Эдгар Крейс
Разведчик Петра Великого
– Всё, мужики, хватит на сегодня шума и экспериментов! Ложимся спать! Вам обоим, как закадычным друзьям, предлагаю диван, а мне, как самому молодому, и на полу будет хорошо! В шкафу найдёте постельное бельё, а я пока в душ!
Вернувшись из ванны, Николай постелил себе на полу. Долго вертелся. Никак не мог заснуть. Размышлял про случайно открывшиеся свойства «золотых братьев» и какие из этого вытекают перспективы. Затем про квартиру. Успели бандиты её продать или нет. Ведь сколько лет ведь уже прошло. «Можно было проверить замок и почтовый ящик, но теперь уже поздно. Мужики, наверное, уже уснули!» – продолжал рассуждать бывший опер, но тут на диване закрутился Андрей Яковлевич, а Алексей Никифорович сразу же перестал похрапывать.
– Слушай, Николай, ты это, не спишь, что ли? – спросил бывший дипломат Ивана Васильевича.
– Что-то не могу уснуть, – тихо прошептал Николай.
– Во, значит, я пока ещё могу тебя поздравить с успешно проведённым научным экспериментом! Только вот удивляюсь: ты что это, и на телевидении когда-то уже успел побывать?
– Было дело, по молодости. По дури с одной девчонкой, коллегой по работе, вместе пошли посмотреть, как они там свои ток-шоу на телевидении снимают…
Николаю не удалось закончить историю про телевидение и свою бывшую работу, как привстал тесть. Недовольно оглядел собеседников и цыкнул:
– Спите уже, полуночники! А то сами не спят и другим не дают! Завтра все свои истории по дороге сто раз сможете друг дружке рассказать. Путь у нас длинный, до самого Парижа. Так что успеете даже ещё оскомину на своих языках набить… – вновь пристроившись на подушке поудобнее, полусонным голосом пробурчал Алексей Никифорович, после чего вздохнул, повернулся на другой бок и затих.
– Ладно, спокойной ночи! – прошептал Николай и тихо повернулся на любимый правый бок.
Попытался устроиться поудобнее на жёстком ложе. Через минуту в комнате раздалось равномерное сопение тестя. Осторожно, дабы не потревожить сон друга, повернулся на бок Андрей Яковлевич, и вскоре уставшие обитатели квартиры уснули крепким сном.
Наутро отлично выспавшаяся троица с довольными физиономиями спускалась по лестнице из отведённой им в корчме комнаты. Хозяин общепита и его слуга буквально с открытыми ртами стояли внизу, в обеденном зале. Они были не в силах отвести глаз от своих ночных гостей в белых одеяниях. Для них «святая троица» выглядела как самые настоящие привидения. Ведь злоумышленники точно знали, что ночью отданная в распоряжение монахов утлая каморка была абсолютно пуста. Они сами туда заходили, дабы сделать своё чёрное дело. Теперь они могли поклясться перед кем угодно и чем угодно, что там не было никого. Лишь только одни мокрые следы на полу от их котомок. Хозяин со слугой обыскали весь дом, но так никого и не нашли. Лошади были на месте, а людей нет. Проверили и следы, и ворота, но запоры на них остались нетронутыми.
Когда троица спустилась вниз, хозяин и слуга так и продолжали стоять в абсолютном ступоре. Николаю пришлось трижды повторить свою просьбу: вернуть им отданную на просушку одежду. До слуги наконец-то дошло, что от него требуется, и он, чуть ли не спотыкаясь, бегом метнулся на кухню и быстро принёс требуемое. Гости, совершенно не стесняясь, тут же в обеденном зале облачились в чёрные рясы, накинули на головы глубокие капюшоны и крепко подпоясались.
– Лошади накормлены-напоены? – задал вопрос Николай, но хозяин корчмы вместо ответа лишь трижды быстро утвердительно кивнул. Дородный мужичок дрожал от страха словно осиновый лист на ветру, а Николай как ни в чём не бывало продолжил: – Вот и хорошо! Ну тогда бывайте, дети мои! И живите по заповедям, которые нам оставил Сын Господа – Иисус Христос! Среди которых шестая заповедь гласит: не убий, а следующая за ней…
Николай прервал наущения, ибо поверх головы корчмаря заметил дохлую мышь на столе, за которым они вчера вечером ужинали куском хлеба из своих дорожных запасов. Она лежала как раз рядом с неубранным куском вяленого мяса, которым их пытался накормить хозяин корчмы. «Бедная мышка поужинала мяском нашего «доброго» корчмаря», – подумал бывший опер и пристально посмотрел в его нервно бегающие мелкие вороватые глазки. Корчмарь по привычке протянул руку для оплаты за постой и еду, но увидел глаза Николая и тут же резко отдёрнул её назад.
– Бог подаст, если ты того сумеешь заслужить! – холодно ответил бывший опер, глядя на дрожащие руки просящего, – Лошадей к крыльцу дома приведи и немедля, да поусерднее моли Господа, чтобы я и мои братья не осерчали на вас обоих за ваши поганые помыслы супротив слуг Господа! Ведь ты очень хочешь сытно есть и сладко жить? Не так ли, сын мой?!
Последнюю фразу Николая произнёс таким рокочущим басом, от которого казалось, что задрожали стены. Бывший опер, не отводя взгляда от глаз корчмаря, приподнял правую руку, и тот от страха присел да крепко-накрепко зажмурился. Обрюзгший мужичок закрыл голову руками и ждал удара, но шло время, а его всё не было. Наконец он медленно приподнял голову и опасливо посмотрел на Николая. Тот, откровенно усмехаясь, поправлял капюшон. Корчмарь опустил глаза на ширинку своих штанов. Та оказалась мокрой, а под ним была вонючая лужа. Сконфуженно оглядевшись по сторонам, корчмарь пулей метнулся выполнять приказ. Слуга тут же рванул вслед за хозяином. В дверях они столкнулись, и не могли сразу решить, кому первому выскакивать из корчмы. Наконец корчмарь очухался от страха и заорал на слугу:
– Ты куда, собака иродова, лезешь вперёд хозяина?!
Слуга испуганно склонил голову и отступил от двери. Хозяин выскочил на крыльцо и снова заорал на слугу:
– Бегом веди лошадей господ прямо сюды!
Кони, как и прогнозировал Андрей Яковлевич, действительно выглядели хорошо отдохнувшими, ухоженными и сыто накормленными. Николай с друзьями быстро забрались в седло. Хозяин вместе со слугой низко кланялись на крыльце уезжающим гостям. Те уже подъехали к воротам, как бывший дипломат вдруг резко остановил лошадь и соскочил с неё. Бывший опер думал уехать без лишнего шума. Он прекрасно понимал, что слухи о русских беглецах из царской свиты быстро полетят за ними вслед, и потому не хотелось без особой на то надобности шуметь или оставлять за своей спиной обиженных осведомителей. Но останавливать Андрея Яковлевича было уже поздно. Не смог остановить его и фронтовой друг. Алексей Никифорович лишь удивлённо крикнул:
– Андрюха, ты куда?!
– Я сейчас, Лёшка! Только должок отдам этому прохиндею и сразу вернусь! А то мы ему чуть не забыли заплатить за постой! – недобро усмехнувшись, ответил Андрей Яковлевич и молнией взлетел на крыльцо.
Сколько уже раз хозяину корчмы удавалось без последствий проворачивать свои тёмные делишки. Но теперь всё шло совершенно не так, как обычно. Он поднял голову и с нехорошим предчувствием посмотрел на вернувшегося гостя и тут же получил крепкий удар кулаком, да прямо в глаз. Кулак оказался добрый, от всей души и по-русски. Ноги не удержали дородное, желеобразное тело и подкосились. Корчмарь с диким воплем повалился на дощатый пол и с грохотом покатился вниз по крутой лестнице. Пересчитав все ступени, он резво долетел до земли и остался лежать в луже, ещё не успевшей высохнуть после вчерашнего обильного ливня.
Широкоплечий немой слуга исступлённо замычал «Ы-ы-ы!» и легко оторвал доску от перил. Нехорошо прищурил глаз и, опасно размахивая ею, пошёл на Андрея Яковлевича. Слуга попытался вступиться за хозяина. Он был выше и мощнее нашего бывшего главы Посольского приказа. Эдакий крепко сбитый мужик, привычный к физическому труду. Но бойцовской сноровки ему явно ему не хватало. Андрей Яковлевич ушёл в сторону от летящей ему в голову тяжёлой доски. Он использовал инерцию противника, перехватил его руку и вывернул её чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Раздались хруст сустава и злобное, нечленораздельное мычание. Затем удар – и слуга отлетел на перила. Ограда крыльца не выдержала веса его тела и рухнула. Слуга перелетел через ступени и сунулся лицом прямо в грязную лужу под бочок к хозяину.
– Вот как-то так! Не картина маслом, но всё же! – оценил содеянное бывший хозяин Посольского приказа. – Оплата гостеприимства великодушно произведена! Пора и честь знать! Не так ли, други мои?
Вскоре троица людей Петра Алексеевича была уже в пути и далеко от злосчастной корчмы с маньяком-убийцей и его помощником. После вчерашней бури на голубом небе светило ласковое солнце. Лужи на дороге помаленьку подсыхали, а тепло приятно грело широкие спины «монахов». Крепкие руки уверенно держали поводья. Всё это, конечно, не могло не радовать наших путешественников. Ведь по хорошей дороге любой путь кажется намного короче.
К следующей ночи троица добралась до Перемышля, столицы бывшей Червонной Руси. Этот небольшой городок упоминался в летописном «Списке городов русских ближних и дальних». Его возврата требовал ещё Иван Васильевич и называл его насильно отторгнутым.
Друзья свернули на небольшой мосток, который вёл через речушку к городским воротам. Вход в город скоро уже должен был закрыться, и друзья поторапливались. Боялись опоздать. Не хотелось ночевать под стенами города. Но напрасно, в город въехали без проблем. Прямо на центральной площади стоял старый православный собор, который Ягайло отдал католикам. С чего и началась принудительная смена веры жителей города. На этой же площади нашлась таверна, в которой и решили заночевать. Передали лошадей шустрому служке, а сами пошли искать себе пропитание и кров на ночь. Постояльцев в таверне, в отличие от корчмы маньяка, было вполне достаточно. Хозяин крутился волчком вместе со слугами, стараясь угодить всем гостям. В обеденном зале шум-гам. Собеседники старались перекричать друг друга. По большей части здесь находились военные и немного торгового люда. В дальнем углу таверны Николай заметил четвёрку дюжих молодцов, с которыми они ранее повстречались на въезде в город. Они некоторое время ехали позади нашей троицы, а перед въездом в город их догнали и без очереди нагло пролезли вперёд и вот уже сидят в таверне. Знакомцы тоже приметили Николая, но особой заинтересованности к нему самому или его друзьям не проявили. Продолжали как ни в чём не бывало пить, есть и о чём-то негромко говорить. Но говорил в основном самый крупный из четвёрки – бородатый главарь, а остальные слушали и согласно кивали ему.
Николай поделился своими соображениями с друзьями. Сделали вывод. Поели, попили и пошли в отведённую для них каморку. Но спать в ней не остались. Лишь закрыли на хлипкий засов дверь, а сами переместились на свою потайную базу – московскую квартиру Николая. Когда утром вернулись обратно, то увидели, что в их каморке ночью побывали гости. Лежаки перевёрнуты, а набитые соломой матрасы вспороты. Даже кое-где были подняты половицы.
– М-да! Ребята оказались основательными. Но на что надеялись? Убить нас и забрать драгоценности, но тогда они работают по наводке, – прокомментировал увиденное Николай.
– А я даже знаю, по чьей именно наводке, – усмехнулся Андрей Яковлевич.
– А хозяин таверны в сговоре с этой четвёркой, – заметил Алексей Никифорович.
Посовещавшись, Николай с друзьями спустились в обеденный зал. Четвёрка знакомых сидела на том же самом месте, что и вечером. Они вновь что-то обсуждали, но на этот раз то и дело была слышна брань. Главарь заметил Николая с друзьями и резко замолк. Приумолкли и его подельники. Они уткнулись в свои тарелки и молча ели уже успевшую остыть кашу с мясом.
Друзья уже успели позавтракать в Москве, а поэтому Николай сразу подошёл к стойке, из-за которой хозяин таверны бдительно приглядывал за немногочисленными утренними едоками. Основной улов у него начинался вечером, а сейчас можно было отдохнуть. Пара шустрых половых сами справятся. Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич остановились подле дверей и поставили тяжёлые мешки на пол. Главарь не оставил их без своего внимания, а это было как раз то, что и требовалось.
– Сын мой, тут такая оказия вышла, – невинным голосом произнёс Николай. – Мы с братьями решили прогуляться, подышать воздухом, посмотреть немного город и подумать о высоком, а вернулись – всё в нашей комнате перевёрнуто и попорчено. Как вы можете объяснить сей факт?
– У вас что-то ценное украли, святой отец? – полюбопытствовал трактирщик.
– К счастью, нет! Моим братьям удалось скрыть всё ценное от неугодных глаз, а, с другой стороны, что можно у бедных слуг церкви украсть, кроме их веры в Господа нашего? – Николай возвёл к потолку очи и не торопясь перекрестился.
– Ах, какой же негодяй мог такое задумать и запятнать моё честное имя! – с грустным видом вздохнул трактирщик и бросил быстрый взгляд на туго набитые котомки гостей. – Пойдёмте, святой отец, посмотрим вместе, что там у вас случилось.
Николай обернулся к друзьям и краем глаза заметил, что сидящая в углу четвёрка внимательно прислушивается к их разговору. Он махнул друзьям рукой, чтобы те пока оставались в зале, а сам пошёл за трактирщиком. Тот зашёл в перевёрнутую вверх дном комнату. Театрально воздел руки к потолку, поцокал языком и сильно «удивился», что не слышал никаких подозрительных звуков. Внешне спокойно отреагировал на замечания Николая и даже не взял денег, хотя он ему их предлагал. Сослался на то, что раз святые отцы отлучались из комнаты, то это уж его недогляд.
– Вам зачтётся ваша скромность, сын мой. Бог ценит людей не алчных, а благодетельных! – нравоучительным тоном произнёс Николай и перекрестил склонившего голову трактирщика.
Вскоре друзья покинули трактир и на сытых, отдохнувших лошадях двинулись в путь. До Парижа оставалось ещё две тысячи миль. Выехав из города, они направились на юг, в сторону Кошице. А через двести миль граница. Территория Речи Посполитой заканчивается и начинается Австро-Венгерская Империя Габсбургов.
Вскоре Перемышль оказался далеко позади. Пошли леса. В полумиле от Николая и его друзей ненавязчиво ехала уже знакомая им четвёрка. Они даже не пытались таиться. Ехали себе на хорошо откормленных лошадях, громко смеялись да поглядывали на мирно скачущую впереди них троицу. Никакой видимой агрессии они пока не проявляли. Даже как будто особо и не смотрели в их сторону. Но, чем дальше в лес, тем, как известно, толще партизаны. Николай нащупал под рясой в наплечной кобуре пистолет и снял с предохранителя. То же самое сделали и его товарищи. Бдительность и ещё бдительность.
– Ох и не нравится мне всё это! – негромко произнёс Николай, внимательно поглядывая по сторонам и прислушиваясь к лесным звукам. – И дорога какая-то пустоватая. Хоть бы какой всадник или телега показалась. Никого!
– Наверное, нам нужно было совсем по-другому расплатиться с хозяином кабака за его подлянку, – зло ответил Андрей Яковлевич. – Добрые мы русские и, что характерно, – зачастую к явным гадам! Всё надеемся, что те перевоспитаются и станут хорошими! Нас убить хотят, а мы со своими убийцами церемонимся, сюсюкаемся, уговариваем!
– Хотели уйти по-тихому, а не получилось, – грустно констатировал факт Алексей Никифорович.
– Тогда нам нечего ждать! За мной! – оглянувших на мирно ехавшую позади них четвёрку, шепнул бывший опер и круто свернул с проторённой дороги на лесную тропу, ведущую вниз к реке.
Немного проехав, Николай спрыгнул с лошади. Хлопнул ладонью по лоснящемуся боку четвероногого друга, и тот его прекрасно понял. Быстро ускакал прочь. Скрылся с глаз долой. Затрещали кусты, и вскоре всё стихло. Товарищи тоже не стали медлить. Проделали тот же трюк. После чего немедля спрятались за стволы деревьев и стали ждать реакции подозрительной четвёрки, и те не замедлили себя проявить во всей красе. Послышался топот галопирующих лошадей разбойников. Главарь нервно покрикивал и пришпоривал коня. Вскоре он в сопровождении своих подельников доехал до малозаметной развилки и волчком завертелся на одном месте. С ходу заезжать в заросли побоялся. Вложил пальцы в рот и пронзительно, как соловей-разбойник, оглушительно засвистел. И вскоре послышался ответный свист, а затем дробный стук копыт торопящихся всадников с противоположного конца дороги. Оказалось, что к нему на помощь едут не меньше десятка вооружённых людей. Они были вооружены и самострелами, и мушкетами, а кто и саблями. Одежда на них не оставляла вопросов об их холопском происхождении. Они по указанию своего главаря поджидали Николая и его друзей совсем недалеко, за поворотом. Ещё немного, и коробочка для друзей бы захлопнулась. Тогда неизвестно, как бы у них сложились дела. Оперативная чуйка Николая не подвела, и он сорвал планы разбойников.
– Cholera jasna![2] – возмущённо закричал главарь. – Рoszedł, poszedł do lasu![3]
Его чёрные усы топорщились от досады. Вроде всё так хорошо продумал, и вот на тебе! Его добыча исчезла прямо у него на глазах. Главарь размахивал пистолями, которые держал в обеих руках. Кричал на подельников. Приказывал им на конях проехаться вниз по узкой тропе к реке и проверить, куда скрылись святоши. Но по всему было видно, что живые святые отцы этому живодёру были не нужны. Ему нужны были только их тяжёлые мешки. Первая тройка на лошадях стали осторожно пробираться вниз по тропе, а с главарём на дороге осталось немногим больше десятка головорезов.
Очень скоро терпение его покинуло.
– Рoszedł, poszedł do lasu! – вновь заорал разъярённый главарь на своих подельников.
И ещё трое всадников стали осторожно продираться через заросшую тропу. Они не торопились, внимательно прислушивались и опасливо оглядывались по сторонам. Николай сопроводил их недобрым взглядом и указал своим товарищам на главаря, а сам заскользил невидимой тенью за шестёркой разбойников, которые ушли к реке. Теперь на дороге осталось десять головорезов, включая их главаря. На открытой местности те представляли из себя идеальные мишени. Прямо как в тире. А вот в тылу врага оставлять никак нельзя. Тем более что где-то там у реки паслись кони с золотом, которым им предстояло подкупать французскую верхушку.
Да и дорога ещё дальняя, и им самим в Париже жить на что-то будет нужно.
«Макаров» у Николая наготове. Дал разбойникам уйти подальше от дороги, а затем зашёл со спины второй тройки. Прекрасный сектор обстрела, с возвышением. Первая трое разбойников уже тихо переговаривались у реки и не знали, что им делать дальше. Тропинка узкая. Заросли вокруг густые. Отводов от неё нет. На конях с узкой тропинки им деваться никуда. Всё! Ловушка захлопнулась. А что стрельба со спины, то с разбойниками не до церемоний. Они и сами любому воткнут в спину нож и интеллигентно не соизволят поморщиться. Раздались первые три лающих выстрела из «Макарова», и первые три бандита упали замертво. Сколько лет Николай провёл на стрельбищах – сейчас и сосчитать трудно. На соревнованиях после скачки или забега с бьющимся в бешеном ритме сердцем точно поражать мишени – это целая наука. В эти минуты, которые кажется, что растягиваются на целую вечность, каждое очко реально на вес золота. А сейчас борьба идёт не только за золото, но и за собственные жизни.
Первая троица у реки услышала выстрелы, засуетилась и повернула к дороге. Густые заросли сбили их с толку. Они не успели сориентироваться, откуда звучали выстрелы. Разбойники подумали, что стреляют свои, которые остались на дороге. Оттуда тоже раздавались выстрелы и крики раненых. Поисковая троица поскакала наверх, но наткнулась на стоящего на дороге монаха. Они даже не поняли, откуда тот взялся, и ничего не успели сделать. Три выстрела – и ещё три трупа.
– Так! Порядок! Теперь быстро обратно к ребятам! Как у них там дела?! – сам себе скомандовал Николай и метнулся к дороге.
Первым делом поискал своих друзей. Те уже сменили позиции, причём сделали это уже не раз. Теперь они кого-то держали на мушке и ждали удобного момента. А на дороге кровь, трупы людей и животных. Николай насчитал семь трупов, но главаря среди них не увидел. Стал приглядываться. Из-за убитой лошади внезапно высунулась рука с пистолей. Николай рефлекторно ушёл за дерево. Грохнул оглушительный выстрел, и пуля с громким чмоком врезалась в молодой дуб, что рос в пяти шагах от бывшего опера. Он тут же, не мешкая, ответил, и за лошадью истошно завизжали.
– Попал! – вслух радостно ухмыльнулся Николай. – Попробуй теперь одной рукой зарядить свою пистолю!
Бывший опер незамедлительно сменил позицию. И не зря. Нашёлся ещё один разбойник-снайпер. В ствол дерева, возле которого он только что стоял, воткнулся тяжёлый болт. «Такой и доспех может пробить! – подумал Николай, затаился и стал внимательно осматривать лес за дорогой. – Где же ты, гадёныш, спрятался?» Но лес за дорогой не торопился выдавать свои тайны. Ни один куст, ни одна ветка не шелохнулись.
За лошадью послышалась возня и бывший опер увидел дивную картину: от лошади медленно отползал человек, но голова у него беспомощно болталась из стороны в сторону. Это главарь пытался под прикрытием трупа подельника отойти к лесу. Николай вновь осмотрел все возможные места на противоположной стороне дороге, где мог бы укрыться арбалетчик. Но тишина, ни один куст не шелохнётся. Прямо как на кладбище. Ни крика птиц, ни зверя. Куда там! Всё живое в округе попряталось и притихло. Только главарь приглушённо сопел на дороге. Тянул за собой труп. Иногда его задница неуклюже оттопыривалась и открывался крестец. Чем не цель? Не в задницу же ему стрелять! Николай прицелился, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. На дороге за трупом задница главаря тут же пропала. Бывший опер не замедлил сменить позицию и выжидал. Он не ошибся. Его выстрел ждали. Ещё один тяжёлый болт вошёл в дерево, за которым он только что был. «А вот он, зараза!» – отметил про себя Николай, заметив, как на одном из кустов еле заметно вздрогнула ветка. Но магазин уже был пуст. Достал запасной. Быстро заменил на полный, передёрнул затвор, прицелился. «Только бы не уполз гадёныш в другое место!» – заклинал удачу Николай. Но он не успел нажать на курок, как с небольшими интервалами раздались два выстрела. Это друзья постарались. Получилось, что Николай пустил свою пулю вдогонку. Но не зря. Куст основательно тряхнуло, и из него неожиданно высунулась рука с зажатым в кулаке болтом и застыла.
– Что, всё, что ли? – тихо спросил Николай.
– Кажись, да. Всех уложили, – так же тихо ответили ему.
Бывший опер быстро обернулся. За соседним стволом стоял Алексей Никифорович и внимательно наблюдал за дорогой.
– Ты как это так тихо подкрадываешься?
– Так мы же люди учёные. При Советах этому делу в училищах разных учились, – улыбнулся тесть.
– А Андрей Яковлевич где?
– Да тута я. Не кричи так громко. Мало ли, ещё кто-то из разбойников жив остался, – раздался знакомый голос из-за соседнего дерева.
Но опасения оказались напрасными. Николай с друзьями на всякий случай ещё раз перепроверили, но живых бандитов не осталось. Боевые кони друзей отозвались на их свист. Умные животные знают голос хозяина и по его зову придут только к нему. Где они умудрялись прятаться, пока шёл бой, бывший опер у них не спрашивал. Все живы-здоровы, с поклажей, и ладно. Поймали себе запасного коника, навьючили того мешками, забрали у главаря банды «общак» и вскоре снова отправились в путь. Больше их в том лесу никто не осмелился тревожить.
