Эдгар Грант
Уханьский синдром
Май 2019. Китай. Пекин. Центр дальних космических программ
В новостных программах Центр управления космическими полётами обычно представляется высокотехнологичным пространством, заполненным современными рабочими станциями, консолями управления и прочей сложной техникой. В них, конечно же, показывают и несколько десятков серьёзного вида учёных и операторов, которые внимательно отслеживают прогресс полёта и статус систем космического аппарата. А ещё там присутствует обязательный атрибут – огромный стеновой экран, обычно разбитый на несколько окон со звёздными или орбитальными картами и неровными столбцами показателей телеметрии. Но высокотехнологичная картинка относится преимущественно к большим проектам, таким как запуск космонавта на орбиту или отправка аппарата на Луну.
У Джоу Шеня, молодого оператора программы изучения планет Солнечной системы, только что закончившего университет, всё было по-другому. Его центр управления полётом находился в небольшом офисном помещении и умещался в обычном, правда довольно мощном и подключённом к центральной нейросети компьютере с раскладкой информации на трёх мониторах. Кабинет он делил ещё с двумя сотрудниками смены, работавшими над анализом информации, поступающей с удалённого спутника, по программе раннего обнаружения приближающихся к земле опасных объектов.
В тот памятный день Джоу пришёл на работу чуть раньше, заскочил к боссу, чтобы высказать своё уважение и спросить, есть ли особые инструкции или поручения на сегодня. В его обязанности входил мониторинг работы аппарата «Куай Тунь»1 – Быстрой Ласточки, запущенного в 2010 и сейчас находящегося далеко за орбитой Юпитера. Железка была довольно старая, но сигналы на Землю посылала исправно. Основной задачей «Ласточки» была разведка атмосферы Европы2. Для этого на ней установили довольно сложную систему забора и спектрального и химического анализа образцов газа и космической пыли.
Полноценной атмосферой пространство вокруг ледяного спутника можно было назвать с большой натяжкой. Тем не менее учёные предполагали, что существует разряженная газовая оболочка, образовавшаяся в результате извержений криовулканов. Европа была очень интересна ещё и потому, что под толстым слоем льда мог находиться пригодный для микроскопических форм жизни океан, подогреваемый внутренним теплом активных геологических процессов, вызванных гравитацией Юпитера. Земные телескопы неоднократно фиксировали гейзерообразные выбросы в космос из недр спутника. Это давало основание предположить, что их относительно свежие частицы будут не только формировать шлейф, но и некоторое время находиться в непосредственной близости от поверхности, что при определённой удаче позволит «Ласточке» собрать достаточное количество материала для анализа.
Когда аппарат пролетал рядом с Европой, центр управления был другим. В ожидании этого важного события он был один в один похож на те картинки, что транслируют по ТВ. Но «Ласточка» выполнила свою задачу два года назад. Она набрала полный заборник частиц из атмосферы, провела их химический и спектральный анализ и, отправив данные на Землю, пролетела дальше. Как и европейский «Галилео», китайский аппарат имел транзитную траекторию, то есть не зависал на орбите Европы, а, получив ускорение от её гравитации, двигался дальше в космическое пространство в сторону Сатурна.
Основная задача программы была выполнена, но космический зонд всё ещё исправно продолжал функционировать. Поэтому было решено полностью не сворачивать миссию, а оставить на ней дежурного оператора для мониторинга статуса систем в надежде на то, что когда аппарат достигнет Сатурна, то будет захвачен его гравитацией и, оказавшись на орбите, сможет повторить операцию забора и анализа ещё несколько раз. Это было бы превосходным бонусом к уже оказавшейся успешной программе. К тому же учёных интересовало наличие газа и частиц космической пыли в межорбитальном пространстве.
Однако этим планам не суждено было сбыться. В процессе выхода с орбиты газового гиганта произошёл технический сбой в работе маневровых двигателей, который изменил расчётную траекторию «Ласточки». Гравитационное поле Юпитера придало аппарату дополнительный инерциальный импульс, и он, набрав скорость, вылетел в космическое пространство над плоскостью Солнечной системы.
Исчерпав энергию, зонд под влиянием гравитации Солнца начал плавно изгибать траекторию, медленно, но уверенно разворачиваясь в сторону светила. Проведённые тогда расчёты показали, что при существующих параметрах и скорости отклонения орбиты через 8 лет аппарат войдёт в солнечную корону и сгорит.
Это событие было менее эффектным, чем проход через кольца Сатурна или атмосферу Энцелада3, но всё же представляло определённый научный интерес в случае, если газоанализатор «Ласточки» всё ещё будет работать.
Джоу как раз и был оператором, в обязанности которого изначально входил мониторинг аппарата во время его долгого и небогатого событиями перелёта между двумя газовыми гигантами. Свободного времени у него было много, поэтому босс периодически подкидывал молодому сотруднику несложные поручения по обработке информации, стекающейся в отдел из космических агентств других стран.
В то утро никаких поручений не было. Предвидя очередную довольно скучную смену, Джоу сделал себе большую чашку чая и, перебросившись с коллегами по офису парой дежурных шуток, уселся за свою рабочую станцию. Ему предстояло сделать по данным телеметрии анализ событий, произошедших за ночь, и составить краткий отчёт для начальства.
Расслабленно зевнув, молодой учёный запустил суточный отчёт, который «Ласточка» в автоматическом режиме переправляла на Землю, если ничего не происходило. Убедившись, что статус систем удовлетворительный, за исключением уже известного повреждения одного из сегментов солнечной батареи, случившегося ещё около Европы, оператор уже хотел свернуть окно, но обратил внимание на автоматическую сработку газоанализатора. Это было интересно, потому что означало, что сенсоры аппарата зарегистрировали в космическом пространстве вещество в достаточной концентрации и запустили автоматический процесс его анализа. Джоу открыл пришедший файл и присвистнул от удивления.
– Гляньте-ка, что мой скаут нарыл в пустоте, – обратился он к скучающим коллегам. – Похоже, космос не такой уж и пустой. Есть водород и азот. А это что? Ого! Да это кислород! И еще азот.
– Проверь системы. Скорее всего, какой-то глюк, – посоветовал ему старший смены операторов. – Аппарат почти в миллиарде километров над эклиптикой. Не может там ничего такого быть. Если ты помнишь, то даже в атмосфере Европы, кроме воды и метана, ничего не было. Можно предположить остатки прошлых проб в камере. Но прошло слишком много времени. Сенсоры бы их зафиксировали раньше. Да и чистка газозаборника после Европы была проведена по процедуре. Плазменная дуга должна была разложить молекулы на составные атомы и выбросить их в космос. Но даже если они остались, тогда получится углерод, кислород и водород. Азота там быть не может. А в твоих данных есть азот, а углерода нет. Точно глюк.
– Проверим, – разочарованно вздохнул Джоу. Если аппарат начал давать сбои, его спишут и программу закроют окончательно. А он за последние несколько месяцев уже привык к этой бездушной железке, летящей в холодном пустынном безмолвии космоса в полном одиночестве, но как верный разведчик исправно посылающей на Землю свои донесения. – Если в том секторе пространства действительно что-то есть, «Ласточка» должна будет сделать повторный забор. В случае если данные по качественному и количественному составу будут схожи, можно будет говорить о реальном событии, а не сбое в программе газоанализатора.
– Какой у тебя интервал забора? – старший смены подошёл и, навалившись сзади локтями на кресло Джоу, принялся рассматривать цветную диаграмму на экране.
– При такой концентрации вещества аппарат должен войти в рабочий режим и направить энергию на газоанализатор. Учитывая время, необходимое для зарядки батарей от радиоизотопного термоэлектрического генератора, следующий забор должен быть примерно через 5 часов. Сигнал до Земли идет, – Джоу посмотрел на кран монитора, – 47 минут. Значит, часов через шесть будем иметь повторный результат.
– Вот тогда и посмотрим. А сейчас внеси это в отчёт как неподтверждённое событие. И знаешь ещё что, – коллега задумался на несколько секунд. – У тебя тут довольно подробный качественный анализ по элементам. Сбрось эти данные в нейросеть. Посмотрим, какие молекулы искусственный интеллект из них сможет собрать.
Рабочий день тянулся своим чередом. Начальник смены выдал несколько мелких поручений. Пару небольших проектов подкинул босс. «Ласточка» больше не подавала признаков активности.
Прошло 6 часов. Джоу подозрительно посмотрел на экран с данными телеметрии, полученными во время прошлого сеанса. Аккумуляторы уже должны были зарядиться и активировать сенсоры аппарата. Если бы концентрация атомов в окружающем пространстве превышала расчётную для этого сектора, датчики бы запустили газоанализатор. Этого не произошло. Значит, космос вокруг «Ласточки» пуст. А жаль. Ему так хотелось, чтобы его аппарат нашёл в космическом пространстве что-нибудь интересное.
Быстро глянув на часы, Джоу откинулся в кресле и, забросив руки за голову, принялся в уме перебирать караоке-бары, куда он сегодня поведёт свою подружку. В этот момент пискнул терминал, сообщая о полученной почте. Пришла сделанная искусственным интеллектом раскладка возможных молекулярных комбинаций из элементов, найденных в космосе «Ласточкой». Джоу вывел её на экран и замер с открытым ртом. Одним из наиболее вероятных пропорциональных сочетаний кислорода, азота и водорода являлась органика. Таких сложных конструкций в космосе быть уж точно не могло. Жёсткое излучение разложило бы их на атомы. Значит, всё-таки произошёл сбой в сенсорах газозаборника аппарата и надежды на то, что он зафиксировал значимое событие, нет. Кроме того, нейросеть по анализу спектрограммы выдала ещё несколько не вписывающихся в общую картину неорганических комбинаций вроде циана и несвязанного двухатомного углерода.
Скорее по привычке доводить дело до логического конца, чем следуя установленному протоколу, Джоу в ручном режиме послал команду «Ласточке» активировать газоанализатор и, синхронизировав свой смарт с рабочим компьютером, чтобы в любое время получать сообщения, закончил свой рабочий день.
Вечер выдался на славу. Они с друзьями поужинали в небольшом ресторанчике, а потом завалились в популярный караоке-бар, где до полуночи под рисовое вино и колу орали китайскую попсу. Из-за громкой музыки и шумной компании молодой учёный не услышал сигнала своего смарта о том, что пришло важное сообщение с рабочего терминала Центра управления. Он прочитал его только утром. Трясущимися от волнения пальцами набрал пароль удалённого доступа и, соединившись с офисным компьютером, скачал присланный космическим аппаратом файл на свой ноут. Потом долго сидел и раз за разом внимательно перечитывал содержимое.
Сомнений не было. Повторный анализ, принудительно запущенный им вчера в конце рабочего дня, показывал те же результаты, что и утренний, только в меньшей концентрации. Помимо всего прочего, «Ласточка» фиксировала в космическом пространстве азот, кислород и водород в комбинации, характерной для органических молекул. Пусть в значительно меньшей концентрации, не достаточной для автоматического запуска газоанализатора, но в тех же пропорциях.
Через несколько минут, дрожа под холодным душем, чтобы выгнать из организма остатки вчерашнего алкоголя, он уже представлял, как войдёт в кабинет начальника и положит перед ним на стол сенсационный отчёт о том, что космический аппарат «Куай Тунь», его «Ласточка», обнаружила в далёком космическом пространстве сложную органику.
Быстро растираясь полотенцем, Джоу вышел из ванной и, оторопев от неожиданности, остановился. В его крохотной съёмной студии находились трое серьёзного вида мужчин в джинсах и одинаковых лёгких, очень напоминающих форменные куртках.
– Джоу Шень? – скорее констатировал факт, чем спросил один из них и, сделав шаг вперёд, открыл перед его глазами служебное удостоверение. – Министерство госбезопасности Китая. Восьмое управление4. Одевайтесь. Вы пойдёте с нами.
Часом позже в Центре управления программ начальник смены операторов, работавших в одном кабинете с Джоу, так и не дождался молодого учёного. Решив не подставлять загулявшего парня перед начальством, он открыл рабочий терминал, связывающий Центр с «Ласточкой», чтобы снять регулярную телеметрию и составить короткий отчёт. Но вместо привычных диаграмм и столбцов цифр увидел короткое сообщение: «Доступ запрещён. Контроль над аппаратом «Куай Тунь» передан Военно-космическому управлению».
* * *
Напуганный и сбитый с толку Джоу опасливо осмотрелся в просторном кабинете, обставленном современной мебелью. За рабочим столом под портретом председателя КПК, расслабленно закинув ногу на ногу, сидел мужчина средних лет и просматривал его досье.
– Так вы говорите органика? В открытом космосе? На расстоянии почти миллиард километров от Земли с высоким выносом над эклиптикой5? – он отложил бумаги в сторону и с весёлым вызовом в глазах посмотрел на молодого учёного. – Там же межзвездное пространство. Пустота. Вакуум.
– Да… – немного растерявшись от такого вопроса, ответил Джоу. – Но такие данные мы получили от «Куай Тунь».
– Вот уж не ожидал, что эта старая, почти выработавшая свой срок железка нам ещё пригодится, – хозяин кабинета встал, обошёл стол и по-приятельски протянул руку: – Я доктор Ванг Ши. Можно просто – доктор Ши. Шеф программы контроля за дальним космосом. Мы следим, чтобы в нашу Солнечную систему не прилетело ничего, что могло бы принести непоправимый вред Земле. Во всяком случае, пытаемся заметить такие объекты на дальних подступах.
– Вроде американского LINEAR6?
– Очень похоже. Только они лишь фиксируют объекты, а мы под каждый потенциально опасный астероид или комету разрабатываем программу устранения угрозы. Ну, типа, как сделать, чтобы он не попал в Землю хотя бы на этот раз. Ну или, если попал, то туда, куда нужно нам.
– Вы имеете в виду управление столкновением, – нервно сглотнул Джоу, который даже не представлял, что в распоряжении военных есть такие технологии.
– Почти. Правда, мы только в начале пути, но прогресс уже есть. Только наш разговор не об этом, – доктор Ши сел напротив гостя и смерил его изучающим взглядом. – В отличие от американцев, занимающихся пассивным сбором информации об объектах, мы действуем целенаправленно и сканируем секторы, представляющие наибольшую потенциальную опасность. Например, с обратной стороны Солнца или на большом угловом расстоянии от эклиптики.
– Но для этого нужны специальные аппараты.
– С этим у нас всё в порядке, – довольно улыбнулся Ши. – Помимо наземных телескопов, есть два орбитальных. Ещё три размещены в дальнем космосе. Причём один – на орбите Земли с обратной стороны Солнца.
– Невероятно, – восхищённо выдохнул Джоу.
– Точно подмечено. Так вот… Некоторое время назад мы заметили один интересный объект, вошедший в Солнечную систему под углом 50 градусов к эклиптике с севера. Находящийся на этом направлении телескоп провёл спектральный анализ и выявил наличие в нём элементов в довольно странных комбинациях. Это произошло месяц назад, в начале апреля. Мы не придали особого значения этому факту. Ожидая, что, когда он подлетит поближе, уделим ему больше внимания. Но вчера ваш аппарат совершенно случайно пересёк его траекторию. Подумать только! В бесконечной пустоте космоса две линии каким-то чудом пересеклись. Вероятность такого события стремится к нулю. Но оно произошло! И более того, «Ласточка» пересекла траекторию объекта буквально сразу после его пролёта, когда в пространстве всё ещё оставались следы его шлейфа. Я до сих пор не могу в это поверить.
– Значит. Это был не глюк, – с замиранием сердца проговорил Джоу. – Значит, газоанализатор всё же зафиксировал органику!
– Именно. Причём два раза.
– Но почему второй забор был такой слабый?
– Между первым и вторым забором газоанализатора прошло почти 7 часов. Аппарат двигается со скоростью 12 км в секунду, за это время он прошёл почти триста тысяч километров. По нашим расчетам, хвост за объектом как раз примерно такой же ширины. То есть второй замер, который вы провели вручную, был уже почти за пределами его шлейфа. Концентрация вещества в этой зоне значительно ниже. Поэтому и автоматика зонда не сработала.
– Что это за объект? – немного осмелев, спросил Джоу.
– Комета. Она ещё слишком далеко от Солнца, ещё не начала испаряться и не образовала видимый хвост. Но это однозначно комета. Долгопериодичная. По расчётам, она была у нас последний раз пять с половиной тысяч лет назад.
– Объект представляет угрозу для Земли?
– Не на этом этапе, – покачал головой Ши. – Объект летит к Солнцу. По нашим расчётам, он пройдёт очень близко к светилу внутри орбиты Меркурия. Гравитация нашей звезды, конечно, изменит траекторию кометы, но когда она будет пересекать эклиптику на обратном пути, если не сгорит в солнечной короне, то пройдёт с обратной стороны Солнца между орбит Венеры и Меркурия. Так что опасности нет. Но! У кометы аура из циана – чрезвычайно токсичного газа. Однако несмотря на это в ней, возможно, есть элементы, которые могут потенциально составлять органические молекулы, а это, мой друг, стоит того, чтобы к ней внимательно присмотреться. И здесь нам нужна ваша помощь.
– Я сделаю всё, что от меня потребуется, господин, – с готовностью заявил Джоу, чувствуя, как страх перед МГБ и секретным государственным космическим управлением внезапно улетучился.
– Другого ответа я не ожидал, – одобряюще улыбнулся хозяин кабинета. – Только давайте без господина. Просто – доктор Ши. А теперь к делу. Вы уже почти год работаете с «Куай Тунь». Никто не знает аппарат лучше вас. Нам нужны ваши навыки, чтобы сделать один сложный манёвр. По данным телеметрии, в маневровых двигателях сохранилось достаточное давление.
– Мы рассчитывали на то, что аппарат захватит солнечная гравитация и он, возможно, начнёт приближаться к светилу. В этом случае планировалось изменить его траекторию, чтобы провести аппарат в безопасной части гелиосферы7 и сделать анализ вещества.
– Теперь задача изменилась. Мы должны направить «Куай Тунь» вслед за кометой. Чтобы он как минимум ещё раз пересёк её шлейф, а в идеале проследовал вдоль него некоторое время. Как думаете, хватит энергии для манёвра?
– Не уверен. Надо всё просчитать.
– Тогда не будем терять времени. С каждой секундой «Ласточка» уходит всё дальше от траектории кометы.
Май 2019. США. Вашингтон. Офис МВБ
Если не считать таких экзотических напастей, как Эбола, лихорадка Дэнге или лихорадка Западного Нила, то за последние 20 лет было 4 серьёзные волны опасных респираторных заболеваний, спровоцированных вирусными инфекциями. Птичий грипп, распространявшийся с 1997 по 2003 год. SARS-CoV, вызывавший атипичную пневмонию, 2003. Свиной грипп, 2009 год. MERS-CoV, 2012. Ни один их этих вирусов не разросся до масштабов полноценной эпидемии.
Возможно, вспышки вирусных заболеваний, приводящих к атипичным пневмониям, были и раньше. Возможно даже, что они имели гораздо большее распространение и летальность, но медики по каким-то причинам не придавали им серьёзного значения, ставя в общий ряд с сезонным гриппом и ОРВИ.
Шло время. Новые вирусы появлялись с настораживающей периодичностью и становились всё более опасными и непредсказуемыми. Такая ситуация не могла не привлечь внимания учёных и структур, отвечающих за безопасность государств. Первых интересовал механизм трансфера патогенов от животных к человеку, их мутагенность и деструктивный потенциал. Вторых – возможность возникновения серьёзных эпидемий и их влияние на экономику и политику.
На фоне такой активности возродился интерес к вирусологии и у американских военных. Хотя США и подписали Конвенцию по запрещению бактериологического и токсинного оружия, они в отличие от других стран не запретили исследования в этом направлении, оправдав свои действия «чисто научным интересом». Поэтому Америка чувствовала себя совершено свободной в выборе исследовательских программ, даже если они могли классифицироваться как разработка биологического оружия. Для этих целей, помимо штатных научных центров, Пентагон, ЦРУ и МВБ8 подрядили несколько лабораторий, работающих при университетах и крупных фармацевтических компаниях. Занимались вирусами и частные исследователи-энтузиасты в надежде разработать и запатентовать алгоритмы быстрого создания вакцины с тем, чтобы в нужный момент подороже продать их производящим лекарства гигантам.
После вспышки атипичной пневмонии в 2002 году и свиного гриппа H1N1 в 2009 все, кто серьёзно изучал эту тему, понимали, что рано или поздно в человеческую популяцию войдёт вирус, обладающий убийственный набором качеств. Он будет передаваться от человека человеку воздушно-капельным путём и иметь длительный инкубационный период, который позволит ему быстро распространяться без видимых симптомов, не вызывая при этом реакции медицинских служб. Ещё кандидат в супервирусы должен обладать высокой патогенностью, то есть значительным процентом смертельных случаев. К другим опасным факторам относились способность к быстрым мутациям, которая значительно усложняет создание вакцины и выработку популяционного иммунитета, а также резистентность к внешней среде, то есть возможность сохранять активность в широком диапазоне температур и влажности.
Эти пять факторов составляли набор идеального вируса-убийцы и в случае комбинации в одном патогене были способны привести к глобальной пандемии невиданных масштабов с самыми трагичными для человечества последствиями.
Вирусы, спровоцировавшие все предыдущие вспышки, обладали некоторыми, но не всеми качествами. При довольно высокой смертности в 10 процентов атипичная пневмония имела короткий инкубационный период, что позволяло быстро выявить и изолировать разносчика инфекции. Свиной грипп, распространение которого Всемирная организация здравоохранения впервые за 40 лет объявила пандемией, отличался от сезонного лишь тем, что чаще провоцировал пневмонию. Он обладал слабой мутагенностью и вызывал стойкий популяционный иммунитет. Штаммы птичьего гриппа H5N1 и H7N9, получившие распространение в 2013 году, не могли передаваться от человека к человеку, имели довольно узкий порог резистентности и сохраняли активность только при определённой влажности и температуре.
В общем, человечеству пока везло. Реальная угроза обходила его стороной. Но эволюция – процесс непрерывный, а вирусы – одна из древнейших форм живого на планете, отработавшая до совершенства и стратегию, и тактику выживания. К тому же активное освоение человеком ранее нетронутых субэкваториальных и экваториальных территорий значительно увеличило вероятность контактов с местным видовым разнообразием животных и предоставило прекрасную возможность для вирусов поэкспериментировать со сменой хозяина. Такие эксперименты рано или поздно должны были закончиться для примитивного, но очень жизнеспособного организма ошеломительным успехом, результатом которого стал бы прорыв в человеческую популяцию.
Несмотря на то что такая угроза казалась весьма удалённой, ей начали уделять всё больше и больше внимания, в основном теоретически моделируя различные типы вирусов и вызванные ими эпидемиологические ситуации.
Как раз с очередной такой моделью и пришёл на доклад к главе МВБ США директор Национального центра по контролю и профилактике заболеваний доктор Роберт Ротфилд. Документ был довольно объёмный, изобиловал сложными статистическими выкладками, долгим описанием методологий и массой ссылок на заслуживающие доверия источники. Но результат моделирования умещался на одной странице в нескольких абзацах. Америка не была готова к эпидемии даже средних масштабов. Неконтролируемое распространение нового супервируса может вызвать коллапс системы здравоохранения, общую панику местных властей и населения и частичную или даже полную остановку экономики. Привлечённые ЦКПЗ эксперты прогнозировали закрытие предприятий, лавинообразный рост безработицы, падение ВВП на 8–10 процентов, обвал финансовых рынков и вход США в 2–3-летний цикл рецессии. И это в лучшем случае. В худшем страна скатывалась в длительную экономическую депрессию, сравнимую по трагичности с той, что случилась в 20-х годах прошлого века. Экономические и политические последствия такого коллапса предсказать было сложно, но специалисты описывали его в самых мрачных тонах. Вполне естественно, в документе, чтобы снизить риски неблагоприятного развития событий, предлагался комплекс мер, требующий серьёзного внимания и финансирования.
– Я, конечно, изучу детали вашего доклада и подготовлю справку для президента, – глава МВБ Кевин Макалистер отложил папку с презентацией в сторону. – Но хотел бы услышать ваше неформальное мнение. Как учёный-микробиолог с именем и заслуженным авторитетом среди коллег, что вы сами думаете о вероятности такого рода эпидемии? Каковы шансы, что супервирус появится в ближайшее время?
– Новые опасные вирусы по тем или иным причинам проникают в человеческую популяцию раз в 6–8 лет. Сама по себе такая периодичность ничего не значит. Супервирус может возникнуть в любое время. Всё зависит от случайной удачной мутации, – доктор Ротфилд собрал перед собой в аккуратную стопку разложенные на столе листы бумаги и сделал небольшую паузу. – Или от целенаправленного воздействия на его геном. Время и место возникновения супервируса нельзя точно предсказать или спрогнозировать. Но можно с уверенностью сказать, что его появление неизбежно. Через год, два, десять или двадцать лет, но это произойдёт. Поэтому надо готовиться к самому неблагоприятному развитию событий.
– Понимаю, – кивнул головой Макалистер. – Но всё же хотелось услышать ваше мнение о том, насколько такое неприятное событие вероятно в ближайшем будущем. У нас на носу выборы. Демократы прессуют президента с импичментом. Экономику удалось разогреть, но средств в казне критически не хватает. Дефицит бюджета почти в триллион. Госдолг 23 триллиона. Федеральный закон о бюджете на 20-й год уже подписан. Если мы и примем ваши рекомендации, то только как долгосрочную программу с финансированием, растянутым на несколько лет.
– Сэр. Я не могу ответить на вопрос о вероятности возникновения супервируса в ближайшее время. Ему нет никакого дела до наших выборов, бюджета и госдолга. Я знаю одно: сотой доли того, что мы тратим на войну, с лихвой хватило бы для создания системы купирования рисков эпидемии.
– Мы живём в опасном мире и должны себя защищать, – глава МНБ понял, что не добьётся от учёного ничего конкретного. – Давайте поступим так. Я передам доклад своим людям. Они внимательно его изучат и выдадут рекомендации. А потом мы посмотрим, что и как сможем профинансировать уже в этом бюджете.
– Боюсь, пока мы делаем вид, что защищаем себя от вымышленного противника, может появиться враг настоящий, смертельный, от которого не будет никакой защиты.
После разговора Макалистер некоторое время сидел и хмурясь смотрел на лежащий на его столе доклад. По сути, учёный был прав. Но для того чтобы подготовить страну к возможной эпидемии, надо было расчистить Авгиевы конюшни неэффективной, неуклюжей и в корне несправедливой системы здравоохранения, рассчитанной на выкачивание из американцев денег в пользу страховых и фармацевтических компаний. Тем не менее документ был плановый и вопросы, поднятые в нём, требовали реагирования. Значит, он как глава ведомства, отвечающего за внутреннюю безопасность, должен был высказать своё мнение по проблеме готовности страны к полномасштабной эпидемии и предложить план действий. Пусть далеко не такой развёрнутый, как требовал эпидемиолог, но всё же.
В системе МВБ США было Управление по науке и технологиям. В его структуре находился отдел по химическим и биологическим угрозам, а при нём – целый научный центр по тематике. В этот отдел как раз и был распределён документ, подготовленный доктором Ротфилдом, с пометкой «Не приоритет, но требует внимания».
Руководитель отдела полковник Вернер имел научную степень по биологии и слыл человеком дотошным и аккуратным. А ещё он был отставным полковником Корпуса химической, бактериологической и радиационной защиты армии США с хорошими контактами среди военных учёных и вирусологов из DTRA9, с которыми плотно работал над потенциальными угрозами и средствами защиты. Ну и нападения, конечно.
Основываясь на профессиональном интересе и многолетнем опыте, полковник внимательно изучил документ. Как профессионал он пришёл к тем же выводам, что и доктор Ротфилд. Несмотря на экономическую и военную мощь, Америка оказалась практически беззащитна перед серьёзной эпидемией. В то же время он уже несколько лет был государственным чиновником и понимал, какой гигантской инерцией обладает неуклюжий госаппарат и как сложно его сдвинуть в нужном направлении даже при наличии явной и неотвратимой угрозы.
В случае с эпидемией угроза не была явной, да и неотвратимость её могли оспорить добрый десяток именитых вирусологов. К тому же американские политики интересовались судьбой и здоровьем народа, в основном когда это могло поднять их рейтинги. К сожалению, сейчас для этого был не очень благоприятный момент. Президент находился под процедурой импичмента, запущенной демократами, а в следующем году должны состояться выборы. Здравоохранение, конечно, будет важным и, возможно, даже ключевым элементом предвыборной кампании, но тема по обычаю будет забыта, как только новый или старый президент займёт своё кресло в Белом доме. Поэтому иллюзий насчёт финансирования экстренных эпидемиологических программ у Вернера не было. А вот понимание опасности и реальности угрозы было, и полковник решил развить тему, чтобы подготовить реалистичный план действий, под который можно попробовать пробить хоть какое-то финансирование.
Начать он решил с разговора со штатными вирусологами МВБ из Национального исследовательского центра биоугроз NBACC10, расположенного в Форт-Детрик, штат Мэриленд. Получив соответствующие допуски, Вернер договорился с директором о встрече и, прихватив помощника, отправился к учёным.
Комплекс биолабораторий в Форт-Детрик был новым, хорошо оснащённым и укомплектованным лучшими в своей области специалистами. К тому же он плотно сотрудничал с несколькими микробиологическими компаниями и военными. В общем, это было вполне логичное место, чтобы получить информацию о статусе биоугроз.
