Элия Гринвуд
Дорогая Лав, я тебя ненавижу
3
Авина
Три дня спустя
– Сторис Бри в Snapchat? – смех вырывается из меня, когда я тенью следую за своей лучшей подругой вверх по лестнице, ведущей в ее комнату. – Серьезно?
– Серьезно! – усмехается Диа. – Все только об этом и говорят. Не могу поверить, что ты еще ее не видела.
Даймонд толкает дверь своей маленькой спальни и падает на одноместную кровать, задвинутую в самый угол. Я не смеюсь над ее комнатой, которая когда-то была настоящим чуланом.
Семья Дии состоит из шести человек. Когда они усыновили младшего в прошлом году, у ее родителей не было больше комнат, поэтому им пришлось импровизировать. Через несколько месяцев мы все уедем в колледж, поэтому Диа дала родителям добро на то, чтобы до тех пор поселить ее в этой коробке из-под обуви.
– Пять баксов на то, что Ксавье бросит Бри из-за этого. – Диа хлопает по свободному месту на своей кровати. – Тащи сюда свою задницу.
Скрестив ноги, я послушно усаживаюсь рядом с лучшей подругой, пока она достает свой телефон и открывает галерею.
– Я записала ее историю, прежде чем она исчезла, – объясняет Диа, пролистывая фотографии, на которых она и Финн улыбаются, обнимаются, целуются – имейте в виду, эти двое все еще утверждают, что они просто друзья. Ей нужно время, чтобы найти сторис среди всего милого дерьма этой парочки.
– Нашла, – говорит она, открывая видео.
Бриэль Рэндалл – чирлидерша, президент студсовета и опытная дрянная девчонка – появляется на экране, рисуясь с щенячьим фильтром Snapchat. Должно быть, оно было снято, когда учительница вышла. Одной рукой приподнимая свои длинные огненно-рыжие волосы, Бри на камеру вытянула надутые губки в видео с подписью:
#НеМогуКонтролироватьСелфи
Сначала я ничего не замечаю, как, по иронии судьбы, и Бри.
Пока Диа не показывает сторис снова.
И я замечаю их на заднем плане.
Ксавье и Финн.
Совершенно не подозревая о направленном на них телефоне, парни обмениваются понимающими взглядами, когда Ксавье указывает на рюкзак у своих ног и пинает его поближе к Финну, чтобы тот мог заглянуть внутрь.
Они явно что-то замышляют, поэтому неудивительно, что школа сложила два и два меньше чем за десять секунд. Ксавье осматривается по сторонам, чтобы понять, не наблюдает ли кто за ними – видимо, недостаточно тщательно, – и засовывает руку в рюкзак. Видео обрывается как раз в тот момент, когда он достает бомбу-вонючку.
Ага. Этого хватит.
Удачи с доказательством своей невиновности, приятель.
Я знаю, что не должна смеяться над чужими страданиями, но это просто невозможная ирония – Его Величество Ксавье Эмери подставляет свою задницу в социальных сетях собственной девушки.
– И что дальше? Их отстранили? – я сдерживаю усмешку.
– Ты не слышала? – похоже, она в шоке.
Я фыркаю.
– Прости, ты что, не в курсе, с кем разговариваешь?
Диа прекрасно знает, что я не могу следить за школьными сплетнями. Только благодаря ей я остаюсь в курсе происходящего в эти дни.
– Точно, – хихикает она. – Ксавье взял вину на себя. Клялся, что Финн не имеет к этому никакого отношения. Во всяком случае, такова официальная версия.
– Он это сделал? Почему? – я не могу скрыть своего удивления.
– Думаю, чтобы спасти своего приятеля, – пожимает плечами она. – Финн сказал, что его собирались исключить из команды, поэтому вмешался Ксав. Это так на него похоже.
Я удерживаюсь от того, чтобы сказать ей, что я на самом деле думаю о мистере Славном Парне. Как будто вся школа – да что там, весь город – разделяет неугасающую страсть к лизанию задницы Ксавье Эмери.
Это вполне понятно.
Они не знают его так, как я.
Насколько можно судить, Ксавье – отличный, надежный парень. Он верен своей девушке, проявляет столько же таланта на корте, сколько и в классе, не создает проблем – ну, до сих пор.
Ксавье проводит все свое время с Финном и Тео, последние двое переспали практически со всем составом группы поддержки, и все же… Ксавье уже больше года состоит в серьезных отношениях с Бри.
Все знают, что Финн и Тео обожают это дерьмо: вечеринки, целый город, следящий за каждой игрой, как за святыней, фанатки. В защиту девушек скажу, что Сильвер-Спрингс, находящийся в Северной Каролине, совсем не «центр горячих парней» – обратная сторона жизни в городе с населением 5658 человек. Если вам когда-нибудь посчастливится увидеть прекрасный экземпляр, бродящий на свободе, можете поспорить на свою задницу, что двадцать других девушек тоже видели его.
Но Ксавье?
На самом деле он кажется немного… скучающим. Скучающим из-за легких побед, послематчевых вечеринок, хлопающих ресницами девушек. Для всего мира Финн – это спортсмен, который ударил ребенка в коридоре, а Ксавье – спортсмен, который помог малышу подняться на ноги.
Но я на это не куплюсь.
Ни на секунду.
То, что Ксавье чуть менее ужасен, чем остальные его друзья, не делает его святым. На самом деле, должно быть, я знаю не того же парня, что и весь остальной мир. Для меня Ксавье Эмери всегда был не чем иным, как королевской задницей. Конечно, нам было восемь лет, когда мы общались в последний раз, но какая разница.
Финн, Ксавье и я были своего рода друзьями, когда нам было восемь. Мы собирались у Финна дома каждое воскресное утро во время уроков пения моей сестры, ели поздний завтрак, бесили друг друга до чертиков, пока наши мамы сплетничали.
И под «бесили друг друга до чертиков» я имею в виду, что Ксавье и Финн раздражали меня. RIP всем Барби, которых они зажарили на барбекю тем летом.
Конечно, это было тогда, когда наши мамы еще могли терпеть друг друга. Оказалось, что единственное, что объединяло мою маму и Делайлу Эмери, маму Ксавьера, – это их дружба с Норой Ричардс. Поэтому, когда мама Финна трагически погибла в результате несчастного случая на лодке тем летом, троица распалась.
Затем все изменилось.
Больше не было ни поздних завтраков, ни игр, ни страданий от рук злых мальчишек. Потом Ксавье и Финн перевелись в другую начальную школу, и я больше не вспоминала о них. Пока на первом курсе я не увидела, как они вальсируют в Истон-Хай, словно они там хозяева.
Ладно, это ложь.
Я и правда немного думала о Ксавье после того, как он исчез из моей жизни. Но только из-за произошедшего в парке, когда мы в последний раз играли вместе. Мы даже не подозревали, что через двадцать четыре часа мисс Ричардс постигнет трагическая участь.
Чтобы вы понимали, прямо на глазах ее сына.
Я пряталась под большой горкой, захлебываясь соплями, а из моего колена хлестала кровь, после того как Ксавье столкнул меня с лесенки на детской площадке. Это, наверное, был первый и единственный раз, когда я видела настоящие эмоции в глазах этого мальчика.
И это была вина.
Много вины.
– Прости. Пожалуйста, перестань плакать, – умолял он. Думаю, он боялся, что ему влетит. Одно дело – дразнить меня, и другое – поранить. – Клянусь, я не хотел. Мне очень жаль. Пожалуйста, не говори моему папе.
Это также был первый раз, когда он был ко мне наполовину добр.
Я не переставала плакать, тогда он запаниковал:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Просто скажи. Хочешь, чтобы я поцеловал, где болит?
Я помню, что посмотрела на него как на сумасшедшего из-за его предложения поцеловать мое окровавленное колено. Он рассмеялся, осознав это.
Затем он взял мое лицо в руки, вытер слезу, скатившуюся по моей щеке…
И вместо этого поцеловал меня.
Верьте мне, когда я говорю, что это тут же заставило меня замолчать.
Мой первый поцелуй был с Ксавье Эмери.
Но он все еще засранец.
– …слышала, что они с Бри сильно поссорились из-за этого. Она также удалила несколько фотографий с ним из соцсетей.
Я возвращаюсь к реальности, кивая в такт рассказу лучшей подруги и удивляясь тому, откуда она все это знает. С момента пранка парней прошло всего три дня.
Еще даже не закончились выходные.
В пятницу нам дали выходной. Пожарные обошли школу, чтобы убедиться, что ребята не оставили нам больше… сюрпризов. Я никогда в жизни так не ждала возвращения в школу.
Два слова: письмо ненависти.
Я была одержима идеей вернуть эту дурацкую бумажку с тех пор, как нас отправили по домам в четверг. Благодаря выходке парней библиотека была закрыта все выходные, что означало для меня отсутствие работы и возможности сжечь эту чертову штуку.
Возможно, я слишком остро реагирую. Шансы на то, что кто-то найдет письмо раньше меня, близки к нулю. Мисс Каллахан дала понять, что у нее есть копии всех книг, что поможет ей в процессе выставления оценок, так что она точно не будет их искать, но я все еще боюсь, что меня поймают.
– Итак, каково наказание Ксавье? – спрашиваю я. – Если он взял вину на себя, оно должно быть серьезным.
– Эм, пока не знаю, – пожимает плечами Диа. – Не уверена, что сам Ксав в курсе. Но так как это его первое нарушение и все такое, то, наверное, его оставят после уроков? – На телефон Дии приходит сообщение, и она бросает взгляд на экран. – Похоже у Тео кое-что намечается. Его родители уехали на ночь. Ты с нами?
– Дай мне подумать. – Я делаю паузу. – Пас.
– Ты не думала, – ворчит Диа.
– Я очень быстро соображаю, – поддразниваю ее я, и она разочарованно вздыхает. – А что случилось с нашим планом потусить сегодня вдвоем?
Она закусывает нижнюю губу.
– Ви, ты знаешь, я люблю тебя, но… Мы уже три года зависаем вдвоем. Это наш выпускной год. Разве ты не хочешь убедиться, что мы это переживем?
В глубине души я всегда подозревала, что Диа хочет большего.
Больше популярности, больше вечеринок, больше интрижек. И, если быть честной, часть меня с ужасом ждала того дня, когда это «больше» захочет ее забрать.
Ждала того дня, когда тупоголовые парни Истона проснутся и поймут, что моя лучшая подруга потрясающе красива. У Диа испано-индонезийские корни. Загорелая темноволосая красавица, которая без проблем набрала бы миллионы подписчиков, если бы только попыталась.
И тут нет ничего общего с завистью.
Я достаточно уверена в себе, чтобы сказать, что и сама не уродина. В хорошие дни мне даже нравится, как я выгляжу – волнистые карамельно-каштановые волосы длиной до талии, карие глаза с зелеными искорками, даже веснушки, которые я привыкла скрывать, – но я и близко не чувствую себя так комфортно в своем теле, как Диа.
Я не ношу шорты, топы или бикини. Я любительница водолазок, широких джинсов, которые на один размер больше, чем нужно, и, как бы мне ни нравился мой стиль «тихони», иногда я думаю, что он наделил меня способностью быть невидимой. Во всяком случае, для мужского населения.
Неважно. Наверное, это к лучшему.
Мой папа часто говорил, что Сильвер-Спрингс – это тупиковый городок. Называл его «Лузерфест». Он был так близок к тому, чтобы убедить маму убраться отсюда ко всем чертям, до своей смерти. Он перевернулся бы в могиле, если бы увидел, что его маленькая девочка сосредоточена на чем-то другом, кроме своих мечтаний. Прямо сейчас единственное, что имеет значение, – это получение стипендии.
– Земля вызывает Ви, – Диа машет рукой перед моим лицом.
– Прости. Слушай, если ты хочешь увидеться с Финном, – просто скажи, все в порядке.
– Нет, – говорит она, и я приподнимаю бровь, как бы говоря «ты серьезно?». – Ладно, хорошо, я не видела его все выходные, но и с тобой я тоже хочу потусоваться.
– Все нормально, Ди. Мы просто соберемся в другой раз. Мне все равно нужно забрать Эшли через полчаса. – Я даже шага не успеваю сделать, как Диа спрыгивает со своей кровати и удерживает меня.
– Ви, ты знаешь, сколько людей в школе убили бы за то, чтобы их туда пригласили? – она сжимает мои плечи так, будто хочет засунуть эти слова в мой мозг. – Через несколько месяцев старшая школа закончится. Все. Навсегда. Если ты хотя бы не попытаешься насладиться оставшимся временем, в будущем ты будешь жалеть об этом.
Помедлив, я прикусываю внутреннюю сторону щеки.
– Ну давай мы просто поиграем в бильярд, выпьем немного. Все будет спокойно. Только парни и мы. Пожааалуйста, – она складывает ладони, беззастенчиво умоляя.
– Господи Иисусе, ладно, – уступаю я. – Я заеду после того, как заберу Эшли, но если там будет отстойно, я уйду.
Взвизгнув, Диа заключает меня в объятия.
– Там не будет отстойно, обещаю.
Вырвавшись из объятий, я прощаюсь и выхожу из дома Митчеллов.
– Эшли Камилла Харпер! – кричу я во всю мощь своих легких, едва переступив порог своего дома. – Ты что, умрешь, если напишешь мне, что репетиция отменяется?
Нет ответа.
Ее туфли здесь, значит, и она тоже. В ярости я бросаю ключи в миску у двери и поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки зараз, в спальню моей сестры.
– Я ждала тебя два часа. Два часа! – ору я, перекрикивая музыку, доносящуюся из-за ее закрытой двери. Чем ближе я подхожу, тем громче звучит припев песни River Bishop Briggs. Взявшись за ручку, я распахиваю дверь и…
Тут же жалею об этом.
Первое, что я вижу, – полуголую сестру на кровати.
Второе, что я вижу, – парня без рубашки на ней.
Забавно, но вид моей семнадцатилетней сестры, развратной и грязной, меня не волнует. Что заставляет мое сердце упасть прямо в желудок, так это парень, засунувший свой язык ей в глотку.
Что, во имя всего святого, он здесь делает?
Музыка настолько громкая, что они даже не услышали, как я вошла. Они, вероятно, также не слышали, как я орала, пока поднималась наверх. Рука придурка поднимается по спине моей сестры, чтобы расстегнуть лифчик, и у меня начинается паническая мини-атака. Я бы предпочла, чтобы она не выставляла напоказ свою грудь, когда я кричу на нее.
В панике я отключаю телефон сестры от портативной колонки и ору самое громкое «Какого хрена?», на которое способна. Оба виновника вскакивают, пятясь друг от друга настолько быстро, насколько это вообще возможно. Челюсть Эшли падает на пол, когда она шарит по кровати в поисках рубашки.
– Ви! Ч-что ты делаешь дома так рано? – Она прижимает футболку к груди.
– Рано? Уже седьмой час.
– Правда? – Эшли вскакивает с кровати, снова натягивая футболку, как будто время на часах – гораздо большая проблема, чем то, что ее застукали с ним в постели.
– Ты оставила меня в академии на два часа!
– Черт, черт, черт! – она начинает расхаживать по своей комнате, как маньяк. – Я… Пожалуйста, не говори маме. Мне так жаль, Ви. Я собиралась встретиться с тобой в моей школе, чтобы ты могла забрать меня, но потом… Я думаю, мы потеряли счет времени и…
– Подожди секунду, – вмешиваюсь я. – Что значит ты собиралась встретить меня в школе, чтобы я могла забрать тебя? То есть тебя там не было с самого начала?
То выражение, которое появляется у нее на лице в следующий момент, говорит само за себя. Это не должно раскрыться, так?
Она морщится:
– Ладно, не злись, но… Я вроде как выдумала репетиции по воскресеньям.
– Прости, что?
Она закрывает лицо руками с французским маникюром.
– Я знаю, мне жаль. Пожалуйста, не ненавидь меня. Я просто хотела иметь немного свободного времени. Мама сводит меня с ума.
– То есть ты хочешь сказать, что я каждое воскресенье в течение трех месяцев из кожи вон лезу, чтобы забрать тебя из места, куда тебе даже не нужно было ходить?
Как будто недостаточно того, что я должна забирать ее с уроков пения в ее модной музыкальной академии все остальные дни недели.
– Блин, ты прекрасно знаешь, что, если бы я не придумала эти репетиции, мама назначила бы мне пять уроков по воскресеньям вдобавок к субботам, а у меня и так едва хватает времени дышать. Мне жаль, что тебе приходится играть роль шофера. Я говорила маме, что буду ездить на автобусе, чтобы она не заставляла тебя заезжать за мной, но она настаивала, что тебе больше нечего…
– Эш, – выдыхаю я. – Все в порядке. Я поняла.
Как бы мне ни хотелось на нее злиться, я не могу.
Не могу винить ее за то, что она хочет немного пожить.
Не могу винить ее за то, что она так невероятно талантлива, что выиграла Rising Voices, огромный телевизионный конкурс вокалистов, когда ей было шесть лет. И особенно не могу винить ее за то, что с тех пор она оплачивает значительную часть наших счетов из своих призовых, полученных на том конкурсе, и со своего канала на YouTube.
Одиннадцатилетняя Авина раньше грустила из-за этого дерьма. Было время, когда я бы убила за то, чтобы быть сияющей звездой моей мамы. Быть центром ее вселенной, занять место Эшли.
Теперь нет.
Сейчас я понимаю, как мне повезло родиться обычной.
Моя мама стала «мамаджером» сестры в тот момент, когда поняла, что у Эшли есть голос. Эш было не больше четырех лет, когда мама впервые посмотрела на нее со значками доллара в глазах. И если я чему-то и научилась, наблюдая, как Эшли изнуряет себя попытками построить карьеру со времен детского сада, так это тому, что быть особенной – это цена, которую очень немногие готовы заплатить.
– Ты скажешь маме? – Эшли выпячивает нижнюю губу.
Я притворяюсь, что раздумываю об этом, хотя на самом деле мой ответ уже готов.
– Нет, – говорю я, и ее плечи опускаются с облегчением.
– Спасибо, Ви. Ты лучшая.
– Но с этого момента ты будешь добираться домой на такси. Мне все равно, куда ты ходишь днем. До тех пор, пока мы будем приходить домой в одно и то же время, маме необязательно знать.
Не говоря ни слова, она заключает меня в объятия, на которые я без особого энтузиазма отвечаю. Я хочу ее ненавидеть. Я и правда хотела, но это продлилось недолго. Потому что какой бы талантливой она ни была, сколько бы просмотров ни набирали ее оригинальные песни на YouTube, моя младшая сестра – по-настоящему хороший человек.
Я могу не соглашаться с мамой во многих вопросах, но она была права, когда настояла на том, чтобы Эшли окончила среднюю школу в Сильвер-Спрингс, прежде чем переехать в Лос-Анджелес и попробовать себя в роли суперзвезды. Это помогло ей не зазнаваться…
По большей части.
Ладно, временами эго Эш немного раздуто. Она думает, что мир вращается вокруг нее, и не понимает, как ей повезло иметь все это в семнадцать лет, но по сути своей она добрая душа…
Чего не скажешь о мусоре в ее постели.
– О, и это, – я указываю на ее бывшего парня, – должно прекратиться. Мама убьет тебя.
Ошибка Эшли медленно осматривает мое тело.
– Давно не виделись, Ви, – от его ухмылки по всему моему телу прокатывается волна отвращения.
– Логан, – я даже не смотрю в его сторону, сосредоточившись на Эшли. – С каких пор вы двое снова вместе?
– На самом деле это просто случайность, – говорит моя сестра с широкой, глуповатой улыбкой на лице, отчего у меня ноет в груди.
– Думала, ты уехал из города, – обращаюсь я к Логану, вкладывая все силы, чтобы скрыть свое презрение к нему.
Ублюдок, ты же обещал.
Ты обещал, что никогда не вернешься после того, что мы сделали.
– Знаю, но я передумал. Что я могу сказать? Я скучал по моей девочке, – говоря это, он смотрит мне прямо в глаза – намек болезненно ясен, отчего мне хочется зарыться в землю и спрятаться от своих демонов.
Спрятаться от своего позора.
Телефон Эшли звонит за несколько секунд до наступления неловкой тишины.
– Черт, это Роб, – она переворачивает экран и показывает мне имя своего менеджера. Маме нравится думать, что она все контролирует, но мы-то знаем, что у Эш есть другие способы получить предложения. – Я должна ответить.
Она выходит из комнаты, оставляя меня наедине с человеком, который мне нравится меньше всего на земле. Ее шаги, грохочущие вниз по лестнице, – сигнал Логану сделать свой ход.
– Скучала по мне? – имеет наглость спросить он.
– Ни единую чертову секунду.
Он невозмутимо подходит ко мне.
– Что ж, это очень плохо. Потому что я скучал по тебе, Ви-кард[3].
Отвращение подкатывает к моему горлу.
Так он меня называет?
Это мое прозвище в компании его друзей?
– Уловила? Ви-кард? Потому что тебя зовут Авина и, ну… Мне же не нужно объяснять остальное?
– П-позволь мне выразиться предельно ясно: между вами все было кончено. Прошли месяцы с момента, как вы расстались, – я изо всех сил стараюсь звучать уверенно, но мой голос немногим громче шепота. – И ты сказал, что никогда не вернешься. Ты и я… Это ничего не значило. Ничего, понятно?
– Окей.
Сначала я удивлена. Удивлена тем, как легко это было. Удивлена тем, что он, кажется, действительно понял смысл сказанного. Пока он пинком не закрывает дверь и не загоняет меня в угол у стола Эшли.
Меня вот-вот стошнит.
Потому что он жестокий.
Потому что я ужасный человек.
Но самое главное – я ужасная сестра. Я ненавижу, что единственный дикий поступок в моей жизни оказался моей самой большой ошибкой. Ну, на самом деле не такой уж большой… если вы понимаете, что я имею в виду.
– Но это не значит, что мы не можем повторить это, не так ли, Ви-кард? – большой палец Логана скользит по моей щеке, и я отшатываюсь. – Черт, что скажешь, если Эш согласится устроить тройничок?
Самое отвратительное, что он вряд ли шутит.
– Отвали от меня на хрен! – я отталкиваю его.
– Такой грязный маленький ротик. Мне больше нравилось, когда он обхватывал мой…
Я даю ему такую сильную пощечину, что сама не ожидаю. Его челюсть отвисает, глаза становятся такими же темными, как и его душа, когда он делает угрожающий шаг вперед.
– Сучка, – говорит он сквозь стиснутые зубы и замирает как вкопанный, когда голос Эшли становится все громче. Она уже возвращается, все еще разговаривая по телефону. – Слышишь? Сестренка уже идет. Как думаешь, неудачное время для предложения секса втроем?
Должно быть, страх написан на моем лице, потому что он издает злобный смешок. Мы с Эшли только вернули наши отношения в нормальное русло. Она никогда не должна узнать о том, что произошло.
Никогда.
– О, не волнуйся, Ви-кард. Твой секрет останется со мной, – Логан отступает к кровати, где моя сестра оставила его. Слезы застилают мне глаза, я распахиваю дверь, но за пару секунд до того, как я выхожу в коридор, Логан добавляет:
– Пока что.