Яся Морская
О ней
Нежданный гость
Холодно, мокро, темно. Где Она? Луна, до этого освещавшая окрестности, скрылась за гущей набежавших ночных туч. Впереди мерцали огоньки чьих-то окон. Она пошла на этот свет, спотыкаясь и уже не стесняясь собственной наготы после недавних невероятных приключений и неожиданного и чудесного спасения. Какая разница, что о ней подумают и кого она встретит дорогой? Лишь бы куда-нибудь дойти и отогреться хоть как-нибудь!
Почти ощупью в кромешной темноте выбравшись на какое-то подобие просеки, Она ускорила шаг, стараясь не терять из вида приближающиеся огоньки впереди. Тропинка вывела ее на неширокую проселочную дорогу, ведущую в гору. Луна наконец-то выглянула из завесы ночных облаков и обрисовала ей знакомый силуэт одиноко стоящего отеля, в котором ею был снят номер. Она вздохнула с облегчением, какая удача! На подходе увидела местного завсегдатая – кота Монамурчика, который как раз занимался с важным видом обольщением очередной породистой кошечки, которую ничего не подозревающие хозяева опрометчиво выпустили погулять.
Удача и здесь от нее не отвернулась. В холе и на этажах никого не было. Она отыскала номер кастелянши и, объяснив ей свою ситуацию (не особенно вдаваясь в подробности), получила от ахающей женщины ключ от номера. Только отогревшись под горячим душем, Она ощутила наконец-то сполна всю степень своей усталости после всего с ней произошедшего. Едва добравшись до кровати, закуталась в плед и почти мгновенно уснула.
Разбудил ее довольно громкий стук в дверь. Она спросонок посмотрела на часы, висящие над кроватью. Было уже в районе девяти утра. Вспоминая вчерашние невероятные события, с ужасом осознала, что сумка с документами, карточками и телефоном исчезла при невыясненных обстоятельствах, как и ее обувь с платьем. И это не сон, к великому сожалению. Быстро накинув халат, Она подошла к двери и, не спрашивая, открыла ее, полагая, что это обслуживающий персонал отеля.
Но нет. Перед ней стоял средних лет мужчина в форме полицейского и внимательно ее разглядывал. Представившись и показав удостоверение, он официальным тоном попросил подтвердить или опровергнуть ее личные данные .
–А что случилось? Вы нашли мои вещи? У меня вчера на пляже…
– Вы позволите пройти? Для начала необходимо определить и подтвердить Вашу личность, все вопросы после.
Она слегка опешила, а потом решила про себя, что это просто необходимая формальность.
– Да, разумеется. Проходите. Я сейчас.
Быстро юркнула в ванну, прихватив одежду. Торопливо, как могла, привела себя в порядок и вышла к нежданному гостю, который уже успел обосноваться за столиком и листал какую-то папку с файлами и вложенными в них фотографиями.
– Взгляните на фото. Вам знаком этот человек?
На фото был совершенно незнакомый, бомжеватого вида мужчина со всеми признаками насильственной смерти. Она вздрогнула от неожиданности и ответила, что впервые видит этого мужчину.
–Возможно, что так. А этих двух? Вы сказали, что были на пляже вчера? Их нашли на пляже ранним утром.
На другом фото она сразу узнала двух вчерашних собутыльников, которые своей устрашающей навязчивостью загнали ее в море, где она чуть не утонула. Они тоже мало походили на живых. Хотя следы насилия на их телах отсутствовали.
– Да. Эти двое были вчера на пляже, недалеко от кафе «Аккорд». От них мне пришлось спасаться бегством. Она наконец-то, рассказала в нескольких словах, что с ней произошло вчера на пляже, не рискнув рассказать о дельфинах, все равно не поверит.
Полицейский, задумчиво почесывая плохо выбритый подбородок, промолвил:
– Скажите, а были ли еще свидетели вчерашней сцены на пляже?
– Нет, именно потому, что пляж казался безлюдным, я решила поплавать.
– И Вы, разумеется, не видели того, кто похитил Ваши вещи?
– Я видела только очень быстро мелькнувший силуэт человека. Какого пола, непонятно, он, по-моему, был в капюшоне, надвинутом на лицо. Это мог быть и подросток, какого пола не знаю. Скажите, что с моими вещами, документами, они найдены?
– Да. Ваши вещи найдены. Но есть ряд интересных обстоятельств, связанных с Вашей персоной. Пока я не имею права разглашать подробности. Вам сегодня следует прийти в следственный отдел и дать официальные показания. Вот повестка. Все остальное узнаете там. Обозначив время приема, полицейский ушел, предупредив ее, что если она не выполнит указаний, ее ждут неприятности. Какие именно, уточнять не стал. И так ясно.
Харьков. Паутина
Она попалась в паутину влюбленности незаметно для самой себя , увязнув в ней, как мушка, корчась от боли и не ведая, как из всего этого выбраться. А начиналось все это, как легкое, волнительное и яркое приключение. Ей импонировало, что такой харизматичный парень не только обратил на нее внимание, но и всячески демонстрировал свои чувства.
По работе ее нередко посылали за реактивами в аптеки и иные городские учреждения. Раньше она добиралась общественным транспортом, теперь же ее возил личный шофер на Скорой помощи. Это было круто, когда он на скорости (ветер в ушах!) мчал по городу, шутил или обсыпал ее комплиментами, а у нее горели щеки, блестели глаза, развевались на ветру волосы и все время хотелось смеятся. Это было яркое время стремительной смены ощущений и всего событийного ряда, как и влюбленности, от которой, как от шампанского лопались пузырьки восторга где-то в районе солнечного сплетения.
Они порой тайком ныряли в заветную комнатку за сценой. Недолгое общение с гитарой переливалось в объятия и поцелуи, становившиеся все жарче и откровеннее. Толик довольно настойчиво пытался склонить ее к близости. А она всячески избегала этого, полагаясь на свою интуицию, которая нашептывала ей с самого начала: « Беги от него, а не то беда..»
То, что он женат, она узнала быстро. Да и сам он из этого тайны не делал, как и из личной репутации серцееда и ловеласа на огороженной территории Бак препаратов, где женского персонала всегда было в избытке.
Кроме всего прочего, местная валюта в виде флакончиков чистого спирта, которой снабжали водителей руководительницы некоторых отделов в знак благодарности за оказанные услуги, связанные с перевозками (не всегда по делам служебным, увы!), безусловно, способствовали алкогализации тех, для кого предназначались. И Толик отнюдь не был трезвенником, увы.
А время, тем не менее, шло своим ходом. Приближался блаженный период ежегодной летней университетской практики в живописных Гайдарах, плавно переходящий в отпуск.
Они перед расставанием на пару месяцев договорились встретится в центре города, у большой лестницы, рядом с которой стали выставлять свои произведения местные художники, чтобы немного погулять. Толик при встрече в тот раз выглядел непривычно задумчивым и неразговорчивым. Она была слегка озадачена и даже обеспокоена этим фактом.
– У тебя что-то случилось? Неприятности?
–Да, так. Жена сегодня выдала ночью сама себя… Полезла ко мне полусонная с ласками и стала называть меня другим именем.
При этом он все изобразил в лицах и, скривившись презрительно, сплюнул, назвав свою супругу нецензурным словом. Ей стало не по себе не столько от всего услышанного, сколько от мысли, мгновенно пришедшей в голову: «А я-то здесь причем? Кто я для него, в конце-концов: просто девочка для забав, кандидат на роль наложницы? Если он так расстроен изменой жены, значит, любит ее, а не меня…».
Это был первый камешек перед лавиной камней и комьев грязи, которые готовились обрушиться на ее, пока еще ни о чем не подозревающую голову. Но тогда Она предпочла забыть об этом разговоре. Они недолго пообщались, прогуливаясь мимо картин, на которых (в отличие от нее) Толик даже головы не поворачивал, и распрощались до сентября, разъехавшись в разные стороны.
Заточение
Ей следует сегодня же пойти в этот треклятый следственный отдел, все выяснить и забрать свои вещи. Почему он с ней так разговаривал? Ведь она ни в чем не виновата! И что-то ей подсказывало, что все это не просто так. Только жизнь стала приобретать желаемые очертания, как, нате вам…
В следственном отделе не наблюдалось аншлага, она быстро нашла кабинет с табличкой «следователь Егоров Н.П.» и уверенно постучала в дверь, сразу приоткрыв ее, увидела утреннего гостя сидящим за компьютором и перебирающим какие-то очередные документы. Он уже ждал ее, поздоровался и пригласил к столу. Повторился утренний опрос, только уже более конкретный и привязанный ко времени почти поминутно. Однако, время для нее перестало существовать сразу после вечернего купания и пропажи вещей. Наконец, показания, записанные с ее слов, были подписаны. Она вздохнула с облегчением, наконец-то ей отдадут то, что ей принадлежит!
Но этого не произошло. Николай Петрович заявил ей о том, что сейчас состоится процедура опознания, в которой ей необходимо поучаствовать. Она опять удивилась.
– Кого я должна буду опознавать?
– Нет. Вы просто будете находиться вместе с другими людьми в комнате. Это недолго
– Зачем? Меня в чем-то обвиняют?
–Пока только проверяют. Вы готовы?
Она нервно пожала плечами и прошла за следователем в указанную комнату, где уже находилось несколько женщин среднего и старшего возраста. Затем всех попросили встать вдоль стены. А потом в комнату вошла некая персона, в которой она тот час узнала спутницу того самого Сергея, который был вызван не далее, как вчера таинственным Лионелем на сцену для транстедентального гипнотического сеанса.
Дама была так же, как вчера в кафе беспорядочно и безвкусно обвешана всевозможной бижутерией. Яркая помада сильно выделялась на напудренном лице, при этом она жевала жвачку и от этого выглядела еще более вульгарно.
Брюнетка с напыщенным видом прошлась взглядом по каждой из женщин. Когда очередь дошла до нее, кивнула следователю и сказала уверено :«Да, это именно эта! Я ее сразу запомнила. Корчила из себя порядочную, а сама…»
У нее перехватило дыхание от возмущения. Да что тут, в самом деле происходит? Что ей пытаются инкриминировать все эти люди? Господи, когда же все это кончится!
Разумеется, после процедуры опознания она вновь оказалась в кабинете следователя. У нее взяли отпечатки пальцев. И теперь с ней стали разговаривать несколько иначе.
В итоге после нескольких перекрестных допросов на одну и ту же тему ей было предъявлено постановление о временном задержании ввиду признания ее в качестве подозреваемой в убийстве одного или нескольких лиц. Когда до нее дошел смысл озвученного следователем, она подумала, что это всего лишь сон, дурное наваждение, либо, как миниму чудовищное недоразумение, которое свалилось ей на голову внезапно, как кирпич с крыши. Навалилась тошнотворная усталость и беспомощность.
Оказавшись в камере, она все еще не верила в то, что все происходящее с ней – реальность. Этого не может быть! Разве можно просто взять и посадить невиновного человека в клетку? Маразм. Но, тем не менее, никто не встал на ее сторону. Да, обещали адвоката, кажется. В камере она была одна.
Присев на нижний ярус спального места, она решила прилечь и попытаться придумать какой-то план собственной реабилитации. Все дело в том, что она здесь толком никого не знает. Шапочные знакомства не в счет. И по большому счету, ей не к кому обратиться. Ей необходим телефон. Они обязаны ей предоставить право позвонить. Но сейчас никого не докричишься. Завтра, она потребует, это ее право…
Тяжелая, обессиливающая дремота навалилась и погрузила ее сознание в лабиринт бесконечно мелькающих кадров, за содержание которых она пыталась зацепиться, но не успевала. Затем она отчетливо различила мужской силуэт на фоне рпспахнутой двери. Он казался знакомым, хоть и стоял к ней в пол оборота.
«Помогите мне, я не должна здесь находиться! Вы же это знаете»,– ей хотелось крикнуть, но вместо крика, с губ сорвался едва слышимый шепот. Но стоящий в пол оборота мужчина все же обернулся…
Летние Гайдары
Дни в Гайдарах запоминались меньше, чем ночи. Протекали они почти, как в пионерском лагере. Расписание практических занятий и последующих зачетов-экзаменов с перерывом на завтрак, обед и ужин, с отбоем после 22-х . Стало быть, время после ужина и ночь манили возможностью побыть на свободе и активно пообщаться.
Почти каждую ночь студенты биофака, большая часть которых состояла из амазонок-биологинь, собирались на заветной лесной поляне. Как правило, разжигался костерок, переходила по кругу неизменная гитара. Горячительные напитки были в трэнде (выражаясь современным языком). В качестве закуски использовалось все, что угодно, вплоть до свежеприготовленных мышей полевок, лягушек, а так же лесных ягод и плодов. А может это было байкой находчивых и острых на язык девиц (кто его знает?), которых порой побаивались даже студенты-«педики», будущие школьные физруки.
В одну из таких ночей призошло событие, возымевшее впоследствии определенный резонанс, с последующими репрессивными мерами руководства лагеря, направленными против подобных ночных посиделок.
В тот вечер как раз пришли чьи-то знакомые: несколько студентов из педагогического, настроенных на активное общение и веселье. Начиналось все действительно весело, легко и непринужденно. Девочки – однокурсницы Катя и Леночка оживленно о чем-то рассказывали одному из гостей- рыжему, веснушчатому парню, который глаз не сводил с яркой брюнетки Катюши, известной сердцеедки на курсе, уж очень была хороша собой.
Однако, то ли пригубленное ею вино возымело действие, то ли просто сморил внезапный сон, но Она задремала прямо с гитарой в руках, прислонившись к стволу дерева. Проснулась от громкого смеха и разговора. Смеялась Катюша, а подвыпивший будущий физрук пытался обнимать решительно отталкивающую его девушку своими мощными ручищами (все в буграх бицепсов). И тут случилось немыслимое для сознания любой амазонки: раздосадованный будущий физрук весьма чувствительно ударил Катюшу по лицу, после чего она громко заплакала. И тут же все женское племя во главе с его пламенной предводительницей Инной Павленко взметнулось и кинулось в погоню за мгновенно протрезвевшим «педиком».
Гнали его по ночному лесу долго всей озверевшей от ненависти женской толпой. Попадись он им в руки в ту ночь, мало бы не показалось. Но парень оказался физически выносливым и марафонскую дистанцию сдал на пять баллов, перед решительным броском отправив в нокаут подскочившую к нему атаманшу Инку, по виду больше похожую на щуплого мальчика- подростка. Пока оказывали помощь пострадавшей, которая от ответного удара потеряла на несколько минут сознание, будущий физрук расстворился в лесном сумраке, как молодой сайгак, как будто его здесь и не было.
Данный инцидент мог бы остаться незамеченным, если бы не вездесущая Мулюлёнта (преподаватель по энтомологии), выгуливающая свою любимую собачку- мопса, такую же старую деву, как и хозяйка, в этот довольно поздний час на одной из лесных полянок. Именно обе эти девы в сей неурочный час явились свидетелем погони, жарких, нелицеприятных выкриков и гиканья. При этом из уст некоторых барышень вылетали отнюдь не литературные эпитеты, более свойственные матерым сидельцам. К слову, свое прозвище Мулюлёнта обрела в результате своей любви к науке энтомологии со всеми ее объектами в виде бабочек, стрекоз, пауков, всевозможных мошек- козявок и прочей пакости, с которыми приходилось общаться на латыни на ее практических занятиях.
Занятия, как правило, проходили в дневное время, в непосредственной близости от водоема. В этот момент, с учетом жары, как-то особенно тянуло окунуться в чарующую прохладу небольшой, но быстрой речушки. Но педагогиня не позволяла в момент занятий никому не то что купаться, даже раздеваться до купальника строго запрещалось. Если все-же иная девица, невзначай освобождалась от лишней одежды, она строго выговаривала с упором на букву «о»– «Опять животы оголили, бесстыдницы! Лучше делом-то займитесь!».
Впрочем, злостью и мстительностью (как, к примеру, ее коллега – мадам Догадина -специалист по низшим водорослям) Мулюлёнта не отличалась. Все знали о ее слабости к редким экземплярам козявок и этим нередко пользовались. Дело обставляли таким образом, чтобы отвлечь Мулюлёнту на свежеотловленное насекомое. На спичках вытягивали, кто будет сегодня ушами и глазами, а кто ловцом. И пока радостная педагогиня с толком, смыслом и экспрессией рассказывала всю подноготную пойманной козявки парочке восторженных слушательниц, остальная компания биолухов и биологинь с удовольствием плескалась в реке, иные даже без купальников.
Бог мой, какое же блаженное это было время для студентов-вечерников, этих работяжек, бегунков, вечно замотанных, но успевающих, тем не менее, очень многое в своей молодой и энергичной жизни. Некоторые умудрялись за время работы и учебы жениться или выйти замуж, нарожать детишек и даже развестись. А кто-то (например Она-собственной персоной) умудрялся вступить в партию (но это уже отдельная история).
И вот, с подачи целомудренной Мулюлёнты, за нравственное воспитание биофаковцев взялся, в свою очередь, педагог по орнитологии Лисецкий Юрий Петрович. Личность весьма колоритная и самобытная во всех смыслах. О его женолюбии среди биофаковцев разных поколений ходили настоящие мифы и легенды, как о доисторическом рогатом козлоногом Пане, который домогается на зачетах девушек с особенными внешними данными. В его вкусе якобы были исключительно черноглазые, невысокие девицы.
Она, наслушавшись баек про пана Лисецкого, побаивалась ходить к нему на зачеты в одиночку, хотя ее серо-голубые глаза, казалось бы освобождали ее от возможности таких притязаний. Сам же пан Лисецкий был низкого росточка, кошелек- два уха. Но остряк был невероятный и, к тому же, весьма живописно проводил свои лекции и семинары, ловко вставляя в лекционный материал свои философские, а порой и лирические размышления, не прочь был блеснуть остроумием и кого-нибудь прилюдно разыграть. Однако не терпел подобного тона по отношению к собственной персоне.
Именно из его уст биофаковцы, собранные однажды на общую аудиенцию, услышали наряду с нареканиями о запрете на ночные сборища с кострами и погонями. Более того, на целую неделю объявлялись ранние подъемы в 4:30 утра для организованного прослушивания певчих птах, дальнейшего их изучения и обязательной сдачей зачета. Словом, приехали!
Но вынудить амазонок-биологинь лечь спать вовремя не смог бы даже настоящий мифический Пан, не то что Лисецкий. В первую же после объявленных репрессий ночь, по тайному сговору самых неугомонных студентов и студенток, был объявлен сбор в самом удаленном от преподавателей домике. От света, в целях конспирации, решено было отказаться, но у кого-то на «всякий пожарный» нашелся фонарик. Разумеется, подтянулись и пресловутые «педики» (те из них, которые не участвовали в недавней погоне), нашлось вино и даже нехитрая закуска из столовской провизии. Студенты – народ не только находчивый, но и запасливый.
На негромкое гитарное бренчание и задушевный разговор продолжали сходиться все, кому жаль было тратить драгоценное время в Гайдарах на банальный сон. Кровати были сдвинуты, все подоконники были заняты, самое веселье только начиналось. Анька Комаровская, обосновавшаяся на одном из подоконников перед раскрытым окном представляла в лицах на разные голоса очередной анекдот (артистка была невероятная!). В самый кульминационный момент в проеме окна появился чей-то солидный силуэт, чья личность ввиду темноты не считывалась. Все решили, что это просто еще один из «педиков»-качков пожаловал.
Анька, сорвавшая громовой хохот после удачного выступления с анекдотом, решила подколоть нового гостя, невозмутимым тоном молодого Хазанова произнеся:
– И что это там за рожа?,– хохот при этом приобрел оттенок гомерического. Но когда свет от фонарика высветил лик новоявленного пришельца, резко стих. В комнате воцарилось гробовое молчание, даже комары пищать перестали. Ибо это был сам пан Лисецкий, собственной персоной.
После внушительной паузы, пока профессор Лисецкий набирал в легкие обогащенный лесным кислородом воздух для последующего зычного ора, вся студенческая братия (кто в дверь, кто в окно) начала активно и шумно покидать пристанище ночных оргий и порока.
Кто поможет?
Это был он, ее бывший супруг, с которым она прожила много лет, полагая, что так будет всегда, но оказалось, что все это было лишь иллюзией…
–Как ты здесь оказался?
–Лучше скажи, как ты здесь оказалась. Хотя, что тут удивляться! Ты вечно ищешь приключений на свою голову. Вот и получила.
– Ты здесь для того, чтобы вновь напомнить мне о моих бесчисленных, мифических недостатках? А помочь мне – не входит в твои планы? Ты рад очередной моей беде, не так ли?
И в этот момент ей вдруг стало ясно, что этот диалог – плод ее воспаленного воображения, ибо никакого мужского силуэта не было. Просто очередной мираж, наваждение.
Она закрыла глаза, но уже не смогла заснуть до самого утра, ворочаясь на узком, жестком ложе, как на раскаленных углях. Едва забрезжил рассвет в мутном окне, выходящем на стену серого здания, она встала и начала нервно шагать по диагонали камеры, пытаясь нащупать хоть какую-то цельную мысль, которую можно было бы использовать, как спасительную ниточку для решения ситуации.
Время для нее превратилось в подобие липкой, тягучей патоки, в которой она увязла внезапно, как глупая муха, пострадавшая из-за собственного любопытства и беспечного легкомыслия. А ведь ничего не предвещало беды. Все так хорошо складывалось. Первые дни на морском побережье оказались такими мирными, спокойными и блаженными, а главное- целительными для души и сердца, что она уже решила было, что треклятая черная полоса в ее жизни миновала. Можно дышать свободно и легко, не терзаясь воспоминаниями о прошлом и не страшиться грядущего.
Пошла бы она сразу в отель после этого концерта-сеанса, все бы так и продолжалось. Но, увы! Ей вспомнилось, как Макс уговаривал ее остаться на программу. И как она злилась на Макса, что не предупредил ее о гипнозе заранее. Кстати, она могла бы обратиться к нему за помощью. Он, вроде бы добрый и порядочный молодой человек, всегда такой внимательный и отзывчивый. Нужен телефон!
Через час с небольшим Она услышала шаркающие шаги и возню шваброй за дверью. Видимо, уборщица. Она подошла к в двери, надеясь что-нибудь разглядеть в проеме замка. Тщетно. Ничего не видно. Интересно, ей хоть воды дадут? Или забудут о ее существовании на целый день?
Затем Она различила еще одни шаги и приглушенный разговор. Голос был мужской. Шаги приблизились к ее камере, лязг замка, дверь открылась. На пороге стоял парень в форме разнорабочего с небольшой тележкой-столиком: в миске – какая-то каша, кусок хлеба, и половина вареного яйца. В кружке – нечто, напоминающее чай.
–Завтрак. Есть будете?
Есть ей не хотелось совсем. Но любой ценой необходимо было раздобыть телефон. К счастью, она помнила номер телефона кафе, в котором работал Макс.
–Воды, пожалуйста. Очень пить хочется, больше ничего не надо. Молодой человек, мне очень нужен телефон, пожалуйста, на одну минуту! Я скажу только два слова в Вашем присутствии, умоляю!
Парень был совсем молодой, на вид чуть более двадцати. Он не сразу согласился, ссылаясь на строгие запреты. Но она ощутила в нем определенную податливость, видно не успел еще заматереть в условиях службы в КПЗ. Немного похож на ее сына. Такое же мальчишеское лицо. В итоге, он согласился принести ей воды и ровно на 30-50 секунд дать свой мобильный телефон для звонка. Но только после обхода и если никто не увидит. Камеры повсюду. Но он постарается.
Перед ней забрезжила смутная надежда, она боялась спугнуть ее, сосредоточившись на более или менее позитивных мыслях и предположениях. Время вновь потянулось расплавленной резиной. Где-то в глубине здания слышалось движение, голоса. Она вся превратилась в ожидание, боясь только одного, что надежды на звонок не оправдаются.
Шаги на этот раз были настолько тихими, что она их различила только у самой двери. Парень, войдя, протянул ей холодную, вспотевшую бутылку Бирюзовской воды и дал телефон, показав глазами на часы. Набрав номер, она услышала короткие гудки. «Господи! Ну кто там болтает так долго. Пусть же Макс возьмет трубку!» Только с третьей попытки она наконец- то услышала долгие гудки.
–Кафе «Аккорд». Мы рады Вашему выбору!
Это был голос Макса. Она так обрадовалась, что в первый момент не знала, с чего начать. Стараясь не сбиваться на эмоции, как можно более кратко и доходчиво объяснила ему, что с ней произошло, где она находится и даже намеревалась продиктовать домашний номер своей близкой подруги, который смогла вспомнить каким-то чудом, но не успела.
Макс заверил ее, что обязательно постарается ей помочь, выразил сочувствие. Затем она вынуждена была попрощаться, так как вместо одной минуты проговорила почти четыре, видя как нервно топчется на месте паренек, боясь его подвести, тепло его поблагодарила и он ушел, торопливо лязгнув замком.
А она вдохнула воздух уже не столь судорожно, собирая в горсть свои мысли и планы, радуясь такой невероятной удаче в ее случае. Макс обязательно ей поможет. Он не бросает слова на ветер. Теперь остается ожидать развития событий. Увы, большего для себя она предпринять не способна.
С удовольствием напившись минералки, она погрузилась в воспоминания о недавних событиях, из-за которых оказалась в заточении, стараясь вспомнить мельчайшие подробности, лица, разговоры, действия свои и окружающих, дабы прояснить для себя самой хоть какую-то причинно-следственную связь.
Весьма беспокоили ее мысли о гипнотическом сеансе и ее собственное состояние в этот момент. Ведь Она не помнит абсолютно, что именно с ней происходило и в какой момент времени. «Думай, вспоминай! Именно здесь кроется разгадка этого ребуса!»– обращалась Она к собственному сознанию, которое сплоховало в момент транса.
Кто и зачем похитил мои вещи? Как их удалось найти? Кто и за что убил двух пляжных собутыльников? Почему подозрение пало на нее? Какое отношение ко всему этому имеют показания дамы – спутницы Сергея? И вообще, кому понадобилась идея повесить на нее убийства незнакомых ей людей?
Чем больше она погружалась во все эти проблемные вопросы, тем отчетливей понимала, что в одиночку с такой лавиной несчастий ей не справиться. Но в глубине души она знала, что выход будет найден. Она не причисляла себя к той лягушке из известной с детства притче, которая первой утонула в банке со сливками, решив, что бороться за жизнь бесполезно. Она вегда поступала, как вторая героиня притчи, которая дергалась, прыгала, болтала лапками до тех пор, пока из сливочной полужидкой массы не образовался бы более или менее плотный кусочек сливочного масла, сбитого ее лапками как миксером. И вот тогда она и покинула свою тюремную банку, взобравшись повыше и выпрыгнув на волю.