Элла Чак
Тёмный день
Глава первая. Выстрел Дробью и восемь секунд в забытьи
– Нужно было раньше выезжать! – сердилась Даша на заспанную подругу, – Теперь опоздаем! – ныла она, все лето мечтавшая увидеть райдеров на спортивных байках с первых зрительских рядов. И больше прочих она ждала встречи с Дэном по прозвищу Дробь.
Когда-то, еще до истории с аварией, исчезновением невесты и чьей-то смертью, о которой так и не проинформировало ни одно СМИ – кого же убил Дэн Дробь – этому парню из зажиточной буржуазной семьи принадлежал целый город, весь мир, сердца тысяч девушек.
Когда-то его пронзительные стальные глаза отражали цвет рамы байка ВМХ. И словно Зевс, Дэн взлетал в облака, посылая молнии в своих соперников. Одним своим взглядом он приковывал новичков, решивших бросить ему вызов к рампам спортивных байков.
Поворот его головы, легкий прищур, уголок губ, вздернутый к ямочке, что была лишь с одной стороны его лица прямо в центре левой щеки (будто бы яблочко внутри кругов из тира, куда нацеливались губы девушек), и фанатки закидывали Дэна лифчиками с номерами телефонов и отпечатком губной помады.
Закидывала его и Даша. И лифчиками, и трусиками, и чулками, и поясом из интим шопа. Она не жалела денег, выброшенных вместе с «расшвырянным» бельем несмотря на то, что финансов в семье в обрез. Приходилось подрабатывать и помогать матери, застрявшей в кредитах.
Мать Даши находилась в двух состояниях: она или пила, или искала работу. А потом пила, когда ее увольняли за очередное пьянство с каждой следующей работы. Под залогом в банке уже числилась квартира, и Даша боялась, что они с мамой останутся на улице, поэтому после школы она не пошла учиться дальше, а устроилась официанткой и на половину ставки консультантом в отдел с женской одеждой, где то и дело выявляли «недостачу» трусиков и чулок.
Притормозив возле палатки с мороженым, Даша поправила прическу из красных дред, которые сегодня она собрала в высокий пучок. Жара стояла невероятная. Середина августа. Школота возвращалась с каникул, и город плавился под солнцем, умываясь брызгами из фонтанов. Рассматривая свое отражение в эмалированной крышке, под которым лежали штабеля эскимо, Даша спросила подругу:
– Тём, я что, уродка?
– А? – рассеянно переспросила её подруга, изнывающая от жары и беготни в плюс тридцать по всему парку.
Тёма только что закончила пить залпом вторую за сегодня бутылку с водой. Нижние зубы свело судорогой, и прислонив опустевшую, но все еще прохладную бутылку ко лбу, она закатила глаза:
– Могу посоветовать хорошего психотерапевта если у тебя аутометаморфопсия.
– Чего?
– Это когда неадекватно воспринимаешь свое тело.
– Ты что, много психологов знаешь?
Много или нет, но одного она знала. Уже год Тёма пыталась разобраться в причине своих состояний, но врачи не могли ей помочь. И только один Максим Котов не отказался от сложной (и странной) пациентки.
Даша пропустила слова о психотерапевте продолжая ныть, как все восемнадцатилетние девушки, если на них не обращал внимания выбранный ими парень.
– Тебе хорошо, Тёмка, ты высокая и стройная. И на шпагат сесть можешь.
– Уверена?
– У тебя нет прыщей, а вместо этого кожа цвета загара, хотя ты ненавидишь солнце, – покосилась она на подругу, прикрывшую голову бейсболкой, а серые глаза темными очками.
Торопясь и маневрируя в толпе, Даша не унималась:
– Тебе бы повеселее быть, улыбнуться что ли.
Тёма резко остановилась, и Дашу чуть не врезалась той в спину.
– Не могу… сама знаешь. Я пробую, но не могу растянуть губы вверх.
Она перестала улыбаться год назад. В тот день ее родители объявили о разводе, сообщив, что Тёма и ее сестра теперь будут жить отдельно. Лона останется с мамой, а Тёма переедет к отцу. В тот день Тёма впервые испытала то, что стало причиной ее лечения в Психиатрическом центре, и если у больных депрессией, анорексией или панической атакой существовали диагнозы, то выяснить, что происходит с Тёмой – никто не мог.
Она была больна, но и абсолютно здорова.
Психотерапевт Котов тоже не мог похвастаться особыми успехами, но он хотя бы пытался, испытывая романтичные чувства к сестре Тёмы.
– Знаю, – взяла Даша подругу за локоть. – Ты говорила, что у тебя… тёмное прошлое, – рассмеялась Даша, – но поверь! Твое – цветочки, по сравнению с прошлым, которое пережил Дэн Дробь!
Ну какое тёмное прошлое может быть у девушки в восемнадцать? Оно могло быть только у одного известного Даше человека, у того самого, в кого она была безответно влюблена. У того самого, кто выступал сегодня на ВМХ. У Дениса Дробникова, известного в городе мажора, сына Строительной королевы Анны Дробниковой.
– Кто? – толком не расслышала Тёма фамилию спортсмена.
Она никогда раньше не видела ни Пулю, ни Дробь, и на соревнования пошла только ради подруги, зная, что у той туго с деньгами, Тёма купила им билеты сама. Она представляла парня со спортивным великом – борзого мажора, наглого, бестактного, эгоиста и лицемера- ими в порядке вещей вырастали все отпрыски великих семейств, которые на совершеннолетие могли подарить своему чаду не машину, а страну.
– Дэн Дробь, я веду его фан группу. Подпишись!
– Я ни от кого не фанатею.
– Просто ты его видела. Боже! А как он изменился за последний год. Какое у него тело, губы, глаза! Но он не просто красавчик, – демонстрировала Даша фотографию парня на своем телефоне, – у него на самом деле произошло… что-то жуткое в том году.
– Жуткое? И что? Перепутал Мальдивы и Курилы?
Даша приблизилась к уху подруги, но так как они практически бежали, тихо произнести задуманное у нее не получилось:
– Он убил человека!
Ожидая, что Тёма снова встанет как вкопанная, Даша заранее обвила ее рукой вокруг локтя, продолжая тянуть. Не хватало еще пропустить заезд Дробникова.
– Что? Он… убил?
– Это не точно, но ходят такие сплетни. Как видишь, он не в тюрьме.
– С его деньгами можно купить, что угодно, – сморщила Тёма брови. – И ты втрескалась в убийцу?!
– Прекрати его так называть. Если не в тюряге, значит не виновен.
– Если кто-то умер из-за него, это должно быть в новостях, в газетах? Как это было?
Даше было за счастье поболтать о Дэне, и она начала сразу с главного:
– Это случилось в день его помолвки. У него была девушка и мы в группе были в шоке, что он решил жениться. Просто траур… но что-то случилось в тот день. Денис попал в аварию. Впал в кому. А когда пришёл в себя, они с невестой расстались. В газетах эту статью назвали Тёмный День, потому что авария, в которую он попал случалась на мосту, который называется Тёмный.
– А кто же погиб?
– Об этом не писали. Кто-то или в машине с ним, или он сбил кого-то. Суда не было, обвинения тоже. И вот тут, – посмотрела она на подругу, – наверняка замешаны деньги его матери. Она владеет каждой второй стройкой в городе. Строительная королева. Имя погибшего осталось для всех тайной.
– Сплетни это все, – отмахнулась Тёма. – Никого он не убивал, раз не была суда и обвинения. Если бы сбил парня на том мосту, точно бы обвинили в смерти по неосторожности.
Даша не согласилась с доводом:
– А как ты объяснишь побег Дэна?
– Откуда?
– Из дома! Он бросил все! Коттедж, квартиру в Москва-Сити, яхты и спортивные тачки. У него только старый джип и мотоцикл. А его мать предлагает за информацию о его месте жительства лям! Прикинь!?
– Как сложно найти парня, который вон! Прямо тут выступает!
– Найти не сложно, сложно догнать. После соревнований, он снова скроется. Знаешь сколько стоит его автограф в моей фан группе? Сто тысяч! А знаешь, сколько предложения его продать? Ноль! – схватилась Даша за голову. – Дэн никогда не раздает автографы. Он все время… бежит куда-то.
– Значит, у него СДВГ. Нервно-психическое расстройство с гиперактивностью и импульсивностью.
Она вздохнула:
– Все мы немного психи.
– Олежки ломятся, – озиралась Даша.
– Что сломал Олежка? – не расслышала Тёма, стараясь не упустить ориентир – высоченный пучок красных дредов подруги, мелькающий алым маяком в потоке оголтелых посетителей броуновского движения. – Что за Вэ-эМ-Ха такие?
– Не Олежка, а «Олежки»! В Измайловском парке так Оленьи пруды называют, – ускорила Даша подругу, подтягивая к себе рукой, – держись рядом! Не потеряйся! Я обещала твоему папе, что буду за тобой приглядывать!
Тёма впилась пальцами в разноцветные браслеты-фенички Даши, как в спасательный веревочный круг, боясь потонуть среди разгоряченных тел, кричалок, ароматов пиццы и хот догов, но чаще, все-таки, пота и липких спин, в которые она то и дело врезалась.
В людных местах у Тёмы учащалось сердцебиение, мгновенно мокли ладошки, в ушах гремела сирена. В добавок к музыкальным колонкам, громкоговорителю, диджеям в ухо Тёме орала теперь еще и Дашка, объясняя, что тут происходит:
– Смотри не ляпни тут! Вэ-эМ-Ха, это Бэ-эМ-Иксы! Вон, – ткнула Даша в экраны, на которых велась трансляция. Обзоры площадки чередовались то с камер операторов, расположенных по периметру, то с камер, находящихся ну реле ВМХ спортсменов. – Это райдеры! Дэн Дробь самый сильный из всех. Он ничего не боится! Такое вытворяет! Сегодня райдеры соревнуются за квартальный кубок. Победитель отправится на финал России в Ярославль. Здесь, в Олежках, пять трамплинов для дёрти джампинга, пара кочек с приземлением на склон, их добавили специально для соревнований. Четырехметровый волрайд! Это вон тот вертикальный забор! – схватилась Даша за щеки, оттягивая их вместе с веками до шеи.
Подняв запястье, Тёма вытерла со лба испарину обмотанной на манер браслета черной банданой. Высокая петля каштановых прядей упала на лоб, став похожей на влажную челку.
Мимо Тёмы пробежала пара девочек лет тринадцати, сжимая в руках палочки с огромной сахарной ватой.
Перед глазами Тёмы продолжили прыгать розовые блики, звон в ушах усилился.
– Жарко…– обмахивалась Тёма доской своего лонгборда, – нечем дышать… Дашка… тут всегда так жарко?
– Тут лето, Тём. Август, чего ты хочешь?
– Пить хочу, уйти хочу, и в тишину хочу… Мне здесь не нравится, – затянула Тёма зубами концы черной банданы на запястье, с которой никогда не расставалась.
– С ума сошла?! Тёмка, умоляю! Ты же сама просила отца отпустит нас! Мы пол-Москвы проехали, чтобы увидеть Дробь! Ты только посмотри! – натянув футболку, Даша хвасталась аппликацией.
Тёма закатила глаза, которые и без того были готовы закатиться с минуты на минуты.
Ткань футболки была завязана узлом, и Тёма не сразу смогла понять, что на ней изображено. Даша быстро развязала узел. С белой мятой ткани на Тёму уставилось лицо – такое же мятое. Тёма сразу считала по его синякам под глазами, что у Дэна проблемы со сном. А проблемы со сном бывают только у тех, чей разум мечется, кто не может найти успокоения ни в реальности, ни в забытьи.
Ни днем, ни в темноте мрака. Кому ни под солнцем нет места, ни в ночной тени. Кому хочется молчать и орать одновременно. Кому слезы заменили смех, а улыбка превратилась в карнавальную маску притворства лжи, лицемерия, лести и тайны.
Считав близкую ей энергию метаний между явью и сном, Тёма присмотрелась к мятому парню внимательней.
В тот момент, когда она увидела глаза парня, время для Тёмы замерло: звуки отодвинулись на задний план, реальность превратилась в слоумоушен, серые глаза окутали ее с ног до головы. Стало холодно. Тёма услышала всплеск воды, блики сахарной розовой ваты и чёрную бандану в мелкой водной ряби.
– Тёмка! Ау! – тряхнула Даша подругу за плечи, – ты тут!
Часто заморгав, видение Тёмы исчезло. Она продолжила смотреть на Дэна, не позволив Даше снова завязать лицо в узел.
– Подожди!
Синие тучи под веками Дэна контрастировали с загорелой обветренной кожей и влажными чуть вьющимися волосами. Сухими, она наверняка были бы светлыми. Когда на портрет парня смотрела подруга, она видела крепкое спортивное тело. Молодое, но уже мужское, познавшее тяжесть штанг и гантелей спорта, ни раз потевшее в зале и в спальне.
От этой мысли щеки Тёмы вспыхнули.
Всю сознательную жизнь Тёмы старалась держаться подальше от подобных красавчиков – уверенных, статусных и звездных. Она называла из звезданутыми, а вот ее сестра близняшка Лона, не упускала возможности пофлиртовать с каждым встречным-поперечным и не важно, звезда он: класса, школы, ее волейбольной секции. На отдыхе в летнем лагере, на экскурсии – везде она замутит мимолетный роман с вожатым, гидом, тренером, барменом или аниматором.
Лона с легкостью отбивала парней у любой своей подруги, поэтому их у нее и не было. Каждого второго парня она пытаясь познакомить с сестрой, но Тёма отнекивалась. Ей не нужны были тестостероново-эстрагенные отношения на одну неделю свиданий с быстрым неумелым сексом на заднем сидении машины или на раскладном диване пока предки не вернулись с работы.
После развода собственных родителей, когда Лона переехала жить к матери, а Тёма осталась с отцом, она совсем замкнулась. Сразу после первого обморока.
То, что раньше назвали бы утомлением и томностью, врачи вот-вот переквалифицируют в депрессию, а то и в шизофрению (расскажи им Тёма про голоса). И, видите ли, все из-за того, что Тёма перестала улыбаться. Плюс добавились обмороки, которые всегда происходили на улице, но причину им установить не получалось.
Почему Тёма теряет сознание? Почему она видит и слышит, то, чего никогда с ней не происходило?
После обмороков Тёма забывала недавно случившиеся события. Их словно стирало ластиком со строк – ее извилин мозга. И чем дольше Тёма оставалась без чувств, тем больше она забывала.
После первого обморока Тёма забыла дня три или четыре, случившиеся перед ее падением. Она проспала около часа, а когда очнулась в больничной палате не смогла вспомнить даже их с Лоной день рождения в парке аттракционов.
Чтобы случайные прохожие знали, как поступить, если на их глазах девушка, вдруг, упадет посреди улицы, Тёма носила фиолетовый браслет с названием клиники и телефоном. Надпись гласила: «если я упаду, позвоните по этому номеру телефона».
Браслет придумал Максим Котов – лечащий врач Тёмы в центре Психиатрической помощи. Это был номер клиники, где он работал, а контракт на лечение девушки оплачивал фонд, курирующийся меценатами города. Если Тёма теряла сознание в городе и была одна (а такое происходило уже семь раз за минувший год) брендированные фиолетовой эмблемой скорые привозили ее в центр, ведь лечения для ее состояния не существовало.
Только домыслы.
Но даже к предрассудкам с вариантами диагнозов, заключенных в карту Артемиды Пчёлкиной, Максим Котов ревностно никого не подпускал. Он пользовался служебным положением, нажив себе не мало завистников и врагов. К другим пациентам относился без лишних эмоций, но только не к Тёме.
И на то у него был свой домысел, своя беспросветная тьма, мучавшая его с момента их первой встречи.
Оглядевшись по сторонам, Даша сунула подруге бутылку с водой, чтобы та попила и влажные салфетки – протереть вспотевший лоб.
– Ну, что? Понравился? – заметила Даша интерес подруги к парню на ее футболке. – Говорб тебе, от него все балдеют!
– Нет, – нахмурилась Тёма, – просто он… чем-то похож на меня.
– И чем же это?
– Тьмой, – ответила она.
Даша расхохоталась:
– Ты Тёма, значит тёмная! А он Дэн, значит день!
– Тёмный день… – побежали мурашки по спине девушки, – в филологии называется плеоназм… Противоречие, которых не бывает.
– Кому оргазмы, кому плеоназмы… Найди уже парня. Сама говоришь, сестра тебе все время сватает кого-то. Она, кстати, как? Все еще флиртует с твоим врачом?
– С Максимом? Кажется, да.
– И правильно делает!
– Он мой врач, вообще-то.
– Симпотный?
– Ну так, – пожала Тёма плечами, – ничего.
– Старый?
– Ему двадцать пять.
– То, что надо! Бери пример с Лоны, – обняла она подругу, – у меня тоже новый парень! Никогда не догадаешься, кто! Может, я даже скоро денежкой разживусь, – задумалась она, скорее поворачиваясь к видео экрану, – пора! Дэн готовится к старту!
Тёма вздрогнула, когда из динамиков парка раздалось объявление о начале заезда, и толпа отлипая от палаток с напитками, едой и сувенирами устремилась в воронку входа.
– Иди одна, – сдавила Тёма ладонь подруги, – я не полезу в толпу. Здесь тебя подожду
– Уверена?
– Да, – заметила она кусты жасмина. – Я буду в тени…
– Вон там экран, – кивнула Даша, – ты все увидишь! Вот, оставлю тебе свою лонг борд. Сиди на них, как на лавке прямо тут между поливалок, охлаждайся!
Тёма устроилась на газоне, выбрав максимально тенистое место под кустами жасмина. Она наскоро сплела небольшой венок из опавших веток и листьев, чтобы дополнительно прикрыть голову от палящего солнца, рвущего заплатками тень.
Ведущий объявил номер триста сорок три и райдера по прозвищу Дробь.
Щуря глаз под выставленной козырьком ладошкой, Тёма выхватила изображение ярких ромбиков видеоэкрана. К заезду готовился парень с желтым великом, который тут, среди профессионалов, следовало называть Бэ-эМ-Икс.
У остальных райдеров на локтях и коленях была защита, на головах шлемы, а у этого совсем ничего. Измазанные землей джинсы с дырявыми коленками, черная футболка с полусорванной горловиной и подкатанными жгутом рукавами. Волосы у него были еще более светлыми, чем на фото, и на затылке они завивались. Выглядел он как породистый пес, оказавшийся на улице.
Выгнали или сам сбежал?
На внешней стороне кисти у Дэна была набита татуировка с грустным смайликом. Когда он закрывал рукой рот, пряча его между указательным и большим пальцем, смайлик занимал всю нижнюю часть его лица.
По спине Тёмы пробежала струйка пота и пробил озноб.
– Грустный смайлик… – выдохнула она, обмахиваясь руками, хотя толку от чего не было никакого. Над головой Тёмы запрыгали розовые блики сахарной ваты – предвестники обморока. – Опять… Какого черта… – уставилась Тёма в небо, ели сдерживая приступ тошноты.
– Опять? Какого черта?! – отмахнулся Дэн от протянутого ему шлема для защиты головы и шеи.
Шлем в руке его приятеля перегородил обзор на небо, куда Дэн смотрел каждый раз перед заездом. Где еще искать ответы, как не там?
– Дэн, – опустил Сергей руку, державшую шлем, – у тебя сколько сотрясений?
– Десять.
– В этом году? А про кому забыл? Твой череп ели собрали. Одно косячное падение и…
– …и я отправляюсь следом за парнем, которого убил.
Глаза Дениса блеснули острием стального ножа. Он с наслаждением смотрела на Сергея, прячущего взгляд. Так делали все. Никто не хотел контактировать с убийцей, особенно когда Дэн сам себя так называл.
– Ты не знаешь, кто умер, – выдавливал из себя Сергей заученные реплики. – Тебя не обвинили даже.
– Потому что откупили, – равнодушно дернул плечом Дэн. – Забыл, кто моя мать? Надавала взяток семье жертвы или судье, вот я и вышел.
– Вышел ты только из комы.
Денис знал только одно, когда он вышел из комы, на языке крутились слова: «белый медведь». Он продолжал произносить эту фразу несколько недель подряд, но что она значила, не понимал.
– Убери шлем, – отвернулся Денис, – если сдохну, туда мне дорога.
– Ускориться хочешь? – перегородил спуск с разгоночного сектора Сергей, – на тот свет натерпится?
– Свет, – сощурился Дэн. – Ненавижу свет. Предпочитаю кромешную тьму.
Он помнил только ощущение покоя. Полёта и невесомости. Авария стерлась. Точнее смылась, ведь машина Дэна рухнула с моста в воду. Серый блики, твердая вода, удар… и бесконечное чувство… что больше никогда не вспыхнет свет, что веки никогда не впустят ни единого луча, способного согреть и осветить.
Какой мог быть свет, когда ты забираешь чью-то жизнь?
Когда твоя невеста изменяет на помолвке?
Когда твой брат…
– Дэн! – вывел его из ступора удар Сергея в плечо, – проснись! Ты здесь?
– Я здесь… – прошептал Денис, и перед глазами поплыли желтые перевёрнутые смайлики.
Дэн толкнулся и сиганул с трамплина.
В какой-то момент он летел над байком, вытянувшись в линию. Приземление, новый заход – троекратное вращение заднего колеса вокруг переднего. После, разгон вперед, вращение, приземление колесом на скат и езда в обратную сторону спиной.
Мгновение, и зрители были уверены, что спортсмен сорвется, но вместо падения Дэн исполнил полный переворот вместе с Бэ-эм-иксом. Свой фирменный трюк «Солнце», когда его голова проносится над асфальтом, а колеса чиркают небо.
Зрители взорвались овациями и приветственными кричалками. Больше всех старалась группа фанаток с пушистыми помпонами, прыгающие в короткий юбках на границе площадки.
– Эй, Дэн! Куда собрался? – остановил его Сергей после завершения заезда, – кубок иди получи и черкани школоте пару закарюк на рамах!
– Не интересует. Чиркай сам, – проверял Дэн рулевое крепление.
– Слушай, – перегородил ему дорогу Сергей, – это в спонсорском контракте. Сложно улыбнуться паре блогеров, получить кубок из рук мисс Южное Бутово и десять минут помалевать на постерах с собственной рожей? Погоди! – уперся он в раму бэ-мэ-икса, когда Дэн дал понять, что оставаться со своей рожей ни на какую сессию не собирается.
Ноги Сергея вязали в коричневой рыхлой земле, но он не сдавался:
– Мне это нужно! Я за счет мерча живу! А у меня новая девушка… ты хоть представляешь, как это дорого? Цветы, кафе, подарки… Чем мне за хату платить? Грязью из-под велосипедной рамы? Десять минут и ты свободен!
– Восемь, – ответил Дэн тихим голосом. – И ни одной больше.
– «Восемь минут – на небеса вознесут»! Это же слова кричалок от твоих фанаток, да?
Сергей скрестил руки и прищурившись подколол друга:
– Восемь минут? Серьезно? С твоим то боевым опытом Казановы. Не маловато?
– Достаточно, чтобы быть в клинической смерти, – уточнил Дэн. – Ровно столько меня откачивали, реанимируя.
– Я не знал, – стыдливо забегали глаза Сергея. – Они тоже, – покосился он на группу фанаток, скандирующих: Восемь минут на небеса вознесут! – Они думают, ты влюбляешь в себя за восемь минут.
– Нет, – отвернулся Дэн. – Хватает и восьми секунд.
– Гости турнира, школота и ребзя всех возрастов, приглашаем на автограф сессию чемпиона Дэна Дроби! Время ограничено! Торопитесь! Автографы получат не все! – раздалось информационное оповещение над спортивными площадками.
– Слышала?! – в панике озиралась на громкоговоритель Даша, – ограничено! Не все получат! Ну он хотя бы не уедет, как обычно…
– Там человек пятьсот, – уставилась Тёма на толпу, – твои девчонки из группы не заняли место поближе?
– Он же без предупреждения начал! Мы караулили его на паркинге, на входе и выходе из Олежек, а их знаешь сколько – минимум восемь! Но, но… – чуть не плакала Даша, – я так мечтала… я так хотела…
– Давай сюда, – махнула ей Тёма, ныряя в заросли жасмина, – сократим дорогу через кусты.
Чем терпеть нытье три часа по дороге домой и еще три месяца после, лучше попробовать помочь ей этот автограф заполучить.
Тёма пробиралась между нависающих этажей кустов и веток:
– Обходим толпу, берешь автограф и уезжаем, пока окончательно не спеклись, – сдвинула Тема по спине прилипшую майку.
– Клянусь! Сразу! – протискивалась под кустами Даша, не замечая, как красные волоски её дредов остаются спутанными нитями на ветках.
Она была готова терпеть любую боль, лишь бы только у них получилось прорваться без очереди.
Над кустами, газонами и клумбами включились садовые поливалки.
На девушек в жасмине хлынули брызги воды. Тёма чувствовала бегущие по шее, по плечам, голове и рукам капли. Ей стало приятно и свежо, но голову начало вести. Резко замутило. Тёма остановилась, понимая, что земля уходит из-под ног и она не может сделать ни шага по прямой. Даша, не ожидавшая, что Тёма замрет, словно каменная, споткнулась о торчащий корень, врезалась в спину подруги, и вместе с Тёмой они вывалилась из жасмина вперед руками.
Раз…
Тёма навалилась на стол с листовками и плакатами, за которым сидели два парня.
Два…
Рука с татуировкой грустного смайлика чиркнула автографом по ее лонгборту.
Три…
Глаза в цвет серого грозового неба уставились на нее.
Четыре…
В разуме Тёмы мелькнуло видение упавшего кольца с зеленым камнем.
Пять…
Тёма сделала шаг назад, и парень поднялся со стула.
Шесть…
День превращается во Тьму, когда парень перемахнул через столешницу, сшибая листовки, значки и плакаты.
Семь…
Его руки тормозят ее падение спиной назад, окутывая ароматом жасмина. Пылающий черный смайлик огибает ее ладонь, и чернота поглощает разум Тёмы, погасив предгрозовое небо вспышкой отстреленной дроби…
