Эдвин Шнейдман
Разум самоубийцы. Почему молодые люди решают умереть

Я убежден, что этот мужчина не смог и не позволил бы себе войти в очередной депрессивный эпизод, потому что очень боялся связанной с ним психологической боли. Он знал, что у него нет на это психических резервов. По моему мнению, из-за постоянного ощущения эмоциональной пустоты и одиночества надвигающийся депрессивный эпизод помешал бы его способности функционировать как врач-адвокат, друг, сын, брат и возлюбленный.

ОН ПОНИМАЛ, ЧТО ЕГО ХРУПКАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ВЫДЕРЖИТ ОЧЕРЕДНОГО ДЕПРЕССИВНОГО ЭПИЗОДА С ЕГО РАЗРУШИТЕЛЬНЫМ ВОЗДЕЙСТВИЕМ НА ЧУВСТВО КОНТРОЛЯ, СПОСОБНОСТЬ ЗАДЕЙСТВОВАТЬ ВСЕ ПСИХИЧЕСКИЕ И ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ, А ТАКЖЕ НА ОЩУЩЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ, СТАБИЛЬНОСТИ И ЗАЩИЩЕННОСТИ.

Ничто по-настоящему не удовлетворяло его и не приносило ему радости, и так он существовал на протяжении длительного времени. Он знал, что его жизнь поддерживается повседневной рутиной, а также доброжелательными, но неустойчивыми отношениями с обеспокоенными родными и друзьями. Артур понимал, что этот карточный домик временный и непредсказуемый. Он ежедневно испытывал боль и боялся грядущих страданий. Он был слишком умен, чтобы быть счастливым. В этом и заключается главная трагедия, главная загадка и главный парадокс его жизни.

4
Интервью с матерью

Интервью с семью членами семьи и двумя специалистами Артура прошли хорошо. Мы достигли взаимопонимания и отнеслись друг к другу с уважением. Все девять интервью были проведены в течение первых шести месяцев после смерти Артура. Хотя психологическое вскрытие проводится по определенному протоколу, у меня не было заготовленного списка вопросов для интервью. Ход разговоров был продиктован лишь здравым смыслом и построен вокруг следующих аспектов.

1. Каким он был человеком? (Расскажите мне об Артуре.)

2. Что привело к его самоубийству? (Почему, по вашему мнению, он покончил с собой?)

3. Что вы думаете о суициде в целом? (Ваше отношение к самоуничтожению.)

4. Как можно было предотвратить его смерть? (Можно ли было спасти ему жизнь и что для этого требовалось сделать?)

Ниже приведены отрывки из интервью с матерью Артура.

Э. С. Ш.: Пожалуйста, расскажите, что произошло.

Мать: С чего мне начать?

Э. С. Ш.: Это не имеет значения.

Мать: Я начну с его детства. Артур был очаровательным маленьким мальчиком, но к двум годам у него начались страшные приступы гнева. Он не разговаривал, а кричал и визжал, и с ним было очень трудно справляться. Его брат, который на два года его старше, тоже был крайне непослушным. Если Артур в младенчестве был любопытным, но тихим и спокойным, то его старший брат всегда был очень активным. В целом Артур был послушным, но бывали моменты, когда у него случались те ужасные приступы ярости. В детском саду все считали его чудесным малышом, потому что он хорошо себя вел, однако однажды он так разозлился, что сбил с воспитательницы очки. Она была шокирована и, конечно, позвонила мне. Я призналась, что дома у него часто случались истерики, хотя в других местах он обычно сдерживался.

Э. С. Ш.: Что могло вывести его из себя?

Мать: Любая, малейшая провокация. Теперь я понимаю, что его реакция на все, что его расстраивало, была очень острой. В детстве он не был разговорчивым и до трех лет почти не говорил, но затем сразу стал изъясняться предложениями. Артур всегда стремился противостоять старшему брату, который заговорил приблизительно в год и принялся командовать в доме. Он был творческим ребенком и любил работать руками: собирал конструкторы, строил домики и ползал по полу, изучая розетки. До семи или восьми лет он очень плохо читал. Артур постоянно находился в состоянии фрустрации, и ему никогда не нравилось ходить в школу. К третьему классу у него начался настолько ужасный период, что он стал дважды в неделю ходить к психотерапевту. Школа была для него мучением. Мне больно вспоминать об этом. Он не делал домашнее задание, не делал вообще ничего, поэтому мы с директором школы и учителями договорились, что ему не будут задавать домашнюю работу^[21]. Учителя предложили отпускать его домой пораньше, но мы отказались. Мы платили за школу огромные деньги и хотели, чтобы он учился полный день. Позднее мы поняли, что у него расстройство обучения. Соседка, работавшая логопедом, неоднократно говорила мне об этом, но я ей не верила. Уже в колледже Артур узнал, что у него есть проблемы с восприятием информации на слух. Чтобы что-то запомнить и понять, ему нужно было это прочитать. Он состоял в обществе Phi Beta Kappa, с отличием окончил сначала школу медицины, а затем и юридический факультет, поэтому очевидно, что он был очень умен.

Э. С. Ш.: Вы описываете чувствительного, можно сказать, неврологически чувствительного молодого человека.

Мать: Он поступил на юридический факультет сразу после окончания медицинской школы. Его отец врач, поэтому Артур считал, что эта профессия подойдет и ему. На лекциях он разгадывал кроссворды и читал газеты, потому что не усваивал информацию на слух, а затем шел домой и читал все, что рассказывал преподаватель. Так он и учился. Он научился компенсировать свой недостаток, причем очень хорошо^[22]. Правда, когда он был ребенком, мы не догадывались, что у него проблемы с каким-то из видов восприятия.

Э. С. Ш.: Каким он был?

Мать: Наглым во многих отношениях, упрямым. Он казался напуганным, но действовал бесстрашно.

Э. С. Ш.: Как вы понимали, что он был напуган?

Мать: Все его поведение указывало на то, что он гневно пытался отогнать от себя страхи. Он расстраивался из-за неспособности к обучению. Вечерами, когда мальчики были в спальне, брат Артура читал перед сном книгу, а Артур, будучи на два года младше, читать не мог. Старшему сыну тогда было восемь или девять, Артуру – шесть или семь. Из-за того что Артур не мог читать и получать от чтения удовольствие, он говорил: «Готов поспорить, что ты просто переворачиваешь страницы!» Он злился, что не мог делать того же, что и брат.

Э. С. Ш.: Выходит, между ними сформировалась сильная конкуренция?

Мать: Очень сильная. В том числе и в физическом плане. Артур был худеньким, а его брат – крепким и очень спортивным.

Э. С. Ш.: Вы могли бы больше рассказать о его страхах?

Мать: Я не знаю. Мне кажется, он больше боялся самого себя, но мне сложно это объяснить.

Э. С. Ш.: Каких аспектов себя он боялся?

Мать: Неспособности быть таким, каким, по его мнению, его хотели видеть. Учеба стала для него огромным разочарованием. Я понимаю, что у нас дома ей всегда уделялось большое внимание. Я на него не давила, но, поскольку мой старший сын был очень развитым, Артур постоянно разочаровывался в себе. Да, думаю, это скорее было разочарование, чем страх. Физически старший сын всегда превосходил Артура, в том числе одерживал победу в играх, но и интеллектуально он был хорош: на вступительном экзамене на юридический факультет он набрал 99 %. Правда, его отметки колебались от пятерок до двоек. Артур тоже был очень умным, но мы этого не осознавали. У него был научный склад ума, очень своеобразный. Когда Артура приняли в общество Phi Beta Kappa, мы были в натянутых отношениях, но его отец каким-то образом узнал об этом событии и поехал туда на обед, организованный в честь новеньких. Я узнала чуть позже, но тоже успела выехать. Вот только оказалось, что Артур не хотел, чтобы кому-то было об этом известно. Я позвонила ему, когда он был в библиотеке, и он сказал, что он не хочет меня видеть. Я развернулась и поехала домой. Мы с мужем развелись, когда Артуру было 10 лет, и с ним встречаться Артур тоже не хотел, но, поскольку тот оплачивал обучение, не мог ему отказать. Артур не любил рассказывать о своих достижениях. Он наказывал меня.

Э. С. Ш.: За что?

Мать: Я не знаю. Он всегда злился на меня, всегда. Постоянно изливал на меня свою злость. Он меня не ненавидел, я знаю. Его девушки, жена – все говорили мне, как он меня любит^[23], но он по какой-то причине не хотел, чтобы я об этом знала.

Э. С. Ш.: Почему он злился на вас?

Мать: Полагаю, из-за всех своих разочарований.

Э. С. Ш.: Он считал, что в разводе виноваты вы?

Мать: Наверное, он так думал, но не в детстве. Тогда никто не знал, что я хотела развестись. Я действительно хотела, чтобы муж ушел.

Э. С. Ш.: Что стало причиной развода?

Мать: Я осознала это гораздо позднее. Сначала я говорила, что мне скучно и что я не чувствую поддержки со стороны мужа. Позднее я поняла, что между нами не было связи. Я не чувствовала, что мы муж и жена. Я отвечала за четверых детей, которые были очень трудными, сама принимала все решения. Разумеется, я не работала и повсюду брала детей с собой. Я все время куда-то бежала, бежала, бежала… и все делала вместе с детьми. Двое из них ходили на психотерапию, что означало четыре поездки к врачам в неделю. Еще я занималась двумя дочерями: одна на три года младше Артура, вторая – на шесть лет. У меня были такие трудные дети, особенно мальчики, а муж мне не помогал. Более того, у нас был разговор на эту тему, и он сказал, что действительно не поддерживал меня. Он был зол на меня за то, как я воспитывала детей. Считал, что я была слишком строга с ними, потому что заставляла их ложиться спать в одно и то же время. В детстве ему можно было ложиться когда угодно, и он допоздна прыгал по мебели. В общем, он был не согласен с моим подходом к воспитанию. Этот разговор состоялся у нас недавно. Теперь мы снова проводим много времени вместе. Его бракоразводный процесс кончится через пару недель – после смерти Артура его брак стал распадаться. Он признался, что всегда любил меня и что наш развод был ошибкой. По его словам, он всегда был предан мне и никогда не относился ко второй жене так же. Она никогда не значила для него так много, как я.

Э. С. Ш.: Позвольте мне сменить тему. Что вы думаете о генетике, темпераменте и раннем опыте Артура?

Мать: У меня тоже есть склонность к депрессивным состояниям^[24], как и у моей матери – она принимает антидепрессанты. В детстве Артура я находилась в депрессии и чувствовала себя несчастной, а после развода депрессия только усилилась. Я говорила бывшему мужу, что иногда я задумывалась о самоубийстве, потому что мне было тяжело справляться с четырьмя детьми, разрушавшими мою жизнь.

Э. С. Ш.: Вы пытались покончить с собой?

Мать: Нет, и я никогда бы этого не сделала из-за детей. Я думала об этом, но я бы на это не решилась. И все же я понимаю, почему Артур так поступил.

Э. С. Ш.: Расскажите мне о себе.

Мать: Я была очень застенчивой и неуверенной в себе, пока не вышла замуж. Благодаря замужеству я стала увереннее и почувствовала себя защищенной. Внезапно я полюбила себя.

Э. С. Ш.: У вас есть братья или сестры?

Мать: У меня есть сестра. Она значительно младше, и у нас не очень близкие отношения. Я люблю ее, но нас нельзя назвать подругами. Она всегда мне завидует.

Э. С. Ш.: Как часто вы поднимаете тему смерти Артура в разговорах с семьей?

Мать: Будь моя воля, я бы говорила об этом постоянно [плачет]. Я все время говорю об этом со своей матерью, которая еще жива. Мне комфортно обсуждать эту тему с мамой и иногда с сестрой. Думаю, что дальние родственники не хотят говорить со мной об этом, ведь они советуют мне жить дальше и сосредоточиться на остальных детях.

Э. С. Ш.: Они были бы рады услышать, что вы собираетесь снова выйти замуж?

Мать: Да. Больше всего был бы рад Артур, потому что развод потряс его до глубины души. Наш разрыв сказался на нем больше, чем на остальных детях.

Э. С. Ш.: Позвольте спросить еще раз: он винил вас в этом?

Мать: Я точно не знаю. Возможно, да, но он не знал, что я была инициатором. Думаю, он все же винил меня. Тем не менее он был зол на меня еще до разрыва с мужем. Развод не вызвал проблему, а усугубил ее. У Артура случались страшные приступы гнева каждый день^[25]. Иногда он бегал по дому, размахивая бейсбольной битой. Мне приходилось физически сдерживать его: я садилась на него сверху и держала его, а он в ответ кусал мои руки или тянул меня за волосы, доводя до слез.

Э. С. Ш.: Что он при этом говорил?

Мать: Не знаю, не помню. Он просто плакал и кричал: «Пусти меня! Пусти!» Я звонила его психологу, который говорил: «Вы все правильное делаете. Просто физически удерживайте его». Я не пыталась причинить ему боль, а просто хотела остановить. Когда девочки спали, он врывался в их комнату и прыгал на кроватях. Естественно, из-за этого они просыпались. Иногда он бегал по дому в течение дня. Помню, однажды он так взбесился, что я сказала его сестре: «Думаю, тебе стоит пойти поиграть к подруге. Артуру нехорошо». Ее лучшая подруга жила прямо через дорогу. Я 30 лет пыталась вырастить из него жизнеспособного человека. Мне было очень трудно, и в итоге я потерпела неудачу. Больше никто не принимал активного участия в его воспитании. Честное слово, я пыталась. Я знала, что он в депрессии. Позднее, когда я звонила ему, он не снимал трубку. Я оставляла ему сообщения, в которых спрашивала, принимает ли он препараты и как у него дела. Мы редко виделись. С отцом они встречались раз в неделю по воскресеньям. Когда Артур хотел этого, он звонил ему, и они обедали в ресторане на другом конце города, но их общение было очень поверхностным. Артур ничего ему не рассказывал, однако за месяц до смерти признался отцу, что ненавидит свою жизнь и у него все плохо. Он ненавидел школу, девушек – все на свете. Отец ответил ему: «Просто натяни улыбку и сделай вид, что все хорошо». Если бы Артур сказал мне о своих чувствах, я бы пришла в ужас, но он на это не решился.

Э. С. Ш.: Это не означало, что он собирался покончить с собой. Однако свидетельствовало о том, что в его жизни всегда будет присутствовать недовольство, ведь он так устроен.

Мать: Люди должны понять, что Артур был особенным человеком с очень сложной жизнью. Моя жизнь тоже стала сложной из-за того, что я пыталась заботиться о нем, и это сводило с ума всю семью. У его старшего брата, разумеется, также были проблемы, и я 30 лет металась между ними, пытаясь позаботиться об обоих. Моя жизнь была разрушена, потому что я не могла заниматься ничем, кроме воспитания детей. После развода я поступила в магистратуру – мне нужна была своя жизнь, и я хотела знать, что могу любить и быть любимой.

5
Идея психологического вскрытия

Во время нашей первой встречи мать Артура дала мне листок с напечатанным списком имен и телефонных номеров некоторых родственников, давнего психотерапевта Артура и врача, работавшего с ним ближе к концу его жизни. Она спросила, будет ли мне интересно поговорить с этими людьми. Сама того не осознавая, она предложила мне провести психологическое вскрытие загадочной смерти Артура.

Процедура психологического вскрытия была разработана в Центре профилактики суицида в Лос-Анджелесе в 1960-х годах по запросу доктора Теодора Дж. Кёрфи, который в то время был главным судебно-медицинским экспертом и коронером Лос-Анджелеса. Основная цель психологического вскрытия^[26] проста: помочь коронеру принять решение о том, какой вид смерти (естественная, несчастный случай, самоубийство или убийство) указать в свидетельстве в тех случаях, когда он неочевиден (сомнения обычно касаются несчастных случаев и суицида). Разработали и впервые провели процедуру специалисты по человеческому поведению (психиатры, психологи и социальные работники), а также сотрудники Центра профилактики суицида. Психологическое вскрытие представляет собой интервьюирование людей, имеющих отношение к умершему, например, партнера, взрослых детей, родственников, работодателей, коллег, любовников и др. Цель состоит в том, чтобы получить информацию, способную пролить свет на отношение умершего к собственной смерти. Если человек желал смерти, то произошло самоубийство, но если он не собирался умирать, то это был несчастный случай. Поначалу данная процедура вызывала много вопросов, но она действительно помогает – в том числе и облегчает чувство вины и стыда у выживших и оказывает терапевтическое воздействие на психическое здоровье близких людей умершего.

В РЕДКИХ СЛУЧАЯХ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ВСКРЫТИЕ ПРОВОДИТСЯ, КОГДА ВИД СМЕРТИ НЕ ВЫЗЫВАЕТ СОМНЕНИЙ – ТОЧНЕЕ, КОГДА СМЕРТЬ ТОЧНО НАСТУПИЛА В РЕЗУЛЬТАТЕ САМОУБИЙСТВА (И ПРИ ЭТОМ ИМЕЕТСЯ ПРЕДСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА).

В таких ситуациях цель процедуры заключается в том, чтобы понять причины, по которым человек покончил с собой. Именно такой вид психологического вскрытия был проведен в случае Артура. Вид смерти, к сожалению, совершенно очевиден, однако причины, по которым Артур на это решился, вызывают сомнения. Произошедшее требует глубокого изучения. Сейчас психологическое вскрытие используется в гражданских делах и даже военных трибуналах. Оно действительно прижилось^[27].

В 1950 году Акира Куросава, легендарный японский режиссер, снял «Расёмон» – один из лучших фильмов всех времен. Это история о том, как в средневековой Японии между заблудшим бандитом (его блестяще сыграл Тоширо Мифунэ) и красивой благородной дамой «что-то» произошло. Среди участников драмы муж женщины, дровосек и, разумеется, сами женщина и бандит. В фильме поставлен вопрос: «Что на самом деле произошло в лесу в тот судьбоносный день?» Из-за своего философского характера это произведение остается актуальным по сей день. Что есть правда? Чьей точке зрения можно доверять? Рассказывает ли кто-то из персонажей историю целиком? Насколько надежны показания свидетелей? Эти и другие вопросы также лежат и в основе данного психологического вскрытия, в котором вид смерти – самоубийство – очевиден, однако вопросы, связанные с этим событием, подводят нас к более обширному (эпистемологическому, психологическому, психиатрическому) обсуждению.

В этой книге рассказывается о 33-летнем враче-адвокате, совершившем самоубийство посредством передозировки. Его родители – нерелигиозные евреи из Центральной Европы. Он покончил с собой в большом американском городе в начале XXI века.

Здесь приведены стенографические данные из 10 источников. Первый источник – выдержки из рукописной предсмертной записки Артура. Остальными стали интервью, которые я провел со следующими людьми: матерью, отцом, старшим братом, младшей сестрой, лучшим другом, бывшей женой, девушкой, давним психотерапевтом и лечащим врачом Артура.

Восемь выдающихся суицидологов, выступающих как независимые участники дискуссии, прокомментировали данные психологического вскрытия. Они обратились к волнующим вопросам о возможных причинах суицида Артура и поделились своими рассуждениями на тему того, что можно было сделать для спасения жизни этого молодого мужчины.

Больше информации о психологическом вскрытии можно найти в следующих источниках: Кёрфи (1961); Литман, Кёрфи, Шнейдман, Фарбероу и Табачник (1963); Шнейдман (1977); Вайсман (1974).