Ясмина Сапфир
Мой страстный космос. Сборник
– Да что ты творишь? Ведешь себя как дешевая шлюха из курортного борделя! И после этого будешь заверять, что в галанете о сэлфийских танцовщицах распространяют лживые грязные сплетни?
Фраза ударила как хлыстом, на плечи словно бетонная плита навалилась. Мне резко стало холодно – озноб продрал тело, ноги ослабели. Я обхватила себя руками, хотела ответить что-то резкое, но вместо этого лишь всхлипнула.
Эл часто задышал, всмотрелся в мое лицо, прищурился. Губы его скривились сильнее и вельтанин добавил:
– Да вас еще мало поносят на этих помоечных сайтах! Мало! Слышишь меня, Дари! То, что написал бы я после твоего сегодняшнего поведения… в сравнение не идет с теми нелепыми недовысказываниями!
Я вздрогнула, попятилась, натолкнулась на экран, и внезапно гнев затопил все существо. Я видела лишь презрительную усмешку на лице Эла, злость в его глазах и жаждала убить гада, расписаться пощечиной на его лице столько раз, сколько успею. Так ударить, чтобы надолго запомнил, даже со своей вельтанской регенерацией!
– Да что ты себе позволяешь, вельтанин! – взвилась я, срываясь на ультразвук. – Мне больше двух тысяч лет! И я ни разу, слышишь ты, мразь охотничья, ни разу не отдавалась мужчине после первого свидания. Никогда и никому не позволила ни единого лишнего прикосновения! Я ни разу не продалась за деньги тем, кто приходил в театр, чтобы купить гибкую любовницу для извращенных утех! Да как ты смеешь, мразь, гаденыш, идиот!
Я сыпала оскорблениями, размахивала руками, а Эл застыл. Казалось, он окаменел, опешил или что-то обдумывал. Выражение лица и поза вельтанина постепенно менялись. Ярость в глазах сменило раскаяние, губы поджались, желваки заходили ходуном. Эл шагнул ко мне, еще и еще. Но я снова замахала руками, замолотила ими по воздуху, как бешеная мельница, и вельтанин отступил, выпрямился и замолк.
Когда закончила кричать, выпустила наружу обиду и злость, Эл попытался приблизиться снова. Но я материализовала в руке клинок. Точно такой же, каким убила эльталла. И, клянусь, пару секунд мне безумно хотелось провести им по груди Эла. Не убить, конечно, не ранить всерьез. Так, немного порезать, выпустить кровь…
Я думала, вельтанин шагнет назад, но он решительно устремился вперед. Наткнулся на клинок и развел руки в стороны.
– Дари, – выдохнул совсем тихо. – Прости… я просто сошел с ума от ревности… Они так на тебя смотрели. Все они… – он жадно глотнул воздуха. Я слегка надавила на меч, но Эл не отступил ни на шаг. Форменная толстовка охотника издала странный звук, похожий на скрип пластика, и сквозь ткань проступила кровь. Эл даже не шелохнулся, не отвел глаз.
– Слушай, прости, я не хотел… – пробормотал еще раз. – Ну хочешь, давай, я не буду сопротивляться! Сделай что хотела, отомсти мне за мерзкие слова! Дари, пожалуйста…
Он замер, будто позволял и дальше ранить себя.
А у меня перед глазами все еще стоял бешеный Эл. Тот самый, что плевал в лицо гадкими словами, оскорблял, унижал на собственном корабле, с которого мне не сойти посреди космоса при всем желании.
Я убрала клинок, закипая от бессильной ярости. Сердце забилось быстро и рвано, кровь бросилась в лицо. Меч исчез, Эл шагнул навстречу, но я отскочила как ошпаренная.
– Никогда! Слышишь, никогда больше не подходи ко мне, мразь ты такая! – бросила в лицо охотнику. Вельтанин отшатнулся, словно получил настоящий удар клинком, отступил еще и еще и замер вновь.
– Между нами все кончено! Понимаешь? Никогда больше не прикасайся ко мне своими грязными лапами! И уж тем более не касайся моего имени своим поганым языком!
Я орала что-то еще и еще. Не понимая – зачем и почему, наслаждаясь тем, как перекосилось от боли лицо Эла, как он до крови искусал губы. Голосила до тех пор, пока вельтанин пулей не вылетел из каюты.
А после накатила апатия. Я упала на кровать, обняла колени руками и зашлась рыданиями. Тело сотрясалось как при сильном ознобе, слезы лили ручьями, обжигали глаза.
Эмоции вчерашнего дня, боя, сегодняшнего безудержного веселья и нашей с Элом ссоры совершенно лишили самоконтроля. Потерянная во время сражения энергия быстро восполнялась, поднимая бурю в душе, десятикратно усиливая чувства, порывы, страсти.
Эл взбесился от ревности, я погорячилась, да что там погорячилась – психанула, как последняя истеричка. Вельтанин ударил по больному, напомнил о том, что думают о нас многие, как отзываются в галанете, совершенно не зная нас настоящих. Как оскорбляют нас, наших близких, семью… Тех, кого давно нет в живых и чья память – единственное, что греет душу… А ведь Эла, в отличие от других, я подпустила к себе очень близко.
Даже странно, что я настолько остро все это воспринимала, так сильно переживала. Носорожья шкура, что усердно растила десятилетье за десятилетьем, не выдержала, треснула, разошлась по швам. Я не понимала, зачем так налетела на Эла, сорвалась, когда он почти извинился. Лишь через некоторое время дошло – я привязалась к вельтанину. От него одного не ожидала подвоха. Не думала, что Эл способен так оскорбить, унизить, растоптать. Только не после всего, что между нами было – сделано, сказано, прочувствовано. Я отдалась вельтанину – полностью и безоговорочно. Забылась. И получила такой плевок в лицо. Я не думала о том, что Эл – самый обычный ревнивец, собственник, как многие мужчины его расы. Не соображала, что он действует на эмоциях, бесится от ревности. Вельтане ощущают единственную почти как часть тела, собственную плоть и кровь.
Похоже, я очень обидела своего капитана.
Перед глазами все еще стояло его лицо – напряженное и растерянное. Желваки, которые все время двигались. И непривычно сгорбленная спина Эла, когда вельтанин выскочил из каюты. Я рыдала, оплакивая нашу с ним страсть, чувства, которым так и не суждено перерасти в нечто большее и планы на будущее. Боже! Как давно я их не строила. Столько веков влачила жалкое существование! И вот когда судьба наконец-то расщедрилась на что-то стоящее, потеряла его из-за собственной глупости, невоздержанности, непростительной для женщины моего возраста и опыта! Еще вчера мы с Элом планировали пройти испытания, стать парой на Вельтане и вот теперь… теперь…
Я всхлипнула, неприятно скрипнули зубы. Из часов на стене выплыли цифры, сообщая, что дело близится к вечеру. Внутри что-то оборвалось, сломалось. Я встала, словно робот, пошла на кухню, взяла из ящика с едой горячую картошку-гриль и курицу. Поела, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ни сытости. Выпила несколько чашек мятного чая… Эх… залить бы его в горло раньше, до моего выступления перед Элом, оскорблений, брошенных ему в лицо…
Теплая ванна, уютная кровать, одеяло… Ничто больше не радовало. Я лежала, бессмысленно уставившись в синий потолок каюты, размышляла о том, что прилечу на станцию, и жизнь войдет в свою колею. Снова придется до упада танцевать в театре, приползать в гримерку, ощущая, как ломит ноги и раскалывается голова. Натужно дышать вплоть до следующего выступления. Выслушивать сальные комментарии, и делать вид, что они меня совершенно не задевают. Жизнь войдет в привычное русло. От которого меня тошнило.
Ах да! Расследование! Не мешало бы узнать – разобралась ли полиция в сути дела или придется напомнить Элу про обещание, мозолить ему глаза дольше, чем необходимо… Я перестала чувствовать, желать, стремиться. Лишь понимала, что впереди многие столетия одиночества – бесприютного, глухого и безнадежного. Но я справлюсь. Уже не раз справлялась. Я переживу. Забуду. Выживу, потому что всегда выживала. Наддария Светлова не сдается. Это ведь так глупо, по-детски. А я… я очень стара.
Еще никогда груз прожитых лет так не давил, не ложился на плечи непосильной ношей бесчисленных потерь и океанов слез по любимым. Но я выкарабкаюсь, восстану из пепла. Наверное… Когда-нибудь…
Глава 7. Эл
Сам не знаю как наше свидание с Дари превратилось в кошмар. Вначале все шло так хорошо, что даже не верилось. Она делилась историями из своей жизни, доверяла подробности. Я видел, как раскрывается эта восхитительная женщина и внутренне ликовал.
Потом мы отправились танцевать, и меня переклинило. Вряд ли Дари могла правильно оценить внимание команды к своему танцу, телу, грации. Я-то отлично видел – если бы не мое присутствие, если бы каждый охотник на корабле не знал, что рыжая колдунья со мной, ее уже облапали бы раз пятьсот. Перевозбужденные после вчерашнего боя, вынужденного целибата во время рейсов тестостероновые омбы готовы были взорваться. А Дари… она танцевала так, что слюной изошел даже Мальрих. В каждом движении рыжей колдуньи было столько секса, пластики пантеры, что мужчины завелись не на шутку. Даже мои яростные взгляды не останавливали комментарии, улыбки. Дари, наверняка, казалось, что все в рамках приличий. Никто не коснулся ее даже пальцем. Но я-то знал, что не будь меня рядом, сэлфийке пришлось бы отбиваться от перевозбужденных охотников, пытаться достучаться до их мозгов, которые сейчас почти отключились.
Последней каплей Ттар принялся поправлять форменные штаны, не сводя с ягодиц Дари сверкающего взгляда. Я отлично понимал – зачем ему так срочно понадобилось подтянуть брюки. От ярости в висках запульсировала кровь, в ушах загремели гонги, перед глазами потемнело. Я схватил Дари, утащил в каюту и наговорил столько гадостей, что самому стало тошно…
Захотелось промыть собственный рот мылом, а потом еще и еще…
Когда малышка сжалась, словно птенчик перед коршуном, в глазах ее блеснули слезы, я наконец-то понял, что натворил. Замер, осознавая, что Дари совершенно не причем. Это мои вояки почти лишились тормозов после едва не проигранного боя. Маленькая воительница ничего не заметила, наслаждалась вечером, а я… я… Разве я рядом с ней не для того, чтобы никто не посмел обидеть Дари? Нет, теперь выходило, что я обижал ее сам. Обижал сильно, ужасно. В груди что-то взорвалось, я метнулся к малышке, желая успокоить ее, извиниться, вымолить прощения. Но… было уже поздно.
На меня полился поток гнева, и с каждой фразой Дари, с каждым взмахом ее рук, становилось ясно, что все бессмысленно. Я потерял ее доверие, уважение, симпатию. Рыжая колдунья почти подпустила меня. Так близко… А я все испортил.
Казалось, меня резали на части, рвали и жгли каленым железом. Не-ет! Уж лучше бы так и сделали! Я ощущал такое бессилие, вину, отчаяние, что хотелось бросаться на стены, драть их ногтями, молотить кулаками.
И я отступил. Нет, даже не так. Трусливо сбежал в свою каюту.
Пару часов я метался в четырех стенах, не зная, куда себя деть, что предпринять. Она не простит меня… она больше никогда не поверит… Жизнь кончена…
Я понял это совершенно точно, яснее ясного. Без Дари какой во всем смысл? Вставать по утрам, чтобы вспоминать, что ее нет рядом в постели? Удовлетворять похоть с какой-нибудь женщиной, и думать о том, как хотел бы увидеть на ее месте Дари? Улетать на охоту, точно зная, что она не ждет меня, не встретит, не обнимет по возвращению?
Что ж… У меня отличная работа. Мы сдадим пленников на станцию, выясним – расследовали ли власти преступление Дари и отправимся в очередной рейд. Я знаю, как и где сложить голову. С почетом, с уважением, заслужив память истинного воина.
С этой мыслью я рухнул в постель и не смыкал глаз до утра. Проверял новости в галанете. Искал по секретным каналам, доступным капитанам охотников, элите полиции, информацию о деле Дари, о том, на какой оно стадии и что планирует предпринять следствие.
Долгое время я совсем ничего не находил и уже начал волноваться. Обычно спустя сутки о делах такого плана хотя бы что-то да просачивалось. Но ближе к утру я наткнулся на секретный файл. Там говорилось о личности убитого, о том, что Дари фактически сделала большое дело, убрав первого наследника престола Лим Олл, расчистив дорогу его младшему брату – Хейлиланду Лим Олл. Серьезному, положительному, с шестью высшими образованиями, не замеченному ни в каких сомнительных делах и гулянках. Если верить более-менее официальным источникам, Хейлилан считался надеждой семьи и государства. Его любил народ, уважала знать. Второй принц династии Лим Олл вел жизнь добропорядочного семьянина, никогда не изменял жене, по крайней мере, доказательств тому никто представить не мог. Следствию дали отмашку спустить все на тормозах, и Дари уже ничего не грозило. Разве что штраф за то, что скрылась с места происшествия, не предоставив полиции «необходимые сведения», как порядочная гражданка Галактического Союза. Я немедленно оплатил штраф, и скинул рыжей колдунье сообщение на кольцо-компьютер.
Представил, как она проснется, прочтет, обрадуется. Как вернется в свой театр и забудет проклятого вельтанина, которому еще недавно обещала… руку и сердце. Грудь зашлась болью, глаза обожгло. Я с удивлением протер их ладонью и обнаружил несколько голубоватых капель. Не сразу дошло, что это слезы. Я никогда не плакал. Даже ребенком, когда набивал шишки, получал раны и ссадины, я ни разу не проронил ни единой слезы. Даже когда отец несправедливо наказывал, а мама улетала надолго в гости, и я отчаянно скучал по ней… Я ни разу не заплакал.
А вот сейчас горячая влага катилась по щекам, противная, соленая, горькая, как моя жизнь без Дари.
Я стиснул челюсти и заставил себя встать. Надо умыться, привести себя в порядок и проводить Дари сегодня днем на станцию. Распрощаться как с дорогой гостьей, нашей защитницей, той, что спасла меня и всю команду. Той, что так много подарила… хотя отняла гораздо больше. Но винить в этом мне оставалось только себя самого.
Я принял твердое решение погибнуть в следующем сражении. Но прежде, чем заняться чем-то еще, написал заявление с просьбой, чтобы в случае моей безвременной кончины капитаном транспортника назначили Мальриха. Документ ушел по секретным каналом лично к Главе полиции по борьбе с космическими пиратами. Следующим я составил завещание. Все свое имущество – несколько домов на Вельтане и ближайших планетах, счета в банках и четыре космических транспортника для туристических вылетов я разделил между родителями и Дари.
Я все еще не чувствовал в себе сил проститься с единственной женщиной в мире. Сказать ей последнее «до свидания», чтобы больше никогда не увидеться. Прощальные фразы застревали в горле, не желали слетать с языка. Я вколол себе двойную дозу анестетика, ощущая, как немеют мышцы и по телу разливается долгожданное безразличие.
Ничего… я воин и я справлюсь.
Через пару часов нервная система почти уснет, останутся лишь рефлексы и умственная деятельность. Я пожелаю Дари счастья от всей души и улечу туда, откуда не вернусь. Пусть рыжая колдунья запомнит мои извинения, вежливость и уважение. Запоздалые, наверняка уже ненужные ей. Но все же…
Сопровождать «ценный груз» – пленных пиратов я не пошел. Отправил сообщение Мальриху, и попросил отчитаться. За минуту до посадки я нашел в себе силы дойти до каюты Дари. Ноги едва передвигались, сердце бешено бухало в груди, внутри что-то сжималось и болело. Я терял ее… Навсегда Я притормозил в нескольких шагах от каюты, и очень вовремя – дверь распахнулась и на пороге появилась Дари. Сразу бросилось в глаза, что рыжая колдунья не взяла ни один из моих подарков. Ни одежды, ни фруктов, ни «браслета невидимости». В груди кольнуло, я остановился, глядя на суровую Дари – такую серьезную, маленькую и решительную. Захотелось просто упасть перед ней на колени, прижаться к ним лицом и молчать, пока не поймет, не простит.
Я стиснул челюсти до зубовного хруста, и сэлфийка вскинула голову. Ее взгляд – колючий и ядовитый не оставлял ни малейшей надежды.
– Благодарю вас Эльхар Лазго за помощь в моем деле. Но, полагаю, что поскольку я спасла вас и вашу миссию, мы в расчете?
Я смог только кивнуть, Дари повторила жест и продолжила:
– Благодарю вас и за те сведения, что прислали нынче ночью. Я рада, что вернусь к прежней жизни. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся?
Она вскинула бровь, сверкнула глазами, и я вдруг подумал о том, какую боль и какое отчаяние может принести одна короткая фраза. Мы больше не увидимся… Да и что такого она сказала? Я ведь и сам твердил себе это уже раз двадцать. Но из уст Дари эти слова прозвучали настолько жестоко, настолько неотвратимо… Кажется, в глубине души я все еще надеялся. Верил, что она поймет, простит, заметит сожаления. Несмотря ни на что найдет в себе силы, великодушие дать мне еще один шанс. Никакой анестетик не помог избавиться от этого чувства, желания снова взять свое… Проклятый идиот! На что я мог рассчитывать, о чем мечтать после всего, что наговорил сгоряча?
Я стиснул челюсти сильнее, даже скулы заныли и выдавил:
– Наддария, я был счастлив помочь вам уладить недоразумение. Большое эльталлское недоразумение. Уверен, вы найдете дверь и будете счастливы.
Последняя фраза прозвучала вопросом, но она не поняла или не захотела услышать.
Мазнула по мне холодным взглядом, отвернулась и отправилась на выход. Я так хотел проводить Дари! В последний раз посмотреть на нее, наблюдать, как она удаляется своей летящей походкой. Но рыжая колдунья ясно дала понять, что не желает больше ни минуты провести в моем обществе. И я не посмел причинить ей новые неприятности.
На какую-то долю секунды я подумал, а что если? Если вот прямо сейчас рвану к ней, обниму, заставлю выслушать, начну просить о прощении, втором шансе…
Я вонзился взглядом в спину Дари. Только бы она оглянулась, только бы дала знать, что у меня еще есть надежда… Но рыжая колдунья предельно выпрямилась и зашагала прочь.
Я дождался, пока она скроется за дверью другой секции и пошатнулся. Казалось, из легких выкачали воздух, из тела выпустили всю кровь. Я схватился за стену и попытался отдышаться.
В каюту я шел в какой-то горячке, в тумане. Думал о насмешке судьбы, о злом роке и собственной дурости. Она почти была моей. Согласилась полететь на Вельтану, пройти испытания, сочетаться браком! А теперь… теперь мне остается лишь вспоминать об этом…
Я смахнул влагу со щек, оглянулся и выдохнул с облегчением. Команда не увидела моей слабости. Я капитан и буду им до ближайшего боя. Я не подведу своих товарищей, не предам Союз, которому отдал присягу. Погибну как мужчина с именем Дари на губах. Ей я посвящу последний свой бой, каждого убитого и пленного пирата и свой последний вздох тоже.
Дари
Я не спала всю ночь. Ворочалась, думала, переживала. Хотелось броситься к Элу, просто прильнуть к его груди и помириться. Не обсуждать нашу ссору, его горькие слова и мои злые ответы. Забыть обо всем и наслаждаться друг другом, как вчера…
Но всякий раз, когда привставала с постели, снова видела его лицо – перекошенное яростью лицо мужчины, возомнившего себя судьей и палачом.
Я не смогла… Просто не смогла.
Наверное, в этом была моя роковая ошибка. Следовало пересилить себя, пойти к нему, поговорить. Но мне не хватило душевных сил. Вину за оскорбления, брошенные в лицо вельтанину заглушила злость на его несправедливые обвинения, отвратительные слова, хамский выговор. Я и понимала его и не хотела принять таким. Грубым, жестоким ревнивцем.
Ближе к утру кольцо-телефон сообщило об эсемэске от Эла. Я думала, он предложит помириться, извинится, пообещает забыть вчерашнее происшествие. Но не тут-то было. Несколько безэмоциональных, сухих фраз говорили о том, что мне больше ничего не угрожает. Полиция разобралась в деле эльталла, и я могу вернуться в театр оправданной и спокойной. «Посадка в девять по времени станции». Так заканчивалось сообщение, от которого я ждала столь многого.
Ни слова о том, что Эл хочет вернуть меня, ни строчки о том, чтобы не уходила. Напротив, его послание недвусмысленно намекало, чтобы я как можно скорее покинула корабль. Сердце болезненно сжалось, несколько секунд я беспомощно глотала воздух, не в силах отдышаться. Но взяла себя в руки и даже немного придремала.
Ближе к восьми я встала, привела себя в порядок, переоделась в выстиранную биоботами обслуги старую одежду и вышла за дверь. Эл высился у самого порога – холодный, далекий, невозмутимый. Челюсти крепко сжаты, в глазах – ледяное спокойствие. Пару секунд я смотрела на него, в глупой надежде, что вельтанин все-таки извинится, попросит остаться, предложит начать все сначала. Но он промолчал. Я выдавила несколько равнодушных фраз, заставила себя спокойно констатировать смерть наших отношений, еще не рожденных, но уже убитых нами обоими. Эл выслушал все, стиснул челюсти сильнее и предложил покинуть корабль.
Дважды себя просить я не заставляла никогда. Уходя – уходи, говорила мама. Я развернулась и ушла не оглядываясь.
Выход-телепорт, похожий на волшебное зеркало серебрился ближе к середине транспортника. Я в последний раз оглянулась, зацепила взглядом черного малкурта из команды Эла. Мохнатый гуманоид сверкнул зелеными глазами и отдал честь. Я кивнула и вышла наружу.
Бирюзовый ангар почти пустовал. И мне стало еще грустнее. Казалось, мы с Элом расстались навсегда. Зеркало-вход на корабль разделило нас непреодолимой преградой. Хотя я отлично понимала, что разделило нас вовсе не зеркало – непонимание, нежелание выслушать друг друга, уступить.
Но идти на попятный было уже поздно. Я зашагала вперед, вызвала такси автонабором на кольце-компьютере и уже спустя пару минут летела домой.
Город просыпался нехотя, лениво и неспешно. Рассветные лучи скользили по зданиям, придавая им причудливые очертания. Превращали цилиндры в спирали, многогранники – в фантастические шары с мириадами изгибов и неровностей, пирамиды – в нечто похожее на перевернутые букеты. Виртуальные табло крутились в воздухе, изрезанные яркими утренними лучами. Прохлада ощущалась даже сквозь плотный пластик автомобильных окон.
На душе становилось все тяжелее. Словно с каждым километром между мной и Элом из жизни уходило что-то очень важное. То, что дороже денег, собственного дома, любви публики. Дороже всего, что я приобрела за долгие годы.
Дверь в особняк оказалась не опечатанной. Я осторожно проскользнула внутрь, с ужасом ожидая, что лужи крови въелись в пол, напоминая о том, что свело нас с Элом несколькими сутками раньше.
Но… дом выглядел чистым. Я бы даже сказала стерильным. Тумбочка в прихожей из сверхпрочного зеленого пластика, под цвет стен и пола, сам пол, стены, все оказалось намытым до блеска.
Я шла по собственному коттеджу и не узнавала его. Просторную кровать, заправленную так аккуратно и красиво, словно это и не кровать вовсе – музейный экспонат. Стол с виртуальным компьютером, пухлые лимонные кресла, стулья. Заглянула на кухню и ахнула.
Холодильник исчез. Вместо него высился громадный ящик-телепорт – новейшее изобретение ученых Союза. Выбирай на виртуальном экране продукты, оплачивай – и спустя пару минут они внутри устройства. Влажность, температура подбиралась под каждое блюдо автоматически. Хочешь готовое – заказывай в любом ресторане.
Я метнулась в уборную и наткнулась на ванну, размером с эловскую, корабельную. Гелевые подушки, ступеньки, сиденья помогали устроиться как душе угодно.
Вернувшись в кабинет, я обнаружила, что из компьютера выплыло сообщение:
«Наддария. Ты не приняла ничего из того что я подарил на корабле. Но отказаться от этих даров ты не сможешь. Спасибо, что дала мне надежду. Спасибо, что помогла нам в бою. Спасибо, что ты есть где-то в бесконечной вселенной. Счастья тебе».
В груди защемило, на глаза навернулись слезы. Я упала в кресло и проплакала час или больше.
Было так обидно, так горько от мысли, что мы с Элом разошлись врагами, не поняли друг друга, не приняли и не сумели простить.
Вспоминалось как он смотрел на меня – будто нет ничего прекрасней в целом мире, как мы предавались страсти, словно умрем, если не соединимся здесь и сейчас, не теряя драгоценной секунды. Как беседовали в ресторане… а потом… как-то быстро все рухнуло…
Я выдохнула, смахнула ладонью слезы с глаз и решила прекратить самобичевание. Все кончено! Мы расстались. Эл сделал последний, красивый жест и не более того.
Пожелай он – приехал бы, предложил начать все заново, забыть недоразумения. Но он этого не сделал. Значит, не стоит и мне возвращаться к прошлому. Пора двигаться дальше. Впереди у меня объяснения в театре и наверняка несколько внеурочных смен, в наказание за трехдневное отсутствие.
Что ж. Работа всегда отвлекала, давала ложное ощущение нужности. Хотя бы Цвану Оу. Латтарнец стриг купоны с моей пластики, способностей сэлфийки, но я всегда могла вернуться к нему. Пожалуй, мне и возвращаться-то больше было некуда.
