Элиза Полуночная
Сила способная изменить мир. Предназначение
– Вы… Вы не посмеете! Я – Термер Третий, архиепископ шеакрийский. Это будет считаться объявлением войны между Шеакрией и Рохэнделем! – мужчина отступал спиной вперёд, разумно опасаясь поворачиваться спиной к убийцам. – Я – наместник Руфеона в Акрасии! Я несу его волю народу!
Одно быстрое движение. Взмах клинка. Крики архиепископа потонули в потоке крови, брызнувшем из рассеченного горла. Таллеан ещё раз взмахнул рукой, стряхивая алые капли с оружия на белые плиты. Из боковых переходов один за другим появлялись шагающие в тенях, закончившие зачистку остальной части храма.
– Ну надо же, до чего докатилось человечество… Это что, фетранийский вервольф? – Вазар, остановившись рядом с тушей поверженного демона, толкнув лапу носком сапога.
– Да, – шагающий в тенях подошел к голове демона, приподнимая вверх губу и оценивая клыки. Выбрал тот, что был самым крупным, и одним точным движением рассек десну, помогая себе вырвать боевой трофей.
Его подчиненные молча переглянулись между собой. Новое увлечение своего капитана они не понимали, но спорить никто не станет. К тому же клык демона станет лишним подтверждением его слов, когда придёт время доложить Азене о результатах их миссии. Если люди дошли до того, что объединились с фетранийцами, то войны избежать не получится…
***
– Эта история не несёт в себе ни капли правды! Сплошные домыслы и клевета! – Аман негодующе расхаживал по комнате.
– Мне её рассказал непосредственный участник тех событий, – Анью пожала плечами.
– Такого не могло быть! Служители Руфеона никогда не опустятся до того, чтобы заключать союз с Фетранией. Я не потерплю подобного в отношении своего Ордена!
Силлиан помешивал пряное вино в котелке, делая вид, что его вообще нет в комнате. Лезть в религиозные препирательства этой парочки он не собирался. И уж тем более не собирался принимать чью-либо сторону в этом конфликте. Споры Амана и Аньюриэль на тему религии и ценности жизни каждого существа в мире не прекращались столько, сколько Силлиан знал этих двоих. И, что наиболее вероятно, с самого момента знакомства жреца и колдуньи.
– Ты хочешь сказать мне, что за всю историю Акрасии ни один жрец не отрекся от этого твоего учения и не повернулся к Тьме? – Анью самодовольно улыбнулась, словно знала ответ на этот вопрос.
– Вы можете прекратить ругаться? Я хотел спокойно провести вечер с друзьями, а не слушать эти ни к чему не ведущие споры, – король всё же не выдержал и вмешался.
– Ладно, – чародейка снова растянулась на шкуре урса перед камином, покачивая в воздухе босыми ногами. – Мне не принципиально. В отличие от этого глупого святоши.
Аман хотел было что-то ответить, но, встретившись с Силлианом взглядом, решил промолчать. Так было всегда. Анью предпочитала оставлять последнее слово в их спорах за собой. Каждое слово, сказанное жрецом в последствии, становилось началом нового спора.
Силлиан разлил вино по чашкам, протягивая одну Аньюриэль. Девушка принюхалась к напитку, попробовала немного и довольно зажмурилась, улыбаясь.
– Ответственность за последствия полностью на тебе, – не глядя на них проворчал Аман.
– Весь алкоголь уже выпарился. Это не опьянит даже младенца. Может отложишь в сторону свои бумажки и присоединишься к нам? – король недовольно косился на листы в руках друга. – Я думал сыграть с тобой партию в асар.
Жрец удобно устроился в кресле, вытянул вперёд ноги и принялся за чтение каких-то рукописей, принесенных им из храма Кадана.
– Ты просил не сидеть сегодня в архиве и библиотеке. Но разговора о том, что мне нельзя читать, не было, – Аман улыбнулся, довольный собственной находчивостью.
Силлиан собирался было ответить, но в этот момент рукописи в руках жреца вспыхнули синим пламенем.
– Аньюриэль! – мужчина яростно перевел взгляд на чародейку. – Немедленно прекрати это!
– Нет, – она лукаво улыбнулась в ответ, жмурясь, словно добравшаяся до сливок кошка.
– Поиски Ковчега – задача первостепенной важности! Ты хоть знаешь, что это? – жрец потряс в воздухе полыхающими бумагами.
– И что? – судя по интонации, колдунье было глубоко плевать на содержание бумаг.
– Это письма эсдо Сиен Лютерану. Там может быть информация о том, куда она спрятала свою часть Ковчега. А ты их сжигаешь!
– И что изменится, если ты прочтёшь их завтра? – Анью приподняла вверх одну бровь.
Аман сурово смотрел на чародейку. Та спокойно смотрела в ответ. Воздух между двумя магами разве что не искрил. Король грустно вздохнул. Ожидания приятного вечера в компании лучших друзей разбились о реальность, где эти самые друзья не могут находиться в одном помещении не поругавшись. Иногда Силлиан задумывался о том, есть ли что-то, что держит их вместе, помимо общей цели путешествия? Уж слишком эти двое разные. Спокойный, рассудительный Аман и взбалмошная, неугомонная Аньюриэль… Боги знатно посмеялись, сведя вместе их пути.
Жрец, нахмурившись, отложил бумаги на стоящий рядом стол. Синее пламя тут же потухло. Записи остались невредимы, словно не полыхали буквально несколько мгновений назад. Магическое пламя не чета обычному, это король уже успел уяснить.
Повисло напряженное молчание.
– Может всё же партию в асар? – попытался разбавить тишину Силлиан.
– Я пас. Жрецам не дозволено играть в азартные игры.
Анью прикрыла улыбку за бокалом. Жрецам много что было запрещено, однако это не мешало Аману участвовать в игре в качестве советника.
– Лучше расскажи какую-нибудь историю. Люди ведь так проводят этот праздник, рассказывая друг-другу что-то, – чародейка пристально посмотрела на жреца.
Аман задумчиво смотрел себе под ноги, словно размышляя, о чём таком жутком и мистическом он может рассказать.
– По правде говоря, жрецы-отступники встречались в истории Ордена прежде, – мужчина перевел взгляд на угли в камине. – Тогда его звали Родрик Благочестивый. Его репутация целителя была известна во всём Артемисе и за его пределами. Великий лекарь, что с легкостью исцелял даже тех, кто казался безнадёжным, глава Ордена Первозданного Света. Уважаем и почитаем всеми. Казалось бы, к чему ещё можно стремиться…
***
Его репутация целителя была известна во всём Артемисе и за его пределами. Великий лекарь, что с легкостью исцелял даже тех, кто казался безнадёжным, глава Ордена Первозданного Света. Уважаем и почитаем всеми. Казалось бы, к чему ещё можно стремиться. Но извечный ход мироздания неминуемо двигался, повинуясь колесу времени. За весной приходило лето, за ним осень, а за ней…
«Смерть – естественная часть жизни»: так говорилось в Священных Писаниях Ордена. Родрик повторял это из раза в раз, читая проповеди перед жрецами, послушниками, горожанами. Успокаивал стариков, страшащихся ухода из жизни, и тех, кто переживал утрату близких. Весна, лето, осень… Годы начинали брать своё и он задумался о том, а что ждёт его после жизни. Ведь рано или поздно, но дар начнёт слабеть, а за этим неминуемо последует старение тела.
Можно было, как и многие другие жрецы, успокаивать себя тем, что то добро, которое они принесли в этот мир, будет жить вечно. Но Родрик, как никто другой знал, что человеческая память так же быстротечна, как горная река. В его распоряжении были все архивы Ордена. Там же были и описания каких-либо значимых деяний жрецов. Многие страницы выцвели, имена стёрлись, да никто уже и не вспоминает о тех событиях. Все те добрые дела канули в забвение. Так случится и с памятью о нём, после того, как душа покинет тело и отправится в Звёздные Чертоги. Ничто не вечно. Его забудут, словно никогда и не было тех поступков, что он сотворил. Весна, лето, осень…
Годы неумолимо бежали вперёд, доводя Верховного жреца до грани отчаяния. Бестолковые молодые послушники никак не могли заучить историю Ордена, вечно путаясь в именах и датах. Всё было бесполезно. Всё, что он сделал, всё, чего он добился, исчезнет вместе с ним из этого мира.
– Ваше Святейшество, – перед ним стоял Кадмар, один из старших жрецов. – Вам пора бы уже подумать о выборе преемника…
Эти слова, словно ножом, резанули по сердцу. Родрик приложил все силы, чтобы выражение лица осталось невозмутимым, а голос не дрогнул.
– Разве я плохо справляюсь со своими обязанностями?
– Ни в коем случае, – собеседник смутился.
– Или мой дар ослабел?
– Нет, – Кадмар пристыженно смотрел себе под ноги.
– Так в чём дело? – Родрик надменно смотрел на жреца, зная, что попрекнуть его не в чем. С обязанностями Верховного жреца он справлялся многократно лучше своих предшественников.
– Дело в том, что… – мужчина перед ним мямлил, словно пойманный за шалостью послушник. – Понимаете… Ваш возраст… Вы прилагаете все силы служению Ордену уже много лет. Разве вы не хотите уступить эти хлопоты другому? Чтобы немного отдохнуть…
– ЧТО?! – волна магической силы смела бумаги со стола и выбила окно за его спиной. – Так дело в том, что нашелся кто-то, кто считает себя достойнее меня! Ты что ли?
– Нет, ни в коем случае, – жрец испуганно попятился от него.
– Тогда кто?
Кадмар испуганно отвёл глаза в сторону, стараясь не встречаться с Родриком взглядом. Было очевидно, что такие разговоры велись за его спиной.
– Передай тем, кто пал настолько, что уподобился базарным сплетницам: я выберу преемника тогда, когда увижу достойного. А теперь прочь с глаз моих!
Мужчина выбежал из кабинета, словно камень, вылетевший из пращи. Родрик тяжело дышал, стараясь унять бурю в душе. Он ещё не стар, магия в его теле по-прежнему сильна, он идеально справляется со своими обязательствами, Орден под его руководством достиг небывалых высот, но они всё равно списали его со счетов. Жгучая обида вместе с отчаянным страхом затопили сердце Верховного жреца. Весна, лето, осень…
Родрик искал. Неистово искал средство от забвения. Отказывался от сна, а порой и от еды, потому что чувствовал: времени с каждым днём становится всё меньше. Его дар начал слабеть. Пока ещё неприметно для остальных, но магия покидала его тело капля за каплей, словно вино из прохудившегося бурдюка. Скоро начнёт слабеть и тело, а потом смерть и пустота. Всё, что он сделал при жизни, будет обесценено.
Но что, если он не умрёт? Эта мысль посетила его одной безлунной ночью, когда он в очередной раз перебирал записи в архивах в надежде, что упустил нечто важное в прошлые разы. Невероятная, ужасающая своей простотой идея впилась в разум, словно изголодавшийся хищник в плоть жертвы. Это ведь так просто! Ответ всё это время лежал на поверхности. Если смерть обесценивает всё, что было при жизни, то он просто исключит смерть.
У него появилась четкая цель. Магия, дарованная ему Руфеоном, всё ещё была намного сильнее, чем у любого жреца. Так же, как и доступ ко всем знаниям Ордена. Главным противником по-прежнему было время. О, время… Время неизменно бежало вперёд. Прежде оно было верным союзником, но нынче стало неумолимым врагом. Время не щадило. Как и смерть. Весна, лето, осень…
Изыскания Родрика лишь в самом начале ограничивались светлой магией. Чем явственнее становилось его магическое угасание, тем дальше он углублялся в дебри темной магии, ища лекарство от смерти. В катакомбах под Собором Первозданного Света он оборудовал свою лабораторию, где проводил магические опыты и эксперименты. Тайные ходы и убежища, построенные после Второго Вторжения с той целью, чтобы люди могли спастись в случае нового нападения демонов, стали оплотом ужаса и страданий. Был лишь один способ убедиться в том, насколько эффективны его эксперименты – испытание ритуалов на других людях…
Вначале он заманивал в подвалы редких бродяг, искавших ночлега в соборе. Потом стали пропадать по ночам пьяницы, путешественники, послушники, отказавшиеся принимать обет и выбравшие мирскую жизнь… А потом и добропорядочные горожане, в одиночестве шедшие по ночным улицам Леонхольда. Люди боялись выходить с наступлением темноты на улицы. Всюду шептались о том, что в городе появился убийца.
Верховный жрец ходил мрачнее тучи. Говорили, что он опечален тем, что творится вокруг. Едва ли не каждую ночь он в одиночку отправлялся патрулировать улицы. Говорили, что он ищет убийцу. А после ночного бдения он запирался в подземелье, приказывая никому его не беспокоить. Говорили, что он молится Руфеону, прося о сострадании к безвременно погибшим и наказании для того, кто принес столько горя и зла в этот мир.
Чем больше людей исчезало, тем угрюмее становился Родрик. Вот только не исчезновения людей беспокоили жреца. Сколько бы он не проводил разнообразных ритуалов, эффект был один – все испытуемые умерли. Что же он делал не так? Что упустил из виду? Весна, лето, осень…
Ошибки совершают все. И Родрик не стал исключением. Мальчишка, сбежавший от него ночью, навёл стражу на Верховного жреца. Двери в его оплот были сломаны, страшная тайна стала достоянием чужих глаз. Люди с ужасом взирали на изувеченные тела, вдыхали въевшийся в камни запах разложения. А Родрик тем временем, прихватив самые важные записи, бежал по каменному коридору, преследуемый гвардейцами. До чего же они глупы и слепы! Они не могут осознать всё величие его замысла. Разумеется, найдя рецепт бессмертия, он разделит его с достойнейшими из людей, чьи деяния не должны исчезнуть в водовороте времени. Все эти жертвы – лишь необходимая плата на пути к бессмертию. Но слушать его никто не желал…
Тайный проход открывался в башне, где держали голубей. Родрик как можно тише отодвинул каменную плиту, осматриваясь по сторонам. В помещении никого не было, лишь тихонько курлыкали белоснежные голуби, разбуженные неожиданным вторжением. Жрец крался, прислушиваясь к звукам снаружи башни. Осталась такая малость: тихо открыть дверь и выскользнуть через калитку, ведущую в сады. Его никто не поймает и он сможет спокойно закончить свои исследования. Он докажет им, что был прав. Они ещё будут ползать у него в ногах, моля поделиться секретом бессмертия!
Он тихо, маленькими шажками, продвигался к двери. Над головой что-то скрипнуло и спину обожгло резкой болью. Жрец охнул от неожиданности и едва сдержал крик боли. Сейчас не было времени на такие мелкие помехи. Родрик открыл дверь и, пошатываясь, двинулся к калитке. Расстояние, которое он прежде преодолевал за считанные мгновения, теперь потребовало от него значительных усилий. Калитка, тихонько скрипнув проржавевшими петлями, открылась, пропуская опального жреца в сады. Где-то за его спиной бегали люди, подсвечивая себе факелами. Кричали гвардейцы, но Родрик уже растворился в ночи, унося записи о своих чудовищных исследованиях.
Весна, лето, осень… Он по-прежнему скрывается от людей, найдя убежище в одной из горных пещер Пограничья. Его исследования ни к чему пока не привели. Чего же не хватает? Ещё один человек умер. Ритуал не принёс результата, но нужно продолжать. Родрик с тяжким вздохом оттаскивает изуродованное тело из пещеры. До чего же болит спина. То, на что он сразу не обратил внимание, оказалось одной из клеток для голубей, висящих под потолком башни. Непонятно, по какой причине там оказалась клеть без дна и почему она упала на него. Металлические прутья пронзили кожу и словно срослись с костьми. Бывший жрец никак не смог снять с себя эту конструкцию, причиняющую боль при каждом движении. Словно божья кара обрушилась на него…
Родрика продолжали искать гвардейцы, изредка почесывая горные перевалы, да и весь Артемис. Приходилось осторожничать. Но вряд ли кто-либо признал бы Верховного жреца в горбатом старике. Кто бы мог подумать, что Родрик Благочестивый облачится в лохмотья и будет сидеть у обочины дороги с протянутой рукой? Ему всё сложнее было находить и заманивать людей для своих ритуалов. Сил справиться с ними тоже уже не было, приходилось прибегать к дурманящим травам, а потом долгие часы тащить бессознательные тела к себе в пещеру. В тех местах, где кожу проткнули металлические прутья, вздулись гнойные язвы. Боль согнула Родрика пополам. Теперь при ходьбе приходилось опираться на посох. Магический дар практически полностью покинул его. Тело дряхлело день ото дня, неумолимо приближая конец. Если воспаление не доконает его, то это сделают подступающие холода и пронизывающий до самых костей ветер, заносящий в его пещеру сухие листья.
Весна, лето, осень… Он открыл глаза, удивляясь тому, что впервые за последние несколько месяцев он видит отчетливо. Рука привычно нашарила рядом с лежанкой посох. Мышцы словно одеревенели, пришлось приложить усилие, чтобы подняться. Родрик с трудом принял вертикальное положение, неожиданно для себя отметив, что ничего не болит. Он потянулся к спине, ощупывая клетку, которая, к его огромному сожалению, по-прежнему была на своем месте. Скорее по привычке, чем надеясь на результат, подергал за прутья. Металлическая конструкция упорно отказывалась покидать его спину. В этот момент он, наверное, должен был печально вздохнуть, но внезапно обратил внимание, что совсем не дышит.
Родрик растерянно ощупывал кожу, ставшую по цвету какой-то сероватой. Он не только не дышал. В его груди перестало биться сердце. По всем признакам его тело было мертво, но душа не покинула плоть, а разум продолжал осознавать всю ужасающую реальность того, что произошло.
Неужели получилось? Он не знал, стоит ли ему испугаться или наоборот возликовать своему неожиданному успеху.
Несмотря на все сложности, несмотря на то, что его с позором изгнали из Ордена, несмотря на ужасные условия бродячей жизни и боль, терзавшую тело последние несколько месяцев, Родрик добился успеха, осуществив свою цель. Смерть, хоть и коснулась его плоти, не смогла отделить душу от тела. Бывший жрец усилием воли совершил вдох, набирая в легкие воздух, и хрипло рассмеялся.
Вот только радость эта была недолгой. Уже на третий день кожа из бледной сделалась мраморной серо-голубой. Появились бордовые пятна, какие он часто видел у покойников. День ото дня кожа становилась всё темнее, пока не стала иссиня-черной. Плоть вздувалась, словно у утопленника, огромными пузырями, которые лопались, разбрызгивая вокруг грязно-бурый гной. Родрик, застрявший на грани между жизнью и смертью, вынужден был наблюдать, как гниет и разлагается его собственное тело. Неспособный чувствовать боль, но на удивление ясно осознающий происходящее… Днём он метался по своей пещере, неспособный выйти под солнечные лучи, перед которыми испытывал безотчетный страх, а ночью выходил к дороге, завывая и бормоча проклятия, пытаясь найти хоть кого-то, кто сможет помочь. Но люди лишь сбегали в ужасе, завидев его.
В отчаянье Родрик царапал собственную плоть ногтями, рвал на себе волосы, будучи не в силах ничего поделать. Попеременно он то молил Руфеона о прощении, то осыпал Владыку Света самыми гнусными словами и проклятиями, которые только знал. Мечтавший о бессмертии, сейчас он желал лишь смерти.
В его прогнившей плоти копошились личинки, вокруг кружили трупные мухи, откладывая в него всё новые и новые яйца. Почерневшая кожа свисала лоскутами. Из него всё ещё сочилась какая-то гнилостная слизь. Родрик забился в самую глубину своей пещеры. Его глаза сгнили, но каким-то невероятным способом он всё ещё мог видеть то, что происходило с его плотью. Ужас и отчаянье точили его рассудок. Не может жить, не может умереть, не может даже на краткий миг забыться и отдохнуть от того кошмара, что с ним происходит… Ненависть стянулась тугим клубком там, где прежде было сердце человека. Почему он никак не умрёт? За что на него обрушились эти нечеловеческие страдания? Ведь всё, чего он желал – избежать забвения.
На входе в пещеру раздались приглушенные голоса. По стенам побежали отсветы факелов. Кто-то тихо переговаривался, бредя по запутанному лабиринту ходов. Родрик бы не обратил на это внимания, если бы среди слов чужаков не услышал собственное имя. Он медленно поднялся, привычно опираясь на свой посох. Часть личинок осыпалась на каменный пол пещеры, но ему не было до них никакого дела. Живой мертвец медленно двинулся на звук голосов.
Перед ним в ужасе замерли несколько мужчин, на одежде которых он заметил символы принадлежности к Ордену Первозданного Света. Странствующие жрецы. Мужчины схватились за магические жезлы. Один из них кинул в Родрика сферой света. Заклинание неприятно обожгло, но особого вреда не причинило. Костлявая рука сомкнулась на голове молодого наглеца, легко раздавив череп, словно перезревший помидор. На стены брызнули кровавые капли и ошметки мозга.
– Ты хоть знаешь, кто я? – прохрипел мертвец, повернувшись ко второму мужчине.
– Родрик Окаянный! Позор Ордена! Я покараю тебя за твои злодеяния! – жрец начал плести заклинание изгнания нежити.
Мертвец резко взмахнул рукой, откидывая волной силы зарвавшегося юнца и не давая ему завершить заклинание. Несколько шагов в сторону жертвы и пещера наполнилась отчаянными воплями умирающего человека.
С наступлением ночи Родрик покинул свою пещеру, переставшую быть безопасной. В его прогнившей плоти поселилось яростное презрение к людям и жрецам Ордена, который прежде был смыслом его жизни. Он приложил столько сил, столько сделал для них, но всё это было обесценено. Они забыли всё добро, что он сотворил. Всё, что он сделал хорошего, обесценилось. Если они помнят лишь зло, значит это единственный способ обрести истинное бессмертие. Пока он жив, пусть и таким чудовищным способом, они не смогут его забыть. Уж он-то постарается. Весна, лето, осень… Зима.
***
Той ночью лил дождь. Низкие тучи затянули небо. То и дело сверкали молнии и гремел гром. Мужчина, закутанный в серый дорожный плащ, торопливо двигался по дороге, прихрамывая на правую ногу. В одной руке он держал длинный посох, на который едва заметно опирался при ходьбе. Во второй был крупный свёрток, который он бережно прижимал к груди. Свёрток был слишком громоздким и постоянно норовил упасть, но путник упрямо продолжал свой путь, игнорируя неудобство.
Впереди уже показался тускло светящийся прямоугольник окна. Сверкнула молния, на краткий миг осветив плетёную ограду, поля пшеницы, пару плодовых деревьев и небольшой домик впереди. Пророкотал гром и в свёртке что-то едва заметно зашевелилось. Мужчина ускорил шаг, стремясь поскорее дойти до жилища. Полы промокшего до последней нитки плаща липли к ногам, мешая идти.
Заскрипели под ногами доски крыльца. Сторожевой пёс, которого сердобольные хозяева пустили в дом из-за непогоды, зашелся истерическим лаем. Мужчина шумно выдохнул – реакция собак всегда была одной и той же… Гость постучал набалдашником посоха о дверной косяк.
Внутри раздались голоса, скорее удивленные, чем испуганные. А следом за ними донеслось размеренное постукивание. Скрипнул засов и дверь приоткрылась на длину цепочки. Мужчина хмуро окинул нежданного визитера взглядом и тут же добродушно улыбнулся.
– Лорд десница! Вот это неожиданно. Чем обязаны визиту столь титулованной особы?
– Не паясничай, – путник улыбнулся в ответ. – Я промок до нитки. Впустишь?
– Ага.
Дверь закрылась. Громогласный мужской окрик угомонил пса и на несколько мгновений повисло молчание, разбиваемое лишь шумом дождя да отдаленными раскатами грома. Звякнула цепочка и хозяин радушно впустил гостя, отходя немного в сторону. Мужчина шагнул внутрь, осматривая помещение. С его последнего визита мало что изменилось. Невысокий потолок, с которого свисали вязанки ароматных трав, каменная печь в углу, дубовый стол, рассчитанный на большую семью. В глубине комнаты хмурилась хозяйка дома, одной рукой поглаживая характерно округлившийся живот, а второй удерживая за поводок недовольно порыкивающего пса.
– Скоро смогу поздравить тебя с пополнением, Давид? – он опер посох к стене и повесил промокший плащ на крюк.
– Целители говорят, мальчик. Подспорье в хозяйстве лишним не будет, – Давид махнул рукой к столу и сам прошел вперёд. – Так что случилось, что ты явился ко мне посреди ночи, да ещё и в такую преотвратную погоду?
Каждый второй шаг хозяина дома гулким эхом отдавался от стен – вместо правой ноги у мужчины был деревянный протез. Несмотря на увечье, передвигался он достаточно быстро и практически не хромал. Черты лица его едва тронули первые морщины, горделивую осанку бывшего воина не смогли скрыть ни годы мирной жизни, ни просторная льняная рубаха. Давид был всё ещё молод, ему было немногим больше тридцати, но волосы его, сплошь седые, служили напоминанием о пережитых кошмарах Второго Вторжения.
– Ступай, родная. Мы с Рунартом посидим немного. А тебе нужно хорошо выспаться, – Давид ласково улыбнулся жене.
Женщина поджала губы, но спорить не стала. Следом за ней ушел и пёс, продолжая недовольно ворчать, оборачиваясь на гостя.
– И чего он тебя так невзлюбил? – хозяин дома взял с полки пару глиняных кружек, налил в них квас и поставил на стол. Следом легли несколько ломтей тминного хлеба и сыр.
– Я к тебе не с пустыми руками, – Рунарт проигнорировал вопрос и положил на край стола свою ношу. – Смастерил на досуге. Пока малец твой подрастёт – будет тебе помощник по хозяйству.
Десница развернул ткань, демонстрируя своё творение. На столе сидела деревянная кукла, размером с десятилетнего ребёнка. Округлая голова, на которой лишь намёками были заложены очертания лица, длинные руки и ноги на шарнирах были сложены под невозможными для человека углами.
– Ты принёс игрушку? – Давид усмехнулся. – Отдам Агнессе. Ей понравится, как раз куклу просила с фестиваля ей привезти.
Кукла неожиданно наклонила голову на бок, затем резко выкинула руку в сторону, хватая подвижными пальцами ломоть хлеба и кидая его в стену.
– Он ещё осваивается со своими возможностями, – Рунарт щёлкнул пальцами, магией возвращая хлеб на стол. – Возможны некоторые сложности, пока он адаптируется…
– Дела… – мужчина сел на стул, во все глаза смотря за тем, как шевелится то, что по всем признакам не может быть живым. – Рунарт, мы с детства знакомы, выросли в одной деревне, прошли вместе эту трижды проклятую всеми богами войну с демонами… И, видят Боги, ты постоянно что-то мастерил и магичил. Но это… Это выше моего понимания. Что оно такое?
– Просто результат эксперимента. Успешный, – уточнил маг, заметив скептическое выражение на лице друга. – Сделать-то сделал, да мне он не нужен. Подумал, что тебе помощь по хозяйству не помешает, вот и принёс. Ладно, пойду я. Завтра Малый совет рассматривает проект дамбы в Серебряных ключах, а у меня ещё чертеж не доработан. Не хватало ещё выслушивать как плюется сарказмом эта надменная эльфийка.
– Всё ещё ругаетесь с лэри Энвисой? Столько лет прошло, а вы по-прежнему как кошка с собакой, – Давид рассмеялся.
– Годы прибавили ей ехидства, но не разума, – с чувством собственного достоинства заявил Рунарт, поднимаясь из-за стола.
Пока он накидывал на плечи плащ, кукла с гулким звуком упала на пол и, хаотично шевеля непропорционально длинными конечностями, пыталась ползти к создателю. Маг равнодушно глянул на своё творение, хлопнул друга по плечу напоследок и вышел за дверь. На несколько секунд в уютную обстановку ворвался шум грозы, но закрывшаяся дверь вернула покой в дом. Лишь кукла, безвольно распластавшаяся на полу, и натекшая с плаща лужа напоминали о неожиданном визите.
– Ну и что мне с тобой делать? – Давид растерянно посмотрел на игрушку, совершенно не понимая, как это должно помогать ему по хозяйству.
***
Как Давид и предполагал, помощник из куклы не получился. Тонкие и непропорционально длинные ноги не могли удержать вес туловища и несчастное создание с грохотом и звоном неизменно падало на пол. Что звенит в груди Рунартова творения мужчина решил не проверять. Другу и, по совместительству, боевому товарищу он доверял. Это сейчас, в мирное время, их пути разошлись. Но ещё пятнадцать лет назад они были мальчишками, схватившими в руки оружие и отправившимся сражаться с демонами. Не раз и не два они спасали друг друга. Рунарт, будучи могущественным магом и непревзойденным стратегом, стал близким другом и советником эсдо Лютерана. Давид был командующим отрядом паладинов. Чудовищные по своей жестокости сражения, ночи, проведенные за спорами и совещаними о военной тактике, отчаянное сражение с Казеросом и его армией на равнине, что именуется ныне Выжженная пустошь. Всё это они прошли бок о бок. Наверное, такая же выжженая огнем Хеллгайи пустота осталась и в его душе после той войны…
Возвращаться было некуда. От их родного городка осталось только пепелище. Давид предавался пьянству в дешевых трактирах, стремясь наполнить ту пугающую бездну внутри себя, когда его нашел Рунарт и силой приволок в Солнечные холмы. «Это теперь твоя земля», – сказал ему тогда товарищ, ставший уже десницей Лютерана Первого. С тех пор жизнь пошла в гору. Он построил большой дом, женился, у него подрастала дочь и скоро должен был родиться сын…
– Я назову тебя Кукел!
Радостный голосок Агнессы отвлёк мужчину от размышлений о событиях давно минувших.
– Почему Кукел? – Давид изумлённо смотрел как дочь пытается натянуть на сопротивляющуюся игрушку какие-то тряпки, отдаленно напоминающие одежду.
– Ну так он же мальчик, – авторитетно заявила Агнесса. – Кукел, ну чего ты как пугало руками машешь?
Идея Давиду понравилась и бесполезный в хозяйстве Кукел был закреплён в поле на шесте. Агнесса нарисовала ему улыбающееся лицо и даже выпросила у соседей соломенную шляпу.
***
Что от него требуется Кукел понял достаточно быстро. Маленькая девочка была к нему очень добра. Она рассказывала ему разные истории, пела незатейливые песенки и украшала его разноцветными лентами. Девочка закрепила рядом с ним корзину, в которую постоянно приносила собранные у реки камушки, и теперь Кукел мог не только махать руками на прожорливых птиц, но и весьма метко кидать в них камнями. Вместе они плели венки и любовались закатами или цветением яблонь, что росли возле дома. А по ночам он в компании пса наблюдал, чтобы ночной сон семьи никто не тревожил. Кукел не знал, откуда в его сознании появилось это слово, но он чётко знал, что эти люди теперь его семья, и миссия, что ему доверили – очень важная. Он защищает урожай.
В тишине и спокойствии шло время. Но ничто не вечно. Цветочные венки на голове Агнессы сменил венок из кленовых листьев. Девочка теперь уходила по утрам в какое-то место, которое называла школой, а потом она подолгу рассказывала Кукелу про эту самую школу, которую открыл для детей фермеров добрый дядя-волшебник. Тот самый, который вместе с папой убивал демонов.
Тучи сгущались над Солнечными холмами, словно предвестники беды. Всё чаще приходили другие фермеры, подолгу о чём-то разговаривая с отцом Агнессы. Кукел всматривался в их хмурые лица и понимал, происходит что-то плохое.
