Эдвин Балмер
Достижения Лютера Транта

По кивку Уокера Кроули принес стул. Это было глубокое деревянное кресло с высокой спинкой и высокими подлокотниками, на каждом подлокотнике было по медной ручке, расположенной так, что человек, сидящий в кресле, почти неизбежно положил бы на них ладони. Когда капитан внес кресло, Трант открыл свой чемодан и достал гальванометр, батарейки и провода. Отрезав цилиндрические электроды, которые Канлан держал в руках во время утреннего испытания, Трант провел провода под каждым подлокотником кресла и соединил с соответствующей латунной ручкой. Он соединил их с батареей, которую спрятал под стулом, и с циферблатом гальванометра, который поставил за стулом на стол, спрятав его за шляпой.

Он сел в кресло и сжал ручки кресла в ладонях. Когда его руки были сухими, никакой ощутимый ток не проходил через его тело от ручки к ручке, чтобы зафиксироваться на циферблате.

– Напугай меня! – внезапно приказал он инспектору.

– Что? – нахмурил брови Уокер.

– Напугай меня и следи за стрелкой.

Уокер, не совсем понимая, пошарил в ящике стола, внезапно выпрямился, держа в руке взведенный револьвер, и направил его в голову Транта. В тот же миг стрелка гальванометра прыгнула по шкале, и Кроули с Уокером оба уставились на него.

– Спасибо, инспектор, – сказал Трант, поднимаясь со стула. – Прибор работает очень хорошо, мои ладони не могли не вспотеть, когда вы наставили на меня пистолет, прежде чем я понял, что он не заряжен. Теперь мы проверим Кейлиса, как мы проверили Канлана.

Инспектор подошел к двери, забрал Кейлиса у Суини и подвел его к стулу.

– Садитесь, – сказал он. – Мистер Трант хочет с вами поговорить.

Карие глаза, по-детски внимательные и настороженные, следили за Трантом, и Кейлис нервно схватился за две удобные ручки на подлокотниках своего кресла. Уокер и Кроули, стоя там, где они могли наблюдать как за Трантом, так и за циферблатом гальванометра, увидели, что стрелка стояла там, где она была и у Транта, прежде чем Уокер приставил револьвер к его голове.

Трант спокойно достал из кармана газету, содержащую ложное сообщение о побеге Йохансона, и, оглядевшись, как будто ища, куда ее положить, как он делал во время допроса Канлана, положил ее, с сообщением о Йохансоне сверху, на колени Кейлиса. Уокер подавил восклицание, Кроули испуганно поднял глаза. Игла, которая оставалась неподвижной, до того, как газета была положена на колено Канлана, перескочила через чашу весов.

Кейлис не подал никакого признака беспокойства – его руки все еще нервно сжимали медные ручки, его лицо было спокойным и бесстрастным. Трант достал из кармана маленький пузырек, наполненный банановым маслом, и вылил его содержимое на пол, как он сделал этим утром. И снова Уокер и Кроули изумленными глазами наблюдали за движением стрелки прибора. Трант достал из кармана часы и, как и утром, перед лицом Кейлис перевел их на час вперед.

– Что это за трюки? – презрительно спросил Кейлис.

Но Уокер и Кроули, с раскрасневшимися лицами, склонившиеся над движущейся иглой, не обратили на это внимания. Трант встал между Кейлис и дверью.

– Теперь вы видите, – торжествующе крикнул Трант полицейским, – разницу между демонстрацией ложного сообщения о побеге Йохансона невиновному человеку и демонстрацией его человеку, которого он послал совершить убийство. Вы видите разницу между тем, как воздействует запах бананового масла на человека, которого с ним ничего не связывает, и перед преступником, который ждал в вестибюле магазина электрогальваники и никогда в жизни не сможет снова понюхать банановое масло, не вспоминая об убийстве. Вы также видите разницу, капитан Кроули, между переводом часов вперед перед человеком, которому они не могут напомнить ничего криминального, и переводом их на час вперед перед человеком, который после того, как убил Бронсона, не в два, а чуть позже часа, присел у тела и установил часы по крайней мере на час вперед, затем убежал, чтобы спокойно поговорить с вами, чтобы установить неопровержимое алиби на время, которое он так точно определил для убийства!

Капитан полиции Кроули, побагровевший от первой вспышки гнева, что убийца сделал из него марионетку, угрожающе повернулся к Кейлису. На мгновение, словно застыв от напряжения, вызванного обвинением, Кейлис сидел словно парализованный. Сейчас, внезапно перейдя от состояния абсолютной безопасности к полному отчаянию, он встретился глазами с Кроули, побелев как бумага, затем, когда его сердце снова начало колотиться, его кожа стала пурпурной. Его красивое, тщеславное лицо превратилось в лицо демона, его детские глаза вспыхнули и он прыгнул к Транту. Но когда двое полицейских встали, чтобы остановить его порыв, он повернулся и прыгнул к окну. Но прежде чем он успел рывком открыть его, сильная рука Уокера схватила его и подтянула обратно.

– Я думаю, это, – выдохнул Трант, взяв себя в руки, осматривая теперь слабого и бессильного пленника, – должно убедить даже капитана Кроули. Но это было совершенно не обязательно, Кейлис. С того момента, как миссис Митчелл показала вам в "Ньюс" сообщение о побеге Йохансона, и вы подумали, что можете безопасно убить Бронсона, заставив ее отправить его к вам, до того, как вы сразили его, перевели его часы вперед и помчались к Кроули за своим алиби, мое дело было завершено.

– Она… она… – руки Кейлис сжались в кулаки, – бросила меня… но ты… подловил ее? – закричал он мстительно.

Уокер и Кроули в изумлении повернулись к Транту.

– Миссис Митчелл? – спросили они одновременно.

– Она твоя жена, Кейлис? – спросил Трант с нажимом.

– Да, моя жена, – вызывающе прошипел мужчина, – восемь лет назад в Сент-Луисе, пока этот проклятый Бронсон не разогнал банду и не отправил меня за решетку на три года, и она подумала, что он, должно быть, привязался к ней и хочет жениться на ней, потому что он помогал ей, пока… пока она не узнала!

– Ах, я подумал, что она была твоей женой, когда увидел тебя после мальчика, но, конечно… – Трант осекся, услышав стук в дверь.

– Мисс Эллисон в своем экипаже снаружи, сэр, – офицер, который постучал, отдал честь инспектору Уокеру. – Она пришла повидаться с вами, сэр. Она говорит, что вы не прислали ни слова.

Уокер перевел взгляд с съежившегося Кейлиса на Транта.

– Нам больше не нужен Кейлис, инспектор, – сказал Трант. – Я могу рассказать мисс Эллисон все факты прямо сейчас, если вы хотите, чтобы она их услышала.

Дверь, которая закрылась за Кроули и его сопровождающим, почти сразу же открылась, чтобы впустить инспектора и мисс Эллисон. С ее светлым, милым лицом, озаренным надеждой, которая сменила былой страх и тревогу утра, Трант едва узнал ее.

– Инспектор сказал мне, мистер Трант, – она протянула к нему обе руки, – что у вас есть для меня хорошие новости, о том, что Канлан невиновен, и поэтому Рэндольф не собирался выходить, как… как они сказали, когда его убили.

– Нет, он вышел не из-за этого! – ответил Трант с триумфом. – Вместо этого он отправился из милосердия с поручением мисс Эллисон, чтобы вызвать врача для маленького ребенка, который, как ему сказали, внезапно и опасно заболел. Телефон в доме был сломан, поэтому он выбежал, не думая об опасности. Я рад, что могу рассказать вам об этом прекрасном, смелом поступке, когда я должен также рассказать вам ужасную правду о том, что женщина, которой он помог и защитил, была той, кто в приступе ревности, когда она обнаружила, что он просто был добр к ней, послала его на смерть.

– Миссис Митчелл? – заплакала от ужаса девушка. – О, только не миссис Митчелл!

– Да, миссис Митчелл, для которой он так много сделал и чье прошлое он защищал самым благородным образом, даже от вас. Но поскольку она была женой преступника, которого мы только что поймали, я рад верить, что этот человек сыграл на ее старых страстях, потому что какое-то время он сохранял свою прежнюю власть над ней, и она выполняла его приказы, не думая о последствиях.

– Я сказал вам сегодня утром, инспектор Уокер, что не могу объяснить вам свои выводы из проверки Канлана. Но сейчас я должен дать вам полное объяснение. Вы помните, что я прокомментировал тот факт, что преступление, которое вас озадачило, было совершено в течение столь короткого времени после того, как стало известно о помолвке мистера Бронсона, что я предположил возможную связь. Но это, в лучшем случае, было только косвенным доказательством. Первое, что меня поразило, было то обстоятельство, что мужчина ждал в вестибюле магазина электрогальваники. Я был уверен, что очень острый фруктово-эфирный запах бананового масла, разбавляющего вещества, используемого шлифовщиками при приготовлении лаков, должен быть навсегда тесно связан с преступлением в сознании человека, который ждал в этом вестибюле. Ни для кого другого этот запах не мог ассоциироваться с преступлением. Поэтому я знал, что если бы я мог протестировать всех шестнадцать человек, то выбрать убийцу было бы детской забавой. Но такой тест был бы громоздким. И следующее обстоятельство, которое вы мне сообщили, сделало это ненужным. Я имею в виду факт "быстрого патруля", который, как смогла мне сказать мисс Эллисон, вообще не мог опережать график. Я понял, что часы, следовательно, должны были быть переведены по крайней мере на десять минут вперед, а возможно, и намного больше. Кто между половиной одиннадцатого и двумя часами мог это сделать и по какой причине? Единственной убедительной версией было то, что убийца подстроил это заранее, надеясь, что труп не найдут до утра, и его единственной целью могло быть обеспечить себе алиби на два часа.

– Поэтому я удивил вас, заверив вас, еще до того, как увидел Канлана, что он невиновен, потому что у Канлана не было никакого алиби. Я доказал его невиновность к собственному удовлетворению, продемонстрировав ему, не вызвав вообще никакой эмоциональной реакции, сообщение в "Ньюс", которое, я был совершенно уверен, должно было иметь какое-то отношение к преступлению, распространив запах бананового масла и переведя часы вперед в его присутствии. Предметы, которые при проверке использовал Кроули, были настолько тесно связаны с преступлением в сознании Канлана, что, хотя он и невиновен, они вызвали реакцию, на которую я не обратил внимания, кроме одной реакции, которая, после угрозы Кроули, рассказала мне о негритянской крови Канлана. Что касается остальных, они просто напугали Канлана, как ваш пистолет напугал меня, и как они напугали бы любого невинного человека при тех же обстоятельствах. Мои же собственные тесты могли вызвать реакцию только у виновного человека.

– Я думаю, теперь вы понимаете, – быстро продолжил Трант, – в этом человеке я был практически уверен, когда Кроули рассказал мне об алиби Кейлиса. Вы только что видели, как на него подействовали те же тесты, которые я проводил на Канлане, и убедительные доказательства, которые дал гальванометр. Тот факт, что сам Кейлис никогда не читал "Ньюс", только усилил мою уверенность в том, что в этом деле был еще один человек, человек, который мог либо обмануть, либо вывести мистера Бронсона из дома. Итак, я отправился туда, недалеко нашел табличку "Доктор" и узнал, что этот доктор лечил не Бронсона, а маленького мальчика Митчелла, что в тот вечер в доме был сломан телефон, чтобы оправдать отправку Бронсона к доктору, и что миссис Митчелл читает "Ньюс".

– Его, конечно, послала миссис Митчелл, – почти раздраженно остановил его Уокер. – В шести кварталах отсюда Кроули уже должен был ее схватить.

Мисс Эллисон взяла себя в руки и встала. Она вцепилась в рукав инспектора.

– Инспектор Уокер, вы должны… – и она запнулась.

– Никто из нас не должен говорить, как она должна быть наказана, мисс Эллисон, – сочувственно сказал Трант. – Мы должны доверить все двенадцати мужчинам, которые будут судить этих двоих.

Но ее пытливому взгляду показалось, что Трант чего-то ждет. Внезапно зазвонил телефон. Уокер взял трубку.

– Это Кроули, – закричал он. – Он говорит, что миссис Митчелл сбежала. Ты мог бы задержать ее, – обвинил он Транта, – но ты позволил ей уйти!

Трант стоял, неподвижно глядя в лицо мисс Эллисон. К ним ворвался дежурный сержант.

– Миссис Митчелл снаружи, инспектор! Она сказала, что пришла сдаться!

– Я полагаю, вы именно на это и рассчитывали, – Уокер снова повернулся к Транту. – Но не делайте этого снова, – предупредил он, – ради вашего будущего!

КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ

– Еще одно утро… и ничего! Прошло три дня, и ни слова, ни знака от нее! Ни малейшего намека на местоположение!

Могущественный человек у окна сжал руки. Затем он повернулся лицом к своему доверенному секретарю и неуверенно посмотрел на нее. В десятый раз за это утро и в пятидесятый раз за последние три дня Уолтер Элдридж, молодой президент крупнейшего чикагского магазина галантереи "Элдридж и Компания", застопорился, не в состоянии продолжать дело.

– Не обращайте внимания на это письмо, мисс Вебстер, – приказал он. – Но скажите мне еще раз – вы уверены, что никто не приходил ко мне, и приносил никаких сообщений о моей жене, я имею в виду об Эдварде… об Эдварде?

– Нет, я уверена, никто не приходил, мистер Элдридж!

– Пришлите ко мне мистера Мюррея! – сказал он.

– Рэймонд, нужно сделать что-то более эффективное! – воскликнул он, когда его шурин появился в дверях. – Невозможно, чтобы дальше дела оставались в таком состоянии! – Его лицо посерело. – Я собираюсь передать это в руки полиции!

– Полиции! – воскликнул Мюррей. – После того, как газеты обошлись с вами и Изабель, когда вы поженились? Вы с Изабель снова в газетах, и полиция раздувает из этого публичный скандал! Конечно, есть еще кое-какой частный способ! Почему бы не привлечь этого парня Транта. Вы, должно быть, следили из газет за тем, как он добился немедленных действий в связи с загадочным убийством Бронсона, после того как полиция была бессильна в течение двух недель. Этот человек подходит для таких дел, Уолтер! Где мы можем узнать его адрес?

– Попробуй в Университетском клубе, – посоветовал Элдридж.

Мюррей поднял трубку настольного телефона.

– Он член клуба, он там. Что мне ему сказать, – тут Элдридж вступил в разговор.

– Да! мистер Трант? Мистер Трант, это Уолтер Элдридж из "Элдридж и компания". Да, это личное дело – нечто случилось в моей семье. Я не могу рассказать вам об этом по телефону. Если бы ты мог прийти ко мне сюда… Да! Возомжно преступление.

Его голос сорвался.

– Ради Бога, приди и помоги мне!

Десять минут спустя посыльный провел Транта в личную комнату молодого президента. Если бы психолог никогда не видел портрета Уолтера Элдриджа в газетах, он мог бы с первого взгляда понять, что это человек, приученный концентрировать свое внимание на важных вещах, и он так же быстро распознал, что бледные, благородные, но слабые черты спутника Элдриджа принадлежали зависимому, подчиненному человеку.

Элдридж нервно вскочил на ноги, и Трант осознал, что он оценивает его с проницательностью человека, привыкшего быстро судить о другом и действовать в соответствии с его суждением. И все же первым заговорил Мюррей.

– Мистер Элдридж хотел обратиться в полицию сегодня утром, мистер Трант, – покровительственно объяснил он, – по делу самого деликатного характера, но я, я Рэймонд Мюррей, шурин мистера Элдриджа, убедил его послать за вами. Я сделал это, полагаясь как на вашу деликатность в защите мистера Элдриджа от публичного скандала, так и на вашу способность напрямую помочь нам. Мы понимаем, что вы не обычный частный детектив.

– Я психолог, мистер Элдридж, – ответил Трант пожилому человеку, сдерживая раздражение от манер Мюррея. – Я всего лишь сделал несколько практических применений простых психологических экспериментов, которые должны были быть включены в полицейскую процедуру много лет назад. Независимо от того, смогу я помочь вам или нет, вы можете быть уверены, что я сохраню ваше доверие.

– Тогда это тот самый случай, Трант. – Мюррей быстро перешел к делу. – Мой племянник, Эдвард Элдридж, старший сын Уолтера, был похищен три дня назад.

– Что? – Трант переводил взгляд с одного на другого в явном изумлении.

– После дела Уитмена в Огайо, – продолжил Мюррей, – и похищения Брэдли в Сент-Луисе на прошлой неделе, когда они получили описание женщины, но пока никого не поймали, газеты предсказывали эпидемию похищения детей. И это началось в Чикаго с похищения сына Уолтера!

– Меня совершенно не удивило то, что мальчик может пропасть, – ответил Трант. – Но меня удивило, мистер Элдридж, что никто об этом не слышал! Почему вы сразу не придали этому наибольшую огласку? Почему вы не позвонили в полицию? Что заставило вас ждать три дня, прежде чем позвать хотя бы меня?

– Потому что семья, – ответил Мюррей, – с самого начала знала, что именно миссис Элдридж похитила ребенка.

– Миссис Элдридж? – недоверчиво вскрикнул Трант. – Ваша жена, сэр? – обратился он к пожилому человеку.

– Да, мистер Трант, – с несчастным видом ответил Элдридж.

– Тогда зачем вы вообще послали за мной?

– Потому что за три дня мы ничего от нее не добились, – ответил шурин, прежде чем Элдридж успел ответить. – И, судя по вашим способностям, мы подумали, что вы могли бы каким-то образом узнать от нее, где спрятан ребенок.

Молодой президент "Элдридж и компания" не находил себе место, выслушивая весь этот рассказ. Но Трант с любопытством повернулся к Мюррею.

– Миссис Элдридж случайно не ваша сестра?

– Нет, не нынешняя миссис Элдридж. Моя сестра, первая жена Уолтера, умерла шесть лет назад, когда родился Эдвард. Она отдала свою жизнь за мальчика, которого вторая миссис Элдридж…

Он выжидательно посмотрел на Эджриджа, который в это время нервно и быстро передвигался по кабинету.

– Изабель, моя вторая жена, мистер Трант, – выпалил Элдридж с горечью от необходимости объяснять незнакомому человеку свои самые сокровенные чувства, – как я думаю, всему миру известно, она была моим личным секретарем, моей стенографисткой, в этом офисе. Мы поженились чуть больше двух лет назад. Если вы вспомните, как обошлись с ней тогда газеты, вы поймете, что будет означать, если это дело станет достоянием общественности! Мальчик… – он заколебался. – Полагаю, я должен разъяснить вам обстоятельства. Семь лет назад я женился на Эдит Мюррей, сестре Рэймонда. Год спустя она умерла. Примерно в то же время умер мой отец, и мне пришлось заняться бизнесом. Миссис Мюррей, которая была в доме во время смерти Эдит, была достаточно добра, чтобы остаться и позаботиться о моем ребенке и моем доме.

– А мистер Мюррей? Он тоже остался?

– Рэймонд учился в колледже. После этого он, естественно, пришел ко мне домой. Два года назад я женился на своей второй жене. По желанию миссис Элдридж, как и по моему собственному, Мюрреи остались с нами. Моя жена даже лучше, чем я, понимала, что ее образование едва ли позволило бы ей сразу приступить к своим общественным обязанностям: газеты настроили общество против нее предвзято, поэтому миссис Мюррей осталась, чтобы подготовить ее к обществу.

– Как я понял – уже более двух лет. Но тем временем миссис Элдридж взяла на себя заботу о ребенке?

– Моя жена была… не в своей тарелке с мальчиком. – поморщился Элдридж от прямого вопроса. – Она нравилась Эдварду, но… я сотни раз заставал ее плачущей из-за своего неумелого обращения с детьми, и она была довольна тем, что миссис Мюррей продолжала присматривать за ним. Но после рождения ее собственного сына…

– Так-так! – выжидательно произнес Трант.

– Я ничего не буду скрывать. После рождения ее собственного сына я вынужден признать, что отношение миссис Элдридж изменилось. Она стала настаивать на том, чтобы взять на себя заботу об Эдварде, а его бабушка, миссис Мюррей, все еще сомневалась, стоит ли доверять Изабель. Но, в конце концов, я согласился передать моей жене ответственность за все и полный контроль над Эдвардом. Если бы все пошло хорошо, миссис Мюррей должна была переселиться в свой старый дом и покинуть нас, когда, это было во вторник днем, три дня назад, мистер Трант, моя жена увезла Эдварда со своей горничной на автомобиле. Это был шестой день рождения мальчика. Это был первый раз в его жизни, когда он покинул дом, чтобы уехать на значимое расстояние без своей бабушки. Моя жена не вернула его обратно.

– Почему она так и не вернула его… Что случилось с мальчиком, мистер Трант, – Элдридж наклонился к личному ящику для бумаг. – Я хочу, чтобы вы сами определили на основании имеющихся здесь доказательств. Как только я понял, насколько это личное дело, я попросил своего секретаря, мисс Вебстер, записать показания четырех человек, которые видели, как забирали ребенка: моего шофера, горничной миссис Элдридж, мисс Хендрикс и миссис Элдридж. Шофер, Моррис, работает у меня уже пять лет. Я уверен, что он говорит правду. Более того, он явно предпочитает миссис Элдридж всем остальным. Горничная, Люси Кэрью, также была исключительно предана моей жене. Она тоже правдива.

– Показания третьего лица, мисс Хендрикс, явно свидетельствуют против моей жены. Мисс Хендрикс выдвигает прямое и неотвратимое обвинение, это практическое доказательство. Ибо я должен честно сказать вам, мистер Трант, что мисс Хендрикс – самый образованный и умный свидетель из всех. Она видела все это гораздо ближе, чем кто-либо другой. Она – человек с безупречным характером, богатая старая дева, живущая со своей замужней сестрой на углу улицы, где произошло похищение. Более того, ее свидетельство, хотя и более подробное, подтверждается во всех важных деталях как Моррисом, так и Люси Кэрью.

Элдридж протянул первые страницы.

– Противоречит этому, мистер Трант, заявление моей жены. Мой дом выходит окнами на парк и является вторым домом от угла улицы. Однако на этой пересекающейся улице нет подъездной дорожки, ведущей в парк. Есть входы на расстоянии полутора кварталов в одну сторону и более двух кварталов в другую. Но извилистая дорожка внутри парка подходит к фасаду дома на расстояние четырехсот футов и отделена от него зеленой полосой парка.

– Я понимаю.

Трант с жадностью взял страницы с показаниями. Элдридж подошел к окну и стоял, переплетая шнур занавески в напряжении. Но Мюррей скрестил ноги и, закурив сигарету, внимательно наблюдал за Трантом. Трант прочитал показания шофера, которые были датированы Элдриджем как взятые во вторник днем в пять часов. Они гласили следующее:

"Миссис Элдридж сама позвонила мне около часа дня, чтобы подготовить машину к половине третьего. Миссис Элдридж, ее горничная и хозяин Эдвард спустились и сели в машину. Мы проехали через парк, затем спустились по берегу озера, проехали почти до реки и повернули обратно. Миссис Элдридж сказала мне возвращаться медленнее, мы возвращались почти сорок минут, в то время, как спускались менее двадцати. Добравшись до парка, она захотела ехать еще медленнее. Она была очень нервной и нерешительной. Она останавливала машину три или четыре раза, пока указывала на разные предметы Эдварду. Она заставляла меня петлять по разным дорогам. Внезапно она спросила меня, который час, и я сказал ей, что сейчас только четыре, и она велела мне немедленно ехать домой. Но на изогнутой парковой дороге перед домом и примерно в четырехстах футах от него двигатель заглох. Я несколько минут пытался починить его. Миссис Элдридж все спрашивала, как скоро мы сможем продолжить поездку, но я не мог ей сказать. После того, как она спросила меня три или четыре раза, она открыла дверь и выпустила хозяина Эдварда. Я думал, что он подойдет, чтобы посмотреть что я делаю – несколько других мальчиков столпились вокруг меня незадолго до этого. Но она послала его через лужайку парка к дому. Я был занят своим движком. Через полминуты раздался крик горничной. Она спрыгнула и схватила меня. Женщина убегала с мастером Эдвардом, бежала с ним по поперечной улице к автомобильной дороге. Мастер Эдвард плакал и сопротивлялся. Как раз в этот момент мой двигатель заработал. Мы запрыгнули в машину и поехали по парковой дорожке так быстро, как только могли, к тому месту, где женщина подобрала мастера Эдварда. Это заняло не более двух минут, но женщина и мастер Эдвард исчезли. Миссис Элдридж указала мне на мальчика, который бежал вверх по улице, но когда мы добрались до него, оказалось, что это был не мастер Эдвард. Мы на большой скорости проехали весь район, но не нашли его. Я думаю, мы могли бы найти его, если бы миссис Элдридж сначала не послала нас за другим мальчиком. Я не очень хорошо видел женщину, которая похитила мастера Эдварда. Она была маленькой."

Элдридж развернулся и устремил на молодого психолога встревоженный вопросительный взгляд. Но без комментариев Трант взял в руки показания горничной. В нем говорилось:

"Миссис Элдридж сказала мне после ланча, что мы поедем в автомобиле с мастером Эдвардом. Мастер Эдвард не хотел идти, потому что это был его день рождения, и он получил подарки от своей бабушки, с которыми он хотел поиграть. Миссис Элдридж, которая была взволнована, заставила его пройти. Мы проехали через парк, спустились по Лейк-Шор-драйв и снова вернулись. Мне показалось , что миссис Элдридж становилась все более взволнованной, но я подумала, что это потому, что это был первый раз, когда она гуляла с мастером Эдвардом. Но когда мы почти вернулись к дому, машина сломалась, и она разволновалась еще больше. Наконец она сказала хозяину Эдварду, что ему лучше выйти и бежать домой, помогла ему выйти из машины, и он пошел. Мы могли видеть его всю дорогу и могли наблюдать вплоть до крыльца дома. Но прежде чем он добрался туда, из-за угла выбежала женщина и начала убегать с ним. Он закричал, и я тоже закричала, схватила миссис Элдридж за руку и показала. Но миссис Элдридж просто сидела неподвижно и наблюдала. Затем я вскочила, и миссис Элдридж, которая вся дрожала, протянула мне руку. Но я проскочила мимо нее и выпрыгнул из машины. Я снова закричала, схватила шофера и указала на убегающую женщину. Как раз в этот момент завелся двигатель. Мы оба вернулись в машину и поехали по подъездной дорожке в парке. Все это произошло так быстро, как вы можете себе представить, но мы не увидели ни хозяина Эдварда, ни женщину. Миссис Элдридж не плакала и вообще не капризничала. Я уверена, что она не кричала, когда женщина схватила Эдварда, но она продолжала быть очень взволнованной. Я очень ясно видела женщину, которая унесла хозяина Эдварда. Она была невысокой блондинкой, на ней была шляпка с фиолетовыми цветами и сшитое на заказ платье фиолетового цвета. Она выглядела как леди."

Трант отложил показания горничной в сторону и быстро поднял глаза.

– Есть одна чрезвычайно важная деталь, мистер Элдридж, – сказал он. – Были ли свидетели допрошены отдельно? – то есть, никто из них не слышал показания, данные кем-либо другим?

– Ни один из них, мистер Трант.

Затем Трант взял свидетельство мисс Хендрикс, которое сообщало:

"Случилось так, что я смотрела в окно библиотеки, хотя я не часто смотрю в окно, опасаясь, что люди подумают, что я наблюдаю за ними, когда я увидела автомобиль, в котором находились миссис Элдридж, Эдвард, горничная и шофер, остановившийся на краю парковой дорожки напротив библиотеки дома Элдриджа. Шофер вышел и начал что-то делать с передней частью машины. Но миссис Элдридж нетерпеливо огляделась по сторонам и, наконец, посмотрела на угол улицы, на котором стоит наш дом и почти сразу я заметила женщину, спешащую по перекрестку к углу. Она, очевидно, только что вышла из трамвая, потому что шла со стороны автомобильной дороги, и по ее поспешности я сразу понял, что она опаздывает на какую-то встречу. Как только миссис Элдридж увидела женщину, она вытащила Эдварда из машины на землю и подтолкнула его в сторону женщины. Она послала его по лужайке от себя. Однако сначала женщина не заметила Эдварда. Затем она увидела автомобиль, подняла руку и подала сигнал. На сигнал ответила миссис Элдридж, которая указала на ребенка. Женщина сразу же бросилась вперед, потянула Эдварда за собой, несмотря на его сопротивление, и побежала к веренице машин. Все произошло очень быстро. Я уверена, что похищение было заранее спланировано между миссис Элдридж и той женщиной. Я ясно видел эту женщину. Она была маленькой и темноволосой. Ее лицо было изрыто оспой, и она выглядела как итальянка. На ней была плоская шляпа с белыми перьями, серое пальто и черная юбка.

– Вы говорите, что не можете сомневаться в правдивости мисс Хендрикс? – спросил Трант.

Элдридж с несчастным видом покачал головой.

– Я знаю мисс Хендрикс уже несколько лет, и мне следовало бы сразу же обвинить себя во лжи. Она прибежала в дом, как только это произошло, и именно из ее рассказа я впервые узнал через миссис Мюррей, что что-то произошло.

Взгляд Транта упал на оставшиеся в его руке листы, свидетельские показания миссис Элдридж. Слегка несовпадающие глаза психолога, голубой и серый, внезапно вспыхнули, когда он прочитал следующее:

"Мы с Эдвардом отправились на прогулку в парк, чтобы отпраздновать его день рождения. Это был первый раз, когда мы были вместе. Мы остановились, чтобы посмотреть на цветы и животных. Мой муж не сказал мне, что он рассчитывает вернуться из магазина пораньше, но Эдвард напомнил мне, что в его день рождения его отец всегда приходил домой в середине дня и приносил ему подарки. Время пролетело незаметно, и я была удивлена, когда узнала, что уже четыре часа. Я была очень встревожена мыслью, что отец Эдварда, возможно, ждет его, и мы поспешили назад так быстро, как только могли. Мы почти подъехали к дому, когда двигатель автомобиля остановился. Потребовалось очень много времени, чтобы исправить его, и Эдвард становился все более взволнован и нетерпелив, желая увидеть своего отца. До дома, который мы могли ясно видеть, было совсем недалеко напрямую через парк. Наконец я вытащила Эдварда из машины и велела ему бежать по лужайке к дому. Он так и сделал, но шел очень медленно. Я жестом попросил его поторопиться. Затем внезапно я увидела женщину, идущую к Эдварду, и в ту минуту, когда я увидела ее, я испугалась. Она медленно подошла к нему, остановилась и довольно долго разговаривала с ним. Она говорила громко, я слышал ее голос, но не могла разобрать, что она сказала. Затем она взяла его за руку, должно быть, прошло минут десять после того, как она впервые заговорила с ним. Он сопротивлялся ей, но она потащила его за собой. Она шла довольно медленно. Но потребовалось очень много времени, возможно, минут пятнадцать, чтобы машина проехала по подъездной дорожке, и когда мы добрались до места, Эдвард и женщина исчезли. Мы искали повсюду, но не смогли найти никаких следов их, и у нее было бы время пройти значительное расстояние"