Эгиль Бьярнасон
Как Исландия изменила мир. Большая история маленького острова
Но в один весенний день к ним приблизились военные лодки, однако обе стороны отреагировали на это с паникой и долей скептицизма – вдалеке проревел бык, и скрелинги[9] убежали. Карлсефни хотел поддерживать мир, но тем не менее он приказал возвести вокруг деревни забор. Когда пришло время, он решил, что необходимо встретиться с ними в открытом бою, и подготовился к битве. Напряжение между викингами и местными жителями росло, и прошло совсем немного времени перед битвой. Гудрид была в своем шалаше и укачивала маленького Снорри. В какой-то момент в этот день она даже могла бы заключить мир. Когда викинги и скрелинги собрались у ограждения, у двери показалась черная тень. Женщина в черных одеждах зашла внутрь и подошла к Гудрид. Она была «небольшого роста, с повязкой на светло-русых волосах. Лицо у нее было бледное, а глаза огромные, равных им не увидеть на человеческом лице».
– Как тебя зовут? – спросила женщина.
– Меня зовут Гудрид. А как твое имя?
– Меня зовут Гудрид, – повторила загадочная женщина. Она собиралась что-то сказать Гудрид, как вдруг снаружи раздался громкий звук. Один из поселенцев убил местного жителя за то, что тот хотел забрать его оружие. Все местные, включая таинственную гостью Гудрид, сразу же покинули деревню. Почему они могли говорить на одном языке – загадка, но беседа могла начаться с целью примирить две культуры. Такая история делает Гудрид примирительницей, что, опять же, не соотносится с тем, как обычно изображали женщин в сагах – злыми и мстительными.
Вместо этого началась гражданская война. Карлсефни и Гудрид хотели жить в мире, наладив торговые связи с местными жителями. Большая часть поселенцев же хотела жить в мире путем массовых убийств. Это разногласие привело колонизаторов к конфликту. Проблема во втором подходе, помимо того что вообще-то это являлось попыткой геноцида, заключалась в том, что у местных жителей армия была заметно лучше. Их было больше, они хорошо знали территорию, и у них было оружие дальнего боя – праща, которая заставила бы викингов обороняться. После одной битвы викинги увидели, как один из аборигенов забирает топор у мертвого викинга. «Они попробовали колоть дерево топором и были впечатлены». Затем они попытались разрубить камень, и топор сломался. С отвращением посмотрев на инструмент, который не мог справиться с камнем, они «выкинули его до того, как сели в свои кожаные лодки».
Снорри было три года, когда Гудрид и Карлсефни решили не проводить на Новой Земле еще одну зиму. Многие с ними согласились, некоторые же сомневались. С другой стороны, дома было явно больше пяти женщин. «Мы находимся под постоянной угрозой от тех, кто населял эти земли до нас», – провозгласил Карлсефни. Гудрид попыталась воссоздать путешествие, в которое она отправилась когда-то в детстве из Исландии. Она достигла Северной Америки и сейчас возвращалась в страну, которую когда-то покинули ее родители. Винланд был слишком опасным местом. Она поплыла на восток.
Гудрид умерла на ферме в Северной Исландии. В своей жизни она путешествовала больше, чем любая другая женщина в то время (да и больше многих мужчин тоже). Ее путешествия не окончились после той истории в Винланде. После смерти Карлсефни она отправилась в Европу и пошла на юг, что может означать путешествие в Рим. Когда она вернулась, Снорри построил церковь на их ферме. Сейчас статуя Гудрид стоит недалеко от нее, а в 2011 году президент Исландии лично вручил папе римскому копию памятника.
Европейцы продолжили заселение Гренландии на протяжении последующих 400 лет, а Западное и Восточное поселения часто упоминались в сагах даже после смерти своих легендарных основателей. В «Саге о названых братьях» разгневанный фермер отправляется в Гренландию, чтобы отомстить за убийство (ему пришлось провести время в семье своей жертвы, пока он ждал корабля обратно в Исландию). В «Саге о Флоаманне» южный фермер почему-то решает бросить свою семью и переехать в Гренландию. Он переживает серию невзгод, и в конце концов его жена умирает. Происходит неожиданный сюжетный поворот, согласно которому овдовевший мужчина стал способным выкормить младенца. В «Саге об Аудуне с Западных фьордов» рассказывается о бедном фермере, который приплыл в Гренландию и потратил целое состояние на белого медвежонка, чтобы подарить его королю Дании. Ему было сложно содержать его, но он все же посадил медведя на корабль в Данию. Его жизненный выбор поражает читателя на протяжении всей истории. А в «Саге о Краке-Рефсе» главный герой по какой-то неизвестной причине убивает человека и отправляется в изгнание на большой остров.
Северная Америка, в свою очередь, больше никогда не упоминалась в сагах.
На протяжении столетий исландцы гордились тем, что они открыли Северную Америку раньше Колумба и Джона Кабота (который руководил английской экспедицией задолго до Колумба). Но эта гордость не была подкреплена ничем, кроме старых историй в старинных книгах. Наследие гренландцев, наоборот, было легко доказуемо. Там было так много следов присутствия исландцев, что инуиты, когда переселились южнее, наверное, ломали головы при виде разрушенных церквей и каменных построек. К середине XX века основные раскопки в Гренландии, включая Братталид, где когда-то жил Эрик Рыжий, были изучены датскими археологами. В то же время в Северной Америке не было ни одного доказательства их пребывания.
На рассвете археологии в конце XIX века исследователи в Соединенных Штатах в отличие от своих канадских коллег были очень воодушевлены идеей найти и определить местонахождение старого поселения Лейфа Эрикссона на Восточном побережье. Житель Бостона Эбен Нортон Хорсфорд, который сколотил целое состояние на изобретении разрыхлителя для теста, тратил свое богатство на продвижение идеи о том, что Лейф обосновался в районе Массачусетса и Род-Айленда. Он был настолько этим охвачен, что даже подарил Бостону полноразмерную бронзовую статую Лейфа, которую установили на Коммонуэлс-авеню, одной из самых оживленных улиц города. Ее не просто установили на улице, но еще и провели парад в ее честь. После этого в разных городах Америки стали появляться статуи Лейфа. По счастливому совпадению Хорсфорд нашел археологическое подтверждение пребывания Эрикссона недалеко от Гарвардского университета и пригласил двух исландских специалистов, чтобы они подтвердили аутентичность находок, так как у исландцев был авторитет в том, что касалось викингов и их плаваний. Исландские историки никогда публично не давали комментариев на эту тему. В последующие десятилетия в новостях периодически появлялись сюжеты о том, что место пребывания викингов в штате Массачусетс ничем не подтверждено, что это псевдонаука и шарлатанство.
Затем, в 1960 году, норвежская пара отважных путешественников – Хельге и Анна Стина Ингстад, у которых почти отсутствовал опыт в археологии, совершили открытие, которое перевернуло представление ученых. В северной части Ньюфаундленда, у канадского побережья, они обнаружили скандинавское поселение, состоящее из 7 строений и плавильной печи. Датировалось поселение примерно 1000 годом, что совпадало с временными рамками саги. Это место, известное как Л’Анс-о-Медоуз, – единственное подтвержденное поселение викингов в Северной Америке. В 2016 году археологи объявили об открытии «новых поселений» на юге Ньюфаундленда, которые обнаружили с использованием спутниковых технологий. Но оказалось, что они не относятся к викингам.
Историки утверждали, что Л’Анс-о-Медоуз был временной остановкой, откуда могли отправляться в дальнейшие путешествия, или же местом, где скандинавы могли чинить лодки, когда плыли обмениваться товарами с коренными жителями Америки. Это могло означать, что исландцы не просто единожды приплыли в Америку, а ездили туда регулярно и использовали ее как остановку на своем обширном торговом пути. Из этого следует, что поселения в Северной Америке жили в связи с гренландским сообществом, которое компенсировало отсутствие природных ресурсов с помощью международной торговой сети. В одном из гренландских захоронений были обнаружены тела, обернутые в ткани, так как там не было достаточно древесины, чтобы сколотить гроб. Материал неплохо сохранился, и было установлено, что ткань была похожа на модную ткань из материковой Европы, датировавшуюся 1250–1400 годами. А каменная церковь в Валсае, где обвенчались Торстейдн Олафссон и Сигридур Бьорнсдоттир, напоминает монументальные средневековые строения в Англии. Здания в Исландии не похожи на эту церковь. Их свадьба была задокументирована осенью 1408 года. В тех церковных записях упоминается смерть мужчины по имени Колгим, которого похоронили заживо за то, что тот пытался соблазнить женщину при помощи магии. Свадьбы и похороны – все как обычно.
Сейчас, если стоять в дверном проходе, ведущем в церковь в Валсае (сейчас это овечья ферма), можно представить, как со всех сторон на воскресную службу идут люди, как звонят колокола. Каждую неделю здесь собирались жители развивающегося государства – Гренландии. Но в одно воскресенье уже не было слышно колокольного звона. Не было мессы. Не было людей. Они все ушли.
* * *
Исчезновение гренландских скандинавских колоний – одна из главных загадок Средневековья. Долгое время исландцы думали, что им пришлось покинуть остров из-за инуитов, коренного населения. Как когда-то Гудрид и Карлсефни пришлось покинуть Северную Америку. Голубоглазые инуиты – доказательство того, что два народа смешивались друг с другом. Черная смерть и нападение пиратов – еще две вероятные причины в списке всевозможных катастроф.
Но то, что случилось на самом деле, вряд ли произошло внезапно, скорее всего, это был так называемый идеальный шторм – сложение факторов, которые постепенно разрушили скандинавскую экономику, основанную на торговле и фермерстве.
Чтобы узнать, что же произошло с потерянным исландским поселением, я опять отправился в море, став боцманом в морской экспедиции Харальдура Сигурдссона. Он провел большую часть своей взрослой жизни на посту профессора в США и поэтому разговаривал на исландском с легким американским акцентом. Когда я узнал, сколько раз он был женат (четыре), то подумал, что тоже было бы неплохо заполучить себе такой интересный акцент. У Харальдура были приятная улыбка и очень много энергии. У него был такой образ жизни, о котором вы могли бы мечтать в детстве, если увлекались Индианой Джонсом. Он реконструировал извержение Везувия в Италии, обнаружил стеклянные сферы на Гаити, которые являлись доказательством падения метеорита, из-за которого вымерли динозавры, он также открыл затерянный город в Индонезии, погребенный под вулканическими извержениями.
Во время этого путешествия мы плыли в залив Скорсби на севере Гренландии, где море девять месяцев в году покрыто льдом. Поселение в составе 500 человек зарабатывало на жизнь охотой, торговлей шкурами белых медведей, рогами нарвалов и бивнями моржей – ценными предметами, из которых делали украшения во всем мире. Но в какой-то момент это прекратилось. Сейчас из-за сокращения популяции моржей и других арктических животных международные конвенции запретили продажу вымирающих животных. Теперь купить их можно только в самой Гренландии. Рог нарвала, который когда-то по цене приравнивался к золоту, сейчас продается всего за 700 долларов в местных магазинах. Удаленность страны и тяжелые погодные условия не позволяют полностью изменить национальную экономику и сфокусироваться на других индустриях.
На колонию викингов повлияла похожая ситуация, но при этом произошедшая по другим причинам.
В 1234 году один британец вернулся домой с зубом гиганта. Так, на международном рынке появилась слоновая кость, и когда европейцы узнали об этом животном, это негативно сказалось на экономике Гренландии. Местные решили компенсировать снижение стоимости моржовой кости и стали убивать больше моржей. В исследовании, проведенном в 2020 году, ученые из Норвегии и Кембриджского университета осмотрели 67 моржовых бивней из разных мест Европы, которые датировались XI–XV веками. Они обнаружили, что качество бивней изменилось где-то в XIII веке. К тому моменту уже использовалась кость другого вида моржа, который жил в сотнях километров севернее от мест, где изначально охотились викинги. Они были меньшего размера. Это может говорить о том, что охотники из Гренландии рисковали собственными жизнями для поддержания умирающей индустрии.
Мы подошли к той части фьорда Скорсби, которую называют Моржовый залив, где сейчас, конечно, уже нет никаких моржей. Пассажиры на борту были рады, что увидели хотя бы одного тюленя. На следующий день мы подготовились к высадке на сушу, и Харальдур помог мне спустить шлюпку. Геолог по образованию, он преподает океанографию и вулканологию в Род-Айлендском университете. Ни один предмет или направление не включает в себя все его научные интересы, и почти все области, название которых заканчивается на – логия, его интересуют – геология, археология, климатология. Харальдур отсоединил крепления шлюпбалки[10], приделанные к носу шлюпки.
Наша группа из шести человек села в шлюпку и высадилась на берегу, где находились остатки каменных домов, которые, по всей видимости, принадлежали древней инуитской семье. Скорее всего, это был сезонный дом, так как семьи инуитов перемещались по острову в зависимости от времени года. «На протяжении тысячелетий коренные гренландцы постепенно приспособились к этому жесткому климату. Скандинавы приехали очень неожиданно и так и не смогли адаптироваться», – сказал Харальдур. Мы знаем, что рацион викингов претерпел изменения. Изотопный анализ костей говорит о том, что произошел уклон в сторону морепродуктов (рыбы, тюленей и китов). На протяжении 11 веков основой их диеты были коровы и овцы, а также молочные продукты. Спустя некоторое время количество морепродуктов выросло, и к 1400-м годам тюлень и рыба стали основой рациона скандинавов. «Самое логичное предположение – произошел спад в сельском хозяйстве, – сказал Харальдур. – Выращивать пшеницу становилось все сложнее, и в конце концов от нее полностью отказались».
Упадок поселения из-за климата является темой для споров. Эрик Рыжий обосновался в Гренландии и Исландии во время глобального потепления, которое длилось до 1600-х годов, когда наступил малый ледниковый период, который являлся ледниковым периодом только по названию. На самом деле это был период низкой солнечной активности. Помимо этого, согласно НАСА, к охлаждению климата привели извержения вулканов. Стал ли малый ледниковый период причиной исчезновения гренландцев? Харальдур относится к этому скептически, потому что так называемый солнечный минимум, когда солнце отдает меньше энергии, произошел намного позже кончины гренландской цивилизации. И, несмотря на то что извержения вулканов действительно влияют на климат, обычно эти изменения держатся только несколько лет.
Самое убедительное объяснение, согласно Харальдуру, было представлено ученым-палеоклиматологом Уильямом Руддиманом. Он говорит о том, что произошли резкие изменения температуры, которые наступили до начала малого ледникового периода. Они были вызваны упадком сельского хозяйства в Северном полушарии, которое привело к изменениям в количествах выбросов углерода и метана.
«Многие люди думают, что парниковые газы в основном стали выбрасываться в атмосферу после промышленной революции»[11], – говорит Харальдур. Анализ льдов показывает, что углекислый газ стал появляться в больших количествах в атмосфере около 8 тысяч лет назад – примерно тогда же, когда человечество перешло к сельскому хозяйству и начало вырубать леса. Таким же образом увеличилось количество метана около 4 тысяч лет назад, когда фермеры в Восточной Азии стали выращивать рис на заболоченной местности. Аграрная революция вызвала прирост населения, и поэтому изменений становилось все больше и больше, до тех пор, пока в мире не случилось несколько пандемий. Черная смерть и другие виды чумы прошли по Европе в XIV–XV веках, а вскоре после этого европейцы привезли в Америку микробов и болезни, незнакомые до этого местным жителям.
Современные исследования показывают, что чума забрала больше жизней, чем изначально зафиксировано в документах. Согласно теории Руддимана, эти смерти изменили существующее сельское хозяйство и климат и вызвали температурный спад. К тому моменту колонии в Гренландии уже страдали, и резкое изменение климатических условий послужило последним ударом. Черная смерть дошла до Исландии в 1402 году и унесла жизни почти двух третей населения. Пандемия не дошла до Гренландии – там не было найдено массовых захоронений того времени. И тем не менее «болезнь все равно смогла убить население», – сказал Харальдур.
На борту шлюпки я совершил ошибку. Я открепил фалинь – веревку, которой шлюпку привязывают к берегу, до того как завел двигатель. Это может помешать, только если двигатель не заведется сразу, – тогда шлюпка отплывает все дальше и дальше от берега. Это с нами и произошло. Шесть пассажиров смотрели на неработающий двигатель и потом на меня – их капитана, потом на двигатель. «Ты попробовал открыть вентиляционный отсек?» – спросил меня Харальдур на исландском. Слово на исландском, обозначающее вентиляцию, – ventill, он произнес со звуком w. Я не пробовал. Двигатель завелся, и мы отплыли от берега.
Средневековое наследство
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.
Старшая Эдда, древнескандинавская поэма
Когда молодая Арндис Торбьярнардоттир приплыла в Эдинбург пассажирским кораблем из Рейкьявика, она планировала пожить в английской семье в сельской местности. Она никогда не жила вдали от дома, к тому же шотландский акцент достаточно сложен для понимания. Мы можем только представить, какое облегчение она испытала, когда наконец приехала в Оксфорд и ее новый работодатель, дружелюбный старик по имени Дж. Р. Р. Толкин, поприветствовал ее на исландском. Он встретил ее у поезда с широкой улыбкой.
– Gódan dag[12], – воскликнул он, и они начали беседу на исландском.
Беседуя, они проехали мимо Оксфордского университета, где Толкин был пока только профессором, а не одним из самых великих писателей XX века. Они выехали на Нортмур-роуд, ведущую в пригород. Ранее этим летом семья Толкина переехала в большой дом с шестью спальнями, где было достаточно места, чтобы приютить исландскую няню. Двадцатилетняя Арндис должна была помогать миссис Толкин с детьми. Но помимо помощи с купанием и разрешением детских споров она способствовала развивающемуся интересу Толкина к исландскому фольклору.
Толкин никогда не был в Исландии, но он любил средневековые истории о жестоких королях, беспощадных викингах и суровых мифических существах. Он практически свободно читал на исландском языке и постоянно разговаривал с Арндис, обычно когда его жена, Эдит, не слышала этого.
– Она не любит, когда в доме разговаривают на секретном языке, – вспоминала Арндис позже. Она описала жену Толкина как достаточно необщительную женщину в отличие от Толкина. С ним было легко находить общий язык и приятно находиться в его компании. Также у Толкина была привычка носить разноцветные жилетки. Он так сильно любил природу, что Толкины разобрали асфальтовый теннисный корт у дома и заменили покрытие на газон. Он ненавидел все современные вещи – даже бойлер.
Арндис описывала стиль общения Толкина как «формальный», что совершенно неудивительно, учитывая, что он выучил язык по лирическим текстам, написанным 800 лет назад. Это как беседовать на русском с кем-то, кто учил язык по «Слову о полку Игореве».
Вечером Арндис рассказывала детям истории, основанные на исландском фольклоре, о монстрах и маленьких троллях с волосатыми ногами, которые превращались в камень, когда на них попадал солнечный свет. За дверью, в своем кабинете, как обычно, сидел Толкин и, как она думала, слушал эти рассказы. Была ли Арндис первой, кто показал Толкину исландский фольклор, – неизвестно, но когда она впоследствии прочитала книгу «Хоббит, или Туда и обратно», она знала, что «он вдохновлялся исландским фольклором… И правда верил, что природа живая. Он жил в своем волшебном мире».
Жизнь в доме была тихой, и Арндис удивлялась, почему семья совсем не веселится. Единственные приключения в жизни Толкина случались на бумаге, когда он создавал волшебный мир Средиземья. Он совершенно точно вдохновился скандинавской мифологией и средневековыми историями, которые записали исландцы. Например, его гномы были такими же умельцами и талантливыми ремесленниками, какими они описывались в исландских эддах. Помимо этого, все хоббиты, кроме Бильбо Бэггинса, в историях Толкина носят скандинавские имена.
Коллеги в Оксфорде были уверены, что Толкин писал какую-то серьезную академическую работу в сфере филологии и лингвистики, а не «детскую сказку». Но Арндис не была удивлена. Она слышала известные строчки, с которых начинается Хоббит, «Жил-был в норе под землей хоббит», от самого Толкина, когда он читал историю своему сыну Кристоферу перед сном.
Арндис уехала из дома Толкинов, когда поймала себя на мысли, что она начинает думать по-английски. Несмотря на это, она поддерживала связь с семьей вплоть до Второй мировой войны. К концу войны Рейкьявик вырос до размеров Оксфорда, а она переехала в Сельфосс, в город на юге Исландии, где сейчас похоронен Бобби Фишер[13]. Арндис не очень много рассказывала о своей работе няней в Великобритании, впрочем, никто ее особо и не спрашивал, до тех пор пока местный журналист Сельфосск, толкинист, не услышал о ее работе и не взял у нее интервью. На тот момент ей было 88 лет. Интервью опубликовали в исландской газете Morgunblaðið. «Хоббит», как подтвердила Арндис, все еще был ее любимой сказкой.
Мы не знаем, насколько сильно Арндис повлияла на творчество Толкина, рассказывая ему исландские сказки. Не можем мы сказать и того, помогала ли она ему иногда с переводами фольклора. Но скорее всего, причина того, что Толкин – в то время испытывающий трудности ученый – так далеко зашел, чтобы нанять себе няню-исландку, это та же самая причина, по которой древние короли и современные университеты обращались к помощи исландцев – они до сих пор могут читать тексты, написанные на древнескандинавском языке. Эта работа – чтение, написание и перевод старых документов – самая старая профессия в Исландии. Такая монополия на протяжении столетий была возможностью заработка для интеллектуальной элиты. За это можно поблагодарить двух людей, живших в разных столетиях, – Снорри Стурлусона из XIII века, который потратил все свое состояние на запись Младшей Эдды, и ученого из XVII века, Арни Магнуссона, собиравшего старые летописи, которые он находил в разных уголках страны. Как и персонажи книг Толкина, он преодолевал трудности, путешествуя по разным странам, чтобы собрать все документы в пожароопасной башне в Копенгагене.
Без этих двух книжных червей Европа бы знала намного меньше о собственной истории. Скандинавская мифология – это целая система верований, целью которой является объяснение множества волнующих всех вопросов – начала времен, смысла жизни, жизни после смерти и будущего апокалипсиса. Нигде за пределами Исландии она не существует в записанном виде. Скандинавская вера в Тора, бога грома, и Одина, бога мудрости, вдохновившая многих – от Рихарда Вагнера до компании Marvel, могла бы полностью исчезнуть с лица земли с приходом христианства, если бы древние легенды не были записаны вместе с длинным списком имен средневековой знати. Благодаря этим спискам мы знаем сейчас многое о средневековой Европе.
Конечно, исландцы были не единственными европейцами, которые тогда умели писать. Но они писали не только о христианстве. Сначала для того, чтобы впечатлить внешний мир и иностранных правителей. Потом, во время междоусобных войн, чтобы впечатлить своих врагов. Богатые исландцы писали о себе, чтобы сохранить статус и власть своего рода. Это был результат политической системы, в которой не было центральной абсолютной власти, где были только местные кланы, соревнующиеся за влияние с помощью родовых саг и иностранной поддержки.
* * *
Короли, люди, желающие стать правителями, главы кланов и христианские миссионеры были очень заняты убийством друг друга в средневековой Скандинавии. Маленькие народы, например жители Оркнейских и Шетландских островов, оказавшиеся между перекрестных огней мощных и властных семей, тоже постепенно собрали большие армии, чтобы охранять свои береговые линии. Их выживание зависело от военной мощи их государства, от высоких налогов и большого арсенала оружия. У исландцев, тоже небольшой островной нации, не было армии и государственного устройства с монополией на насилие. Когда в Европе были войны, в далекой Исландии обстановка была мирной. Только в те короткие моменты перемирий Исландия рисковала стать навязчивой идеей завоевания иностранного короля, какого-нибудь властолюбивого монарха, просматривающего атлас мира как каталог недвижимости.
Расстояние было лучшей защитой. Чтобы еще больше отвадить амбициозных королей от рискованных миссий в открытом море, страна сфабриковала миф об опасностях, подстерегающих каждого, кто приезжает туда. Эта стратегия проиллюстрирована на современной исландской кроне. На оборотной стороне монеты вы найдете герб, на котором изображен бородатый гигант, держащий в одной руке железный посох, а другой рукой небрежно опирающийся на щит. Помимо него, на некоторых монетах изображены также дракон, орел и бык.
Этот рисунок был вдохновлен историей о датском короле Харальде I Синезубом, жившем в X веке. Он известен тем, что смог объединить датские племена под общей христианской религией. Окрыленный этой победой, он приказал чародею в «измененном обличье» отправиться в Исландию. Его слуга, согласно книге XIII века, где описывается хроника событий, послушно покинул Данию в виде кита. Когда он увидел суровый берег Исландии, он понял, что страна не выглядит многообещающе – в горах и на холмах было много больших и маленьких духов, охранявших ее. Он попытался зайти с восточного фьорда, как вдруг на него напал гигантский дракон с полчищем змей, насекомых и жаб, и все они плевались в него ядом. Он опять попытался зайти с севера Исландии, но на этот раз из Эйя-фьорда его выгнал гигантский орел, крылья которого задевали горы по обоим берегам. Проблема повторилась на западе и на юге – крупный бык напал на него в Брейда-фьорде, а на южном полуострове Рейкьянес обратно в море его прогнал великан, который был выше гор. Причиной бегства колдуна стало множество великанов, которые погнались за ним.
Это путешествие произошло, когда население Исландии было от 4 до 8 тысяч человек. Спустя два столетия нация не сильно выросла, причем она была достаточно разношерстной и состояла из людей, которые искали новой жизни – состоятельных фермеров, викингов на пенсии, кельтской знати, рабов. Там же жил человек по имени Гейрмунд Хельярскинн (Черный викинг), который утверждал, что его отец – монгольский колдун. Страна была настоящим плавильным котлом до того, как этот термин впервые употребили для описания явления, когда однородное сообщество становится более разнородным. Путешественники из разных стран приезжали в Исландию и погружались в местную культуру, становились одной нацией. Благодаря своей удаленности Исландия стала первым Новым Светом.
На протяжении столетий в Исландии не было традиционного организованного правительства. Вместо этого была некая община, которой управляли 39 «великих мужей», которых называли годи (произносится go-thi). Каждый из них был кем-то вроде небольшого короля, его власть распространялась на небольшую территорию. Но люди, которые жили в этом регионе, не обязательно должны были его поддерживать. Чаще всего между годи и фермерами, которые говорили от лица обычных жителей, было негласное соглашение.
Чтобы участвовать в выборах, у фермера должно было быть как минимум 6 овец или 1 корова на каждого жителя его фермы. То есть если у фермера жило 6 человек в доме, а также 2 коровы и 24 овцы, он мог поддержать любого годи. Также он мог изменить свое решение и поддержать другого человека. Годи периодически собирал деньги за свои услуги. Он мог помогать делить имущество согласно завещанию и разрешать споры. Он был кем-то вроде судьи, первым среди равных в своем регионе. При этом у него не было власти над людьми. Северогерманский хронист Адам Бременский описал это так: «У исландцев не было иного короля, кроме закона».
За помощь годи фермеры платили политической поддержкой. Каждый год во время летнего солнцестояния «каждый девятый муж» шел за своим годи в живописный озерный регион Тингведлир, в котором собирался парламент. Он заседал на протяжении двух недель, а его участники жили, как на палаточном фестивале. Люди могли узнать свежие новости со всей страны, поздравить тех, кто добрался до Северной Америки и вернулся обратно. Там они продавали свои вещи, танцевали и заводили новые знакомства. И все это они делали, параллельно выполняя свои обязанности участников парламента. Одной из них было определение годи.
САМЫЙ СТАРЫЙ ПАРЛАМЕНТ В МИРЕ, АЛЬТИНГ XI ВЕКА, БЫЛ БОЛЬШЕ ПОХОЖ НА ЗАСЕДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ АССАМБЛЕИ ООН, ЧЕМ НА ОРГАН ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ. ВСЕ 39 ВОЖДЕЙ ИМЕЛИ РАВНУЮ ВЛАСТЬ, И БАЛАНС ВЛАСТИ ОЗНАЧАЛ, ЧТО НИКТО ИЗ НИХ НЕ МОГ СТАТЬ ПЕРВЫМ.
Мини-фестиваль, происходящий во время заседания, был не просто веселым событием – там зарождалось чувство сообщества. Как отметил историк Бьорн Торстейнссон: «На эти две недели исландцы из сельских жителей превращались в горожан».
Самый старый парламент в мире, альтинг XI века, был больше похож на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, чем на орган демократической власти. Все 39 вождей имели равную власть, и баланс власти означал, что никто из них не мог стать первым. Законодательная власть существовала только благодаря крупным союзам. Власть каждого годи была обусловлена его харизмой, и чтобы показать себя как талантливого политика, им надо было быть хорошими ораторами, чтобы их услышали и запомнили. Самых лучших могли выбрать огласителями законов, чьей работой было запоминать и произносить вслух законы Исландии. Быть огласителем было очень почетно, так как это была единственная государственная оплачиваемая должность. Для нее требовался сильный голос – каждый год огласителям нужно было произносить треть существующих законов, чтобы каждый житель мог выучить их все за три года – именно столько длилась его служба. Сценой служила скала Лёгберг.