Эдуард Владимирович Рысь
Зигзаги судьбы
Еще через несколько часов, когда он, отдохнувший, освежившийся и отглаженный, спустился в ресторан гостиницы, выяснилось, что в огромном зале было всего несколько человек – туристический сезон в этих краях наступал в ноябре, не раньше. На улицах торговой части города, напротив, было много народу. Дневная жара спала, и местная публика высыпала из своих убежищ наружу, чтобы совершить моцион, пообщаться со знакомыми и поглазеть на всякую всячину в магазинах – здесь это было одним из немногих развлечений. Европейские лица почти не встречались, если не считать изредка попадавшихся навстречу русских, как определил Фрэнк. Ему раньше объясняли, что основными посетителями Эмиратов в туристический сезон были немцы, прочие скандинавы и русские, а в мертвый сезон – российские торговцы, которые ездили сюда круглый год подряд и закупали одежду, радиоаппаратуру и другие товары массового потребления для перепродажи у себя на родине.
От нечего делать Фрэнк походил по магазинам, торгующим бытовой техникой. Он хотел купить приличный японский радиоприемник «Сони» или «Панасоник», но все было забито китайской дрянью, и ему удалось найти то, что он искал, только после почти часа поисков. К тому же ему почти не встречались в этой так называемой арабской стране люди, которые говорили бы по-арабски: если шоферы такси были, как правило, выходцы из Пакистана, то продавцы в основной своей массе были индусами. И когда вы пытались перейти с английского на арабский, вас никто не понимал. Очень часто люди, прожившие в Дубае по пять-семь лет, не знали ничего на арабском языке, кроме как «ас-саляму алейкум», «шукран», «тфаддаль»1 и еще двух десятков слов. Фрэнка всегда удивляло, что правительство Эмиратов не вводит какого-нибудь обязательного минимума по арабскому языку для лиц, приезжающих сюда на несколько лет на заработки.
В конце концов он придумал себе развлечение: обращался к продавцу в магазине на арабском, потом, если его просили перейти на английский, он переходил не просто на английский, а на техасский английский, по возможности вставляя в свою речь сленг и идиомы.
Вдоволь наслонявшись по городу, он вернулся в гостиницу и зашел в бар, где среди немногих посетителей увидел двоих, как ему показалось, соотечественников, судя по долетевшему до его уха «фак ю». Они увидели, что он смотрит на них, и жестом пригласили перейти за их столик, что Фрэнк и сделал. Как выяснилось, это были русские парни, судя по внешнему виду, немного старше Фрэнка. Они работали на нефтепромыслах на севере Сибири, где в это время года уже довольно холодно, и приехали сюда погреться, чтобы запастись теплом на долгую зиму. Оба довольно сносно говорили по-английски. И когда выяснилось, что Фрэнк хотя и не специалист-нефтяник, но тем не менее работал в нефтяной компании, они предложили выпить за нефтяников, потом за нефть, которая не дает умереть им с голоду, потом за газ, за Сибирь, за Техас и еще за что-то, а закончили тостом за дружбу между миролюбивыми русским и американским народами. Русские пригласили Фрэнка продолжить вечер в их номере, и ему стоило больших усилий убедить их отпустить его, так как у него на завтра было запланировано много важных дел: надо было заехать в порт и в таможню. После долгих препирательств русские уступили, взяв с него обещание, что завтра вечером они продолжат. Но перед тем как его отпустили, ему пришлось выпить с ними раз пять «на посошок».
Здоровый восьмичасовой сон восстановил его силы, и наутро он чувствовал себя прекрасно. По дороге в таможню он пытался вспомнить в такси несколько русских слов и поговорок, которым его учили вчера собутыльники, но безуспешно. Надо будет попросить их написать перевод и транскрипцию самых ходовых слов и выражений, подумал он. Положение в России, похоже, потихоньку улучшается, и русские наверняка захотят восстановить свои позиции в Заливе.
Ничего плохого Фрэнк в этом не видел, если, конечно, русские, а также китайцы и все остальные, будут вести себя прилично и не будут забывать, что Персидский залив – зона жизненно важных интересов Соединенных Штатов и их союзников.
С этой мыслью он вошел в таможенный департамент порта Дубай, где его встретил чиновник-индус. Он тоже не говорил по-арабски, но работал весьма оперативно и эффективно. Фрэнка усадили в уютно обставленной приемной, забрали у него бумаги с описанием груза, ошибочно отправленного вместо султаната в Эмираты, и пока он пил кофе и смотрел телевизор – чтобы показать перед индусами свою эрудицию, он выбрал арабскую программу – все было выяснено, местонахождение груза установлено и даже была достигнута договоренность о его переброске в Маскат. За ошибку вашингтонского клерка надо было заплатить несколько тысяч долларов, но это уже не было заботой Фрэнка.
Он позвонил в Вашингтон, сообщил о требованиях таможни, потом послал факс с перечислением необходимых платежей, подписал платежное поручение и был свободен.
Теперь единственное, что ему оставалось в Эмиратах, это встретиться с бывшими иракскими разведчиками, рекомендованными ему генералом Ибрагимом. Фрэнк начал со старшего по званию – полковника Мухаммеда Рамадани, но когда он позвонил по его телефону, ему ответили, что господин Рамадани переехал в Маскат и работает там в какой-то фирмочке, занимающейся организацией празднеств, свадеб и тому подобное. Его ценность в глазах Фрэнка сразу же упала: полковник даже разгромленной армии не должен опускаться до такой степени. Тем не менее он записал номер телефона и факса Рамадани в Маскате. На всякий случай.
Зато Абдаллах аль-Хейдар был на месте. Он сам взял трубку телефона, сказал, что господин Ибрагим звонил ему и он будет рад встретиться с мистером Фрэнком Норманом в любое время. Фрэнк предложил встретиться в тот же вечер, и Абдаллах пригласил его заглянуть к нему в лавку после пяти часов, когда спадет жара.
У Фрэнка до встречи оставалось достаточно много времени. Поэтому он вернулся в гостиницу и выкупался в бассейне, затем нашел своих новых русских знакомых и провел с ними пару часов за пивом и кофе, беседуя о житье-бытье в России и Штатах.
То ли по причине жары, то ли по какой-то другой причине, на этот раз не обошлось без экскурса в большую политику.
– Послушайте, Фрэнк, – обратился к нему один из русских по имени Николай, – а на кой… как это хер по-английски – прик? …вы вообще ввязались в эту военную авантюру в Ираке? Казалось бы, можно было чему-нибудь научиться на своих и чужих ошибках. Я понимаю, было бы естественно, если бы вы сделали это в прошлый раз, во время этой вашей бури в пустыне, когда Саддам оккупировал Кувейт. Вашему президенту надо было продолжить наступление после изгнания иракцев из Кувейта. И через пару недель ваши войска были бы в Багдаде. Тогда для этого у вас были все предпосылки: военная сила, международная поддержка и прочее. Насколько я помню, даже ваши вояки хотели двинуться на Ирак. Как звали этого вашего командующего войсками? То ли Шварценеггер, то ли еще как? Впрочем, неважно. Так он вроде бы поссорился с вашим президентом из-за этого. В результате через десять лет вам пришлось снова собирать здесь войска, уговаривать союзников и так далее.
– Вы забываете, что Соединенные Штаты – демократическая страна, – объяснил Фрэнк. – Мы не могли просто так взять и вторгнуться на территорию Ирака. Мы ликвидировали угрозу миру в этом жизненно важном для всего мира регионе и, как только выполнили свою задачу по освобождению Кувейта, сразу же вывели свои войска.
– А что произошло потом? – вмешался в разговор другой русский – Александр. – Вы придумали историю о наличии у Ирака оружия массового поражения, обвинили Саддама во всех смертных грехах. Когда Саддам травил курдов химическим оружием, вы молчали, а через несколько лет вдруг вспомнили об этом и стали говорить, что он устроил геноцид собственного народа. Когда Саддам воевал с Ираном, вы снабжали его оружием, а потом он сделался, видите ли, агрессором и врагом всего миролюбивого человечества. А насчет того, что вы демократическая страна, это вы оставьте для детей дошкольного возраста. Когда вы и ваши натовские союзники бомбили Сербию, вы делали это для того, чтобы восстановить демократию на Балканах? А чем это закончилось? Или, вернее, заканчивается? Сербов теперь изгоняют из мест, где они жили сотни лет. Но зато вы восстановили демократию! Думаете, это сойдет вам с рук? Хрена! Могу поспорить, что со временем все это выйдет вам боком.
Николай сказал Александру несколько фраз по-русски. Тот кивнул и продолжил:
– Не обижайтесь, Фрэнк. Лично против вас я ничего не имею. Вы, судя по всему, хороший парень. Просто, как у нас говорят, мы все это уже проходили. По части демагогии наши прежние правители дали бы вашим сто очков вперед. Только у нас это называлось по-другому. Мы не восстанавливали демократию, а оказывали интернациональную помощь братским народам. Причем бывало, что мы ставили у власти в какой-нибудь стране марионеточное правительство, а потом оказывали ему помощь по его просьбе. И все были довольны. Ах, да. Мы еще защищали завоевания всяких национально-освободительных революций. Поддерживали их движение по социалистическому пути развития. Но все это в прошлом. Сейчас мы за мир и дружбу, а вы приближаете НАТО к нашим границам. Зачем? И на какую ответную реакцию вы рассчитываете? Вы думаете, что мы всегда будем слабыми? А что, если в один прекрасный день к власти в нашей стране придут более решительные деятели? Из тех, кто не будет дирижировать оркестрами и кого нельзя будет хлопать по плечу? И кто не будет разворовывать то, что осталось? У нас два пути: либо мы развалимся окончательно с вашей помощью, либо снова станем сильными. И тогда кое-кому придется поплатиться за то, что они помогали всяким олигархам и прочим разбазаривать наши национальные богатства и превращать народ России в вымирающую нацию. А вы не выиграете ни в первом, ни во втором случае. В первом все бен ладены будут действовать только против вас как единственной супердержавы – богатых и сильных никто не любит, а вас есть за что не любить. А во-втором… черт его знает, что будет во втором случае. Лучше не думать об этом.
– Я тоже считаю, что лучше не думать о будущем, далеком или близком, – сказал Фрэнк. – Но разрешите и мне сказать несколько слов в ответ на вашу обвинительную речь. Я считаю, что руководство США тоже делает много ошибок. Возможно, не надо было приближать НАТО к границам России. Но позвольте вам заметить, что инициатива в этом деле исходит от ваших ближайших соседей. Бывших республик СССР. Очевидно, что они вам не доверяют. Вы их просто затрахали зигзагами своей непоследовательной политики. Стало быть, вина за это лежит на вашем руководстве, а не на нас. Сейчас вы толкаете в НАТО Грузию. Потом еще кто-нибудь будет проситься. А вы по-прежнему вините во всем нас. Это несправедливо и контрпродуктивно. Что же касается обнищания и растаскивания ваших национальных богатств, то это тоже не наша вина. Вина за это лежит в первую очередь на вашем коррумпированном чиновничестве, их родственниках и приятелях. Это они провели грабительскую приватизацию, скупили за бесценок огромные предприятия, растащили их по частям и распродали за границу по цене металлолома. И все это ваши внутренние проблемы. Мы здесь ни при чем. И вмешиваться в ваши внутренние дела мы не будем. Кстати, откуда у ваших бывших бухгалтеров и мелких чиновников, получавших зарплату в пределах пятидесяти-ста долларов в месяц, вдруг появились многомиллиардные состояния? А вы знаете, что по уровню коррупции вы на одном из первых мест в мире? Вы знаете, что, по независимым оценкам, ваш государственный аппарат коррумпирован по крайней мере на восемьдесят процентов? Хуже, чем у вас, дела обстоят только в десятке стран мира. Это, конечно, примерные данные, я не помню точные цифры. Вы обогнали даже Заир и Парагвай. И такое положение остается в течение многих лет. Изменений к лучшему нет. Откройте соответствующие сайты в Интернете и прочитайте, что там написано по этому поводу. Кстати, заметьте, что вашим жуликам предъявляют обвинения у нас, на Западе, а не у вас. А по масштабам растранжиривания денег вы обогнали арабских нефтяных шейхов. И сделать это было совсем не просто. Еще парочка цифр. По привлекательности для иностранных инвесторов, что является индикатором стабильности и разумности проводимой экономической политики, ваша страна занимает сто двадцатое место, а по комфортности условий для жизни вы то ли на сто пятидесятом, то ли на сто семидесятом месте в мире. Не правда ли впечатляющие цифры?
Фрэнк откашлялся и продолжил:
– Пожалуй, хватит. Давайте лучше оставим политику политикам. И ну их всех к черту. Пойдемте лучше искупаемся еще раз. Потом я вас покину на два-три часа по делам моего проклятого, то есть благотворительного фонда, а вечером с удовольствием снова присоединюсь к вашей компании. О’кей?
Глава 11.
В пять часов вечера Фрэнк поднялся в свой номер, переоделся, взял такси и поехал к Абдаллаху. Его лавку он нашел без труда – как Абдаллах и объяснил Фрэнку по телефону, она действительно находилась в переулке в двух сотнях метров от отеля «Кларидж». Фрэнк вошел внутрь лавки, похожей на вполне приличный парфюмерный магазин, навстречу ему из-за письменного стола встал улыбающийся здоровяк пятидесяти – пятидесяти пяти лет. По-видимому, генерал Ибрагим давно не видел своего бывшего подчиненного. Абдаллах носил золотой «Ролекс», имел холеное лицо и ухоженные руки.
Фрэнк представил себе, как он будет предлагать ему сотню долларов, и чуть не рассмеялся.
– Что вас так развеселило? – поинтересовался Абдаллах.
– Генерал Ибрагим сказал мне, что ваше материальное положение оставляет желать лучшего, и рекомендовал отблагодарить вас за ваше любезное согласие встретиться со мной. А я, как только увидел ваш золотой «Ролекс», подумал, что скорее мне надо просить у вас бакшиш.
– Мы не встречались с Ибрагимом с тех пор, как он оставил военную службу и перебрался в Каир. Впрочем, я звоню ему два-три раза в год и собираюсь как-нибудь навестить его. Ин шаа лла. Я ему глубоко благодарен. Он был хорошим начальником и доброжелательным человеком. В известной мере я обязан ему своим благополучием. Это он посоветовал мне потихоньку подыскивать себе место за границей. Еще когда мы оккупировали Кувейт. Генерал Ибрагим уже тогда знал, что это не сойдет нам с рук и дни режима сочтены. Правда, режим Саддама продержался еще десяток лет, но в общем пророчество генерала оказалось правильным. А я стал думать о том, куда перебраться после военной службы. Кстати, вы хорошо говорите на сирийском диалекте. Жили в Сирии?
– Да, провел там год. Учился на историческом факультете Дамасского Университета, – ответил Фрэнк. – Правда, с тех пор прошло уже семь лет, и разговорный сирийский стал забываться. Хотя дома в Хьюстоне у меня есть несколько знакомых – выходцев из Сирии, и я периодически имею возможность попрактиковаться в языке.
– Вы действительно хорошо говорите, – Абдаллах протянул Фрэнку пачку «Кэмэла» и закурил сам. – Недалеко отсюда есть очень приличный ресторан, владелец которого сириец и мой хороший приятель. Разрешите пригласить вас на ужин. Заодно и поговорим.
Он обернулся к двум индусам – продавцам, сидевшим у окна, и сказал на английском:
– Я и мой американский друг уходим. Будем ужинать у Надира. Если я кому-нибудь понадоблюсь, пусть звонят на мобильный.
Потом он жестом руки пропустил Фрэнка вперед и, когда они вышли, сказал:
– Первое время я иногда путался. Начинал говорить с продавцами по-арабски и, когда видел, что они в недоумении качают головой и хлопают глазами, переходил на английский.
– А каково мне? – усмехнулся Фрэнк. – Учишь арабский десять лет, потом приезжаешь в арабскую страну и с удивлением узнаешь, что три четверти населения не говорят по-арабски. Просто зло берет…
Через несколько минут они уже входили в небольшое заведение с незамысловатым названием «Аль-Матам аш-Шарки» – «Восточный ресторан». Хозяина на месте не оказалось, но Абдаллах здесь был завсегдатаем. Он поздоровался за руку с одним из официантов, приветственно махнул остальным рукой – как выяснилось, все они были сирийцами, – и распорядился, чтобы столик накрывали на втором этаже в отдельном кабинете.
– Там нам никто не будет мешать, и кроме того, можно будет выпить что-нибудь. Здесь распивать спиртные напитки запрещено, у владельца могут быть крупные неприятности, – объяснил он Фрэнку.
Они поднялись наверх и устроились за столом.
– У меня к вам есть предложение, – сказал Абдаллах. – Если нет возражений, давайте закажем традиционный сирийский ужин с мясными блюдами, набором сирийских закусок и возьмем бутылку араки. Лучше ливанской. О’кей?
– Хорошая мысль, – Фрэнк от удовольствия потер руки. – Вы знаете, в свое время в Дамаске я любил посидеть в маленьких ресторанчиках с кем-либо из приятелей. Особенно в таких, в которых всего пара столиков, а в углу стоит музыкальный автомат. Хозяин возится где-то на кухне, и чтобы его вызвать, хлопаешь в ладоши. Он появляется, выслушивает заказ, приносит кормежку и снова исчезает. Вы сидите, болтаете, и никто вам не мешает. Хорошо.
– Да, – согласился Абдаллах. – Между прочим, сирийская кухня и сирийские ресторанчики в целом намного лучше иракских. Заметьте, что и эмиратские тоже лучше. Так что наслаждайтесь едой, пока вы не попали в Багдад.
Он закурил и продолжил:
– Генерал Ибрагим сообщил мне, что вы собираетесь написать книгу о современном положении в Ираке и зоне Персидского залива. Не так ли?
– Да, – Фрэнк тоже закурил и объяснил: – У меня опубликована куча статей о военно-политической обстановке в регионе, ирано-иракских отношениях, эволюции политики США и России на Ближнем Востоке и тому подобное. Сейчас я получил работу в благотворительном фонде «Уэлфээ Интернэшнл» и, кроме того, являюсь корреспондентом нью-йоркской газеты «Ахбар аль-Усбу». Газета небольшая, платит владелец только за публикации, но как корреспондент я смогу присутствовать на всякого рода пресс-релизах, конференциях и брать интервью. Надеюсь собрать хороший материал.
– И чем я могу вам помочь?
– Генерал Ибрагим охарактеризовал вас как эксперта по террористическим и повстанческим движениям Ближнего Востока. Всем этим хамасам, хезболлам, аль-каидам и им подобным. И я хотел бы услышать ваше мнение о них: ограничивается ли их деятельность Ливаном, Палестинской автономией и Израилем или они пытаются оказывать влияние и на обстановку в Ираке. Короче говоря, хотелось бы понять, чего следует ждать в Ираке в ближайшее время – стабилизации или, наоборот, развертывания вооруженной борьбы, может даже гражданской войны. Я хорошо понимаю, что сегодня, в первый день нашего знакомства, не лучшее время для пространного интервью, и не хотелось бы портить вам аппетит, но с другой стороны, не услышать ваше мнение было бы для меня как для историка непростительным.
– Ну что ж, – задумчиво произнес Абдаллах, – на эту тему можно говорить часами, а можно уложиться и в десять минут. Давайте пойдем сегодня по второму пути. Тем более что вы будете писать не об истории террористических организаций, а об общеполитических процессах. Вместе с тем вам следует отметить, что первоначальный импульс их развитию и усилению их роли на политической арене был дан войной 1967 года, которую арабские армии с треском проиграли. Не забудьте подчеркнуть ту роль, которую взяли на себя Соединенные Штаты и Советская Россия в развитии и распространении террора, когда, поддерживая морально и материально, снабжали оружием различные группы боевиков, для того чтобы подорвать позиции друг друга в регионе. Отметьте и роль арабских стран и Ирана. Они тоже сделали немало для создания и поощрения террористических и экстремистских или, как теперь их называют, фундаменталистских движений. Причем они, как правило, зажимали их у себя, но подстрекали в соседних странах. Особенно в тех, где есть лагеря палестинских беженцев. Практически все арабские страны поддерживали и вооружали палестинцев в Ливане. Что привело в конечном счете к гражданской войне в этой благословенной стране. Не был исключением в этом отношении и режим Саддама. Мы тоже подбрасывали и оружие и деньги и «Хамасу» и «Хезболле», чтобы они нападали на Израиль с территории Ливана, а Ливан получал бы удары возмездия Израиля. А затем все мы дружно осуждали Тель-Авив, требовали осудить агрессивный сионизм и тому подобное. Вспомните, что Саддам платил большие суммы семьям боевиков, погибших при самоубийственных атаках на территории Израиля. Сейчас у нас в Ираке все развалено, нет ни разведки, ни контрразведки. Но по разгулу убийств, похищений людей и нападений боевиков на все подряд и практически во всех районах от Басры на юге до Киркука и Мосула на севере совершенно ясно, что за всем этим стоят крупные организации, управляемые из одного центра. Какие именно, должно проясниться после выборов, если они, конечно, состоятся.
– Насколько я могу судить по публикациям в прессе, речь может идти скорее об отсутствии чьей-то организующей и направляющей руки, – возразил Фрэнк. – Иракское сопротивление слишком хаотично. Я думаю, что отсутствие порядка позволило развернуться чисто криминальным элементам, действующим на свой страх и риск, пытающимся награбить как можно больше, пока есть такая возможность.
– Нет, – Абдаллах покачал головой, – поверьте моему опыту. Обратите внимание на то, что зачастую действуют хорошо организованные группы, выбирающие своей целью пункты вербовки в национальную гвардию, полицейские участки и тому подобное. Уголовникам это не надо. Вместе с тем происходят абсолютно бессмысленные массовые убийства ни в чем не повинных людей. Я бы сказал, настолько бессмысленные, что становится ясно, что это делается со строго определенной целью. Особенно если принять во внимание регулярный, систематический характер этих акций. Кому надо взрывать скопления людей у мечетей или на продовольственных рынках? Уголовным элементам? Вы что думаете, что крупная оппозиционная группировка, насчитывающая несколько десятков или сотен человек, не в состоянии поставить под свой контроль всякую мелкую уголовную мразь, действующую на ее территории? Прекрасно может. Но не делает этого. Почему? Да потому, что цель этой группировки и тех, кто за ней стоит, заключается в настоящее время именно в дестабилизации положения в Ираке.
Ваши генералы, да и сам президент США, твердят о том, что виной всему иностранные боевики, проникающие с территории Сирии и Ирана. Чушь собачья! Сделали из аз-Заркави лидера иракского национально-освободительного движения! Все это говорится и рассчитано на публику. На самом деле иракское сопротивление является чисто иракским. По крайней мере на девяносто пять процентов. Посмотрите статистику арестов в Багдаде, Басре и в других городах. Много среди арестованных боевиков иностранцев? Как вы говорите: кот наплакал. Это мне напоминает то, что говорили в России. Там тоже пытались свалить вину за сопротивление в Чечне на иностранных наемников. Приехали, видите ли, два-три араба и заварили кашу, – Абдаллах закурил новую сигарету. – Как вы считаете, вы, сугубо штатский человек, арабист, журналист, писатель, почему американская армия сразу после оккупации страны не собрала оружие? У гражданского населения, у солдат и офицеров распущенной иракской армии?
– Ответ очевиден, – Фрэнк отпил глоток араки, поморщился и добавил в белую жидкость еще немного воды. – Генералы совершили ошибку. По-видимому, было слишком много эйфории в связи с блистательной победой.
– Ха-ха! Вы, штатская публика, иногда бываете очень забавны, – рассмеялся Абдаллах. – Блистательная победа! Захватили целую страну ценой потери ста пятидесяти солдат. Вы же интеллигентный человек. Не было никакой блистательной победы, потому что не было, по существу, и войны. А что касается оружия, то я никогда не поверю, что ваше военно- политическое руководство просто забыло про него. И про тысячи складов с боеприпасами по всей стране. Нет. Дело не в забывчивости или ошибке, а в сознательном расчете. Хотели полностью дестабилизировать обстановку в стране, убрать одних иракцев руками других и только потом восстановить порядок. Создать полностью подконтрольный американцам режим с абсолютно новой иракской национальной армией и полицией. Заодно показать Сирии и Ирану, что их может ждать, если их политика будет неугодна Вашингтону. Но, как оказалось, расчеты не оправдываются. Вы выпустили джинна из лампы, а теперь не можете его контролировать. И со временем вам из Ирака придется уходить. Но уходить очень аккуратно. Чтобы у боевиков иракского сопротивления не сложилось впечатление, что они победили сверхдержаву. Тогда вслед за вами могут полететь все прозападные режимы, и для восстановления статус-кво придется прибегать к гораздо более решительным мерам.
Вот вкратце все, что я думаю о той заварухе, которую устроили ваши политики и генералы в Ираке. И знаете что. Давайте вернемся к этому разговору позже. Я оптимист и думаю, что со временем положение в Ираке стабилизируется. Может быть, с помощью американской армии. А может быть, и без нее. В любом случае весь этот бардак не может продолжаться вечно. Через полгода-год все утрясется. Так что я надеюсь еще развернуться в Багдаде. Открою большой парфюмерный магазин где-нибудь в центре. Ин шаа лла. А сейчас давайте забудем про политику и хорошенько поужинаем. Лучше поговорим о тех временах, когда мы оба были в Дамаске, наслаждались настоящей сирийской кухней и, облизываясь, смотрели на пухленьких сирийских дам.
Глава 12.
После встречи с Абдаллахом Фрэнк вернулся в гостиницу и чисто машинально заглянул в бар. Его русские знакомые сидели за тем же столиком, что и вчера, и пили пиво. Пока Фрэнк размышлял, подойти ли ему к ним или отправиться спать, его заметили и усадили за столик.
Перед ним поставили бутылку пива и тарелку с какой-то сухой и тощей рыбой, именуемой по-русски воблой, которая, как ему пояснили, считается национальной закуской для пива. Потом наступила очередь сибирской водки, которую русские привезли с собой с заснеженных просторов своего Севера. Оказалось, что ее тоже пьют с особыми закусками, которых уже не было, так как русские были в Дубае уже четвертые сутки и все привезенные с собой деликатесы съели. А то, чем кормят в ресторане гостиницы, было «вкусно, питательно и калорийно», как выразился Николай, но как закуска к русской водке ни к черту не годилось.
– Впрочем, – добавил он, – эта перестройка испортила людей и у нас, и сейчас можно встретить в тундре оленевода, закусывающего «сникерсом» или «марсом».
К этому времени Фрэнк уже был в таком состоянии, что охотно согласился с тем, что это действительно ужасно.
Отсутствие закуски имело и положительный эффект: компания перешла на виски и джин, которые можно пить без закуски и разбавлять водой или соком по вкусу.
Наконец Фрэнк почувствовал, что с него хватит, и объявил русскоязычной части компании, что он завтра утром уезжает и поэтому прощается и отправляется отдыхать. Однако ему объяснили, что отъезд, согласно русским обычаям, является прекрасным поводом для того, чтобы его отметить. Что и было сделано. Причем неоднократно.
Засыпал Фрэнк с твердым убеждением, что русские – отличные ребята, а холодную войну придумали всякого рода старые идиоты, которые были не в состоянии собраться вместе за одним столом, выпить и договориться между собой.
Когда на следующее утро он покидал гостиницу, у него было ощущение, что из-за угла вот-вот появятся могучие северные парни и предложат выпить, не важно за что: за дружбу, счастливую дорогу или еще за что-нибудь.
Через полчаса Фрэнк уже сидел в салоне комфортабельного автобуса с мощным кондиционером и ехал по направлению к эмиратско-оманской границе. Фрэнк выбрал наземный транспорт: по времени он почти ничего не проигрывал по сравнению с воздушным. Автобус преодолевал расстояние до столицы Омана – Маската – за пять часов, и примерно столько же времени требовалось на перелет, если ко времени полета прибавить время на регистрацию, всякого рода контроли и ожидание выдачи багажа.
И надо сказать, ему не пришлось пожалеть о принятом решении. Дорога оказалось достаточно интересной и живописной. Сначала по обе стороны шоссе на оманской территории шли мрачные горы, сложенные вулканическими породами. Они несли в себе элемент таинственности, и Фрэнку казалось, что он очутился на другой планете. Затем местность стала равнинной, но по сравнению с Эмиратами здесь было больше растительности. Были и другие отличия: движение было менее оживленным, а дома и мечети более скромными. После величественного Дубая с его огромными комплексами зданий из стекла, стали и бетона Маскат казался небольшим провинциальным городком. Это впечатление усиливалось тем обстоятельством, что Маскат состоял из нескольких частей, отделенных друг от друга горами.
Вместе с тем Фрэнк сразу почувствовал, что он находится в городе, история которого насчитывает не один век. Как специалист по Ближнему Востоку он знал, что Маскат упоминался в рукописях уже раннего средневековья. А теперь он своими глазами видел старинные португальские форты и невольно сравнивал их с тем, что видел в маленьком музее Дубайского муниципалитета: фотографии пятидесятых годов прошлого века, на которых Дубай представал всего лишь маленькой рыбацкой деревушкой.
Благодаря щедрости руководства фонда в Маскате ему заказали номер в шикарном отеле – на сей раз это был «Интерконтиненталь», расположенный в районе Мадинат аль-Кабус, и он снова наслаждался и обстановкой, и отличной едой. А поздним вечером взял такси и проехал по набережной Маската, которая считается одной из самых красивых на Аравийском полуострове. Фрэнк любовался отражением огней рекламы в водах океана и мастерски подсвеченными стенами форта Мутра, стоящего на высоком холме, господствующим над бухтой.
На следующий день Фрэнк обнаружил еще одно отличие Маската от Дубая. Здесь арабский язык звучал гораздо чаще, и когда он нанес визит в порт для того, чтобы договориться о направлении груза в Ирак, практически всеми его собеседниками были чиновники-арабы.
Причина была проста – добыча нефти в Омане началась позднее, чем в Эмиратах, ее было меньше, и поэтому было гораздо меньше гастарбайтеров из Пакистана и Индии.
Фрэнк вволю поговорил на арабском языке и был страшно доволен тем, что его, как правило, понимают и он кое-что понимает, даже когда с ним говорили на местном диалекте.