Эдуард Черченко
Море слёз
Часть 1. Миша
– Крепление закончил… теперь включаю кнопку тестового запуска…
Михаил проклинал, и одновременно благодарил про себя этого глазастого техасца Джона Томаса М., которому едва исполнилось двенадцать лет, когда он обнаружил в космосе этот неспектральный объект, вошедший в нашу Солнечную систему.
А уже когда New Generation Space Telescope рассмотрел этот объект в свои новехонькие линзы, то мировое сообщество обеспокоилось возможными последствиями появления этого астероида. Немного успокаивало то, что на основании предварительных расчетов главные события должны были разворачиваться в 56 миллионах километров от Земли, у её ближайшего соседа. Расчетное расстояние до часа X давало еще как минимум три года для подготовительных работ.
Сам объект выглядел как стокилометровая глыба из многополюсного льда, ионизированного пространственной радиацией. И главным секретом астероида было его ядро – научное сообщество спорило о возможных составляющих сердцевины гиганта.
Проблемой был даже не сам объект, нацелившийся на Марс, и суливший большие проблемы для всех уже активно работающих программ по освоению этой планеты, а «свита» астероида, которая состояла из сотни объектов, и угрожала тем, что она последует дальше, и по предварительным расчетам устремится к Земле.
Наблюдатели-астрономы считали за благо то, что в диаметре большинство объектов свиты было не более десяти-двенадцати метров. И с легкой руки геймеров объекту прицепилось прозвище «Король Личь и свита». «Король» же в диаметре был почти четырнадцать километров. Большой проблемой была и тень гиганта, не позволявшая толком понять, что там позади него.
***
С момента обнаружения до сегодняшнего дня прошло уже почти три года, сопровождавшихся научными спорами, борьбой за первенство в реализации различных конкурентных проектов. Как наиболее оптимальное, с точки зрения затрат и возможной эффективности, было принято решение разместить на отдаленной орбите Земли, генераторные кочки, разработанные еще одной гениальной головой – Т. Гельманом.
И вот теперь он – Михаил – крепит здесь, на чуть отдалённой орбите Земли, титановые кочки с электромагнитными генераторами, которые будут работать по команде из Центра Управления Полетами, чтобы влиять на траекторию перемещения объектов «королевской свиты», которые по расчетам могли войти в пространство Земли.
Две первые тестовые, самые большие кочки Гельмана отправили к орбите Марса для автоматического развертывания.
Суть идеи была в том, чтобы создать из титана конические сферы, поместить в них генераторы магнитного поля, и расположить их на расчетной траектории так, чтобы группы кочек формировали кратковременное поле и меняли траекторию движения ледяных глыб, несущихся из глубин космоса со скоростью 3120 км/минуту.
Руки после трех часов работы в открытом космосе болели, так как будто он только что отгрузил пару тонн гравия или кирпича, а не держал тоненькую спицу, с помощью которой он сводил крепежные болты и муфты. Необычным было и то, что работать приходилось из новенького, пилотируемого модуля. Многоразовые «ишачки» (так про себя Михаил называл корабли) поднимали грузы, созданные на Земле, и доставляли части титановых кочек к космическим станциям: к международной Евро-азиатской станции МЕРС и к китайской «Тянгунь». Экипажи пилотируемых модулей забирали доставку, отдыхали, заправлялись, тратя пять-семь часов на станции, а потом снова отправлялись к расчетным точкам – монтировать поле из кочек. В каждой группе монтировалось от пяти до семи таких кочек, формируя, как казалось Михаилу, аккуратный ромб.
На этой последней кочке его работа по монтажу заканчивалась. Сегодня день X, и все будут наблюдать за тем, что произойдет с Марсом. Судя по командам с модуля, занавес уже поднят и первый акт вот-вот должен начаться.
Михаил думал и о том, что он уже как год не ступал своими ногами на твердую землю и не слышал натурального пения птиц, скрежетания сверчков и тихое царапание пола тараканом, пробирающимся к упавшим со стола крошкам… Где-то там, внизу, осталась королева Мурлыка с ее бархатным урчанием, которым она охотно делилась, взбираясь, то на грудь, то на голову хозяина… Мама с ее неуемной энергией и любовью к работе на земле, и с тем, что производит ее маленький участок смысла…, – мысли хаотично цеплялись за лица и имена людей, которые ему были, либо дороги, либо он испытывал к ним некоторую симпатию.
– Майкл, поторопись, – это был Гибсон, командир инженерной группы. – Мы тоже закончили, тест прошел хорошо, и все готово к запуску. Возле тарелки лучше не оставаться вовремя пробного запуска.
– Да-да, я возвращаюсь. Контроль?!
– Да, Миша, – это была маленькая, но отнюдь не хрупкая Юнь. Только она называла его по имени, не изменяя произношение. – Включай трос.
– Модуль развернут и готов работать в связке. Питание включил.
– Так понимаю, ты готов? – звучал чуть мелодичный голос напарницы.
– Да, готов, – ответил Михаил.
На спине почувствовалось медленно нарастающее напряжение, и затем он поплыл в пространстве, влекомый силой тяги контрольного троса. Новые скафандры были довольно комфортными, и от этого их даже скафандрами трудно было назвать, скорее летные костюмы из натуральных биотканных материалов с элементом углеродной нити, сделанные для работы в открытом космосе. Их соединения герметизировались в области пояса не только хитроумными замками, но и специальной, быстросохнущей пленкой, выдавливаемой из тюбика оператором контроля, который готовит выход пары.
Щит пилотируемого модуля поднялся, открывая пространство декомпрессионной камеры, способной вместить пару специалистов. Ноги коснулись палубы модуля. Рядом уже стояла в ожидании Юнь. Створки замкнулись за спиной, стыки наполнились, выступившим от силы прижатия, укрепляющим герметизацию гелем, и пространство начало наполняться газовоздушной смесью.
«До начала события двадцать минут с учетом погрешности, этого должно хватить, чтобы устроиться поудобнее за своим рабочим местом, и наблюдать за тем, что будет происходить на Марсе», – думал Михаил.
Внутренняя створка открылась. Михаил пропустил даму вперед, а затем последовал за Юнь, в камерный отсек для переодевания.
***
В это время Гибсон, сидел за пультом, корректируя пилоту модуля точку положения для наблюдения:
– Даниэль, возьми еще на три градуса выше.
– Внимание! Экипаж! – звучал в наушнике голос Даниэль. – Выполняю маневр, рекомендую за что-нибудь держаться.
– Да, вот так, теперь сигнал идет от всей группы ретрансляторов в лазерной полосе пи 14, – довольно выдохнул Гибсон, после того как модуль поменял позицию.
– Представляете, – вклинился в разговор Кононов, – мы первые кто получает данные в этом формате на такой скорости, и с такой дальностью. То есть практически в первом ряду сидим. А там внизу, да и на станциях, нам завидуют и ждут, что мы наладим каналы передачи данных для них тоже.
Даниэль с удивлением посмотрела на молодого программиста, с необычной, по её мнению, фамилией – Кононов, который, обычно, был немного замкнут и немногословен. Она привыкла к тому, что он просто озвучивал пошаговые рабочие действия: «Установлен канал с сетью спутников стар-линк… сигналы синхронизированы…».
Кононов поднял голову и адресовал Гибсону короткую фразу:
– Нам нужно взять еще на пять градусов по направлению к Марсу.
– Еще пять? – Гибсон недовольно поморщил лоб. – Эти пять градусов нам дорого будут стоить. Может стоит остаться на этой позиции?
– Можем…, – вздохнул Кононов, – но тогда не все будут получать сигнал с одинаковой скоростью, а контракт…
– Да, да, я помню условия, – ответил Гибсон. – Еще пять градусов, Даниэль, и разверни магнитный контур.
– Да, сэр.
В этот момент Михаил удовлетворенно опустился в свое рабочее кресло рядом с Юнь. Они хорошо поработали на выходе, страхуя друг друга, и разворачивая последний блок кочек.
Гибсон доложил Центру о завершении развертывания кочек, и о готовности команды наблюдать из модуля за тестовым включением кочек, и о том, что они заняли позицию для наблюдения за столкновением.
Тишину щелканья кнопок и сосредоточенного наблюдения за экранами нарушил немного взбудораженный голос Даниэль:
– Наблюдаю первый контакт.
Первая волна ионизированного газа парового облака «Короля» потекла вдоль разреженной марсианской атмосферы. На экраны поступали картинки того, как осколки, образовавшиеся от трения, и внутренних столкновений между малыми частями свиты, входили в атмосферу Марса.
– Детализация и фокусировка работают хорошо, – отрапортовал Кононов. – На высоте семь тысяч «свита» превращается в огромные капли. Кажется, там идет ледяной дождь.
– Поскольку на поверхности минус 16 по Цельсию, мы скоро будем наблюдать атмосферный гидравлический удар, – подала голос Юнь.
– Плотность частиц выше, чем мы ожидали. Я передаю корректировочные данные на Землю, – отчитывался Михаил. – Малые частицы, заходя на такой скорости, насыщают атмосферу и повышают температуру, скоро в точке входа всё начнет кипеть… Наблюдаю небольшие пылевые фонтаны, поднимающиеся от поверхности Марса.
Михаил думал о том, как с замиранием сердца сейчас множество людей на Земле смотрят за картинкой, транслируемой на огромные экраны. Им не все понятно, но очень и очень многие смотрят, подняв голову вверх, наблюдая за невероятным по своей красоте и необычности зрелищем.
Гибсон так же зафиксировал сигналы с тех кочек, которые в качестве эксперимента отправили к дальней области Марса для исследования эффекта первого магнитного отклонения.
Наблюдение за тем, как бурлят атмосферные слои Марса, насыщаясь огромным количеством газа, пара и мельчайших частиц, продолжалось уже семь часов.
Команда успела разделить вахту на две смены и сейчас, пока Гибсон и Даниэль отдыхали свои три часа, Михаил, Кононов и Юнь наблюдали, передавая друг другу данные наблюдения по плотности газового провала атмосферы, а иногда, обсуждая истории далекого прошлого, или рассказывая короткие анекдоты.
В формируемый газовый провал влетали уже около часа осколки размером до метра, а порой и чуть больше. Атмосфера их принимала как подушка, а потом внезапно подбрасывала, и там взрывались огромные ледяные бомбы, все сильнее накаляя область контакта с атмосферой Марса и повышая внутри неё давление. С высоты семь-восемь тысяч метров к поверхности уже тянулись раскаленные парогазовые рукава, создавая местные вихревые образования.
На мониторе загорелся красным сигнал от дальней кочки: её инфразвуковой сканер передавал размеры отклоненного предмета, угол самого отклонения и ускорение объекта.
– Михаил, ты видишь, что кочка произвела отклонение объекта в тысячу раз больше нее, но отклонила к поверхности Марса?
– Да, вижу, видимо сработала система расчета безопасной ориентировки траектории и выбрала вектор наклонения, как гарантированно безопасный. Ее сканер фиксирует столкновение в атмосфере красной планеты двух осколков длиной более 1000 метров.
Где-то на высоте пяти тысяч метров над поверхностью красной планеты вдруг образовались две огромные растекающиеся огненные точки.
– Мы видим, как горит лед? – спросил Кононов.
– Не просто горит, – ответил Михаил. – Юнь, ты фиксируешь изменение атмосферы?
– Да, фиксирую. После вспышек, которые сейчас видно невооруженным глазом даже с Земли, плотность в точках соприкосновения возросла на сто процентов. На поверхности Марса почему-то образовывается вихревая воронка, и она как пылесос тянет к себе остальные осколки астероида.
– Чёрт, чёрт, – выругался Михаил, – Это, наверное, сверхтяжелые частицы. – Внимание! Экипаж, все к рабочим станциям, столкновение будет раньше расчетного времени. Внимание …
Третий раз повторять не пришлось. Гибсон уже был на месте, внимательно смотря в монитор, а Даниэль – у штурвала.
Передаваемые сигналы показывали невероятную картину: образовавшийся вихревой поток стал втягивать объекты, увеличивая скорость их вхождения в атмосферу красной планеты. То тут, то там вспыхивали маленькие водяные солнца, выделяя сотни миллионов ватт энергии на высотах не более пятидесяти километров, образовывая огромные воронки, местами оплавляя породу, местами испаряя и насыщая частицами атмосферу. Но это не было самым главным…
На экране отображалась картина, как Король вдруг изменил плоскость своего падения, и как бы лег на борт, потом чуть изогнулся и на вершине вихревой воронки вдруг треснул. Из его глубин что-то темное устремилось к поверхности Марса, через все более усиливающуюся и ускоряющуюся воронку, набирая все большую скорость, и увлекая за собой осколки и сопровождающие его объекты.
Все наблюдали удар, который словно хлёсткий бич пришёлся по телу планеты. Появился разлом длиной в тысячу метров, который начал стремительно увеличиваться. Глубина разлома тоже росла, как в основной точке вхождения, так и на всей протяженности образовавшегося разлома.
– Согласно получаемым с ретрансляторов данным, основываясь на полученных предварительных данных скорости вхождения, трещина на теле Марса уже более полутора тысяч километров … и динамически растёт, – отрапортовала Юнь.
Через пару минут регистраторы передали данные о второй глубинной ударной волне, то есть о вторичном ударе – вся поверхность Марса вздрогнула и покрылась плотной оранжевой взвесью, поднявшейся на высоту до пятнадцати километров над всей поверхностью планеты. Разлом перестал расширяться, достигнув протяжённости семнадцать тысяч километров. Воронка продолжала затягивать осколки и астероиды «свиты».
По фиксируемым данным в сторону Земли отклонения движения крупных объектов не наблюдалось. К Земле будут приближаться лишь те объекты, которые формировали отдаленную часть хвоста, который астероид тянул за собой из темных глубин космоса.
Марсианское небо затянула серо-жёлтая пелена из поднятой с поверхности пыли. В этом поучаствовало и нечто проливающееся, и стремительно падающее в атмосферу, которое образовывало водную поверхность на глазах изумленного человечества. Огромные осколки льда и других составляющих, порождали все новые и новые взрывы и встряски на поверхности.
– Все! Всем можно передохнуть и готовиться к завершению рабочей миссии на модуле, – подал голос Гибсон. – Нас сменит новый экипаж через сутки, а пока будем посменно наблюдать и ретранслировать получаемые данные.
***
После очередной смены сна Михаил и Юнь снова сидели в своих креслах.
Что-то изменилось в пространстве, оно как будто стало чуть более эластичным и плотным, так что сменный экипаж не мог подняться уже третьи сутки, потому что на Земле происходили внезапные энергетические скачки, которые срывали раз за разом запланированный старт.
Поверхность Марса стала прозрачнее и немного яснее. Ретрансляторы передавали уже различимые изображения огромных расщелин и кратеров, образовавшихся на поверхности, как будто кто-то разлил аккуратные капли на поверхности красной планеты на площади почти в четырнадцать миллионов квадратных километров, которые почти полностью покрывала вода все еще льющаяся с бушующих небес. Удивительно, местами атмосфера рождала небывалой силы вспышки молний, чрезвычайно яркие, простирающиеся на сотни километров над поверхностью некогда красной планеты.
– Михаил, правда же это невероятно красиво, как будто Алёнушка пролила слезы по братцу Иванушке.
– О, Юнь, ты меня не перестаешь удивлять. Ты читала русские сказки?
– Да, мне рекомендовали, чтобы лучше понимать культуру и язык.
– Ты, молодец, поэтично описала образование водных бассейнов на Марсе. Думаю, с твоей легкой руки их так и назовут «Море слез», и это хорошо, что это море сейчас формируется на безлюдном Марсе, а не бушует над нашей головой.
– Получаемые данные говорят, что, вероятно, дожди будут бушевать и усиливаться еще дней тридцать или сорок. Атмосферная матрица на Марсе полностью меняется и угол наклона его оси сильно изменился.
– Да, я тоже наблюдаю новые передаваемые параметры, кажется, это чертёнок был достаточно горяч, чтобы горшочек начал накаляться.
– Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, что сердцевина астероида пробила поверхность достаточно глубоко и передала такой импульс энергии под поверхностью, что расплавила застывшие магматические рукава, оживив иссохший древний жар. Даже гора Олимп теперь больше похожа на пробуждающегося от сна великана. Но, судя по тому, что мы наблюдаем, он сделал не только это…
В этот момент они пережили очередную волну, прокатившуюся по борту их суденышка. Затем датчики показали, что оказавшиеся за их спиной кочки отразили волну.
– Да! – воскликнула Юнь, – работает! Теперь есть шанс ребятам нас сменить.
Михаил в ответ лишь сдержанно сказал:
– Не торопись, возможно, они не успеют.
– Как не успеют?
– Красный код! Команда! Красный код!
Теперь Юнь подняла глаза от мониторов и устремила их туда, куда безотрывно смотрел Михаил, и сказала:
– Наблюдаю формирующееся окно, границы сопряжения напоминают тончайшие нити, нас затягивает внутрь…
Свалившаяся в кресло пилота и не до конца пришедшая в себя, Даниэль уже положила руки на манипуляторах тяги и управления.
– Поверхность окна сформирована полностью… Наша скорость 70-80 узлов… и возрастает, – отрапортовала Даниэль. – Контртяга лишь слегка притормаживает разгоняющую нас гравитационную волну… и нас затягивает.
Закончив фиксировать крепления в командирском кресле, Гибсон думал лишь мгновение, прежде чем скомандовал:
– Отключить контртягу.
Он видел, что в глазах коллег мелькнуло понимание, смешанное со страхом.
– Скорость уже больше разгонной, командир, – ответила Даниэль. – Михаил, продолжай передавать данные, пока мы не окажемся в центре круга…
– До точки ноль, приблизительно семнадцать секунд… Мы прошли порог звука, командир, и набираем скорость, – продолжала отчитываться Даниэль.
– Центр, центр, мы удаляемся … гравитация воронки … нас … порог … гиперзвук…
После этого слова команды звучали голосом Гибсона, и на удивление целостно:
– Скажите Дженни, что мы увидимся на той стороне.
***
Генерал Герасимов закончил прослушивание грамотно отстреленного командой бортового самописца «Виктории».
В его кабинет открылась дверь.
– Товарищ генерал, члены семей и офицеры международной миссии собраны в зале, и ждут, когда они смогут получить доступ к записи бортового самописца.
Генерал кивнул, затем поднялся с кресла, и медленным шагом двинулся по направлению к тяжелой дубовой двери.
