Просто они прогуливались по парку и шли вдоль той же тропинки, где молодые люди случайно встретились.
– Как вульгарно, – при этом тихо прошептала одна из них другой, когда прикрыла нижнюю часть лица веером. И её подруга, брезгливо косясь на мужской наряд мисс Веры, согласно кивнула.
– Ужасная девица. Позорит всё приличное общество.
– Интересно, кто этот мужчина, что осмелился с ней разговаривать?
Возможно, в другой день и час Людвиг прислушался бы к этим словам и поспешил ретироваться. Но он почти три года сносил презрение общества из-за супруги и прекрасно помнил зарёванные глаза мисс Веры. Несомненно, раз содержание чужой беседы донеслось до его ушей, то девушка тоже ни одного слова не упустила.
Людвиг исподволь глянул на мисс Веру. Да, действительно услышала. Вон как губы до узкой черты поджала.
– Право, мне очень приятно познакомиться с такой прогрессивной девушкой, как вы! – действуя согласно порыву, намеренно произнёс маг погромче. – Ваш современный взгляд на мир и ум достойны искреннего восхищения.
Сказав так, Людвиг сделал шаг вперёд и, ухватив затянутую в перчатку руку мисс Веры, галантно поцеловал кончики её пальцев. В этот момент дамы как раз с ним сравнялись, а потому едва не сбились с шага, не желая упустить столь пикантное событие из внимания. Он не сомневался, что эти сплетницы уставились на него во все глаза, и был рад возможности досадить им пониманием, что их единственно правильное мнение оказывается разделяют не все люди на земле.
Мисс Вера от комплимента зарделась, но, несомненно, поняла с чем поступок Людвига связан. Иначе вряд ли бы девушка прижала к себе свою тетрадку и, набравшись решимости, как можно твёрже сказала:
– Нам в одну сторону, мистер Вишневский. Вы не составите мне компанию?
– Разумеется. Буду счастлив провести в вашем обществе ещё несколько минут. Вы очень интересная собеседница.
После этих слов они вместе зашагали прочь от дам, замерших от неожиданности и возмущения. При этом, что на лице мисс Веры, что на лице Людвига появились задумчивые, но более чем довольные улыбки.
– Это был смелый поступок. Обычно мужчины бегут от меня без оглядки, – через смех призналась девушка, когда они покинули пределы парка и вышли на улицу.
– Просто я не каждый снобизм поддерживаю.
– То есть моё желание иметь права мужчин вы осуждаете, но…
Фраза не прозвучала до конца, но её смысл был и так понятен.
– Да, эти дамы вели себя ещё более вызывающе.
За такие слова Людвигу достался испытывающий взгляд. А затем мисс Вера устало вздохнула и сказала:
– Мне нужно на Академическую улицу, так что если нам дальше не по пути, то я покину вас на следующем перекрёстке.
– Да, нам дальше не по пути.
Цели прийти куда-либо Людвиг Пламенный перед собой не имел, но спутница ему не была нужна. Тем более, мисс Вера не только раздражала его. Её облик он по‑прежнему считал неприемлемым. Локоны и женская шляпка нисколько не сглаживали недопустимость мужского наряда. Скорее, напротив.
– Позвольте поинтересоваться, отчего вы не носите мужскую шляпу?
– Потому что я всё-таки женщина и мне не нравится обращение «мистер».
Высказывать мнение, что так мисс Вера выглядит ещё более нелепо, Людвиг не стал. Вместо этого он уставился на дорогу впереди себя и увидел повернувших с боковой улицы трубочиста и его подмастерье. Выглядели эти двое ужасно. Оба тощие, грязные, все увешанные инструментом и с тяжёлыми мешками на плечах.
– А ещё это из-за нашего главного жреца, – продолжила между тем мисс Вера. – Он вызвал меня в храм и потребовал, чтобы я одевалась иначе. Сказал, что если по моему внешнему виду впредь не будет понятно, что я женщина, то он сделает всё, чтобы жалоба на моё поведение дошла до ушей самого Его величества.
– Судя по всему, это был не первый его разговор с вами, – прозорливо заметил Людвиг и, прежде чем посмотреть на спутницу, машинально скользнул взглядом по маленькой босоногой фигурке. Маг уже привык рассматривать детей, хотя в данном случае это было бесполезно. Грустное лицо мальчика оказалось настолько чумазым, что его черты никак Людвигом не воспринимались.
– Вы правы, – печально улыбнулась мисс Вера, – поэтому с тех пор шляпку я ношу и волосы вновь заплетаю.
– Не боитесь, что этого недостаточно? Недовольство общества может достигнуть таких пределов, что вас начнут закидывать камнями.
– Шустрее ногами перебирай, отродье! – вдруг прикрикнул на своего подмастерье трубочист.
Видимо, до этого он выдал мальчику оплеуху, так как ребёнок обиженно надул губы и потёр затылок. После чего быстрее засеменил ножками, пристраиваясь к бодрому шагу учителя. Правда, короткостриженую голову понуро опустил к самой груди. Не иначе его не так давно ещё за что-то хорошенько отчитали, вот он и расстроился окончательно.
«Прямо один в один Виктор после того, как его за поджог лаборатории выпороли», – сразу подумал маг, но не сосредоточился на этой мысли. Его отвлёк голос мисс Веры.
– Знаете, мне это уже без разницы. Либо я смогу наладить процесс производства на фабрике, либо по‑любому окажусь на самом дне. Но так рабочие меня хотя бы воспринимают. Они думают, что если я осмелилась…
– Вот же разиня! – раздалось негодование за спиной.
А затем такой знакомый, такой родной подрагивающий голос виновато сказал:
– Простите, мастер Семён. Простите.
Ох, сколько раз Людвиг Пламенный слышал вот это самое «Простите, Ваша милость. Простите». Мужчина враз замер истуканом, совсем не слыша, что там продолжает говорить мисс Вера. Его сердце гулко забилось в груди, и он, не веря, медленно обернулся и снова застыл. Девушка тоже остановилась, не понимая, что происходит.
… А происходило вот что – Людвиг, округлив глаза, бездеятельно смотрел на удаляющиеся фигурки трубочистов и никак не мог заставить себя пошевелиться. У него даже язык отнялся.
«Виктор!» – хотелось выкрикнуть ему, но голос отказывал из-за понимания, что мальчик намеренно не признал его. Прошёл мимо.
– Мистер Вишневский, что с вами? – обеспокоилась мисс Вера.
Он молчал, поражённый произошедшим до глубины души. Больше двух недель Людвиг не мог отпустить от себя мысли о пасынках. Они незаметно для него стали целью его жизни, он ради них даже с покойным отцом не попрощался.
А тут выходит… он им совсем не нужен?
– Мистер Вишневский, что произошло? Всё в порядке?
Сначала ожили ноги. Первый шаг дался с трудом, как если бы к щиколоткам были привязаны тяжёлые камни, но затем, двигаясь всё быстрее, Людвиг даже перешёл на бег.
– Виктор, – хриплым шёпотом вымолвил он на бегу, и только затем смог выкрикнуть во всю мощь лёгких. – Виктор! Виктор!
Взгляды прохожих сосредоточились на нём, но Людвиг этого не заметил. Он не отрывал глаз от маленького мальчика, что вздрогнул всем телом, а затем остановился и с крайне испуганным видом обернулся. Плечи малыша при этом ссутулились. Выглядел он как затравленный зверёк.
– Виктор! – в последний раз воскликнул Людвиг и упал на колени, чтобы было удобнее прижать к себе пасынка. Он жарко обнял его, нисколько не заботясь о собственном дорогом костюме. Он прислонился к чумазому личику щекой и с облегчением прошептал. – Как же долго я искал тебя, Виктор.
Детские ручонки медленно и крайне неуверенно обвились вокруг шеи отчима, а затем мальчик несколько раз судорожно всхлипнул и вдруг разрыдался в голос. Правда, всё равно смог жалобно запричитать сквозь слёзы.
– Тятя, тятенька. Мне было так плохо, тятенька! Я домой хочу. Забери ты меня отседова. Забери…
Желание отругать мальчика за непотребные крестьянские слова всколыхнулось и тут же угасло в Людвиге. Он ещё крепче, как будто боялся потерять, прижал к себе ребёнка и даже поцеловал малыша в лоб.
– Это вы кто такой будете? Чаво к моему работнику лезете? – между тем встал в позу трубочист, но его бегающие глазёнки смотрели на мага с настороженностью. Он видел, что этот мужчина не чета ему, бери выше. И поэтому боялся.
Продолжая одной рукой прижимать мальчика к себе, Людвиг поднялся на ноги и с присущим ему аристократичным высокомерием оглядел трубочиста сверху вниз. Маг вмиг припомнил выданную Виктору оплеуху и ругательства. Оттого и не понравился ему этот мужчина больше, чем мог бы. Причём настолько, что он даже расспрашивать о житье пасынка ничего не стал и уж, конечно, не стал благодарить за заботу о нём. Какая забота, если ребёнок не мыт, одет в рваньё, бос и щёки у него от недоедания впали?
– Я опекун этого мальчика, так что ищите себе другого подмастерье, – категорично заявил Людвиг, после чего пнул ногой в сторону трубочиста упавший с плеча мальчика мешок.
Семён Михалыч недовольно сощурился, но, подумав, спорить не стал. Безо всяких возражений поднял свою вещицу и, что-то недовольно бурча под нос, пошёл прочь. Людвиг проводил его гневным взглядом, а затем снова присел возле малыша.
– Как ты? С тобой всё хорошо? – обеспокоенно спросил он и обрадовался мягкой улыбке. Первый порыв ярких чувств Виктора закончился, и мальчик начал смотреть на отчима с опаской. А Людвигу не хотелось, чтобы сын Мари на него так смотрел. Он крайне не хотел этого.
– Да, хорошо, – тихо прошептал Виктор.
– А где твой брат? Где Виталий?
– Не знаю. Федюня сказал, что его шпики заловили.
«Какой кошмар, опять этот жуткий сленг!» – мысленно простонал Людвиг, но вслух отреагировал иначе.
– За что его забрали? И кто такой Федюня?
– Друг… Но он тоже, тоже на днях пропал. Обещал вернуться и не пришёл.
Мальчик опустил глаза к земле и, вдруг крепко цепляясь за пояс Людвига, прижался к нему. При этом он по новой начал реветь в голос, и подошедшая ближе мисс Вера удивлённо захлопала ресницами.
– Простите, мисс, – тут же обратился к ней Людвиг, – я нашёл сына и, к сожалению, не могу больше составлять вам компанию.
Девушка понимающе кивнула, а он, продолжая удерживать одну руку на плече Виктора, подал знак проезжающему кэбу остановиться. Извозчик с недовольством оглядел грязного клиента, но, подумав, затормозил. Выглядел тот как человек, способный расплатиться за будущую чистку салона.
