Эд Покров
Это и другое. Записки рыжего хулигана
На обложке использованы фотографии Anny Riddle
© Эд Покров, 2024
© Малышева Галина Леонидовна (ИД СеЖеГа), 2024
Наверное, должно пройти какое-то время для того, чтобы понять, является ли Эдвард Борисович Покров значимой фигурой для краевой литературы. Зато уже сейчас очевидно, что сам по себе Эд Покров, равно как и его публичная (а порой и частная) жизнь, изложенная в его, Эда, текстах – неотъемлемая часть новейшей истории Донецкого края. Журналист рейтинговых СМИ, радиоведущий с лютой андеграундной биографией, конферансье мероприятий всех мастей и рок-н-ролльщик, по мнению искушённых коллег жизнью доказавший искренность своих песен – может ли такой человек не оставить зримый след в судьбе родного региона!
И может ли родной регион не оставить свой неизгладимый отпечаток на творчестве автора, настолько тесно связанного с донецкой землёй!
Даже та часть книги Покрова, которая вроде бы не о Донецке, а об ирландцах, Дублине и прочих винни-пухах, от и до пронизана духом Донбасса. Поэтому прямо сейчас сборник Эдварда Борисовича настоятельно рекомендуется к прочтению историкам, краеведам и, в общем-то, всем, кто хочет понять и почувствовать дончан чуточку лучше.
А с писательскими заслугами Покрова наши правнуки, уверен, без нас разберутся.
Антон Бессонов, композитор, поэт, заведующий музыкальной частью Донецкого республиканского академического театра кукол.
Эд Покров – человек, как известно творческий. Полгода тому назад вышла его первая книга, написанная на стыке автобиографии и собрания баек. И сразу же стала библиографической редкостью. Казалось бы, можно этим гордиться. И всё. Но Эд – человек отзывчивый. Публика начала просить переиздание. И вот, наконец, перед нами – второе издание, расширенное и дополненное. И теперь истории от Эда читаются уже в новом контексте. И это – настоящая жизнь: изменчивая, непредсказуемая и остроумная. Забегая вперёд, не удивлюсь, если вскоре появится третье издание, абсолютно иное и не менее удивительное. В общем, в добрый путь и семь футов под килем, как говорится.
Иван Ревяков, старший преподаватель кафедры мировой и отечественной культуры Донецкого государственного университета, член Союза писателей ДНР, член Донецкого философского общества.
Эта книга выстраивает мостик между скучным настоящим и тем самым прошлым, когда небо было чище, трава зеленее, колбаса вкуснее, а главной проблемой считались не радикулит и давление, а нехватка денег на билет на концерт любимого певца или группы…
Владислав Русанов, к.т.н., доцент, член СП ДНР, СП России, РСП Республики Крым, член Совета по фантастической и приключенческой литературе при СП России, кавалер ордена им. Ф. М. Достоевского 1-й степени, ордена Шахтёрской славы 3-й степени, лауреат Национальной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина, маг-хранитель Донецка 2-й категории.
Предисловие перед вступлением
Так получилось, что, когда я отправил в печать предыдущую книгу – «Эта чудная жизнь (записки рыжего хулигана)», на меня вдруг набежали воспоминания. А потом ещё некоторые люди стали мне напоминать мои же истории, которые я успел подзабыть.
Начал записывать вспомненные и присланные истории как бы про запас, а потом подумал – а с фига ли они будут лежать на ноуте в отдельной папочке и покрываться цифровой пылью?! Надо издавать! Тем более, не всем хватило предыдущей книги.
Поэтому и вот. Прилично расширенная версия «Этой чудной жизни».
Необходимое вступление от автора
(да, сказали – надо! дескать, ты удивишься, но не все, кто будет это читать, могут знать, кто ты таков… ну да, ага…)
Итак, издрасье!
Зовут меня Эд Покров.
Это моё настоящее имя, а не псевдоним какой. Хотя не все в это верят. Ну да и ладно.
Я из Донецка.
Годков мне весьма дофига – пригласили меня в этот ваш мир 10 апреля 1965 года. Так вот и отрабатываю приглашение…
Кто я и что я – рассказывать долго, да и выглядеть это будет нескромно. А скромно не получится, хотя нам, Величайшим, иногда и подобает выглядеть скромными…
Какой жизнью я жил – станет чуть понятно из ниженапечатанного. А больше о моей жизни потом расскажут историки, народные предания и легенды с мифами (кстати, сколько ж я уже о себе разных легенд и мифов узнал! и смешно было, и местами жутко! да и фиг с ними – всё равно некоторые сам и запускал же…).
Частенько разные историйки из своей жизни я рассказывал на своих сольных концертах и просто в беседах. И не раз долбили – издавай, издавай книгу!
Но…
а) издавать книгу и хлопотно, и затратно;
б) моя религия поощряет мою ленивость.
И все же после одного прекрасного пинка я за неё засел! И повспоминал, и, и… Ну и, собственно, вот.
Разумеется, вспомнил не всё, так что не исключён в будущем выход двух – или даже пятитомника с ещё большим количеством всякого и разного.
Ну а пока – вот. Книга.
Я разбил её на части, каждая из которых связана с определённым видом моей жизнедеятельности. К хронологии эта разбивка отношения имеет мало.
Кроме того, в книгу вошли моя легендарная сказка с так и не изданным в 2000-м году официально продолжением (тоже очень просили издать) и всякие разные мои рифмованные и нерифмованные словеса (чего добру пропадать, раз уж оно вот так?).
Все мои байки и истории из жизни, наверное, нельзя так уж назвать литературой – это, скорее, просто устные рассказы, переданные буквами.
Так и будем считать.
И ещё хотелось бы высказать искреннюю благодарность людям, повлиявшим на судьбу этой книги:
Рамилю Замдыханову – без него не то что книги, меня бы в нынешнем виде и статусе не было!
Андрею (Командору) Антонову – легендарному питерскому рок-деятелю, давшему тот самый пинок, вынудивший меня наконец-то сесть, все это повспоминать, записать, собрать, скомпоновать и вообще довести до ума (Царствие тебе Небесное, братец…).
Сергею Пеляницину – классному медиаменеджеру, сделавшему мощный ход, позволивший приблизить выход книги, и вообще круто переменившему мою жизнь в лучшую сторону,
Владиславу Русанову – прекрасному писателю и поэту за помощь, поддержку и раскрытие одной из моих сущностей (именно он открыл всему прогрессивному человечеству, что я еще и друид-диссидент),
Оксане Княжик – хорошему человеку, в той или иной мере много сделавшему для того, чтобы книга вышла,
Anny Riddle, сделавшей прекрасные мои фото, которые были использованы для оформления обложки этой книги и обложки моего третьего сольного альбома Сентиментальные Частушки,
Жене Айдину – крутому блюзмену, неслабому писателю и классному дизайнеру, который подарил моей нетленке вот такую фердопендозную обложку,
Дрону Малахову – офицеру безопасности мотоклуба Степные Псы, всеобщему помогатору и спасатору, вот просто за все!
Моей дочери Марии – за то, что она есть,
Моему коту Бодуну – за создание соответствующего настроения,
Окружающим меня человекам во всём их, сука, многообразии.
Итак, приятного прикосновения к Прекрасному! И пусть каждый сам решит, что здесь это, а что другое…
С уважением, Эд Покров,
Трижды просветленный (ой, нет, уже четырежды!),
Сертифицированный трикстер,
Друид-диссидент,
И пароход (когда-нибудь в буду(ю)щем…)
Там на шахте угольной…
Это не какой-нибудь факт, а чистая правда!
© Зощенко
Это жизнь, парень, чего ты хотел?
© неизвестный блюзмен, выдуманный мной
Когда мне говорят – тыжфилолог и т. п. – я ржу. Потому что я не филолог. Я окончил горный факультет нашего Донецкого политехнического института (ныне технического университета). Ну а потом почти случайно попал в журналистику, где и остался (об этом позже)…
Так вот. В шахтерском Донецке горный факультет считался очень престижным (он тогда еще и был чисто мужским). Помню, в сентябре 83-го, в самые первые дни моего студенчества замдекана по фамилии Куц перед поездкой в колхоз собрал все три группы курса на большое собрание и толканул речугу.
– Товарищи студенты, вы попали на факультет со славными традициями! Первое место по учебе, второе по КВН, первое по рацпредложениям, второе… первое… первое…
Сидим такие… А среди поступивших немало тех, кто отслужил, причем серьезно – Афган, десант, морпехи, погранцы… И все такие.
– Уууууу…
Куц чуть ли не со злостью.
– Но при этом правонарушений, появлений в нетрезвом состоянии в общественных местах, нарушений внутреннего распорядка в общежитии в четыре раза больше, чем во всем институте вместе взятом.
В аудитории – шквал аплодисментов!
Низкорослик Куц аж покраснел.
– Да?! А вот посмотрим, как вы в колхозе будете! Вас больше, чем надо, за малейшую провинность будем отчислять!
Ой, да ладно там! Пили неслабо – никто никого не отчислил!
И историй разных забавных было немало.
Вот, к примеру, один лаборант, поехавший с нами в качестве мини-надзирателя, решил взять с собой трубу и зачем-то этой трубой нас по утрам будить.
А народу утром после вчерашнего замечательного и дешёвого вина Абрикосовый Аромат вставать было ну совсем не в кайф!
И вот он – дудудууууу! А с одной кровати – Ерема:
– Вадя, ты там к двери ближе – кинь в этого петуха сапог!
Вадя нехотя встаёт, открывает дверь – и сапог на звук!
– Дуууып!
И тишина.
И больше в дальнейшем не дудел.
А дудку мы ему потом погнули. Сумели открыть дверь его комнаты и погнули. На всяк случай.
Как-то собираемся на работу. Толпимся в калориферной – там вешались и ставились сушиться подмокшие в бескрайнем поле с погибающим урожаем шмотки и обувь.
На калорифере лежит и сушится несколько ёлок конопли.
Заходит какой-то молодой препод. Увидел ёлки. Искренне удивлённо:
– А это что?
Кто-то утренним злобно-грустным голосом.
– Ну что – гЭрбарий.
Препод не менее удивлённо – м-да? – и уходит.
А надо сказать, что калориферная была единственным местом, где мы могли по очереди уединяться с местными пейзанками, искренне желавшими задружиться со столичными студентами. Ну и пейзанки иногда там что-то забывали.
И вот очередное утро. Те же лица. Препод с удивлением видит на калорифере женские колготки. Офигело:
– Это чьё?
Кто-то.
– А, это Нужника.
Препод удивлённо хмыкнул. К Нужнику отношения он вроде не поменял…
Так вот – Нужник. Вообще-то фамилия у него была Нужный, но прозвали его почему-то Нужником (на украинском нужник – уличный сортир).
Своеобразный был парень!
В то время как мы все на первых курсах старались одеться помоднее – джинсы, кроссовки, курточки там всякие… – Нужник ходил в костюмчике с галстучком, зимой в магазинном драповом пальто, с папочкой подмышкой и чуть ли не в шапке-пирожке, а ля члены политбюро.
Как-то однажды едем мы на троллейбусе из корпуса в корпус. Ясен пень, зайцами. Такой себе коллективный зайчатник.
На одной остановке в троллейбус входят контролёры, двери закрываются, и они начинают свою нелёгкую работу. Причём троллейбус стоит.
Сразу к Нужному.
– Билет есть?
Нужный с солидной невозмутимостью.
– Может, и есть, но не покажу из принципа.
Контролёры аж зависли от такой наглости! К таким ответам их не готовили! Тем более – хлопец на вид же солидный!..
Мы какими-то усилиями открыли двери и начали выламываться, помогая друг другу. Последним пёрся Нужный. И ему зажало дверями задницу.
Контролёр осерчал – добыча уходит! И даёт Нужному смачного пинка.
Тот вылетает, падает на четыре кости, встаёт, отряхивается и выдаёт назидательно.
– Между прочим, принято считать, что лучший контролёр – это собственная совесть!
И гордо уходит.
А через полгода, когда мы уже заматерели, кто-то познал дзен жизни в чисто мужской общаге (первый этаж для семейных не в счёт) с префом и пивом, Куц собрал ещё одно общекурсовое собрание. И было оно посвящено тем самым правонарушениям, которых в четыре раза больше, чем.
Много чего интересного он нам о нас рассказал, но больше всего мне запомнился вот такой эпизод.
Уже под конец милой беседы Куц выдал примерно следующее.
– А недавно – это что?! Это как?! Обходим мы с комсомольским патрулём общежитие после отбоя – а сзади него кто-то на простынях вверх затаскивает девушку! Я ей кричу – гражданка, слезайте! Это опасно и нарушение! А она меня сверху нецензурщиной покрывает!
Комсомольский патруль в президиуме важно хмурится. Мы сидим, хмыкаем – дело-то житейское… А Куц продолжает удивляться.
– Забегаем мы в общежитие, кинулись в комнату, куда её затащили – нету! В соседних тоже нету! И наутро дежурная не видела, чтоб нарушительница выходила! Это как?! Вы куда её дели?!
Из наших рядов – размеренный, как бы сытый и уверенный в своей абсолютной правоте голос.
– Ну как всегда – трахнули и съели…
Дальше собрание проводить было бессмысленно – все ржали как подорванные. Включая комсомольский патруль. Все, кроме Куца…
Или вот снова Нужный. Были мы в колхозе на втором курсе. И пошли под вечер в соседнее село к энергетикам из нашего института – у них почти весь фак почему-то состоял из барышень. Естественно, взяли с собой недорогого, но сладкого алкоголя. И Нужного.
Приходим, встречает нас компаха (многим охота была на легендарный горный фак посмотреть), пьём, общаемся.
Какая-то девица взяла гитару и начала играть-петь что-то очень нудное. Все внешним видом и взглядами выражали своё недовольство её исполнением. Некоторые – и жестами. И только Нужный проникновенно выдал.
– Пойдём, милая, в сад – я смогу оценить по достоинству твоё мастерство.
Берут гитару, бутылку и уходят.
Через какое-то время девица возвращается. Одна, без Нужного и без гитары. Зато с явным разочарованием на лице.
Мы.
– А Нужный где?
– Там, – кивает головой она себе за спину.
Ради прикола взяли фонарики и пошли в сад.
И видим картину – под лавочкой лежит Нужный. Без штанов и трусов, прижав руками к груди гитару и пустую бутылку.
Видимо, силы свои он переоценил. И барышню так и не оценил…
В нашей группе учился паренёк из Грузии по имени Гиви. У них там есть Тквибульский буроугольный бассейн, инженеры нужны. Поскольку Гиви русский знал так себе, его отправили на курсы русского языка для иностранных студентов (напомню – это был 1984 год).
И вот однажды Гиви нам рассказывает.
– Виходим ми посли пэрвай лекции курить и знакомимся. Тот – я из Чад, тот – я из Сомали, тот – я из Витнам… А минэ ж нэудобна, что я из Союз, а русский нэ знаю. Говору – Штати. Они – как Штати, они жи враги, капиталисти! А я им горда – Компартия направил! Аны и ахуели…
Мы тоже – от его находчивости.
Очень мы любили ходить дружинниками. Во-первых, можно было выпить чуть-чуть без палева и в таком виде погулять по городу, зайдя, например, на дискотеку. А во-вторых, за это полагались отгулы.
А особенные почести и отгулы были у тех, кто проводил задержанных нарушителей.
И вот однажды дежурили мы, дежурили, но никого не задержали. Ну что ж поделаешь – пошли в опорняк закрывать дежурство.
И тут нам навстречу – бухенький дедок! Ура, добыча!
Берём его вежливо под ручки и ведём.
А он почему-то ржёт и сквозь смех пытается нам что-то объяснить. Да кто его слушает – ведём!
Приводим к дежурному. Дежурный увидел деда, обхватил голову руками и проныл:
– Шестооой!
А что шестой – первый же!
А дед сидит и ржёт!
Потом выяснилось, что мы были шестым нарядом, который этого деда приводил! Первый привёл, деда отметили и после беседы отпустили домой. Но домой он дойти не успел – отойдя чуток от опорняка, он наткнулся на второй наряд. Привели – беседа – отпустили. Наткнулся на третий… Мы были шестыми…
Ещё один случай был малость с чернушкой. Тоже вот так вот невдалеке от опорняка приняли мы крепенько бухого деда. Ведём его под руки – и вдруг он у нас на руках повис и заснул. Фигня, мы ребята крепкие, донесли его до места. Ставим на ноги – не ставится! Смотрим – а ног-то нет!
Это как?!
Деда растолкали, и выяснилось, что ног у него и не было. Зато были протезы. И когда он у нас на руках повис – это у него протезы каким-то боком отстегнулись. И потерялись.
Вернулись, протезы нашли, вызвонили дедову бабку, она его домой утащила.
А дежурный даже не удивился.
Он нас давно знал.
У нас в институте была военная кафедра. А на кафедре служил легендарный полковник Лехман. Легендарным он был из-за своей просто-таки фантастической тупизны и будто бы даже какой-то непонятной ненависти к студентам. Говорят, что анекдоты о нём рассказывали не только в донецких ВУЗ-ах. Во всяком случае, во время моей службы в армии о Лехмане меня расспрашивал сослуживец из Днепропетровска.
Но я мог ему только пересказать слухи, потому что ровно за месяц до начала наших занятий на военке Лехмана таки отправили в отставку.
Но отставка отставкой, а весь сортир на военке был расписан чёткими указаниями половой принадлежности Лехмана. А поскольку сортир был общим для студентов и преподов – сам Лехман был прекрасно осведомлён, что он нем думают студенты.
Поэтому, когда он впервые приходил в какую-то группу вести занятия – чуть ли не с порога спрашивал с непонятной злостью и как бы с вызовом.
– Вы знаете, кто я такой?
Студенты, естественно,
– Неэээт.
– Надписи в туалете читать надо! Полковник Лехман.
И студенты понимали – всё, приплыли…
А ещё он любил хвастаться.
– Вы знаете, почему у меня на ногах ногтей нема? Потому что я с детства знал только одну обув – сапогы!
Вот уже действительно – повод для гордости.
После обучения на военке нас отправили на военные сборы в деревню Уручье под Минском. В части, в которую нас загнали, славян мы почти не видели, поэтому я прозвал деревню Урючье. Так её мы и называли.
У нас в группе не было ни одного парня, который не отслужил бы срочную. Причём были и непростые ребята – десантура, погранцы, морпехи, афганцы… Одним словом, службу тянувшие серьёзную. Поэтому отправляться ещё на месяц в строй было совсем не в кайф. Ну да что ж поделаешь, тянули лямку…
И вот как-то под самое окончание курсов вывел нас местный офицер на полигон на какой-то там зачёт.
Затащил в учебную траншею и раскладывает.
– Итак, товарищи курсанты, даю вводную. Противник силами такими-то и такими-то наступает вот оттуда. У вас подчинении то-то и то-то. Курсант Покров – оценить обстановку. Курсант Трубин – провести рекогносцировку местности…
Ну и так далее в том же духе. Нагородил разных терминов и дал время на подготовку ответа.
И поспорил я с пацанами, что выдам перл с матом. Поспорил символически – на щелбаны.
Время подготовки ответа вышло, и офицерик командует.
– Итак, курсант Покров, оценить обстановку!
Делаю два шага вперёд и выдаю.
– Обстановка, конечно, хуёвая. Но…
И начинаю просто нести пургу! Что-то про холмы, которые можно использовать как что-то там вот так (уже точно и не помню). Про мёртвые зоны обстрелов (случайно фраза в голову забежала). Про боевой дух и мотивацию. И всё это с наглым напором и с блестящими глазами, полными рвения.
Офицерик вылупил зенки, вывалил челюсть до коленных чашечек и так стоял до самого конца моего доклада.
Я замолчал, потому что не знал, что дальше чесать. Офицерик подобрал челюсть, втянул назад глаза и поставил мне четвёрку.
А потом в казарме я радостно раздавал заслуженные щелбаны!
Тут следует рассказать пару историй о моем замечательном однокурснике Михе Засунько. Ударение в его фамилии было на букву «О», поэтому, когда при перекличке преподы произносили его фамилию с ударением на «У», он вставал и с обидой их поправлял…
Миха был уникальным парнем! Рыже-кучерявый, с курносым носом, от него всегда было ощущение, что вот сейчас он весело захихикает!
Кстати, его хихиканье производило просто магический эффект на женский пол: приходим в какую-то компаху с обилием женщин – и Миха выдавал.
– Девки, привет, хе-хе!
Хоть одна, да чарам поддавалась! Фантастика!
Но при этом Миха был порой, скажем так, человеком очень простым…
И вот как-то на этих сборах повели нас в ангар с какими-то новейшими танками. И строго наказали ходить, смотреть, но руками не трогать. Техника люто секретная и все такое.
Да что ж мы – не понимаем? Нафига нам их трогать?
Приходим в казарму, разделись, ополоснулись, идём поваляться до обеда. Смотрю – Миха крутит в руках что-то небольшое и блестящее стеклом.
– Опа, Мих, это чего?
И Миха так запросто.
– А, визир от танкового прицела!
…Как он его потом вернул – даже не догадываюсь. Да и вернул ли?..
Теперь вернёмся чуть назад. Итак, весной 87-го я вернулся из армии и пошёл восстанавливаться в институт. И там мне предложили шикарную вещь! Как раз тогда строился девятый корпус нашего института, и некоторым дембельнувшимся предлагали днём его строить (точнее, помогать профессиональным строителям), а по вечерам учиться.
(позже кто-то из КВНщиков пошутил, что девятка построена за счёт сил и средств студентов…)
Соглашались далеко не все. А зря. Потому что днём мы КАК БЫ строили, а вечером КАК БЫ учились.
А в пару-часовом промежутке между этими состояниями мы пили пиво.
И вот однажды вечером пошли мы на пару к одному относительно молодому преподу из разряда так называемых своих парней. Которые и запах пива от студентов не заметят, и покурить при них в форточку могут…
Препод этот, дабы прослыть новатором и заработать на этом бонусы, придумал хрень, которую он назвал человеко-машинной системой. Суть её в данном случае неважна – важно то, что была эта хрень в использовании крайне неудобной, от неё все отмахивались, но новаторство же, Перестройка в действии (ага, добавить бы ещё Гласность и трезвость как норму жизни, гуд бай, мистер Горби…), просто так от неё не отмашешься. Поэтому начальство не запрещало преподу пудрить ею мозги ни в чем не повинным студентам.
И вот сидим мы после типа работы и вполне конкретного пива в небольшой аудитории, препод просветлённо и радостно нам рассказывает про эту свою систему, а нам бы домоооой! баинькииии!.. да и не врубаемся мы нифига…
И тут опа – Засуня! Очень серьёзно и вроде как с интересом спрашивает.
– А вы это… ну вот это вот всё… вот сами вот придумали?
Препод гордо.
– Да. Сам.
И закуривает возле форточки.
Засуня будто бы даже с ещё большей заинтересованностью.
– Вот вааще всё полностью сами?
Препод ещё гордее.
– Да. Полностью Сам.
И Засуня с абсолютнейшей серьёзностью и наиживейшей заинтересованностью.
– А нахуя?
Препод аж лицом дёрнулся.
Потом выбросил недокуренную сигарету в форточку.
И ушёл.
Про систему эту он больше не вспоминал.
А Засуня после института женился и взял фамилию жены. Теперь ударение никто не путает.
Засуня был ещё тем приколистом! Однажды днём нам с ним поручили прокопать какую-то канавку в твёрдом грунте. Копнули лопатами раз-другой – как-то скучно.
А рядом с нами долбил асфальт отбойным молотком парень с другого фака.
Засуня докурил, подошёл к нему и стал о чём-то говорить. Тот начал как-то малость испуганно отнекиваться.
Миха вернулся недовольный, но не сильно огорчённый.
– От крыса! Попросил у него отбойник грунт продолбить, а он зажал – говорит, вдруг поломаем. А что в отбойнике поломаться может?! Тупо ж железо и воздух!
Да, изучали мы схему этого чуда техники – ломаться там нечему.
Ну что делать – ковыряемся помалу. Как там в комедии про операцию Ы – «у тебя учёт в рублях, а у меня в сутках…»
Через какое-то время хлопчик этот положил аккуратно отбойник и куда-то ушёл. Миха радостно широко улыбнулся, взял молоток в руки, открутил пружину, вынул пику, положил в воздушную камеру два строительных патрона, собрал устройство и положил на место.
Хлопчик вернулся и приступил к работе.
И только он прижал пику молотка к асфальту – кааак оно въебёт!!!
Хлопчик взвизгнул, отбросил молоток и куда-то быстро убежал.
Миха довольно улыбнулся и спокойно так.
– Прикольно, скажи?
Я согласился.
И мы ушли.
Рабочий день у нас закончился.
А ещё на нашей кафедре подземной разработки месторождений полезных ископаемых преподавал профессор Константин Фёдорович Сапицкий – среди коллег по всей стране он пользовался непререкаемым авторитетом и слыл настоящей легендой горного дела.
И очень многие коллеги по всей стране пользовались формулой Сапицкого для правильного употребления водки.
Формула эта выглядит так: водку надо покупать в расчёте К = N – 1, где К – количество бутылок, а N – количество пьющих.
Проверяли не раз – абсолютно правильная формула! Вот что значит настоящий горный инженер – во всём толк знает!
А после института пошёл я работать на шахту. Там тоже хватало хохм. Иначе была бы совсем тоска…
Работал я горным мастером на участке вентиляции и техники безопасности. И вот однажды рано утром захожу в нарядную проходческого участка что-то подписывать, и вижу, как стоящий здоровенный бригадир ругается с сидящим маленьким зам. начальника участка. Причём ругань серьёзная. А зам., на минуточку, более важная шишка, чем бригадир. Все молча внемлют.
Зам.
– Ну шо ж ты вчера не сделал?!
Бригадир.
– А шо б я сделал – доставщики нихрена не доставили!
– Ну взял бы своих пацанов!..
– А наряд за моих пацанов ты выполнял бы?!
– Ну надо ж было!..
Бригадир после очень короткой паузы.
– Да иди ты на хуй!
Все офигели! Бригадир в открытую послал зам. начальника!
Зам – растерянно.
– Ну как это на хуй?
Бригадир вытянул левую руку вперёд и вверх на манер зиги, только ладонью вверх, и, перешагивая указательным и средним пальцами по руке от локтя до ладони.
– А вот так! На-хуй, на-хуй, на-хуй!
Взрыв хохота.
Наряд сорван.
В другой раз захожу в нарядную участка подземного шахтного электротранспорта. На участке был замечательный слесарь Вовка. Такой себе чуть понурый, с усами вниз, но при этом он неплохо и с юмором рисовал и весь подземный гараж разрисовал смешнючими, но не злыми шаржами на всё начальство и некоторых коллег.
И вот их нарядная. Старый толстый лысый вечно недовольный слесарь Антоныч традиционно бухтит.
– Ото молодые работать не хочут, Вовке лишь бы рисовать…
Надоел. Привычно надоел.
А была это весна. И ожила муха.
Летала муха, летала и села на край стола возле замначальника.
Вовка встал, не спеша подошёл к мухе, ловко поймал её ладонью, так же не спеша подошёл к Антонычу, и ладонью с мухой его по лысине – на!
Все от неожиданности аж завыли!
А мой друг-психотерапевт, выслушав эту историю, выдал.
– Это ж подсознательно значит – какое же ты говно, раз на тебе даже мухи дохнут!
Возможно. Ему видней. Он же спец.
Как-то в начале первой смены, т. е. около 6 утра, сажусь в спутник (на шахте подземный электровоз с вагончиками, который рабочих везёт куда-то, называется спутником или каретой).
Вместе со мной – молодые пацаны-проходчики. Двое в шутку ругаются.
– Вот в забой приедем – я в тебя молоток кину.
– А он в тебя вернётся, как томагавк.
– Придурок, это бумеранг возвращается, а не томагавк!
После короткой паузы.
– Да ладно, хреново кинешь – и томагавк вернётся…
Надо бы проверить при случае…
Начало шестого утра. Стою на остановке вместе с другими шахтёрами (я тогда работал в шахте на практике) и жду автобуса, который повезёт нас на работу. Рядом с остановкой стоит молодой нарк и дрожащей рукой собирает с ладони в папиросную гильзу смесь табака и гашиша (чистую траву даже не думал никто курить – её пробивали, т. е. доводили до твёрдых комков, мелкие кусочки (кропалики) которых смешивали с папиросным табаком и забивали смесь в гильзу).
Собирает долго – процесс и так не скорый, а его ещё и подколбашивает.
За этими его упражнениями на развитие мелкой моторики наблюдает курящий шахтёр.
И вот, когда автобус уже подошёл, наблюдатель подходит к нарку, бьёт его рукой по руке, тем самым выбивая и гильзу, и наполнитель, и как-то даже по-доброму басом говорит.
– Та шо ты мучаешься, на болгарську покуры!
И кладёт ему в руку не самую дешевую, но одну из самых популярных тогда, болгарскую сигарету.
У меня чуть истерика от смеха не случилась! Мужик увидел проблему по-своему и решил её кардинально и быстро!
Тут подошёл автобус, двери открылись, и мне пора было ломиться в толпёнке, чтоб занять место и постараться подремать по дороге на шахту.
В двери я успел оглянуться и заметить выражение лица у нарка.
Я бы назвал его отчаянным непониманием.
Что случилось? Кто выбил косяк? Зачем? И как жить теперь дальше?
Наверное, именно эти вопросы в тот момент вяло крутились в его голове.
Впрочем, фиг его знает.
Я на работу поехал.