Элен Блио
Ты нас предал
24.
На следующее утро, выпив один лишь кофе натощак, потому что от нервов есть мне не хотелось совершенно, я приехала в суд.
Дрожащими руками взяла ручку и бланк заявления на расторжения брака на стойке и присела с ним за стол.
Какое-то время тупо смотрела на лист с графами и строками.
Неужели сейчас я это заполню и вскоре наш брак с Богданом аннулируют?
Детей у нас нет. Делить нам нечего, потому что мне ничего от него не нужно и претензий в вопросах имущества я к нему совершенно не имею. Всё, что было куплено в браке, было куплено на деньги неверного супруга, а потому претендовать на это мне не позволит совесть. Развести нас должны быстро.
Рука еле двигалась по бумаге. Я заставляла себя не поддаваться эмоциям, а просто писать то, что требовали графы.
“Новая фамилия после расторжения брака” – прочла я и задумалась.
Раз уж отказываться от всего, то и от фамилии Богдана тоже.
“Соловьёва” – вывела я на бумаге и поставила ниже дату и свою подпись.
Оглядела получившееся заявление.
Вот и всё. Теперь осталось его отдать и ждать, когда нам объявят, что отныне мы не муж и жена.
Я отдала заявление сотруднице суда и вышла из здания.
Из глаз брызнули слёзы, я шла по улице, не обращая внимания на них.
Я знаю, что сделала всё правильно, другого выхода из ситуации нет, но всё равно было очень больно и тяжело осознавать, что это конец.
Как будто до этого была глупая надежда, что всё окажется лишь дурным сном, а сегодня я поняла, что точка поставлена. И поставила её я сама. Расставила точки в многоточиях Богдана…
Теперь мне предстояло ещё более переживательное мероприятие – забрать вещи из квартиры. Той самой…
В кармане шубы я нащупала связку ключей и сжала холодный металл.
Последний раз туда зайти, последний раз воспользоваться этими ключами.
Собрать вещи и уйти.
План простой ведь.
Ты сможешь, Надя.
Ты всё сможешь!
***
Возле двери, уже достав ключи, потопталась.
Неужели я сейчас снова окажусь…там?
Не хотелось. Всё нутро противилось тому, чтобы просто переступить порог этой чёртовой квартиры, где когда-то я была счастлива, а потом меня в ней же хладнокровно убили. Не физически, конечно. Моя жалкая и никому не нужная теперь оболочка женщины продолжала существовать, но душу просто вынули, и теперь я напоминала манекен: пустая, без жизни в глазах, без улыбок.
Но сделать это нужно – забрать свои вещи, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда.
Один раз больно, чтобы потом больше не было. Надо просто потерпеть.
И тут в голову пришла шальная мысль – а если Богдан там, внутри?
Меня бросило в дрожь…
25.
Сначала я позвонила в дверь. Ну, вдруг, они там опять забавляются…
Не хочу снова это ни видеть, ни слышать.
Но мне никто не открыл дверь. Я приложила ухо к дверному проёму. В квартире явно стояла тишина. Нет никого, видимо, и это лишь к лучшему.
Я набрала воздуха в лёгкие, словно собиралась не в квартиру войти, а прыгнуть с тарзанки в воду, и вставила ключ в дверь. Замок поддался и дверь легко открылась, всё было как всегда. Кроме одного: я заходила уже не к себе домой.
Мой дом исчез. Стал чужим и словно безликим.
Как в той песне: всё те же чашки-ложки, вот только у любви батарейки-то сели.
Вошла в прихожую и включила свет, который озарил небольшую комнату.
Всё здесь было как раньше… Ничего будто и не изменилось.
Всё тот же шкаф, тумбочка для ключей и большое зеркало.
Вот только я внутри совсем другая.
Даже из отражения зеркала на меня смотрела другая женщина: взрослее, что ли, сильнее. Новая я…
Всего за одну ночь со мной словно что-то случилось. Я точно не была той, которая отсюда ушла, наматывая сопли на кулак, и отчего-то решившая, что поехать к родителям бывшего мужа – хорошая идея.
Но теперь я всё исправлю.
Верно говорят, что в стрессе человек неадекватный, может принимать странные решения, хотя в моменте они кажутся ему вполне себе разумными. И уже после, когда шок проходит, он понимает, что натворил какой-то бредятины…
Сняла ботинки и шубку, положила связку ключей на тумбу и пошла в комнату.
Вещи мои находились как раз там, куда идти хотелось меньше всего – в треклятой спальне. Большой высокий шкаф, мои вещи в нём и чемоданы находились именно там, а потому мне пришлось набраться сил, включить на всю катушку силу воли, и пройти туда.
Перед входом в спальню всё-таки спасовала.
Сейчас я сново увижу это…ложе любви для любовничков.
Мои простыни, которые я покупала с трепетом для любимого мужа, и об которые тёрлась затем голая задница Анфиски…
Но всё же заставила себя двигать ногами.
Быстрее решу этот вопрос, соберу вещи – быстрее забуду об этой квартире.
Как мило, но справедливо, заметила бывшая подруга, моего тут в самом деле очень мало. Все вещи можно унести буквально в двух сумках.
Бывшая подруга. Бывший муж. Бывший дом. Бывшая жизнь.
Всё в моей жизни стало бывшим.
Прекрасная перспектива, Надежда. Ты просто б\у.
Но что делать, надо как-то жить и с этим… Двигаться дальше. Ведь на самом деле мир не остановился после измены Богдана, как и моя жизнь вовсе не кончилась. Потеряла радость и смысл – да, но не кончилась.
Смотреть на кровать не хотелось, но не могла же я выбирать, что видеть. Смятые простыни снова вызвали приступ истерики. Я прижала ладонь к сухим губам, пытаясь её заглушить.
Не хочу плакать о тебе, подонок! Не хочу…
Но сердце просто обливалось,тонуло в горьких слезах, как и я сама.
Села прямо на полу и положила голову на колени, предаваясь этой боли, что рвала душу в куски. Тихие судорожные всхлипы заполнили комнату.
Ненавижу. Ненавижу тебя, скотина!
Желаю тебе всего самого худшего!
Чтобы ничего у тебя вообще не получалось без меня!
Чтоб корчился от любви на кафеле, глотая снотворные в пять утра, которые тебе бы не помогали!
Чтобы мы когда-нибудь поменялись местами, и ты понял, что я испытала.
Чтобы на себе прочувствовал, что такое сгореть заживо.
Опять перед глазами вставала та самая картина, которая теперь, кажется, будет преследовать меня во снах. Точнее, кошмарах…
Приступ истерики прервал щёлчок замка двери.
Как ошпаренная подскочила на ноги, размазывая слёзы по щекам, и не зная куда себя деть и как спрятать свою слабость. Сейчас они увидят меня снова разбитой клушей, которая рыдает у кровати.
Спустя полминуты в комнате оказался Богдан.
Мой родной чужой мужчина смотрел на меня, а я не могла отвести взгляда.
Любовь к нему, слепая, глупая, кажется, ничем не убивается.
Мои чувства пока ещё никуда не делись – как и раньше бывало, даже руки задрожали при виде него. Но я очень надеялась, что скоро я смогу освободиться, выдохнуть, расправить крылья и сказать ему “Я больше тебя не люблю!”.
– Надя… – сказал он, не сводя с меня карих глаз, за которые я готова была бы даже умереть.
26.
– Не ждал меня тут? – спросил я, изо всех сил стараясь держать себя в руках, а спину – ровно и гордо. Он больше не сможет меня унизить. Больше просто некуда. – Я за вещами пришла. Или Анфиса хочет забрать себе и мои трусы тоже?
– Надь, ну не надо, – сморщился он, словно ему было неприятно об этом говорить. А делать было приятно, конечно же. – Пришла собирать вещи – собирай.
Я поджала губы, а затем заставила себя вернуться к чемоданам.
– Впрочем, ты можешь остаться в этой квартире, – обратился ко мне Богдан, который не ушёл, а зачем-то наблюдал за тем, как я собираю вещи. – Я оставляю её тебе.
Я отбросила в сторону очередной свитер и повернулась к нему.
– Ты сейчас же не серьёзно, Богдан? – спросил я, мечтая услышать, что он не то имел в виду. Неужели не понимает, что мне больно даже просто тут находиться? Или ему настолько плевать на мои чувства уже?
– Я похож на шутника, мля? – спросил он в ответ.
– Сейчас – очень.
– Гхм… Поясни? – изогнул он одну бровь. – Я был не прав, что хотел тебя отсюда удалить. Это нам следовало уйти, что мы и сделали позже. Квартира твоя, я не претендую на неё, Надь. И что тебя забавляет в моём предложении?
– Тебе папа, что ли, мозги так промыл, а? – усмехнулась я. Даже не знаю, откуда во мне вдруг проснулась эта стерва. – Как ты запел-то… Что, в угол поставил тебя Ильяс и грозился лишить наследства?
– Надь, ну прекрати ты этот цирк, – процедил сквозь зубы мой пока ещё муж.
– Я прекрати? – подняла я брови. – По-моему, по части шоу тут ответственный как раз ты, Богдан. С чего вдруг такая невиданная щедрость для сирых и убогих? Неужто ты сам додумался, что уйти стоило именно вам? Но тогда ты выгнал меня.
– Не выгонял, – спорил со мной хмурый мужчина. – Я только хотел, чтобы ты просто на время ушла и…не смотрела на всё это.
– Я бы и не смотрела, если бы ты не притащил эту дрянь в нашу постель, – ответила я. Руки снова стали дрожать. – Впрочем, так даже лучше. Я пришла и всё своими глазами увидела. Сколько ты так мне планировал наставлять рога? Пока я ими не пробила бы потолок и не испортила соседям ремонт?
Богдан шумно выдохнул. Не нравится тебе слушать, дорогой? А почему? Любишь кататься – люби и саночки возить!
– Надь, ну давай поговорим как взрослые люди?
– Давай, – повела я плечом. – Значит, так. В этой чертовой квартире я никогда в жизни не останусь. Лучше на вокзале. Оставил он мне её, поглядите-ка, как трогательная забота. Засунь эту квартиру туда, куда ты Анфису любил, ведь она такая раскрепощённая у нас. А меня оставь в покое. Мне от тебя ничего не надо, ясно? Неужели ты считаешь, что после того, что я здесь увидела, я смогу жить в этой квартире? Более изящной пытки сложно было мне предложить!
– И куда ты пойдёшь, интересно знать? – сузил глаза Богдан. – Я в курсе, что ты у матери отсиживалась.
– Ты ещё и следил за мной?
– Должен же я знать был, куда ты побежала отсюда.
– Зачем?
– Я волновался.
– А как же Анфиса? Вы же не доделали?
– Надь, да прекрати ты сюда её плести!
– Значит, ты заботился о своей рогатой супруге?
– Надя!
– Так трогательно, что я сейчас разрыдаюсь, – смотрела я на него. А слёз при этом не было вовсе. Откуда-то взялась во мне дикая злость, которая заставила меня держать голову высоко поднятой. – Повторяю ещё раз, читай по губам: я не останусь в твоей чёртвой квартире.
Я вернулась к вещам. Быстрее бы всё собрать и уйти.
Богдан поджал губы.
– Тебе же некуда идти, Надь. Не дури.
– Уже есть, – ответила я, не отрываясь от сбора вещей.
– Куда это? – обалдел Богдан.
– А тебе всё скажи, – усмехнулась я. – Мир не без добрых людей оказался! Это уж не твоё дело, милый мой, куда я пойду. У Анфиски своей теперь отчёты о передвижениях требуй, а не у меня.
Богдан подошёл ко мне, развернул к себе за плечи и тряхнул.
– Куда ты собралась, Надя? – Карие глаза впились в моё лицо.
– Какая тебе разница? – тем же тоном выплюнула я ему в лицо, начиная дрожать в его руках. Ну зачем, зачем он позволяет себе касаться меня? Как же дико больно… Но вырваться не выходило, такого медведя разве переборешь…
– Ты что – себе любовника нашла за моей спиной? – спросил он, сжав мои плечи теснее. – К кому это ты так скоро собралась?
Я в ответ нервно рассмеялась.
– Верно говорят, что все по себе других судят, – сказала я ему, напрягая руки изо всех сил, чтобы увеличить расстояние между нами. – В чём сам грешен, то и мне приписываешь? Но нет… Рогатая здесь только я. Да пусти, чёрт тебя возьми! Анфиску свою лапай.
Мне удалось лягнуть его ногой, и Богдан всё же убрал свои руки и выпустил меня.
– Не прикасайся, – прошипела я. – Никогда больше не прикасайся ко мне, ты слышишь? Мне противно.
Богдан смотрел так, словно я ударила его. Больно слышать? Почему? Ты, кажется, сделал свой выбор.
– Я подала на развод, – оповестила я его. – Вещи заберу и уйду. Квартира мне твоя не нужна. Ни на что не претендую. Просто оставь меня в покое раз и навсегда.
Вместо ответа Богдан снова шагнул ко мне…
27.
Трогать меня он не стал, но встал очень близко, почти прижав меня к стене и нависнув надо мной.
– Куда ты идёшь? – Голос его стал низким и опасным. – Адрес.
– Я тебе его не скажу, – ответила я, хотя на самом деле еле поборола в себе дрожь от его близости и напора. – Ты больше не входишь в круг тех людей, которые будут знать мой адрес.
Я не ожидала, что встречу тут Богдана, совершенно не была к этому готова, и уж тем более, не думала, что бывший муж закатит мне сцену…ревности? Он же ревнует! Никогда его таким не видела. Но раньше я никогда не давала повода. Хотела, чтобы муж всегда был мною доволен и ни в коем случае не стала бы его злить общением с другими мужчинами. Оно сводилось лишь к формату поздоровался-ушёл. А сейчас он явно думает, что я иду на квартиру к какому-то мужчине. Я даже внезапно усмехнулась, чем явно разозлила мужа ещё больше.
А ты ведь не так уж и не прав. Если бы ты только знал, на чью квартиру я иду…
Если Богдан узнает, что это Ренат, то сойдёт с ума. Ренат – единственный, кто ещё вызывал в нём приступы ревности, но это бывало очень редко, после чего я, как верная жена, в постели доказывала ему, что только его женщина… Но сегодня я ничего доказывать ему не стану. Пусть бесится… Он не знает, что обо мне позаботился его младший брат, и я просвещать его на эту тему не стану, но мне от этой мысли об этом стало горячо и приятно.
– А я тебя всё равно найду, Надь, – заявил Богдан. – И набью харю твоему хахалю.
– Тогда тебе придётся набить… э-э.. харю собственному отцу.
– Отцу? – заморгал он и даже отступил от меня.
В мои лёгкие ворвался воздух, разрезая их до жгучей боли. Господи, я даже не дышала, пока он стоял рядом…
– Так тебе отец решил помочь? – окинул меня по-прежнему подозрительным взглядом Богдан, словно решал не вожу ли я его за нос, чтобы он перестал требовать назвать место моей новой дислокации.
– Да, Ильяс изъявил желание помочь, – солгала я. Ну не совсем это и ложь… Ильяс предлагал любую помощь и в итоге по своему усмотрению перевёл на мой счёт деньги А квартира, являясь собственностью Рената, частично и собственность Ильяса, раз они одна семья… – Можно я дособираю свои вещи, пока твоя благоверная их не выкинула отсюда?
– Я же сказал уже, что здесь никто не находился, – Богдан всё же отошёл в сторону, давая мне пройти. – Оставаться с ней здесь, где мы с тобой… Нет.
Он хотел сказать, что это было бы кощунством? А притащить её в нашу постель было чем-то иным? Но этот вопрос так и повис в воздухе без ответа, накаляя атмосферу вокруг нас ещё сильнее. Казалось, что всё просто звенело от напряжение, или это я сама вся звенела от нервов. Словно натянутая струна – ещё секунда и просто лопну… Лучше бы “любимому” муженьку меня не трогать сейчас… Иначе услышит о себе много нового. То, чего раньше я не осмелилась бы сказать, но сегодня мне терять уже просто нечего.
– Какое благородство… – всё же прокомментировала я ситуацию, закрывая сумку на замки. Вот и все мои вещи собраны. Ничего тут больше моего нет. Голова дико разболелась от переживаний, ноги снова стали ватными и перестали слушаться. – Жить с ней он тут не хочет, а вот тра…
– Прекрати её плести сюда, – перебил меня Богдан. – Речь сейчас идёт о нас с тобой. Подала на развод – понимаю. Я не буду препятствовать.
– Так ты же сам, наверное, хотел развода? – спросила я его, выпрямившись в полный рост. Сумка с вещами стояла возле моих ног.
– Да… – ответил с паузой Богдан так, словно сам сомневался в том, что говорит. – Потому что у нас получился ребёнок.
– Благородно, – похвалила я его. – Хоть один благородный поступок от тебя. Но ты уверен, что ребёнок твой? М?
– Анфиса сделает текст-ДНК, – ответил Богдан. – Сейчас его можно на раннем сроке сделать.
– Да? Не знала. Значит, если она наставляла рога, как ты мне, узнаешь об этом раньше. Предусмотрительно с твоей стороны.
Богдан промолчал, поджав губы.
– Квартиру я перепишу на тебя, – заявил он спустя полминуты, и мы встретились глазами. – Делай с ней, что хочешь. Это, наверное, единственное, чем я могу извиниться перед тобой. Если честно, мне очень стыдно, но просить прощения не буду – я понимаю, что прощения этому нет, да и не уверен, что оно мне нужно. И… Деньги с аренды твоей квартиры я уже перевёл на твой счёт.
А я только диву давалась. Надо же какая исповедь! Кантемирову стыдно.Он сам признался в этом. Раньше таких слов от мужа я никогда не слышала. Богдан – бог и царь, он не признаёт ошибок. Видимо, чтобы увидеть, как извиняется Богдан, нужно было дойти до измен…
Впрочем, мне от его извинений теперь ни жарко, ни холодно… Но если бы он делал вид, что ничего особенного не произошло и просто выкинул бы мои вещи, не вернув мне даже деньги с аренды моей квартиры, я бы всё-таки была о нём гораздо худшего мнения. Хотя даже так ничего хорошего он всё равно больше не заслуживает.
Я вдруг поняла, что совсем не знаю этого мужчину. Красивый, статный, но какой-то чужой и пустой. Повёлся на красивую попку… Неизвестно ещё, не дурит ли вообще его Анфиса, и не липовая ли у неё беременность. Но это уже будут его проблемы.
– За деньги, мои прошу заметить – спасибо. Весьма благородно, возьми с полки сахарок, – хмыкнула я. – А квартира твоя отправится по тому же адресу, который я назвала ранее. Я поехала. Удачно оставаться.
Я подхватила сумку и уже направилась к выходу, как эмоции вдруг захлестнули меня, стоило лишь обернуться на мужской профиль.
– Ну почему, скажи мне? – сказала я негромко, отпустив сумку, что упала на пол. – Почему ты поступил так со мной? За что? Что я тебе сделала, что ты меня просто унизил, уничтожил и растоптал?
– Надь… – повернулся он ко мне. В его голосе появилась хрипотца. Она всегда появляется, когда он переживает. Богдан тоже переживает? О чём? Ведь это он меня раздавил и предал, а не я – его. – Я правда понимаю, что всё это вышло максимально по-ублюдски. Я не хотел, чтобы так всё было… Чтобы ты узнала обо всём, увидев нас… Это случайность. Мы просто заехали за документами и не собирались здесь…
– Я не хочу это слушать! – закрыла я лицо руками, по которым побежали мои слёзы, бурным потоком хлынувшие из глаз. Понимает он… Если бы ты хоть на час испытал то, что я, твоё сердце бы не выдержало такой боли предательства, Богдан. – Никогда не говори со мной о том, как ты с ней… Но я не понимаю…
Я повернулась на него.
– Чего тебе, скот ты такой, не хватало? – спросила я его. Я очень долго держалась, но всё-таки поддалась истерике…
Богдан не ответил на оскорбления. Лишь стиснул зубы теснее. Ему просто нечего было сказать мне в ответ. Ему всего было достаточно, просто он поступил с нами вот так…
– Я всё для тебя делала, – говорила я ему. – Только для тебя. Слушала во всём. Жила для тебя, жила тобой. Дышала тобой.
– Я знаю… – пробормотал он себе под нос, глядя на свои лакированные дорогущие ботинки.
– Я тебя любила больше, чем себя, – хлюпала я носом. Плечи начало трясти от рыданий. – Я бы никогда тебя не предала, ты слышишь? Никогда не заставила бы тебя страдать вот так… Как же я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу! Ненавижу!
Внезапно я покачнулась и едва не упала, от переизбытка эмоций ноги словно подкосились.
– Надя, – не дал мне упасть Богдан, притянув меня к себе за талию, чтобы не упала. – Тебе плохо, что ли? Давай, присядь. Я вызову врача.
– Да катись ты со своим врачом! – пихнула я его что есть сил. От его нового касания только хуже стало… – Не прикасайся, я сказала! Меня от тебя тошнит.
Карие глаза уставились в упор на меня. Едва поборов реальный рвотный позыв, я схватила сумку с пола и устремилась на выход.
– Надя, ну куда ты такая? Ты заболела, что ли? Давай отвезу тебя в клинику.
– Не ходи за мной, предатель, – отвесила я ему уже на пороге. – Забудь обо мне.
Я крепче сжала сумку, быстро обулась, схватила свою шубку и выскочила за дверь.
28.
Закрыла дверь квартиры, в которой теперь буду жить, прислонилась к ней, губу закусив.
Слезы снова душили.
Слушать эти дурацкие оправдания было ещё более оскорбительно и унизительно, чем когда он молчит. Лучше бы и не открывал рта…
Каждое слово как клин в сердце… И ещё, и ещё…
Не собирается он просить прощения! Козёл. А есть за что.
Впрочем, в одном он прав: я всё равно бы не простила, и эти извинения мне ничего не дали бы кроме новой боли.
Меня опять раздирало на части и сердце словно птица в клетке забилось.
Да когда же всё это кончится, чёрт возьми? Сколько ещё недель я буду вот так гореть заживо?
Если бы можно было по заказу, пальчиками щелкнуть и забыть, вычеркнуть.
Стереть память как в фильме-фантастике. Жаль, что такого аппарата просто не существует, а сердце из груди вынуть и жить без него не получится.
Ох, Богдан…
Что же ты со мной сделал? В кого ты превратил меня? Ощущение, словно все пять лет были просто сном или обманом…
Вспомнила его глаза, как он раньше смотрел, говоря без слов, как я ему нравилась. Как его тело само мне доказывало, что симпатия ко мне прямо аж вот такая!
Как он меня называл – жарко до дрожи шептал мне на ушко слова сладкие, целовал, рассказывал, какая у меня кожа бархатная, какое тело вкусное, как ему нравится быть со мной, как он желает меня.
И взгляд сегодня – не безразличный, нет, но он был… с досадой, с жалостью. Словно я помеха в его жизни.
Да, так оно и есть, я – просто помеха.
Бросила сумки в коридоре, не было никаких сил ничего разбирать, зашла в ванную.
Тут уютно, как-то и светло и тепло, пусть и безлико. Зато мне никто не будет капать на мозги, не буду ни от кого выслушивать. Хорошо, что я купила соль для ванны – именно то, что мне нужно.
Надо восстанавливать силы, полежать, подумать. Надо приходить в себя.
Меня разморило в обжигающе горячей воде, соль с ароматом мандарина расслабила.
Выбралась из ванны, когда вода уже почти остыла. Вытерлась полотенцем, которое из квартиры забрала – решила, что имею право взять и постельное, и полотенца, ведь всё это я сама покупала!
Спать легла, чтобы не давать себе страдать и предаваться унынию. Как ни странно, сразу уснула. Видимо, нервы дали о себе знать ослабленным организмом. А природа, как известно, всё равно своё возьмёт.
А утром…
Утром я проснулась в твердой уверенности, что страдать больше не желаю! Хватит. Поныла, Наденька, поплакала, пожалела себя, и будет! Не ты первая и не ты последняя! Переживёшь, дорогая.
Надо жить дальше! И не просто жить!
Мне захотелось… Захотелось доказать Богдану, что я чего-то стою, что я – не домашняя клуша, не способная родить ребенка. Я – женщина! Красивая и умная. Я всего смогу добиться сама!
Да, с помощью Рената, но это не так уж и важно. Главное – без Богдана.
А он… Он еще локти будет кусать, когда поймет кого он потерял! Только мне это будет к тому моменту просто безразлично.
После завтрака сразу же позвонила Ренату, чтобы договориться о встрече. Старалась, чтобы голос звучал по деловому.
– Ренат, здравствуй, – начала я после того как мы поздоровались. – Я решила принять твоё предложение… Когда мне приехать, или как вообще всё это будет происходить?
– Надюш, жду тебя в любое время, – говорил он в трубку и был явно рад моему звонку и решению, которое я приняла.
– Скажи, когда тебе удобно. Я готова хоть сейчас.
– Тогда и подходи прямо сейчас, – ответила Рен. – Ресторан метрах в двухстах от выезда из комплекса, ты увидишь, не ошибешься. Двухэтажное светлое здание, все в огоньках.
– А как он называется? – спросила я.
– Догадайся с трех раз. – Он засмеялся, а мне стало не по себе.
Холодок побежал по спине, оторопь брала от мысли, которая пришла в голову. Неужели он называл ресторан “Надежда”? Задумалась, может, всё-таки зря я принимаю помощь от Рената? Если он ресторан назвал моим именем, значит… Значит добром наши с ним отношения не кончатся…
– Ну, что ты там затихла? – услышала я на том конце провода. – Всё просто: ресторан называется “Вкусно, как дома”. Хороший маркетинговый ход. Думаю, многие одинокие мужчины будут приходить, потому что еда реально как домашняя. Еще и подумают, стоит ли жениться, когда у нас всегда можно поесть вкусно, как дома.
Он посмеивался, а я…выдохнула с облегчением. Накрутила себе, надумала. Может… Может, Ренат так говорил со мной в доме своих родных, чтобы просто поддержать? Чтобы я не чувствовала себя ущербной, некрасивой, никому не нужной??
– Я буду через полтора часа, – сказала я ему.
– Отлично, Надюш, жду.
