Элла Волобуева
Русалочья история
Мы отошли довольно далеко, когда мама зорко осмотрела побережье, удостоверилась, что поблизости никого нет, и разделась, жестом предложив нам последовать ее примеру.
– Мы будем плавать ночью? – спросила я, – За этим вы меня сюда позвали?
– Давай-давай, – ответила прабабушка, без одежды похожая на сморщенную пожухлую морковку, – много разговариваешь.
Я повела плечом, разделась и вслед за мамой зашла в море по плечи.
– Готова? – спросила мама.
Сзади подошли Вера и бабушка с прабабушкой.
– К чему? – спросила я.
Я не могла быть готова к тому, что они вчетвером начнут меня топить. Отчаянно сопротивляясь, я царапала кого-то из них, или всех сразу, хваталась за чьи-то руки, лягалась, щипалась, выкручивалась. В какой-то момент мне удалось обхватить чью-то шею, и я сжала руки изо всех сил. Я всего лишь хотела выжить, любой ценой. Руки разжали, меня по-прежнему цепко держали под водой, не давая подняться наверх. Эта пытка длилась минут десять, но для меня прошла вечность.
Когда в глазах прояснилось, я увидела, что плыву под водой. В темно-зеленой воде виднелись силуэты мамы, бабушки и прабабушки, маневрирующих с помощью хвостов. Юркая Вера уплыла далеко вперед. Обернувшись, я увидела свой серебристо-серый хвост. Мы проплывали мимо коралловых островов, мимо стаек желтых, красных и черно-белых пестрых рыбок. Я взглянула вниз и ничего не увидела, только темноту, должно быть, мы оказались на довольно большой глубине. В зеленом цвете всё казалось таким необычным, таким чудесным! Я засмотрелась на красную рыбку с ярко-зелеными волнистыми линиями по телу. Устремилась вниз и там, на песке, увидела раскинувшиеся морские звезды, островки морских губок и затаившегося осьминога. Рыбы всех расцветок проплывали мимо меня, завораживающее было зрелище, неповторимое!
Не знаю, сколько времени прошло (не уверена, что на глубине вообще есть такое понятие, как время), когда мы повернули назад. Уже почти у самого берега я вынырнула, описала полукруг и снова погрузилась в прохладную воду, за что получила потом нагоняй от мамы.
– Ты что, не понимаешь, что тебя могли заметить? – возмущенно шипела она, с трудом вдыхая воздух на берегу, – мы скрываемся поколениями, а она решила порезвиться!
– Да нет здесь никого.
– Могли бы быть.
Я смотрела, как ее хвост медленно трансформируется в ноги. Со всеми нами это происходило: ноги расклеивались, ступни приобретали прежнюю форму, жабры затягивались сначала тоненькой пленочкой, затем кожей, пропадали перепонки между пальцев на руках.
С тех пор я почти каждую ночь заплывала в море. С Верой, мамой или бабушкой, иногда одна, меня тянуло к морю непреодолимо. Вскоре мне стало мало ночных вылазок, и я стала заплывать и днем. Приходила к морю сразу после работы, после всех этих звонков, переговоров, брошенных трубок, нервных клиентов. Уплывала подальше от Кирилла, подальше вообще от мужчин. Подальше от фитнес-зала, ежедневных покупок, акций, скидок, анонсов фильмов, рекламы, телевизора, новостей, готовки, уборки, моды, стирки, неудобной обуви, новинок косметологии, гаджетов – всего, что меня бесило, но с чем приходилось мириться.
Среди толпы я вижу двух своих бывших подруг. Бывших, потому что мы разругались после выходки Кирилла. Она смотрят с любопытством, но без удивления. Возможно, не узнали, в воде черты лица искажаются. Я подплываю ближе к стеклу, чтобы дать им получше себя разглядеть. Юля почти не изменилась, всё та же худышка, за руку держит карапуза лет трех. А вот Ольга обабилась. Грудь обвисла, талия расплылась, корни волос не прокрашены и заметен птоз лица. Я медленно приближаю свое лицо к стеклу, рисую сердечко пальцами, и они ахают, узнавая.
Первый рыбак, которого я утопила – это было от испуга и неожиданности. Я никак не ожидала увидеть лодку ночью и беспечно ныряла под серебром лунного света. И при очередном прыжке внезапно увидела эту распроклятую лодку и ошеломленные глаза рыбака, застывшего с открытым ртом. Времени на раздумья не было. Перекинувшись через борт лодочки и схватив его за плечи, я стащила рыбака в воду и утянула на глубину, крепко удерживая, пока он не перестал сопротивляться. Медленно, с колыханием, тело его погружалось на глубину. Это было почти красиво. Но вернувшись домой, я осознала, что натворила. Убила человека. Меня затрясло, я дала себе слово больше никогда не оборачиваться русалкой. Свернувшись калачиком в кресле и прижимая вырывающегося кота к груди, я горько проплакала весь вечер. И следующий вечер. Это продолжалось неделю, пока в новостях не показали репортаж о пропавшем человеке. На фотографии было лицо того рыбака (его лицо врезалось мне в память, снилось всю неделю). Его не сразу хватились, некому было хвататься. Оказалось, что у него не было семьи, к тому же он был ранее судим и не имел постоянного места работы. Подозревали, что к его исчезновению могли быть причастны бывшие подельники. Пустую лодку так и не нашли, искали родственников, которые пожелали бы забрать тело. Это меня немного утешило. Должно быть, не очень хорошим он был человеком. Очевидно, что о нем никто и не скорбит, даже не вспоминает. Так я уняла свою совесть, и на следующий же день снова отправилась к морю.
За стеклом снова толпятся люди, некоторые поднимают детей, чтобы те получше меня разглядели. И среди зрителей я вдруг натыкаюсь на взгляд Кирилла. Он смотрит на меня неподвижно, пристально, не мигая.
Тогда, в фитнес-зале, я тренировалась, мельком взглядывая на накаченного брюнета. Вскоре он перестал наблюдать за мной и отвлекся на другую девушку, помоложе и покрасивей. Я постаралась скрыть свое разочарование, вернула штангу на место и отправилась в душ. Кирилл догнал меня на улице:
