Элизабет Вернер
По следам
– Этого и не нужно, так как мы остановимся в пасторате.
– У зеефельдского пастора? Господи, да откуда ты знаешь его?
– Я познакомилась с ним случайно и думаю теперь на несколько часов воспользоваться его радушным приглашением.
Старушка выпрямилась и окинула свою племянницу недоверчивым взглядом.
– Валеска, ты что-то скрываешь от меня! Я всюду сопровождала тебя и непременно знала бы об этом знакомстве. Что вообще означает эта таинственная поездка? Мы спокойно сидели на даче, рассчитывая провести там несколько недель, как вдруг ты совершенно неожиданно собралась ехать, причем обставила отъезд глубочайшей тайной. Никто не должен ничего об этом знать; при известии, что о нашем путешествии знает господин фон Бэлов, ты совершенно вышла из себя; наконец здесь, в маленькой горной деревушке, у тебя оказываются знакомства, о которых я никогда не слыхала. Ты что-то скрываешь… и от кого же? От меня, заменившей тебе мать и любящей тебя, как родную дочь! Чем я это заслужила?
По-видимому она приняла дело близко к сердцу, так как в ее глазах стояли слезы; но Валеска только улыбнулась и ласково взяла ее за руку.
– Все это я знаю, милая моя тетя, знаю, что у тебя добрейшее сердце, что у тебя лишь один недостаток – ты не умеешь молчать! Это еще раз подтвердилось, когда фон Бэлов накинулся на тебя с расспросами и просьбами. Вот почему ты должна позволить по крайней мере мне молчать. В конце концов ты ведь узнаешь, в чем дело. Мне хочется поразить тебя неожиданностью.
Теперь коляска уже спустилась в долину и быстро катилась по деревенской улице. Проезжая мимо гостиницы, дамы почти не заметили в саду двоих посторонних, которые, благоразумно припрятав бинокли, также, казалось, не обратили никакого внимания на проехавших; но, как только экипаж скрылся из вида, они обменялись изумленными взглядами, и Галлер вполголоса сказал:
– Да ведь это – мадемуазель Блюм!
– Валеска Блюм, – подтвердил Зебальд, – прославленная звезда нашего придворного театра! Как попала она в эту глухую деревушку? Это удивительно!
– Коляска остановилась у пастората, – объявил Галлер, подойдя к садовой ограде, – а вот и его преподобие выходит навстречу дамам.
– Еще удивительнее! Какое может быть там дело у молодой артистки? Это – не посещение родственников или добрых друзей; священник встречает их с необыкновенным почтением. Они действительно входят в дом, сундуки уже отвязаны… Галлер, за ними надо следить!
– Но артистка великогерцогского театра и почтенный пастор не могут быть подозрительными, – возразил Галлер. – Они наверно не станут содействовать покушению на княжеский дом. Я думаю, что его светлость и его превосходительство нас самих взяли бы за шиворот, если бы мы позволили себе приблизиться к мадемуазель Блюм! К ней очень расположены при дворе, особенно ее светлость герцогиня.
Зебальд с видом превосходства пожал плечами.
– Нет ничего неподозрительного, надо за всем следить, все наблюдать, – заметьте себе это! А что касается высочайшего благоволения, то с этим покончено с тех пор, как принц Леопольд так ухаживал за красивой артисткой, что это всем бросалось в глаза; при дворе были серьезно озабочены, – об этом говорила вся резиденция.
– Ну, да, принц был влюблен, но ведь в этом еще нет беды.
– Для принца, которому предстоит вступить в брак, соответствующий его званию, большое несчастье, если он серьезно влюбится, а принц Леопольд к тому и шел. Всем известно, что он наотрез отказался поехать, в качестве жениха, как уже давно было условлено, к родственному королевскому двору, – отсюда и высочайшая немилость! Герцог поспешно отправил его путешествовать, другими словами – в изгнание; герцогской семье грозил полный разрыв – и все из-за этой Валески Блюм!
– Ну, она так хороша, что и принцу не грех наделать из-за нее глупостей! – решился заметить Галлер, но за такое неуместное суждение тотчас получил от своего начальника выговор.
– Галлер, я не сомневаюсь в ваших верноподданнических чувствах, но прошу вас быть осторожнее в своих выражениях. Нельзя говорит о «глупостях», когда речь идет об одном из членов княжеского дома. Впрочем увлечение принца было мимолетно; он, разумеется, одумался и покорится воле герцога; его брак с принцессой Марией – дело решенное.
– А фрейлейн Блюм?
– Ну, ей конечно неприятно будет лишиться своего августейшего поклонника. Впрочем она во всем этом деле показала много такта; по крайней мере так говорят; я же не доверяю этой молодой девице с ее опасной красотой – мне она подозрительна, очень подозрительна. Сначала она попыталась поймать в свои сети принца одного из правящих домов; когда же это ей не удалось, она неожиданно появилась в Зеефельде, то есть, как раз там, где готовится покушение на герцогский дом. Я вижу в этом какое-то таинственное совпадение; могут открыться ужасные вещи.
– Господи, помилуй нас! Неужели вы думаете, что она сама окажется виновницей покушения? – с испугом воскликнул Галлер.
– Я ничего не думаю, я только делаю сопоставления. В новейшей истории мы видим ужасные примеры, от которых волосы становятся дыбом! Вспомните Россию!.. Во всяком случае я энергично займусь наблюдениями.
С этими словами Зебальд также подошел к садовой ограде и принялся наблюдать пасторат, как будто обладал даром проникать взором сквозь запертые двери и окна. Однако ему недолго пришлось этим заниматься: со стороны озера стал приближаться легкий открытый экипаж с одиноким пассажиром. Пред гостиницей экипаж остановился, и из него вышел молодой человек, в котором, несмотря на штатское платье, можно было безошибочно узнать военного, принадлежащего к высшему кругу. Быстрым, проницательным взглядом окинув обоих посетителей, он равнодушно повернулся к ним спиной и, повелительным тоном спросив себе комнату, поднялся за хозяином в верхний этаж.
Тотчас после его ухода Зебальд вышел из-под яблони, под которую удалился, завидев экипаж, и сказал выразительным шепотом:
– Галлер, это подозрительный человек.
– Да, господин Зебальд, но из высшего общества. Это не то, что лошадник-барышник или коммивояжер по продаже коньяка и спирта.
– Тем хуже… то есть, тем лучше, хотел я сказать, так как дело наконец начинает понемногу распутываться. Идите исполнять свои обязанности и как можно скорее возвращайтесь с ответом.
На обязанности помощника лежало наведение справок о всех посторонних посетителях, что не составляло почти никакого труда вследствие разговорчивости хозяина. В качестве слуги, Галлеру легче было разыгрывать любопытного и собирать необходимые сведения. Не прошло и десяти минут, как он уже вернулся с донесением.
– Ну, что? – с нетерпением спросил Зебальд. – Кто этот незнакомец? Откуда? Куда едет? Что ему нужно? Рассказывайте!
– Прежде всего он взял себе комнату.
– В этом нет ничего подозрительного. Дальше!
– Потом он осведомился о другом господине, которого надеялся застать уже здесь.
– Вот это подозрительно! Во всяком случае это – соучастник преступления! Затем что?
– Наконец он спросил о пасторате и выразил намерение посетить пастора.
Зебальд с торжествующим лицом вскочил со стула.
– Галлер, я думаю, что он у нас в руках!
– Кто? Преступник?
– По крайней мере кто-нибудь из шайки; здесь, без сомнения, идет дело о целой компании преступников. Не может быть простой случайностью, что к скромному деревенскому священнику в один и тот же час приезжают двое загадочных гостей. Может быть, он – только слепое орудие в руках заговорщиков, а, может быть, и нет, но во всяком случае в его доме происходят подозрительные встречи. Говорю вам, Галлер, у нас будет удачная охота!
– Да, и мы всех их вместе возьмем за шиворот! – с чувством удовлетворения заключил Галлер, идя в дом вслед за начальником.
* * *
Наступил полдень. Поверхность озера сверкала тысячами искр; солнце палило зноем окрестные горы, и даже в лесах, покрывавших соседние возвышенности, чувствовалась полуденная духота. Под тенистой защитой деревьев, по узкой, крутой лесной тропинке, с которой, когда деревья расступались, открывался вид на озеро, лежавшее далеко внизу, спускались два путешественника. Каждому из молодых людей могло быть около тридцати лет. Один из них, крепкого сложения, с красивым, крайне добродушным, но немного глуповатым лицом, в изящном дорожном костюме, по-видимому сильно страдал от жары и усталости.
– Проклятый лес! – сердито произнес он, отирая со лба пот. – Целый час бродил я в нем, не находя никакой дороги. Слава Богу, что мне посчастливилось встретить человека, принявшего во мне участие и указавшего дорогу. Черт бы подрал эту зеленую глушь, которой конца не видать!
Его спутник улыбнулся. Это был человек высокого роста, с белокурыми волосами и бородой, не такой красивый, как первый, но с более привлекательным, серьезным и мужественным лицом.
– Все-таки зеленая глушь очень поэтична, – возразил он, глядя вглубь леса, насквозь освещенного солнцем.
– Да, но в этой «поэзии» легко заблудиться; в ней приходится продираться сквозь кустарник, спотыкаться на корни деревьев и все-таки все больше удаляться от цели. Неужели вы называете это удовольствием? Если бы я продолжал идти по проезжей дороге, то уже давно был бы в Зеефельде; но я побоялся жары, да и кучер уверил меня, что лесная дорога короче и приятнее. Разумеется, он заснул, как впрочем и я, и мы неожиданно очутились в канаве вместе с экипажем; у последнего сломалось колесо, а мы отделались одним испугом.
– Это была большая оплошность со стороны кучера. С вами никого не было?
– Никого, так как я в этот раз не взял с собой камердинера. Но я, кажется, еще не представился вам: барон Куно фон Бэлов, владелец Вальтерсбергского майората.
Сообщив эти сведения с некоторой торжественностью, он несколько удивился, что они произвели так мало впечатления.
– Мне очень приятно познакомиться с вами, господин фон Бэлов, – вежливо, но совершенно спокойно, хотя и с легкой улыбкой, произнес его спутник. – Счастье ваше, что все это случилось на ровном месте; при спуске с горы дело могло бы кончиться трагически.
– Ах, если бы только вся эта история случилась не сегодня! – вздохнул владелец майората. – Экипаж свалился в канаву и сломался, я заблудился в лесу; все это – плохие предзнаменования, и сегодня они совсем не кстати. Я еду свататься!
– А-а! Поздравляю!
– Благодарю вас! Собственно говоря, я еще не могу принимать поздравления, так как этот вопрос далеко еще не решен.
– Почему? Разве есть препятствия?
– Да, и самое важное препятствие в самой невесте: она не хочет выходить за меня замуж.
При этом наивном признании спутник фон Бэлова плотно сжал губы, как бы с трудом сдерживая смех, но ограничился тем, что серьезно произнес:
– Это просто невероятно!
– Не правда ли? – доверчиво спросил фон Бэлов. – И ведь я положу к ее ногам все, чего может пожелать девичье сердце. Вальтерсберг – чудное имение, с замком, парком и лесами; моей жене ни в чем не будет отказа; я готов даже проводить с ней зиму в резиденции, если она не хочет расставаться с теми, к кому привыкла.
– Так ваша избранница живет в резиденции? Вероятно она – придворная дама?
Фон Бэлов на минуту стал в тупик, услышав такое предположение, высказанное уверенным тоном, но быстро оправился и храбро ответил:
– Нет, артистка!
Теперь пришла очередь удивиться его спутнику; он даже остановился.
– Артистка? Уж не из придворного ли театра?
– Совершенно верно. Вы вероятно знаете ее, так как по-видимому хорошо знакомы с нашей резиденцией. Это – мадемуазель Валеска Блюм, кумир публики, первоклассный талант и ко всему этому – очаровательная девушка, одним словом – ангел!
