Элен Хайр
Узники Мельпомены
Над головой было подернутое синевой небо и так же меланхолично плывущие облака. Он лежал на траве, и ветер перекатывался через него, перебирая траву, уходил в лес и долину… За плечо его тормошил Андрей.
– С вами все в порядке???!!! Я так испугался!!! – глаза его были по шару, лицо белое, а вокруг валялись какие-то коробки.
– Давно я так лежу?
– Не знаю, я подъехал, пообедать вам привез. Утром –то мы ничего не взяли, воды даже… А вы тут лежите, уже минут пятнадцать трясу, хотел скорую вызывай…. Переносить боялся, мало ли…
Вим приподнялся. Как он вышел на воздух, и что было дальше, он не помнил. Последнее, что было в голове – текст, идущий по стенам и потолку подвала…
– Пойдемте со мной, – Вим медленно, опираясь на парня и землю, приподнялся.
– Может вам лучше посидеть? Вы что-то нашли???!!! Уже???!!!
– Пойдемте, посмотрим. Мне показалась одна вещь…
Они спустились в подвал. Старик поднял с пола прибор, направил его на стену…
– Видите что-нибудь?
Заказчик впился глазами в экран прибора, перевел взгляд на стену, потом обратно… Посмотрел ближе…
– Нет, вроде бы ничего… А что, что-то есть?
– Нет, значит, просто показалось, будем искать дальше…
По стене, полу, потолку шли тексты… На экране прибора их не было. Не объяснить, но он заранее знал, что видно их только ему…
Он уже много дней ходил по дому, проводя рукой по шероховатой поверхности стен… Иногда приезжал Андрей, спрашивая отчет о проделанной работе. И старик нагло врал ему, описывая различные хитрости и тонкости своего ремесла, сведя его почти к шаманству.
Иногда ему казалось, что он почти слышит ее… Обычные русские фразы. Но голос как будто отдавался эхом тяжелых ушедших воспоминаний. Казалась тяжесть чего-то по ошибке и безвозвратно утерянного. Чувства, которое когда боль и горечь уходит, остается жить в человеке навсегда. Оно затирается и срастается с самой душой. Становясь вечным ожиданием неизбежного чуда.
Он бродил по дому, всматриваясь и пытаясь в складках штор или случайном потоке света, вдруг увидеть померещившееся лицо… Пытаясь понять.
За окнами его каморки шумел и бесновался ветер. Он видел промокшие фигуры, сморщенные и ищущие приюта лица на старых улицах, разрушенные здания и чей-то смех… Все казалось ему мерзким, нелепым. Оправданием какой-то чудовищной мерзости. За маской, которой высокие личности пытаются скрыть свою недалекость, свои лживые пороки. Глаза женщины, такие нежные, наполненные материнской лаской и спокойствием то вдруг чудились ему. Как будто она смотрела и улыбалась. Джоконда…много ли ты видел Да Винчи?! Старик усмехнулся. Он не чувствовал возраста. Он был собой. Как будто стоял на границе разных миров, каждый из которых как на рынке предлагал свои товары и что-то хотел взамен. Он думал о себе, о том самом главном, что утрачено…
Женщина…может, не зря–таки она была виновна, обречена на муки и изгнана из рая? Вместе с Адамом, но тот за глупость, доверчивость, и руководимость. А Ева…вечная интриганка…или искательница нового, пыталась открыть что-то непознанное …Женщина. Она такой и осталась.
Вроде человек, так же думает, ест и пьет, разговаривает о насущном и строит теперь уже свою карьеру в открытую, на равных с мужчиной. Времена ее «серого кардинальства» почти ушли… Она почти вышла из тени. Не зря самыми влиятельными дамами в древние времена считались только дамы полусвета: гейши, любимые жены султанов, куртизанки, и так далее. Свободные, образованные, они как ветер меняли судьбы стран и отдельных личностей.
Вроде зверь, убьет и съест соперницу, снесет все преграды, и до конца будет защищать свое дитя, все сделает возможное и не возможное для создания себе комфортабельных условий.
Ему почудился шепот моря. Как будто где-то неподалеку волна билась о скалу, но прилив снова и снова гнал ее вперед, и она уже много тысяч веков неслась, расщепляясь на мелкие брызги о камень, и тяжело грустно вздыхая, сползала по песку и гальке обратно в океан. Чтобы там вновь наполниться надеждой и понестись вперед. Так и женщина. Разбиваясь в дребезги об осколки любви, она отползает, затихает, сливается с людским безбрежным океаном, и, набравшись сил, вновь летит на новую скалу. Какими мыслями тешат себя жены алкоголиков, сумасшедших грозящих их убить каждый день, или неистовых любовников, приносящих им с последнего «совещания» новую заразу: «Он измениться силой моей любви, и обретем мы счастье!» Терпят, привыкают, молчат. Но океан вечен, а капля чистой воды – прекрасна… В отличие от человеческой души, ставя как штору свою жертвенность, и заслоняют ей любовь к комфорту, привычку, лень, и собственную жалкость и слабость. Нежелание что-то менять. Нежелание жить и бороться. Сколько войн пройдено и крови пролито было за этот девиз «за свободу». Зачем? Если человек до сих пор готов продаться за любую медную копейку… И это касается не только женщины…
Что есть женщина? Власть миража…Что мы можем знать о другом человеке, мы мало знаем даже о самих себе. Она прекрасна… Лишь отражение, блик лучика весеннего солнца на ветровом стекле. Прическа, походка, глаза, фигура, грудь, нежный облик, манящий, привлекающий желание… Глубокий ум, чувственность…Странное дело, прекрасно представляя наш идеальный прототип, мы живем и мучаемся совсем с другими, не давая себе уйти, терпя, и постигая чужое несовершенство, заодно с собственным. А мимо прекрасного идеала пробегаем мимо, потому что чудовищная копия уже ближе и дороже, и будет за опоздание орать… И как умудренные опытом кузнецы, все лучше и искусней ограняем свои оковы.
Лишь отблеск старого воспоминания или детской фантазии, отсвечивая от объекта, вдруг попадает в какую-то точку на предмете и, отражаясь в нашем сознании, совпадает с метрикой истинной чувственности и красоты. Если совпадение случайно, оно быстро развеивается. Но если субъект был направлен, искал и жаждал увидеть… Нелепая, ненужная рапсодия может растянуться на годы. Годы разочарований и боли. И если в молодости из крупинки человек еще может возрастить мираж, достойный оазиса в пустыне, то с возрастом это становиться делать все сложнее… Детские мечты уходят на глубину памяти или совсем исчезают, из-за обилия виденного мозг не дает сосредоточиться на одном объекте, и четко разграничивает его истинную природу. С которой так сложно сжиться, да и зачем? И старики, в своих приобретенных в молодости квартирах, умирают в одиночестве, с угасающей надеждой хлебнуть хоть каплю той нежной трепетной и вечной любви, которую обещает молоко матери, вскормленное в детстве. А оазис, постепенно становясь маленьким ключиком, затем обнажается настоящим миражом.
Красота в нас самих…. И мы влюбляемся, создаем семьи. Что позволяет человечеству из года в век совершать продолжение своего рода. Та часть солнца, что преодолевает миллиарды километров, проходит через все защитные экраны литосферы, проникает в каждую частицу живого, в самую его суть, зажигая в сердце самую Землю. И та отвечает ему, отдавая часть тепла взамен, взращивая все живое на себе. Расцветая и благоухая великими природными садами, мурлыча океанами, перелетая птицами, и давая путь охоте и зверя и человека. Начиная круговорот живущего пространства, из капли в море, из моря росой на поля, из сердца матери к ребенку, из него в пыль земную, и снова – к небесам.
Тот кусочек солнца, глубоко захороненный и непонятый, вечно искомый и непознанный людьми, комок вселенского огня. Он полыхает в каждом из нас, гоня по известному кругу, освещая своим жаром ту часть видимой красоты, счастья, и добра. То, на что отблеск его попадает, выныривая из мрака, обретает свое собственное свечение, и по-летнему колышется жар воздуха, и искриться слепящий снег под ногами, и счастливее смеется проезжающий на велосипеде ребенок, и ближайший человек станет родным и самым любящим на этой Земле. Человек располагает удивительным даром, не доступным животному миру – преобразовывать окружающий мир вокруг себя. Но кровопролития и кошмары, разочарования и обыденная суета творятся по-привычному легче, чем собственная улыбка. В состоянии абсолютного счастья около вас не будет пролетать пуля, и грязь спрячется под лестничную клетку, вас не оскорбит проходящий мимо мерзкая баба, и птица, пролетая над вами, не сделает «доброе дело»…К сожалению, человечество здорово поднаторело за века и тысячелетия в своих убогих развлечений. И состояние мелкой, но долгой неприязни может поддерживать без напряжения и скуки достаточно долго. Развлекая себя лишь изредка мельканием вечного огня. Лишь для того чтобы не потерялся вкус к игре, и чувства стали острее…Мы – деградировавшая раса, забывшая о главных своих способностях. Как царь Мидас, получивший дар: чего бы ни коснулся – все превращать в золото, но не смогший поесть, и умерший от голода. Так и человечество, получившее великий дар – жизнь, изничтожает самое себя, превращением самого прекрасного рая и сада в площадку для уродливого дешевого различного игрища для измождений себя и убийств. Превращая жизненное пламя в агонию, адское пламя. Кто и когда перевернул это мир, ставший королевством кривых зеркал?
Эльза закрыла глаза, засыпала. Кто-то научил ее этому в детстве. Она уже не помнила кто. Старая игра, как загадать себе подарок. Только не Деду Морозу. В него она не верила никогда. И не знала, даже глобально не задумывалась никогда над этим, кому же летит посланный ею запрос. Богу или огромной и такой великой Вселенной, в которой, наверняка, где-то есть так много добра. Она знала, что делать так – можно, особенно если ты не желаешь кому-нибудь зла. Месть, боль и рвущее душу отчаянье в список «загадок» никогда не входили. Загадывать можно было все что угодно: от новых штанов, денег, до любимого человека и виллы на Канарах, но только делать всегда это надо было со спокойной душой.
Сон прокрадывался в мозг, оставляя где-то далеко уходящий день со всеми его незаконченными делами, нервозами и приятными моментами. Она оставалась одна с проникавшей через открытое окно в комнату ночью. И принялась мечтать. Хотя мечтами это было назвать трудно. Желание нужно было сформулировать не испытывая по этому поводу никаких эмоций, и так, как будто данный «предмет» у тебя уже есть. Любое, прокравшееся случайно чувство, будто то даже радость или само вожделение обретения чего-либо, обрекало идею «загадывания» на провал. Вожделея или желая, получалось, как будто она хочет только «желать» чего-то, а не действительно обладать им. И в таком даже случае Вселенная исполняла запрос: она могла «желать» этого сколько угодно, ведь получалось как будто ее счастье в этом. Мир как бы наоборот, отодвигал тогда задуманное на неопределенный срок или время, как будто уничтожая рядом с ней все возможности реализации задуманного. Мысль материальна. И если ты думаешь, что какая-то вещь для тебя слишком дорога, и ты не в состоянии ее приобрести – так и будет. Всегда. А только если ты представляешь, как в шкафу у тебя висит уже платье от Диор, а у подъезда стоит «порше», так же естественно для тебя, как разбить приемлемые по цене два яйца с утра на сковородку, ты даешь шанс своей мечте сбыться. Потому что мечта перестает быть мечтой, она для тебя – уже реальность.
Игра в «подарок от Деда Мороза» была сложна, и включала в себя еще один момент. Задуманное, свою просьбу миру, надо было продумать максимально детально. Потому что чем более конкретно звучал «посыл», тем выше были шансы на его получение. Эльза хотела любви. Не то, чтобы она действительно жаждала этого больше всего на свете, или ей до безумия недоставало в жизни этого чувства, отнюдь нет.
Это была просто игра, сказка, рассказанная самой себе перед сном. Во-первых, она хотела мужчину. Но вокруг нее ежедневно были тысячи мужчин, они были повсюду, ходили рядом по улицам и в магазинах. И даже охранник при входе в подъезд мог бы сойти за это высокое звание. Так что судьба могла посчитать свой долг исполненным, и не ответить на запрос. Но нет, Эльза хотела не просто любого мужика… Она задумалась, улыбаясь с закрытыми глазами во сне. Себе не надо было врать, или объяснять условия своих предпочтений. Сейчас, в уже непроглядной темноте, так приятно было вести эту неспешную беседу с самой собой. Мужчина должен был быть высок, строен, но не до болезненной худобы или наоборот, атлетического телосложения. Просто не толст, в пределах разумного. Она любила таких. Светловолос, а лучше – шатен. Она старалась избегать частички «не» даже в мыслях, предпочитая не говорить «не брюнет», так как эта дурацкая приставка почему-то с легкостью терялась по дороге к адресату. Она замечала это уже не раз. И подумав про себя «не брюнет», с необыкновенной легкостью можно было заполучить как раз и пресловутого брюнета. Светлые глаза…Возраст? Старше тридцати. Определенно старше. Тридцать пять? Нет…Можно больше. Но не старик, с которого уже только и сыплется песок, а в лицо тебе дышит подагра. О его деньгах она предпочитала не думать. Здесь и сейчас они были не особенно интересны. Хотя загадывая так для себя «любовь» уже несколько раз, она успела и «попасть в точку», и ошибиться. Первый раз она загадала человека «с перспективами». И у встреченного молодого человека они действительно были неоспоримы… Через какой-то время с прискорбием пришлось признать, что «перспективы» так и останутся ими навсегда, никогда не перерастая в «выгодную работу», или хотя бы какой-то более-менее оптимальный доход. По крайней мере, похоже, пока рядом будет она. Во второй раз она, особо не мудрствуя, заказала себе, чтобы человек был просто богат, в хороших пределах. К сожалению, забыв обо всем остальном. Марик…
Эльза тряхнула головой, отгоняя некстати ворвавшиеся воспоминания. И постаралась вернуться к приятной «гадалке». Безработного совсем все же не хотелось, это как-то не показывало человека с приятной стороны. Пусть будет что-то романтическое: геолог там, или археолог, или что-то там такое…Эльза хихикнула, такой детской проказой казались ей ее же собственные мысли. Характер, так… С этим тоже ничего не стоило здорово лохануться, и она старалась быть осторожней. Так весельчак и душа компании мог оказаться гулякой, пьяницей или еще кем угодно, а серьезный домосед, наоборот, замучает своей «правотой», будет невыносимым занудой, чуждым человеческой теплоты. Запрос выполнялся с такой дотошностью, слово в слово, что иногда и ей самой становилось страшно за такие вот свои «ночные забавы». Но у жизни была всегда масса вариантов, гораздо большая, чем Эльза могла бы даже вообразить, а люди кроме описанного, обладали еще стольким количеством качеств, что всегда стоило учитывать все, даже самые, казалось бы, невероятные, детали. Умный, добрый, сострадающий ближнему, увлеченный своей мечтой, необычный…Что же еще? Перебирая в памяти все, чего хотелось бы от человека, но что просто забылось по случайности в данный момент, она старалась предусмотреть, предугадать последствия, негативные проявления каждой черты характера, или отсутствие ее. Малопьющий, однолюб или не любивший никогда прежде…Она хмурила ровный лобик, пролистывая в голове многообразие человеческих характеристик, стараясь ничего не упустить, и все более увлекаясь игрой.
Здесь было важно все. Упоминая работу, к примеру, за бешеные деньги по три часа в сутки в приятном коллективе и недалеко от дома, не стоило забывать про выходные, иначе у вас их не будет!!! Без ошибок Эльзе еще не удавалось обойтись ни разу. Полученный «результат» всегда грешил какими-то нюансами. Иногда они были почти незначительны, иногда – имели решающий аспект. Получалось это то ли оттого, что она не могла и не умела слишком уж детально продумывать все, то ли оттого, что человек никогда не бывает всем и абсолютно доволен, и всегда найдет повод к чему бы придраться. Но она уже успела к этому привыкнуть, и была заранее морально готова, что восторг «поросячьего визга» вряд ли сможет испытать даже при получении «задумки».
Варианты «доставки задуманного» она предпочитала вообще не осмысливать. У судьбы, или кого-то там еще, всегда было больше возможностей и шансов, чтобы доставить ей «подарок». Чем у нее – даже предположить. К тому же подобные «предположения» здорово осложняли возможность «доставки», а иногда и не давали ей случиться совсем. Так что она даже мысленно не касалась этого вида мировой деятельности.
Когда все было продумано и тщательно осмысленно, оставался последний, и порой самый важный этап игры. Теперь про все передуманное надо было немедленно забыть. Так, как будто она и вовсе не думала об этом. Забыть окончательно и бесповоротно, выбросив из памяти. Как будто вспомнилась фотография из вчерашней газеты, и тут же вновь вылетела из мозга. Разум имел такую функцию продолжать «обсасывать» все уже описанное, начиная кружиться по кругу, добавляя или убавляя все новые детали, так что «запрос» переставал быть таковым и превращался в обычный водоворот мыслей. И терял свой единственный шанс быть осуществленным. Вообще все перечисленные действия следовало делать по возможности быстро, и так же быстро об них забывать. Так, как будто бы это не было тщательно спланировано, а лишь обычная череда идей, проходящая вереницей перед глазами, не вызывающая эмоций и уходящая в никуда. Если мозг удавалось таким образом «обмануть», не дать ему понять, что вы планировали что-то, а так, как будто бы он думал об этом сам, без эмоций и каких-то оценок, то желание почти наверняка сбывалось. Эльза, стараясь не впустить, не дать хоть на мгновение какой-либо эмоции проникнуть, мелькнуть в череде ее спокойных рассуждений, уставилась на узор обоев на стене. Щелкнула пультом телевизора, там шел какой-то фильм, и она пристально всматриваясь в лица героев, старалась уловить часть уже пропущенного сюжета. Затем приподнялась, сунула ноги в тапки и пошлепала на кухню, заваривать чай. Уснуть в эту ночь, похоже, уже не удастся. Может быть, было бы лучше, провались она в сон как раз на том месте, где все надо было забыть. Но и так получилось не плохо. Заглядывая в шкаф в поисках исчезнувшего сахара, она уже не вспомнила о недавней игре. Душа ее была спокойна.
Так часто удивляет нас жизнь. Вот вроде сидишь на работе, только подумаешь, и тебе уже звонит старая подруга, которую ты с трудом можешь вспомнить, и приглашает тебя для компании на лыжный курорт по бросовым ценам. Ты кладешь телефонную трубку обратно на рычаг, все еще в шоке: «Откуда она могла знать, что ты, глядя на снег за окном, только что думала об этом?» Или зеленый свет на всех светофорах, когда ты уже и не думал на встречу успеть, и вежливый гаишник, указывающий что впереди затор и стоит объехать дворами… Ты удивляешься, радуешься судьбе… А Эльза пыталась возвести это в систему, играя в нее.
Простые «заказы» у нее: как встретить старого друга, у которого давно уже утеряны и адрес, и телефон, обычно выполнялись быстро – от двух часов до нескольких дней. Более сложные, как тот, что был сейчас – от месяца до полугода.
Он тихонечко счищал кистью со стен старую штукатурку. Груда исписанных мелким торопливым подчерком листков валялась рядом на инструментах. Все что он видел здесь, старик аккуратно перенес на бумагу, и решил немного на стене, где было чистое место, «копнуть» дальше. Он соскабливал штукатурку, когда чуть повернувшись на корточках обо что-то запнулся и, покатившись, упал на спину, сильно ударившись головой. В мозгах зазвенело, и по картинке происходящего прошла еле заметная рябь. Раздался шорох, и с тихим шуршанием в дальнем углу подвала часть стены отодвинулась. Медленно потекли минуты. Сначала старик даже не понял в чем дело. Что это он во время падения на что-то нажал. Пол был абсолютно ровным, и нажимать вроде бы было не на что….
Аристократ приподнялся и неохотно с опаской приблизился к новоявленной двери. Впереди было темно и пахло сыростью. Неяркий луч света на его фонаре показал, что открывающаяся дорога уходит вниз под уклон. Оглянувшись еще раз назад, и поняв, что в случае чего помочь ему будет некому, он шагнул в проем. В тот момент позвонить кому-то, хотя бы тому же Андрею, мысли не было. Он боялся, что дверь вот-вот закроется, и что более неприятно, может так же закрыться за ним. Подтащил рюкзак с инвентарем к проему, вздохнул, и уже нехотя, с неприятным чувством на сердце, шагнул вниз.
Проем, метра два в ширину, и около десяти в высоту, давал возможность идти свободно и не нагибаясь. Через пять минут коридор разошелся на трое. Выбрав крайнюю правую полосу, он пошел по ней. В свете фонарика ему удалось разглядеть, что и пол с потолком, и стены выложены тем же камнем, из которого был выстроен фундамент дома, обнаруженный им ранее внутри строения. Камнем, который насторожил его сразу же: своей гладкостью, как вымытостью веками морем и временем, старостью постройки. Коридор еще несколько раз расходился на два, три, четыре, иногда даже на пять проемов. Вим шел медленно, стараясь оглядеть каждую трещинку, или проросшую травинку в стене. Взглянув на время, он с удивлением понял, что бродит здесь уже третий час. Хотя ему казалось, что прошло не более пяти – десяти минут. Но осознание времени могло быть ошибочным. Старые наручные часы, служившие верой и правдой ему уже не первый десяток лет, вели себя странно, то начиная бешено вращать секундную стрелку, то замирая вовсе. Видимо их срок уже пришел. Он совсем не чувствовал усталости, не гудели ноги, и в голове было как никогда ясно. Боль от удара ушла, и шишка не намечалась. За все это время он ни разу не кашлянул, и воздух врывался в легкие чистый прозрачный, как будто он вдыхал его стоя на вершине высокой горы… С продвижением вперед плавно исчезал запах сырости и плесени. Вокруг возник аромат плодородной земли и свежих цветущих трав. Удивительное ощущение спокойствия и умиротворенности, какой-то уверенности в себе и своих силах окутывало его. Еще раз посмотрев, на дичавшие на глазах, часы, старик повернул назад, решив вернуться сюда позже, уже с водой, едой и необходимым оборудованием. Дорога назад заняла намного меньше времени. Заглядывая на обратном пути в подворачивающиеся другие входы, сделанные на манер арок, он укреплялся в мысли, что это не просто подземный ход или целая системы ходов, а вполне возможно – лабиринт или что-то другое. Слишком странной казалось ветвящаяся система. Он дошел обратно без приключений или каких-то пугающих звуков.
Когда ноги его ступили на пол подвала, дверь в стене, откуда он только что пришел, бесшумно затворилась. И он уже хотел начать тихонько насвистывать, от переполнявших душу эмоций и чувств, как заметил, что около лестницы наверх стоит человек.
На последней ступени стояла девушка. Возникший по началу, озноб прошел. Но когда он приблизился к ней, его затрясло вновь и намного сильнее… Это была его недавняя знакомая, которую он подвозил до дома с мостовой… Его глаза расширились и видимо он побледнел, так и остановившись в конце коридора, не дойдя до нее буквально около пяти метров. Глаза девушки смотрели пристально и серьезно, дикая глубина, казалось, плескалась в них, отражая море печали.
– Зачем вы ходите здесь? Как вас занесло сюда?
– Простите…Просто дверь была открыта, и я зашел… Посмотреть… – он запинался в словах, пока до Вима не дошло, что и ей совсем нечего здесь делать. Чем бы она ни была, и что бы ему в дурацком помещении не мерещилось. – Простите. А что вы здесь делаете?
– Я хозяйка этого дома.
– Давно?
– Нет, несколько дней. А вы?
Вим задумался. Лгать было неудобно. Парень так и запамятовал показать ему какие-либо бумаги, удостоверяющие его права на дом. А выплаченные деньги и постоянно болтовня заказчика совсем стерли в его памяти необходимость проверить что-либо. Так что если она не врет, а зачем бы это ей? Правду говорить нельзя. За правду его, скорее всего, выгонят. И деньгам – «прощай!» А уходить уже отсюда ох как не хотелось…
– Вы знаете… Это длинная история. Может быть, мы выйдем на воздух? Вы не курите?
Девушка повернулась и молча пошла вперед.
Сердце Эльзы колотилось. Спустившись в подвал и обнаружив там открытую в стене дверь она гораздо меньше удивилась бы, чем увидев кто идет на нее… Состояние шока – наверное, лучшее объяснение ее самочувствия. Мыслей не было. Было несколько вопросов к Вселенной. На лестнице он случайно коснулся вместо поручня ее ноги. Тело так шарахнуло током, что она вытаращилась на него сверху огромными дикими глазищами… Старик извинился, и если бы не попытался подниматься дальше, она, наверное, так и стояла бы еще какое-то время с выпученными глазами и открытым ртом.
Перед крыльцом, Вим уже успокоился и, положившись на неизбежность судьбы, с манерой ее на случайности, стал чувствовать себя несколько увереннее. Эльзу колотило, она отводила глаза, и осознавала себя как нашкодившая пятиклассница. Они закурили. Курила она редко и сигарет с собой не взяла, поэтому пришлось разживаться у нежданного гостя.
– Мы так и не познакомились. Меня зовут Вениамин Виссарионович.
– Эльза.
– Эльза, мне говорили, этот дом передается по наследству… И еще не все наследники решили вопрос со своими правами на него… Вы уже закончили, окончательно выкупили этот дом?
– Да. Вчера подписала последние бумаги… Я слышала, но мало про наследство. Но проверял нотариус. Там было все нормально. Вы – один из наследников?
– Не совсем… Один из наследников попросил меня слегка реконструировать этот дом, видимо хотел приведя его в божеский вид повысить стоимость продажи… Как видно – не успел. Странно, что мне никто не позвонил… Может в суматохе просто забыли…
Она смотрела на него глазами потерявшегося щенка, которому проходящий мимо человек, может быть, протянет сосиску, а если сказочно повезет – возьмет к себе домой. Разве что рот не открыла. Вим примериваясь, смотрел в ее приоткрывшийся рот.
– Да? Может быть… Но сделка уже завершена, – казалось, что она так этому факту расстроилась, что чуть ли не слезы выступили на глазах. Девушка поспешила отвернуться.
Эльза чувствовала себя дурой. Причем дурой лет пяти. Ощущение чуда билось в ее мозгу разливаясь на все ее существо… Как будто правда пятилетний ребенок, открыв новогодний подарок, получает что-то, о чем он даже еще не мечтал. Хотелось прекратить этот дурацкий маскарад и вновь почувствовать почву под ногами, а внутренний голос вещал все, что о ней думает в резких и нелицеприятных выражениях, наставляя на путь истинного правильного поведения. И страшно хотелось, чтобы новый знакомый не уходил, просто, вот так опять…
Аристократ внимательно наблюдал перемену ее лица с покрасневшего на бледно-фиолетовое. К концу своего мыслительного процесса она, видно, еще больше расстроилась.
Ему опять стало ее жалко… Ненавидя в себе это бесполезное чувство, и не желая давать ему расти, он ляпнул быстрее чем подумал.
– Хотите, я могу закончить реконструкцию для вас? С тем, что есть здесь сейчас жить совершенно невозможно.
Девушка уставилась на него расширившимися глазами, пытаясь шарить ими по его лицу. Видимо, ожидая найти там ответы на какие-то свои проблемы и вопросы. На лице, кроме стандартного набора черт, ничего не было. Она так напряженно думала, что Вим уже решил, что данный процесс для нее совсем непривычен, и она не справиться с решением поставленного вопроса. И, не дай Бог, кому-нибудь позвонит….
– А…. Хорошо. Ладно. Раз уж вы все равно здесь копаетесь… Только одна просьба – в подвале больше ничего делать не надо, – при слове «подвал» ее лицо обрело то же, что и внизу, выражение.
– Хорошо, как скажете, ваше слово для меня закон. Вы подумайте, что вы хотите. Я закуплю материалы, и мы с вами приступим. Необходимое я привезу и так, вы подумайте о новом интерьере. Вот вам мой телефон, – он продиктовал номер данного Андреем мобильника, она послушно записала, достав из сумочки маленькую книжечку, – Мне можете звонить в любое удобное вам время. Приступить можем хоть завтра. Хоть сейчас.
– А…
– А расценке договоримся позже. Думаю, она вас устроит. Я очень люблю свою работу, знаете ли, там что думаю, мы договоримся в любом случае. Хотя будет немножко зависеть от того, что именно вы захотите, но думаю, особенно это ничего не поменяет.