Ярослава Пулинович
За линией. Пьесы, киносценарии
На крыльцо выходят мои одноклассники. Не могут и сорока минут прожить без сигарет! Я подхожу к ним. Они, как всегда, делают вид, что не обращают на меня внимания.
Вид у моих одноклассников взволнованный и даже задумчивый, что не может не удивлять.
АРТУР. Не, я вам говорю, это фсбшник был, я сразу просек, в чем дело! Если бы из ментуры, то в форме бы пришел, а так – в штатском. Значит, серьезное что-то.
МАША. Я вообще офигела, когда этот дядька пришел. Не, ну я понимаю, из детской комнаты милиции, ну из уголовного розыска, но чтоб вот так…
ИРА. Урок сорвали… Историк весь аж покраснел от злости…
ЛЕНА. А может, это и не фсбшник был, а так, просто…
АРТУР. Нет, ну ты думай, что просто-то? Просто так с улицы мужик зашел и стал расспрашивать? Кто б ему разрешил, а?
ЛЕНА. А нам за это ниче не будет?
АРТУР. А чё нам будет? Только вы как хотите, а я в этом деле не участвую. Славка – урод, конечно, но, блин, не нравится мне все это.
МАША. Да ладно, мы ж ниче такого не знаем. Был сегодня в школе, потом ушел куда-то. Мы же за ним наблюдать не приставлены.
МИХАЛЫЧ. По ходу, Славка куда-то влип.
АРТУР. Козе понятно, что ему не премию вручать приходили за заслуги перед Отечеством.
ПАША. Даже жалко его как-то, честно говоря.
МИХАЛЫЧ. А мне не жалко! Почему за мной никто не приходит? За ним приходят, а за мной нет, а? Да потому что я ничего ни у кого не ворую!
АРТУР. Нашел чем гордиться!
МИХАЛЫЧ. А че? Нечем, хочешь сказать?
АРТУР. Вот и будешь, как твой папаша, автослесарем-механиком.
МИХАЛЫЧ. Ну и пусть. Пусть. Зато нормально, зато по-честному, не так, как некоторые!
АРТУР. Эй, это ты на кого намекаешь?
МИХАЛЫЧ. На торговцев всяких…
АРТУР. На кого? Повтори-ка!
МИХАЛЫЧ. На папочку твоего, понял теперь?!
АРТУР. Как ты моего отца назвал?
МИХАЛЫЧ. Лавочником!
АРТУР. Кем-кем?
МИХАЛЫЧ. Лавочником. Лавочник он и есть, держит пять магазинов и думает, что все можно!
Артур не спеша подходит к Михалычу. А куда ему торопиться – он выше Михалыча на полторы головы и шире в плечах раза в два. И ноги у Артура явно длиннее, так что некуда Мишке деваться – все равно не убежит. В общем-то, сам виноват, за языком следить надо было. В это время на крыльце школы появляется Логинов.
МАША. Смотрите, Славка!
Инцидент исчерпан, все оборачиваются в славкину сторону.
АРТУР. Славка, ну ты даешь! Ты знаешь, что за тобой в школу приходили?
СЛАВА. Догадываюсь.
МИХАЛЫЧ. Доигрался, Логинов. Не зря про тебя Николай Геннадьевич говорил, что ты плохо кончишь.
СЛАВА. Да идите вы все!
АРТУР. Не успел прийти, а уже хамишь? Нехорошо получается, Славочка.
МАША (поет). Ах, лава-лава, лавочка, большой обманщик Славочка!
Славка пытается уйти. Артур с Михалычем преграждают ему дорогу.
АРТУР. Эй, мы, кажется, не договорили.
СЛАВА. Пусти!
АРТУР. А, может, нам боевое задание дали – задержать тебя, а? Щас возьмем тебя и отведем, куда следует. А нам потом медаль дадут.
МИХАЛЫЧ. За поимку особо опасного преступника.
АРТУР. Ага, ее самую. Не боишься, а?
Артур с силой трясет Славку за плечи.
АРТУР. Ну, чего молчишь, а?
Славка вырывается из цепких лап Артура, достает из сумки ту самую пачку денег, стягивает с нее резинку и кидает зеленые купюры в лицо Михалычу и Артуру. Правда не фига не попадает, но это уже пустяки – парни застывают от неожиданности, словно каменные. Славка бежит в сторону школьного двора. Я почему-то бегу за ним. Просто так, сама не зная почему.
Я. Славка, подожди!
Славка поворачивается ко мне.
СЛАВА. Чего тебе?
Я. Не знаю. Славка, ты сумасшедший, ты еще больший псих, чем я!
СЛАВА. Ну и что с того?
Я. Зачем ты это сделал?
СЛАВА. А так просто. Жаль, я не увижу, как они будут ползать по полу и подбирать эти деньги. Забавное, должно быть, зрелище.
Я. Не будут. Они это девятиклассникам поручат. Славка, тебя найдут, все равно найдут.
СЛАВА. Не успеют.
Я. Тебя простят, тебе ничего не сделают, тебе еще нет восемнадцати. Ты ведь знаешь, что это все пройдет, это переходный возраст.
СЛАВА. В книжке, что ли, прочитала? Я одного не могу понять, почему вы все, такие умные, знаете, что это переходный возраст, знаете, что это пройдет, и все равно продолжаете делать по-своему? Почему вы все, такие рассудительные, все равно ведете себя как придурки последние?
Я не знаю, что ему ответить.
Я. А ты – нет?
СЛАВА. Что – нет?
Я. Ты ведешь себя не как придурок последний?
СЛАВА. Почему? Я такой же, как и вы. Только я знаю, что это не пройдет. Потому что жить и знать, что все проходит – пошло и скучно. Это самое мерзкое, когда люди делают глупости и не верят в них. А потом говорят, что у них так, настроение не то было… Но если тебе нравится – пожалуйста, удачи.
С этими словами Славка быстро исчезает в глубине школьного двора. Я вижу его последний раз в жизни, только мне об этом еще ничего не известно.
Я возвращаюсь на крыльцо. Мои одноклассники уже отошли от шока. Весь бетонный пол крыльца усыпан зелеными бумажками. Артур держит на просвет одну купюру.
АРТУР. Смотри-ка, настоящая….
ЛЕНА. Интересно, сколько здесь?
АРТУР. Ну, где-то штук тридцать баксов, не меньше.
МАША. Че, как делить будем? На всех?
АРТУР. Михалычу деньги не нужны, он у нас чистенький.
МИХАЛЫЧ. Ага, щас! Думаешь, я откажусь? Ищи идиота! Я ж эти деньги не украл. Если спросят, скажу, что нашел.
АРТУР. А как же жизненные принципы, а, Михалыч? Или забыл, как ты полчаса назад из себя невинную овечку строил? Типа, вы тут все дети лавочников собрались продажные, а я один такой честный – сын автослесаря!
Подбирает с пола столько купюр, сколько влезает в руку.
АРТУР. На, это тебе. Пусть твой батя себе тачку нормальную купит.
Второй рукой собирает с пола оставшиеся деньги.
АРТУР. Держи, это тоже тебе. В МГУ поступишь, будешь ба-альшим академиком в толстых очках. (Смеется.)
Михалыч молчит, морщит лоб, видно, размышляет о чем-то.
МИХАЛЫЧ. Не надо. Себе забери. Не хочу таким, как ты стать. Я уж лучше сам как-нибудь…
Уходит в школу.
АРТУР (пожимая плечами). Ну, не хочешь, как хочешь. Не насильно же тебе засовывать. (Паше.) На, тогда ты возьми.
ПАША (растерянно). Не, мне тоже не надо…
АРТУР. Да бери, не стесняйся. Это теперь ничейные деньги, так что никто не накажет.
ПАША. Мне не нужно.
АРТУР. Я сказал – бери!
ПАША. Говорю же, не нужно мне! Че пристал-то со своими деньгами? Бери, бери! Тебе надо, ты и бери, а я сам заработаю.
АРТУР. Чего ты заработаешь-то?
ПАША. Чего надо, то и заработаю. Это ты у нас деньги у папы из тумбочки берешь, а я, между прочим, после школы на заправке вкалываю. Так что, вот увидишь, я еще дальше тебя пойду. Поэтому себе забери, на черный день пригодится…
АРТУР. Дурак! Сам потом прибежишь, просить будешь, а все, поздно будет, хрен потом у меня чего допросишься.
ПАША. Не прибегу, не бойся… У таких, как ты просить – себя не уважать. (Пауза.) А хотя, знаешь, – давай мне эти деньги. Давай.
Берет деньги, начинает рассовывать их Артуру по карманам.
ПАША. Вот. Это тебе на машину, это тебе на девочек. Дарю! Забирай! Достал уже! Это же моя доля, да? Вот я ее тебе и дарю. Бери, не стесняйся, я щедрый сегодня…
Артур отталкивает Пашу.
АРТУР. Псих!
ПАША. Псих, псих, не бойся… Бери, бери…
АРТУР. А в табло?
ПАША. Давай в табло. Все равно уже. Ненавижу тебя.
АРТУР. С тобой что сегодня?
ПАША. Ничего. Достал, понял? Если еще раз про отца своего вякнешь, я тебе сам врежу, обещаю… Урод!
Паша уходит.
АРТУР. Подожди, после уроков еще поговорим! Да что такое-то? Они сегодня все с ума, что ли, посходили? (к девчонкам) Маха, тебе бабло тоже не нужно?
МАША. Дай сотню.
АРТУР. Да бери все!
МАША. Не, мне только одну. Мне вообще-то деньги не нужны.
Робко вытягивает из рук Артура стодолларовую купюру.
АРТУР. Бери больше!
МАША. Не надо. Мне только на пуховик и на джинсы.
АРТУР. А родители что? Принципиальные, да?
МАША. Да пошел ты…
АРТУР. На, бери больше, еще что-нибудь купишь.
Маша качает головой.
АРТУР (Лене). Ну, тогда ты бери.
ЛЕНА. Ну давай… Только мне тоже много не надо…
Лена тоже осторожно берет у Артура сотню, пытается вытащить вторую, но Маша грозно смотрит на подругу, та одергивает руку, поспешно засовывает деньги в сумку. Маша берет Лену под руку, девчонки уходят. На крыльце, помимо девятиклашек, которые стоят в стороне, на приличном расстоянии от нас, и происходящего не замечают, остаются Артур, Ира и я.
АРТУР (Ире). А ты чего осталась, может, тебе тоже деньги нужны? Так на, бери. Я сегодня добрый.
ИРА. Нет. Мне тоже не нужно…
Ира мотает головой, уходит вслед за подругами.
АРТУР. Ну чё за фигня, а? Танюха, че они такие все, а? То у них разговоров только о деньгах, то никому не нужно…
Я. Себе забери.
АРТУР. А что, можно. Сниму себе квартиру, чтобы от папика отдельно жить. А то достал уже. Думает, что если содержит меня, то имеет право совать свой нос в мои дела.
Я. Думаешь, у тебя у одного такой отец?
АРТУР. Ты просто папика моего не знаешь. У него всё деньги. Он даже цветы мамке на день рожденье выбирает по их цене… Но вообще-то он ничего. Если доллар поднялся в цене и у него хорошее настроение, мы иногда ездим на рыбалку. Тогда он настоящий… В общем, все не так уж и плохо. Так что я не знаю, что с этими деньгами делать. Тебе нужно?
Я. Не-а.
Артур минуту стоит в недоумении, потом подходит к девятиклассникам.
АРТУР. Эй, народ, мне Римма Сергеевна дала задание провести с вами культурно-развлекательную программу. Заняться воспитанием подрастающего поколения, типа.
Девятиклассники настороженно смотрят на Артура. Они знают, какие у него методы воспитания, поэтому в разговор не вступают.
АРТУР. Объявляю первый конкурс. Называется – скажем нет америкосам! Так, ребятишки, что у меня в руках? Правильно, доллары. Не коситесь, они ненастоящие. Теперь по моей команде берем по экземпляру американской валюты, делаем из нее самолетик и запускаем его. Выигрывает тот, кто дальше кинет. Главный приз – часы Кассио, которые у меня сейчас на руке. Цель ясна? Раз, два, три…
Артур выпускает доллары из рук, девятиклашки, осознав, что ничего страшного им не грозит и раздавать подзатыльники Артур не собирается, подбирают зеленые прямоугольники, мастерят из них самолетики и запускают их кто куда. Самолетики летят в разные стороны, у кого в небо, у кого на школьный двор, у кого пикирует тут же, прямо под ноги.
АРТУР. А теперь дружно крикнем – нет Америке! Три-четыре!
Девятиклашки кричат что-то нечленораздельное.
АРТУР. Молодцы, ребята, так держать!
ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. А кто победил?
АРТУР. Победила дружба!
Я подхожу к Артуру. Подбираю лежащий неподалеку самолетик, рассматриваю его. Самолетик дрожит у меня в руках, может от ветра, может, просится в небо. Из школы выходит Марго, бежит к нам.
МАРГО. Слышали, что творится? У Федора Ивановича крыша поехала. Ходит по школе, хватает всех за руки, смотрит в глаза и разговаривает при этом сам с собой. А вид у самого безумный-пребезумный… По-моему, у него крышак того. Окончательно. Хотя, может, просто водка паленая была…
Марго видит самолетик у меня в руках.
МАРГО. А это что?
Я. Самолетик.
Марго подбирает с земли еще один, разворачивает его.
МАРГО. Слушай, так это ж Франклин! Я его рожу как раз ищу, мне на реферат прилепить надо!
Марго достает из сумки ножницы, вырезает изображение Франклина.
МАРГО. Спасибочки огромное!
С этими словами она убегает обратно в школу, распугав своей неугомонной натурой воробьев на школьном крыльце. Я запускаю свой самолетик в небо. Самолетик резво мчится в потоке мартовского ветра и пикирует прямо на качели.
Звенит звонок. Девятиклашки убегают на урок.
Я смотрю им вслед, и в чем-то завидую.
Я (Артуру). Пойдем, а то опоздаем на урок.
АРТУР. Пойдем.
Мы уходим.
На крыльцо школы выходит Федор Иванович. Он, как всегда, разговаривает сам с собой.
ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Вечного двигателя первого рода не существует – закон термодинамики. Но это не правда. Это все неправда, потому что ты придешь когда-нибудь, когда-нибудь обязательно придешь, и мы откроем с тобой другой закон, мы изобретем с тобой вечный двигатель первого рода, мы вместе, я и ты… Когда-нибудь обязательно… И тогда все сойдется, тогда все не напрасно…
Федор Иванович садится на крыльцо, шепчет себе под нос что-то, то ли от внутренней силы, то ли от безысходности.
Он не боится быть сумасшедшим. Ему можно. Учитель химии в школе всего один. Мы смеемся над ним за его спиной, но, в сущности, нам даже немного жаль этого ненормального старика. Даже сейчас, не смотря на переходный возраст.
А потом… А потом мы будем дарить ему цветы и благодарить за все, что он сделал и не сделал для нас. Первый раз – на выпускной, второй – на день встречи выпускников, через год, а третий – на похоронах, да и то не факт…
Я сижу на заднем крыльце нашей школы. Прошло двадцать лет. Я уехала из города сразу после выпускного, и вот я снова здесь. И не от большой радости – работа, семья, взрослые, серьезные проблемы. Артур оказался прав – мы закончили школу и разъехались кто куда, даже не попрощавшись друг с другом. Нас всех помотало по жизни, нам всем пришлось в этой жизни несладко…
Появляется Артур. Он одет в клетчатую пижаму, на голове у него колпак.
АРТУР. После школы я уехал в Москву и поступил на финансовый. Через пять лет у меня уже была своя маленькая компьютерная фирма. Но потом бизнес зашел в тупик, я уехал в Штаты и там женился. Однажды, совершенно случайно я узнал, что в Нью-Йорке арестовали русского хакера. Думаю, как его звали, объяснять не нужно. Я вытащил Логинова из тюрьмы и устроил работать к себе. Славка согласился на все условия, единственное, о чем он просил – чтобы ему дали отдельный кабинет. К тому времени у него развилась очень странная фобия – он боялся дотрагиваться до людей и вообще всячески сторонился общества. Пять лет Славка исправно работал на меня за одни лишь еду и жилье – деньги ему никогда не были нужны, и в этом плане он был незаменим. Да и во всем остальном тоже. А потом он исчез. Когда взломали его квартиру, в ней был страшный бардак – видно, собирался он в спешке. А через месяц мы обнаружили, что вместе со Славкой пропал весь уставной капитал нашей компании. Но я на Славку не обиделся – он взял то, что ему принадлежало. Теперь мы квиты… Я даже немножко переживал за Славку, за его судьбу. А потом у меня застрелилась единственная дочь. И я уже ни за кого больше не переживал, потому что сошел с ума. Жена до сих пор навещает меня в больнице. Но живет с другим… Сука! (Хохочет.)
Закуривает.
Появляется Паша в армейской форме.
ПАША. В пед я не поступил – завалил историю. Хотел поступать через год, но меня загребли в армию. Из армии не вернулся.
Закуривает.
Выходит Михалыч.
МИХАЛЫЧ. А я спился. Когда моя младшая сестренка свалила в Штаты, я был уверен, что через годик-два мне придет приглашение и я уеду жить к ней. Но оно не пришло. Я подождал еще лет пять, а потом спился окончательно.
Садится на крыльцо, дрожащими руками достает сигарету, курит.
На крыльцо выходит Маша.
МАША. Я вышла замуж за очень хорошего человека. Зарабатывает он немного, но на жизнь нам хватает. У нас четверо детей. Младшему четыре годика, а старшей семнадцать. Я не работаю, сижу с детьми. Очень счастлива.
Достает из сумочки дамские сигареты, закуривает.
Выходит Лена, уже порядком растолстевшая, с длинной косой, обернутой вокруг головы.
ЛЕНА. После школы я первая из класса вышла замуж. С внешностью у меня всегда были проблемы, а вот он был красавец. Девчонки завидовали. А он пил и бил меня. Сейчас я живу одна. Работаю продавцом. Воспитываю дочь. Она у меня красавица, вся в отца…
Достает фотографию дочери, смотрит на нее, улыбается, закуривает.
Появляется Ира – элегантная моложавая женщина.
ИРА. Я стала известным театральным критиком. Живу в Москве. О школе вспоминаю редко. Пью.
Закуривает.
На школьный двор выходит Марго.
МАРГО. Я умерла через год после окончания школы от передоза героином. Но это ничего, потому что в ту ночь я увидела самый прекрасный сон в своей жизни. За такой сон умереть стоило, уж поверьте…
Марго сиротливо садится рядом с остальными, виновато опускает голову, закуривает. На нее никто не смотрит.
Выходит Клавдия Михайловна.
КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Через два года, после того, как ушел этот класс придурков, я стала директором школы. Я сразу же запретила девочкам приходить на учебу накрашенными и сделала биологию обязательным экзаменом. Правда, от этого ничего не изменилось, но жару я им задала. Я выпустила из школы огромное количество учеников. Кажется, что-то за последнее время в этих детях изменилось. Они не стали лучше, но они стали совсем другие…
Сейчас я уже на пенсии. Веду кружок юных натуралистов. В свободное время стреляю в тире. Курю только «Парламент».
Закуривает.
Я. А я… Я стала учителем… Химии. Я работаю в школе для одаренных детей. Меня любят ученики и коллеги. Я изобрела новую методику преподавания и даже заняла с ней второе место на всероссийском конкурсе «Учитель года». В нашей школе учатся пятьсот человек – и среди них нет ни одного похожего на моих одноклассников – ни на Артура, ни на Пашку, ни на Михалыча… Ни на Славку.
Я сижу и вспоминаю. Сегодня мой вечер. Огромное серое здание в темноте походит больше на средневековую тюрьму, чем на СОШ №1. Осень своими листьями бьется в окна школы, как будто вызывает ее на дуэль. Внутри школы темно, лишь в одном окне, на третьем этаже, пятом справа, горит свет.
Бинокля у меня с собой нет, да и не нужен он здесь. Я и так знаю, что происходит за тем окном. Там, на третьем этаже, в триста двадцать седьмом кабинете сидит Федор Иванович. Постаревший, поношенный, больной, похожий на старый комод, покрытый «пылью времен», перед которой так благоговеют антикварные старушки. Федор Иванович сидит за своим учительским столом, наливает себе водки в мензурку, чокается с портретом Менделеева и пьет не закусывая. Учитель химии идет между пустыми рядами парт, по-старчески щурится от ламп дневного света, и верит, верит, что когда-нибудь, когда-нибудь обязательно к нему придет однажды в класс парень с длинным черным каре и синими глазами. Парень, который не будет курить в туалете и драться на крыльце школы. И они будут сидеть с Федором Ивановичем здесь, в этом кабинете допоздна и длинно разговаривать на непонятном языке формул. А потом синеглазое каре получит Нобелевскую премию… А дальше вы уже знаете.
И, наверное, Федор Иванович понимает остатками разума, что не было никогда в средней образовательной школе номер один города Междуреченска гениев, не было и никогда не будет, что вечного двигателя первого рода не существует. Но он верит. Потому что верить нужно. Потому что – а зачем тогда… потому что – а как же иначе… потому что он все равно существует, если сильно-сильно в это поверить…
КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Девятый класс, бросили сигареты, зашли в школу! Одиннадцатый, хрен с вами, курите, сколько влезет. Все равно уйдете через три месяца. А сейчас все на биологию!
Сидящие на крыльце бросают сигареты, заходят в школу.
Темнота.
За линией
Киносценарий
Осень
Раннее утро. По размокшей, прокисшей от грязи дороге идут двое. Костя – мужчина в светлом пальто, и девочка лет пяти, одетая в цветную куртку и шапку-«буратино». В руках у мужчины черный портфель и дорожная сумка, за плечами детский ярко-красный рюкзак.
Столбы, дороги, заборы размыло, и весь пейзаж кажется акварельной кашицей на рисунке неталантливого художника.
Мужчина и девочка проходят элеватор, магазин «Хозяюшка» и сворачивают на заброшенную железную дорогу. Идут по рельсам. В ботинках чавкает грязь.
ДЕВОЧКА. Поезд поедет?
КОСТЯ. За линию, туда…
ДЕВОЧКА. Мы же в гости, да?
КОСТЯ. В гости.
ДЕВОЧКА. А потом к маме?
КОСТЯ. К маме.
ДЕВОЧКА. Мама болеет… Ей нельзя одной. Нам там лекарство дадут, да? Чтоб мама не болела, да?
Костя молчит.
ДЕВОЧКА. Мама выздоровеет, да?
КОСТЯ. Выздоровеет… Под ноги смотри.
Они сворачивают с дороги. В нескольких метрах от дороги стоит черный бревенчатый дом, окруженный зеленым забором. У забора крутится крупная белая лайка, вынюхивает воздух.
Костя свистит, пытается подманить собаку.
Лайка оборачивается к пришельцам, рычит.
Из дома выходит молодой человек, с темными волосами, собранными в конский хвост. Человека зовут Стешик.
СТЕШИК. Вы – Костя?
КОСТЯ. Стешик?
Пожимают друг другу руки.
СТЕШИК. Мы вас вчера ждали.
КОСТЯ. На вчера билетов не было. Был бы телефон, позвонил бы, а в письме… не предугадаешь. (Неловко смеется.)
СТЕШИК (берет у Кости сумку, идет в дом, собака бежит за ним, обнюхивает сумку). Найда, нельзя!
Костя и девочка идут следом. Девочку зовут Алина, на ней смешная одежда, и она выглядит болезненно, нелюдимо.
Заходя в дом через сени, сразу попадаешь на кухню. Здесь темно, по стенам много копоти, печь разрисована героями диснеевских мультфильмов. На одной из стен висит велосипед, с двумя бутафорскими крыльями, приделанными к раме. За столом сидит Ирма – девушка лет двадцати пяти, читает книгу. Ирма беременна.
КОСТЯ. Сестра?
ИРМА (смотрит на Костю, бежит к нему, обнимает). Костяшка! Блин, супер-прикид, как в театре!
КОСТЯ. Ты тоже ничего. Как дела?
ИРМА. Пока не родила! (Смеется). Нормально дела, скоро вот… (Показывает на живот.)
КОСТЯ. Кто?
ИРМА. А я знаю? Кто будет, тот и будет. Да, Стешик?
Стешик рубит топором чурбаки на мелкие щепки, растапливает печь.
КОСТЯ. Вот. (Берет дочь за плечо.) Алина. Дочь.
ИРМА. Привет.
Алина молчит.
КОСТЯ. Поздоровайся с тетей.
АЛИНА. Здрасьте. (Смотрит в пол.)
КОСТЯ (Ирме). Пойдем в огород, покурим?
Костя снимает детский рюкзак, ставит на пол, портфель остается у него в руках. Ирма накидывает старое пальто на плечи, обувает галоши, они с братом выходят.
СТЕШИК (вслед). Не кури много…
Костя идет по огороду, обходит грядки.
КОСТЯ. Красиво. Хорошо устроились.
ИРМА. Цветной капусты было много…
Идут.
КОСТЯ (закуривает, протягивает сигарету Ирме). В общем, ты понимаешь… Я же писал…
ИРМА. Что, совсем все так?
КОСТЯ. Да. (Пауза.) Деньги буду высылать по возможности…
ИРМА. Да не надо, так… Я же понимаю, лекарства, сиделки…
КОСТЯ. Через час поезд.
ИРМА. Что, даже чаю не попьешь?
Костя отрицательно качает головой.
КОСТЯ. Надо. Она там… Поеду я…
ИРМА. Когда вернешься?
КОСТЯ. Как разрешится…
Ирма провожает брата до калитки.
КОСТЯ. Я позвоню…
ИРМА. Куда?
КОСТЯ. Соседям.
ИРМА. Номер знаешь?
КОСТЯ. Да… Нет… Я узнаю. Ладно, все, пока…
ИРМА. Костяшка! (Костя оборачивается.) Подожди. Пять лет не виделись, а тут ни здрасьте, ни до свидания. Сам-то хоть как?
КОСТЯ. Ты какой ответ хочешь услышать? Нормально все. Вот. Живу. От мамы тебе привет. Недавно звонила.
ИРМА. Мама пьет?
Молчание.
КОСТЯ. Пьет… Маму не знаешь, что ли?
ИРМА. Вот, думали трое будет. А будет четверо.
КОСТЯ. Ирма, это не надолго. До ноября максимум. Ирма, я же писал… Ну, я могу в интернат, конечно… На время. Там – нельзя, Ирма, там даже я не могу, врачи не хотят ее брать, говорят – бесполезно. Она все время стонет, или кричит, или плачет, я не могу в квартиру зайти – там воняет мочой. Ирма, ты не представляешь, как это, когда все время воняет мочой. Мне кажется, что от меня уже тоже воняет, что от сиделки воняет, что вокруг все воняет… Алине нельзя там. Я могу в интернат, конечно…
ИРМА. Успокойся. Нормально все. Вытянем как-нибудь.
КОСТЯ. Это не надолго. Правда.
ИРМА. Гале привет. Пусть выздоравливает. (Пауза.) У тебя волос седой. Вот здесь, давай вырву?
Костя смотрит на Ирму, улыбается. Подходит к ней, гладит ее по волосам, обнимает. Потом резко разворачивается, как будто что-то для себя решив, быстро уходит по железной дороге. Лайка все так же напряженно нюхает воздух. Потом вдруг бежит за Костей, лает.
ИРМА. Найда, нельзя! Фу, не провожай!
Найда возвращается назад. Ирма садится на корточки, прижимает голову собаки к своей.
Входит в дом. Алина все так же стоит посреди кухни, внимательно наблюдает за работой Стешика. Ирма подходит к Алине, нагибается к ней.
ИРМА. Яблоко хочешь?
Алина молчит.
ИРМА. Давай дам, а то девки проснутся, все сожрут…
Алина молчит.
ИРМА. Ты почему молчишь?
АЛИНА. Молчу…
ИРМА. Папа уехал…
Алина молчит. Ирма моет яблоко, протягивает девочке.
ИРМА. Вот. Съешь.
Алина послушно берет яблоко, начинает есть.
АЛИНА (кивает на Стешика). Это он что?
ИРМА. Тепло чтоб…
Алина ест яблоко, смотрит на Стешика. Стешик растопил печку, выдвинул заслонки.
ИРМА. Не расстраивайся. Меня Ирма зовут.
Алина молчит. На кухне становится дымно.
ИРМА. Стешик, сколько можно, ну прочисть трубу! Так и будем токсикоманить?
СТЕШИК. Алина, иди в комнату… Задохнешься. (Открывает входную дверь.)
Алина проходит в комнату. Комната очень большая, почти огромная, по стенам висит много детских рисунков, несколько масляных картин непонятного сюжета и небольшой коврик, на котором выткан Христос. Пол скользкий и блестящий. Двухъярусная кровать, заваленная цветными одеялами, с одной стороны, и старый диван, застеленный клетчатым пледом, с другой. В углу, у окна, стоит кукольный домик с деревянными кроватками, стульями, столами и даже маленькой плитой. В кроватках спят куклы. Алина заворожено смотрит на кукольный дом. Подходит к нему, трогает кукольную мебель, достает из кровати куклу, рассматривает. В это время из-под цветастых одеял вылезает светловолосая растрепанная девочка лет пяти. Она несколько секунд разглядывает спину Алины и, догадавшись, что в королевство проникли враги, берет со стула, стоящего рядом, книгу сказок, с которой и крадется к пришелице. Подойдя, она с размаху бьет незнакомку книгой по голове. Надкусанное яблоко выпадает из рук Алины, катится по полу. Светловолосая девочка садится на пол и плачет. Алина подбирает яблоко, протягивает девочке. Та успокаивается. Ест яблоко, большими круглыми глазами смотрит на Алину. Алина в нерешительности вертит в руках куклу.
АЛИНА. Тебя как зовут?
ДЕВОЧКА. Ланка…
Грызет яблоко.
АЛИНА. А ее? (Кивает на куклу.)
ДЕВОЧКА. Тоже Ланка.
Молчат. Смотрят друг на друга.
ЛАНКА (вдруг). Давай по кругу бегать?
АЛИНА. Как?
ЛАНКА. Вот так.
Ланка встает, начинает бегать по комнате кругами, причем занятию этому отдается полностью и как будто вообще забывает о существовании кого-либо в комнате. Сделав несколько кругов, Ланка снова садится рядом с Алиной.
АЛИНА. А кто галит?
ЛАНКА. Я.
АЛИНА. Ладно, я убегаю…
ЛАНКА. Нет. Я.
АЛИНА. Ты галишь.
ЛАНКА. Я.
АЛИНА. А я убегаю.
ЛАНКА. Я-а-а.
Ланка подпрыгивает, размахивает руками, смеется. Алина нашла в кукольном шкафу вещи, одевает куклу.
ЛАНКА (дергает Алину за рукав). Смотри! (Снова прыгает, гавкает.)
ЛАНКА. Я Найда! Я Найда! Гав! Гав!
С верхнего яруса кровати свешивается детская нога. Проболтавшись немного в воздухе, нога исчезает под одеялом, и через несколько минут из-под одеял показывается темноволосая девочка, похожая на Стешика. Девочка смотрит то на Ланку, то на Алину.
Потом спрыгивает с кровати. Девочку зовут Тошка.
ТОШКА. Блин, ты наша тетя, да? (Подбегает к Алине, обнимает ее.) Тетя!
В комнату заходит Ирма.
ТОШКА. Мам, тетя приехала!
ИРМА. Какая тетя?
ТОШКА. Ну, тетя Галя, дяди-Костина жена!
ИРМА. Не тетя, а сестра.
ТОШКА. Моя Ланка сестра.
ИРМА. Алина тоже сестра.
ЛАНКА. Сестра?
Обе девочки внимательно смотрят на Алину. Алина смотрит в пол.
ТОШКА. Ну и где она будет спать?
ИРМА. С тобой.
ТОШКА. Со мной Барсик спит.
ЛАНКА. Он со мной спит!
Входит Стешик.
СТЕШИК. Девочки, почему постели разобраны?
ЛАНКА. А мы собаки! Гав! Гав!
Стешик берет Ланку на руки, кружит ее. Ланка смеется.
ТОШКА. А меня! А меня!
Прыгает вокруг отца. Стешик кружит Тошку.
ЛАНКА. Теперь меня!
Стешик подходит к Алине, кружит ее.
ЛАНКА. Космонавты! (Прыгает.)
Стешик ставит Алину на пол. Алина идет и, не удержав равновесие, падает на кота. Все, кроме кота, смеются. Алина улыбается, смотрит в окно. Уже совсем рассвело. Стешик уходит на кухню.
Ирма берет Алину за руки.
ИРМА. Ты девчонок не бойся, они хорошие у нас. Тошка вот в школу скоро пойдет.
ЛАНКА. Ага, скоро! Через год!
ТОШКА. Пойду! В пятьсот двенадцатую! Мне рюкзак папа купит. И тетрадки еще с русалочкой! Да, мам?
ИРМА. Да. Так, я не поняла, почему постели до сих пор разобраны? Весело, что ли, стало? Быстро, быстро, быстро! (Хлопает в ладоши.)
Тошка и Ланка начинают заправлять кровати.
ИРМА (Алине). Где твои вещи? Неси сюда.
Алина приносит с кухни красный рюкзак, протягивает Ирме.
Ирма открывает шкаф, смотрит, куда можно положить вещи. Затем отодвигает часть вещей, лежащих в шкафу, в сторону.
ИРМА. С Ланкой жить будут.
АЛИНА. Кто?
ИРМА. Вещи.
АЛИНА. Как это?
ИРМА. Вещи тоже живут. Как люди, только дольше. Ты разве не знала?
АЛИНА. И разговаривают?
ИРМА. Конечно. На своем языке. Вот я их сейчас с Ланкиными вещами сложу. (Раскладывает Алинины вещи на полке.) Они и подружатся…
ТОШКА (с верхнего яруса). Врешь ты все! Пусть поговорят! (Кричит.) Платье, говори! Шорты, говори! Кофта, говори! (Смеется.)
ИРМА. Я вру? Это просто ты глухая, слушать не умеешь! Вот обижусь на тебя и уйду из дома!
ЛАНКА (закончила заправлять кровать, подбежала к матери, обняла ее). Не уйдешь, не уйдешь! Мы тебя все равно не пустим.
Ирма целует дочь.
ИРМА (Алине). Вот. Вещи твои здесь, запомнила? Рюкзак сверху кладу, он у них главный будет. (Кладет красный рюкзак поверх вещей.) Девки, есть хотите?
ТОШКА. Хотим!
ИРМА. А чего сидим? Ждете, что на тарелочке вам принесут? (Уходит на кухню.)
Тошка и Ланка бегут на кухню, Алина, подумав, идет следом.
На кухне Стешик сидит на табуретке, строгает люльку.
Ирма раскладывает девочкам кашу по тарелкам.
ИРМА (поет). «Сиди дома, не гуляй, девка красная, хмарь на улице стоит, хмарь заразная…»
ЛАНКА. Мам, а у тебя ребеночек в животике же сидит?
ИРМА. В животике. Видишь, какой большой?
ЛАНКА. А как он там тогда кушает?
ИРМА. Ну, вот я кушаю, и он тоже кушает. Поняла?
ЛАНКА. Поняла… (Пауза. Ест.) Мам, а ты тогда мелко-мелко жуй, ладно? Подавится еще…
ИРМА (улыбается). Ладно.
В сенях слышен шум. В дом заходит коренастая, светловолосая, коротко стриженная девочка лет шести. Она держит за руку мальчика двух или трех лет. Это Оксана и Макся.
ОКСАНА (Ирме). Здрасьте, Тетирма! (Максе.) Поздоровайся!
МАКСЯ. Здрасьте.
ТОШКА. Окся! К нам сестра приехала, смотри! (Хватает Алину за плечи.) Ее знаешь как зовут? Алина!
ОКСАНА. А к нам Леська, может, приедет. Гулять пойдете?
ИРМА. Оксана, вы кушали?
ОКСАНА. Да мы не хотим!
ИРМА. Что значит, не хотим? Максим, ты кушать будешь?
МАКСЯ. Буду!
Оксана шикает на Максю.
МАКСЯ. Немножко совсем. Вот столечко буду! (Показывает.)
Ирма раскладывает Оксане и Максе кашу по тарелкам. Те садятся за стол, едят.
ОКСАНА. Куда пойдем?
ТОШКА (шепотом). На речку?
ИРМА. Так, я сейчас кому-то пойду на речку! Давно не сопливили?