Элли Картер Дверь в будущее

28

Что бы сделала Сэйди?

Эйприл не могла решить, что было хуже: головная боль, боль в животе или неожиданный укол страха, когда девочка поняла, что не знает, где находится. Она даже не понимала, сколько сейчас времени.

Эйприл лежала на большой мягкой кровати в окружении множества подушек. Рядом стояли комод и стул, виднелась дверь в ванную. Стены были обиты дорогим на вид светлым деревом, а потолок низко нависал над головой. Но самым странным в этой маленькой комнате было то, что она качалась. Или так, или у Эйприл слишком сильно кружилась голова.

«Может, и то и другое», – подумала девочка, приподнимаясь на руках в кровати. Занавески на окне раскачивались как маятник, и Эйприл пришлось схватиться за комод, чтобы удержать равновесие. Опираясь рукой на стену, она направилась к окну.

«Пожалуйста, пусть я ошибаюсь. Пожалуйста, пусть я ошибаюсь. Пожалуйста…»

Она не ошибалась.

Эйприл ахнула, и её тёплое дыхание затуманило прохладное стекло, когда девочка посмотрела наружу, на огромную луну и чернильно-чёрные волны, которые превращались в белую пену, разбиваясь о гладь воды.

Она на корабле.

Посреди моря.

И судно движется очень, очень быстро.

Корабль заскрипел и накренился, и Эйприл чуть не упала. Море было слишком неспокойным, чтобы плыть с такой скоростью, но кто-то решил, что стоило рискнуть. И Эйприл даже не сомневалась кто. И почему.

Девочке стоило бы бояться и паниковать или хотя бы страдать от морской болезни. Но Эйприл никогда не делала то, что от неё ожидали.

Она совершенно не собиралась оставаться там, где не хотела. Даже если дверь была заперта. Любой, кто живёт с Сэйди Мэри Симмонс, начинает по-новому ценить шпильки для волос и старый добрый ручной труд.

Очень скоро Эйприл вышла в коридор, обитый знакомым полированным деревом.

Послышались голоса, но девочка не могла разобрать слов. Где-то хлопнула дверь, и Эйприл юркнула обратно в свою маленькую каюту, закрыв дверь за секунду до того, как кто-то прошёл мимо.

Когда шаги стихли, Эйприл снова выскользнула в коридор и стала красться вниз по лестнице.

Впереди была дверь с табличкой «Только для членов экипажа», но девочка не собиралась слушаться какой-то таблички. Она должна была найти радио или компьютер. Она должна обнаружить способ послать сигнал о помощи или связаться с землёй. В конце концов, Эйприл должна была выяснить, что за чертовщина здесь происходит и сколько ещё она продлится. Где-то в глубине души девочка понимала, что сейчас она очень далеко от дома Винтерборнов, но будь у неё хоть шанс, что это сработает, Эйприл немедленно спрыгнула бы за борт и поплыла.

Но это бы не сработало.

Поэтому девочка просто прокралась по запретному коридору и остановилась перед широкой железной дверью. Прислушалась. Внутри было тихо.

Поэтому Эйприл вытащила шпильку и приступила к работе, а в её голове тем временем начал формироваться план.

«Шаг первый: отпереть дверь».

Секунду спустя замок щёлкнул, и Эйприл толкнула дверь, бросив луч света из коридора на пол тёмной комнаты.

«Шаг второй: включить свет».

Эйприл нащупала выключатель и прищурилась, когда на потолке ожила флуоресцентная лампа, гудя и мерцая. В комнате, куда она попала, были канаты и полки с припасами.

И женщина, привязанная к стулу.

«Шаг третий: разбудить женщину, которая, очевидно, меня родила и потом бросила, но, учитывая обстоятельства, у неё могли быть веские причины так поступить».

Эйприл закрыла дверь и осторожно подошла ближе.

– Эй, эм… Джорджия. – Девочка протянула руку и потрясла женщину за плечо. Эйприл захотелось разрыдаться от облегчения, когда она почувствовала под ладонью тёплую кожу и убедилась, что женщина дышит.

– Джорджия, – повторила Эйприл немного громче. – Проснись, Джорджия, – закричала девочка вполголоса, и вдруг почувствовала, как в горле защипало, а глаза наполнились влагой.

– Мама? – голос Эйприл надломился. И что-то внутри надломилось тоже.

Но женщина не просыпалась. Её голова безжизненно свисала на грудь, и Эйприл невольно вспомнила, что совсем недавно Джорджию ранили и подстрелили, и бог знает что ещё. Она могла и вовсе не очнуться. Она могла…

– Ты назвала меня мамой.

Джорджия была жива. Она пришла в сознание. И впервые с момента первой встречи с Эйприл улыбнулась. Наверное. Или, по крайней мере, стала хмуриться меньше обычного.

– Ага. Просто я уже отчаялась, – призналась Эйприл.

– Я никому не скажу.

– Спасибо, – сказала девочка.

– Скорее всего, я умру раньше, чем смогу это сделать.

Эйприл надеялась, что она шутит – дразнится. Девочка надеялась, что это просто наследственный семейный сарказм. Она хотела услышать мамин смех над этими словами, но Джорджия только спросила:

– Ну что, освободишь меня или оставишь здесь умирать?

– Не знаю, – Эйприл на всякий случай отступила на шаг. – Ещё думаю.

– Думай быстрее, – скомандовала Джорджия, но потом в её глазах вспыхнул огонёк. – Ты до сих пор гадаешь, кто я в этой истории – героиня или злодейка?

Эйприл не стала лгать или кивать в ответ. Она даже не пошевелилась, и её мама произнесла, совершенно, абсолютно не улыбаясь:

– Ох, милая моя, когда-нибудь ты поймёшь… Я и та и другая.

– Да. Я поняла, – Эйприл сглотнула. – Простая арифметика.

Девочка вдруг почувствовала сильную усталость. Ей захотелось обвинить бутылку с водой, после которой она потеряла сознание, но Эйприл понимала, что дело не только в ней. Она устала убегать. Она устала ждать. Она устала скучать по маме, которая оказалась совсем не такой, какую девочка всегда хотела. Но, может, её мама была такой, в какой Эйприл нуждалась.

– Когда горел музей… – медленно произнесла девочка, – как я выбралась?

Корабль покачнулся, свет мигнул, но мир Эйприл был неподвижен, когда её мама сказала:

– Я вынесла тебя.

И тут девочка пришла в движение, пытаясь отыскать нож или ножницы, которыми можно перерезать верёвку или изоленту. Вот только Джорджия была связана не верёвкой и изолентой. Это была цепь.

– Тебя прикрутили к этому стулу цепями! Серьёзно?

– Репутация бежит впереди меня, – сказала Джорджия почти с гордостью. Но от этого цепи никуда не делись.

Эйприл осмотрела комнату, а потом стала изучать стул: может, у неё получится заставить цепь соскользнуть? Может, получится разобрать сам стул? Маленькая шпилька не сможет открыть этот громадный замок, но ведь должен быть другой выход! Эйприл стала обыскивать полки. Там не было кусачек по металлу, но зато нашлась монтировка. Может, у Эйприл получится найти легендарное слабое звено? А это что, жидкий азот?

Эйприл уставилась на маленький контейнер и спросила себя: «Что бы сделала Сэйди?»

– Что… Боже мой, – сказала Джорджия, когда Эйприл взяла контейнер с жидким азотом и начала лить его на цепь.

В воздух взметнулось туманное белое облако под звуки, похожие на шипение жарящегося бекона.

– Эйприл…

– У меня…

– Дверь! – огрызнулась Джорджия, и девочка смогла услышать голоса.

Мужчины возвращались. Они были совсем близко. Эйприл подкралась к двери и тихонько заперла замок. Но секунду спустя, когда замок снова щёлкнул, девочка вспомнила, что у них есть ключи.

Дверь распахнулась.

Сначала мужчины казались растерянными, обнаружив Эйприл запертой в другой комнате – словно разум сыграл с ними злую шутку.

– Что ты… – начал один из них, но не договорил. Вместо этого мужчина бросился на неё. Эйприл пригнулась и проскользнула под его руками. Потом подобрала монтировку и бросила её изо всех сил. Та пролетела над головой одного из мужчин, с грохотом ударилась о спинку стула, и крупный мужчина ухмыльнулся.

– Мимо.

В памяти Эйприл промелькнуло воспоминание о другой ночи – другой битве.

– Так и задумано, – сказала она, когда охлаждённая жидким азотом цепь разлетелась на миллион осколков. В следующую секунду Джорджия Винтерборн фениксом взмыла со стула.

Концы цепи в её руках превратились в длинные смертоносные щупальца – они летали по комнате, кружились и хлестали мужчин, пока те не превратились в бессознательные окровавленные тела на полу.

– Идём. – Джорджия не была шокирована или удивлена, её дыхание даже не сбилось. – Надо отсюда выбираться.

– Нет! – Эйприл не понимала, о чём она говорит – и что делает, встав между дверью и женщиной с цепями. – Просто скажи… почему нам нужно бежать?

Джорджия посмотрела на неё так, словно вдруг осознала, что родила круглую дурочку.

– Потому, что если мы останемся здесь, меня похоронят в море.

– Нет, почему ты… Что такого я сделала, чтобы ты… – Эйприл обдумывала это на протяжении всей жизни, но теперь даже не могла сформулировать вопрос. В конце концов, ей и не пришлось.

– Ты думала, что я тебя бросила, – Джорджия выглядела так, словно эта мысль впервые пришла к ней в голову.

– Конечно, ты меня бросила! Только я не понимала почему. Но, знаешь, просто забудь. Это неважно. – Эйприл чувствовала себя глупой оттого, что спросила. Глупой оттого, что ей было не всё равно. Глупой во всех возможных смыслах.

Девочка подошла к двери и попыталась сдвинуть тяжёлую ногу одного из лежащих без сознания мужчин, когда услышала:

– Когда мне было пятнадцать лет, мой дядя Иверт нанял кого-то, чтобы взорвать семейную яхту.

– Я в курсе, – огрызнулась Эйприл.

– Когда я очнулась, у меня по всему телу были ожоги. Одну из ног я смогла согнуть только через несколько месяцев. Я ничего не помнила, кроме громкого звука и белой вспышки, а потом – пустота. Я не знала, сколько времени пролежала без сознания. Я не понимала, где нахожусь – только чувствовала холод. Постоянный сильный холод. Мне сказали, что моя семья погибла, а дома больше не безопасно, и что я осталась одна во всём мире. Я осталась совсем одна, – последние слова были произнесены едва различимым шёпотом.

– Где ты была? – спросила Эйприл. – Что это были за люди? Почему ты не пошла к Габриэлю? Как…

– Габриэль умер! Я осталась последней из Винтерборнов, и мне постоянно грозила бы опасность, если бы только я не… – Джорджия потрясла головой, словно ей было физически больно вспоминать. – Я попала в школу. В… Институт. Мне сказали, что… меня научат.

– Научат чему?

– Как защитить себя. Как отомстить Иверту. Как стать кем-то другим. Нужно идти, Эйприл. Нам некогда…

– Я ждала этого десять лет! – громко воскликнула Эйприл. – Он правда мой отец?

По лицу Джорджии было ясно, что она предпочла бы солгать.

– Да. Я не знала, кто они такие. Кто он такой. Я не знала…

– И кем они были?

– Людьми, которые установили бомбу, – ответила Джорджия, пожав плечами. – Очевидно, Иверт нанял лучших. Когда я всё выяснила, то сбежала. Понимаешь, они искали женщину с ребёнком. Они бы никогда не перестали искать женщину с ребёнком. Поэтому… мне показалось, что это лучший способ обеспечить твою безопасность. От Реджи. От Иверта. От Института. Весь мир охотился за Винтерборнами. Я тебя не бросала. Я тебя спрятала. Теперь ты понимаешь? – женщина нахмурилась и очень по-Винтерборновски зарычала: – А потом тебе вздумалось публично упасть с балкона.

Эйприл молчала.

Джорджия открыла дверь и прошептала:

– Держись рядом. Веди себя тихо. Не делай глупостей.

Но Эйприл не удержалась и всё-таки спросила:

– А что, если у меня получится только два из трёх?

29

Худшее. Воссоединение. В мире

Неважно, насколько роскошна яхта, – если тебе приходится красться по ней в компании женщины с цепями в руках, она будет казаться скорее тюрьмой, чем дворцом. Так думала Эйприл, пробираясь по коридорам, а потом шагая вверх по лестнице. Впереди был выход на палубу. Воздух становился влажным и холодным. И Эйприл больше всего на свете хотелось поскорее оказаться под открытым небом, на свежем воздухе. Свободной. Но Джорджия остановилась и посмотрела на девочку сверху вниз.

– Когда мы выйдем, будешь делать всё, что я скажу.

– Эм… ладно?

– Неважно, что именно я скажу. Ты делаешь это сразу же. Без споров. Без вопросов. Я говорю – ты выполняешь. Ты меня поняла?

Было слишком поздно вести себя по-матерински. Когда-то Эйприл могла бы обрадоваться такой заботе, но сейчас это было уже неважно. Девочка перестала ждать, скучать и искать маму много месяцев назад. Ведь все её надежды обычно оканчивались разочарованием.

– Эйприл! Пообещай мне, – сейчас Джорджия не походила на маму – скорее, на сестру Габриэля. А Винтерборнам удавалось вполне успешно спасать Эйприл.

– Да. Хорошо. Я обещаю.

– Пригнись. Двигайся быстро. Двигайся тихо.

– Двигаться куда? – спросила Эйприл, но слишком поздно; Джорджия уже выбежала за дверь и теперь летела по палубе как призрак.

В Эйприл не было и половины её грациозности. Огромные волны разбивались о корпус яхты, скользившей сквозь ледяную воду, которая, казалось, пыталась вытолкнуть судно обратно на берег.

Эйприл пошатывалась, спотыкалась и цеплялась за борт, стараясь двигаться так быстро и тихо, как только могла, вслед за фигурой, напоминавшей тень.

Глаза Эйприл только начали привыкать к темноте, когда Джорджия перегнулась через борт и жестом указала на спасательную лодку, висевшую снаружи.

– Поплывём на ней, – прошептала женщина. – Залезай.

Дело было не в обещании, которое вынуждало Эйприл не спорить. Просто она хотела поскорее убраться отсюда. Поэтому девочка без лишних разговоров перелезла через борт и спрыгнула в лодку.

– Идём, – сказала Эйприл Джорджии, но тут в темноте послышался тихий щелчок. Палубу залил свет, исходивший откуда-то сверху, и Эйприл прикрыла глаза рукой, едва не выпав из лодки. Голос, который раздался следом, был ей безошибочно знаком.

– Боже мой. Я надеялся, что до этого не дойдёт.

Эйприл не могла пошевелиться – не могла даже вздохнуть, потому что Реджи Дюпре больше не улыбался.

– Эйприл, иди в свою комнату. Нам с твоей мамой нужно поговорить.

И тогда, несмотря на холодный ветер, бушующее море и мужчин с оружием, Эйприл захотелось смеяться. Потому что здесь был её отец. Который говорил о её матери. Но они не были семьёй. И никогда не станут.

– А если я откажусь, ты всё равно купишь мне пони?

– Может быть, дорогая, – сказал Реджи, потому что роль плохого парня явно давалась ему не очень хорошо. Или он просто был ужасным отцом. Но это не имело никакого значения, потому что и сама Эйприл не претендовала на звание лучшей дочери года.

Спасательная лодка качалась, и казалось, что яхта снова ускорила ход. Или, может, просто море стало бушевать сильнее. Ледяные брызги, взлетавшие от волн, били Эйприл по лицу, смачивали волосы и оседали каплями под глазами. Или девочка просто плакала. Нет, она совершенно точно не плакала.

– Не заставляй меня, – сказала Эйприл, не понимая, к кому именно она обращается – к мужчине или к женщине; к матери или к отцу. – Пожалуйста, не заставляй меня это делать.

Свобода была буквально в двух шагах. Так близко. Реджи стоял на другом конце палубы, а яхта раскачивалась и тряслась, двигаясь слишком быстро. Да, Реджи будет стрелять, но ведь есть шанс, что он промахнётся? Тогда шанс выжить будет гораздо больше, чем если они останутся здесь.

Поэтому Эйприл посмотрела на свою маму и взмолилась:

– Пожалуйста.

Но Джорджия просто произнесла:

– Ты мне пообещала.

И Эйприл поняла. Она всё поняла.

– Мама! – закричала она, но Джорджия уже дёрнула рычаг.

– Я люблю тебя. Не оглядывайся.

И Эйприл ухнула вниз. Лодка ударилась о воду, подняв фонтан ледяных брызг. Маленькое судёнышко осталось позади гигантской яхты, уходившей на огромной скорости всё дальше и дальше.

И Эйприл снова очутилась в том положении, в котором провела всю свою жизнь: одинокая, брошенная и предоставленная самой себе.

30

Ночь, когда горела вода

Лодка была маленькой, а море – огромным, и огни яхты быстро исчезли вдалеке. Эйприл знала, что рано или поздно те люди за ней вернутся. Реджи хотел её забрать. Может, даже нуждался в ней. И девочку впервые в жизни посетила мысль, что когда-нибудь за ней вернётся отец.

Что было очень, очень, очень плохо.

Единственным источником света в море была полная луна, а ледяной ветер пробирал до костей. Шторм уже закончился, но волны были ещё высоки, и Эйприл в маленькой лодочке начало мутить. В подступившей тошноте можно было обвинить качку, но девочка понимала, что дело не в ней. Вода могла быть гладкой как зеркало, но Эйприл всё равно захотелось бы перегнуться через борт и подарить морю то небольшое количество еды, что оставалось у неё в желудке. Но Эйприл была нужна эта еда. Это была её последняя еда. Поэтому девочка просто сидела в лодке, окружённая холодом и темнотой.

И, возможно, акулами.

Как же Эйприл надеялась, что тут нет акул.

Ей хотелось закричать, но она не осмеливалась рискнуть, отчасти опасаясь, что мама её не услышит. И одновременно боясь, что её услышит отец. Но больше всего Эйприл боялась, что оба варианта ни к чему хорошему не приведут.

Впрочем, какая разница. Они всё равно вернутся. Реджи со своими головорезами убьют Джорджию, а потом вернутся за Эйприл.

Девочка не была уверена, что хуже – это или акулы.

И тут по воде прокатился звук – оглушительный рёв, после которого над горизонтом взметнулся шар пламени. Эйприл могла бы поклясться, что волны, поднятые взрывом, докатились даже до неё ужасным домино, память о котором будет преследовать девочку до конца её жизни.

Яхта взорвалась.

Было слишком далеко, чтобы Эйприл могла ощутить жар от взрыва, но девочке всё равно казалась, что она пылает. Потому что она поняла. Эйприл осталась одна. Снова. Брошенная матерью. Снова. Гонимая течением по морю жизни. Снова.

Это ощущение должно было стать привычным и удобным. Как вторая кожа. Но Эйприл чувствовала только холод. И страх.

Все знают, что случилось с Винтерборнами. Однажды утром – очень давно – идеальная семья села на свою идеальную яхту, чтобы провести идеальный день на воде. Все знают про ужасный шторм и трагический несчастный случай, и, наконец, про взрыв такой огромной силы, что горела даже вода.

Все знают, что единственным выжившим был маленький мальчик, который много часов дрейфовал по волнам, замёрзший и испуганный, раненый и одинокий. Последний из Винтерборнов.

Никто не знал правды.

И Эйприл, сидя в маленькой лодочке посреди моря, понимала, что никто и не узнает. В конце концов, она была одной из Винтерборнов. Абсолютно никто и никогда не сможет выяснить, что с ней произошло.

Поэтому девочка просто смотрела на горизонт, пока не погасло зарево, а глаза не привыкли к черноте ночи, мерцавшей миллиардами звёзд. Эйприл казалось, что она может разглядеть их все до единой – и даже сосчитать. Девочка понимала, что времени у неё предостаточно. Другие считали воображаемых овец, чтобы уснуть. Эйприл могла считать звёзды в ожидании смерти.

Вот только она не хотела умирать.

Эйприл хотела снова увидеть герб Винтерборнов, вышитый на пологе её огромной мягкой кровати. Она хотела слушать сонное сопение Вайолет вместо шума волн, разбивающихся о борта лодки.

Эйприл хотела выжить.

Но на лодке не было вёсел. Не было ни парусов, ни мотора, и девочке оставалось рассчитывать только на милость течения, которое отнесёт её домой. Потому что Эйприл наконец поняла, где был её дом. Но она даже не могла определить, в какой стороне север. Луна висела прямо над головой, и до рассвета оставалось ещё много часов. Эйприл боялась, что к тому времени станет слишком поздно, потому что море было пустынным и бескрайним, а девочка осталась совсем одна в этом мире.

Она перегнулась через борт и попыталась грести руками, но вода была слишком холодной. Земля была слишком далекой. И Эйприл могла только плакать и молиться.

Так чувствовал себя Габриэль двадцать лет назад? Такую картину вспомнила бы её мама, если бы смогла что-то вспомнить? Всё это походило на какую-то ужасную семейную традицию Винтерборнов. Если так, то Эйприл больше не хотела быть одной из них. Она вообще никогда не хотела носить эту фамилию! Она хотела только, чтобы её любили. И посмотрите, как всё обернулось.

Даже мамин ключ был сейчас не с ней.

Эйприл закрыла глаза, откинулась затылком на борт лодки и слушала, как её сердцебиение становится громче, а окружающие звуки затихают. Очень скоро девочка могла слышать только плеск волн и тихий стук… погодите. Это было уже не сердце.

Эйприл резко села и увидела за краем лодки тлеющие обломки, которые качались на волнах, уходя вперёд огненной полосой.

Это было похоже на дорогу – на указатель. И Эйприл немедленно поняла, что ей нужно в противоположную сторону – подальше от дымящихся обломков, обратно на сушу. Обратно к друзьям. Обратно домой.

Эйприл сунула руку в ледяную воду и вытащила почерневшую доску. Затем взялась за импровизированное весло двумя руками и начала грести прочь от огня и призраков.

31

Возвращение на остров Винтерборнов

Сначала Эйприл решила, что это мираж. Или сон. Или плод её очень уставшего, очень бурного воображения. Но как только девочка увидела шаткий причал, то поняла, что вряд ли воображение могло породить подобное место, где можно было поцарапать колени и подхватить столбняк.

Кроме того, причал был Эйприл знаком. Она узнала этот остров. И хоть в глубине души девочка понимала, что она не дома, такой вариант тоже был очень хорош. Эйприл стала грести быстрее, и уже скоро привязывала маленькую спасательную лодку к колышку. Девочка выбралась на причал и осторожно пошла по прогнившим доскам. Дважды она чуть не провалилась, и один раз поцарапала лодыжку, но уже скоро Эйприл рухнула на колени на каменистом пляже, глядя на кромку леса.

За этими деревьями было убежище. Там могла остаться еда. И вода. Возможно, Эйприл даже посчастливится найти радио или другую возможность позвать на помощь. Но в лесу ещё оставалась целая куча ловушек, ям, капканов и растяжек. А Эйприл вечно спотыкалась обо всё подряд. Поэтому девочка ещё долго сидела на берегу, пытаясь набраться храбрости, чтобы двинуться дальше. Или хотя бы найти решимость.

Эйприл могла бы развести сигнальный костёр. Может, стоит просто посидеть здесь, на красивых гладких камнях, пока не придёт помощь? Но придёт ли она? Станет ли кто-то её искать? Узнает ли кто-нибудь, что она пропала?

Будет ли ему не всё равно?

Едва дыхание Эйприл стало приходить в норму, как она увидела свет. И услышала голоса. Сердце девочки снова лихорадочно забилось, уже по совершенно другим причинам. Эйприл быстро вскарабкалась на холм и посмотрела вниз. Похоже, мужчины, прибывшие на остров вслед за ней, не знали про ветхий причал, потому что они протащили свой катер прямо по камням и, пошатываясь, вышли из ледяной воды. Мокрые. Окровавленные.

И Эйприл вдруг поняла, что бывает кое-что гораздо хуже, чем застрять на острове одной.