Ярик Бо
Нейронастройщик
Через три часа все разошлись. Александр Петрович остался один.
– Включить режим «не беспокоить» – произнес он.
Режим «не беспокоить» активирован – подтвердил женский голос.
Дальше начинается творчество – любимая часть Александра Петровича. К нему тоже нужно подготовиться. Ритуал, который на самом деле ничего особенного не представляет – глоток кофе из термофляги с постоянной температурой. Закрывает глаза – приятное тепло окутывает его покоем, сосредоточенностью.
Такого он еще не делал. У него были наработки. Но все они оставались теорией. Потому что это уже находится за гранью этики. Сейчас происходит то, на что сидящий перед ним человек не давал согласие. Впрочем, возможно он никогда и не узнает о произошедшем.
– Итак… – сказал Александр Петрович вслух и огляделся.
Ретикулярная формация. Рефлекторный запуск необходимого поведения. Именно это и нужно. Конечно, есть картирование нейронных связей для купирования определенных зон жизнедеятельности и перенаправления ресурсов для выполнения поставленной задачи. Но сейчас нет никакой необходимости в прямой настройке, это скорее повредит. Нужно перестраивание нейронных связей в ответ на определенные события. Необходимо именно непроизвольное действие, в противном случае, если человек задумается, может не сработать настройка. Даже с измененными связями модифицированные остаются сознательными людьми.
***
Он протягивает ко мне руку.
– Это первая книга, – начал говорить Александр Петрович. – которую я прочел о мозге. «Cerebri Anatomie», сейчас латинские названия, почти не используются. Но тогда… Этой книге около пятиста лет, представляешь? Я всегда просил, нет, даже настаивал, что бы ты читал мои работы и книги по неврологии, которые я тебе отправлял. Но я никогда не спрашивал, чего хочешь ты. Знаешь, не могу сказать, что мне сейчас вдруг стало это интересно. Может это попытка оказать тебе какое-то уважение. Не знаю, что я вообще хотел этим сказать.
Мне не важно, что именно он пытался сказать или донести. Я не смотрю на книгу. Всё было в его спокойном, мелодичном голосе – стыд, одиночество, страсть, вина. Я никогда его не спрашивал о семье, он – не рассказывал.
Убаюкивающий голос. Взгляд возвращается к стадиону, над которым огромная голограмма транслирует повтор опасного момента в игре. Сознание переносится в тот момент, когда я познакомился с…
Это был последний день моего большого, месячного отпуска. Тридцать второй сектор, четырнадцатый ряд, девятое место у меня. Она сидела через одно.
Черно-золотая джерси, шарф и шапка, из под которой видны ее длинные, белые как бумага, волосы. Она приветствовала каждого объявляемого игрока, а я украдкой смотрел на нее и на место между нами. Оказалось, что заговорить с человеком, который тебе симпатичен и не является частью плана, – сложно, почти невозможно.
Гол!
Она подскочила. Вокруг все тоже оказались на ногах, я последовал их примеру. Люди поворачивались друг к другу, обнимались, поздравляли. Она повернулась ко мне, вытянула руки ладонями вверх, я аккуратно ударил сверху. Она мило улыбнулась, я же впал в какое-то странное состояние. С того момента, все как будто плывёт.
Закончился период, все вышли на перерыв. Я еле добежал до туалета. После чего купил огромное ведро попкорна. Александр Петрович говорил, что все вокруг может измениться, кроме попкорна. Вернулся в свой сектор. Сел на свое место. Я думал, что на свое. Она пришла минуты через три, которые по моим ощущениям длились все полчаса. Села рядом.
В тот момент, я ошалел от ее смелости. Вы же помните, я думал, что нахожусь на своем месте. Дальше события вошли в крутое пике, и скорость безумия нарастала с каждой минутой.
Вот она смотрит на меня и улыбается.
Вот ее рука в моем ведре попкорна.
Вот она смеется.
Невероятная.
Вот на голографическом экране, над стадионом, наши лица окружённые рамкой в виде сердца и мигающие вокруг поцелуйчики. Я внимательно вглядывался, старался понять, что к чему. Именно там, на экране, увидел, как она тянет меня к себе, поворачивает мою голову и целует. Я видел ее глаза. Платиново-серые, только их я отчетливо запомнил во всей этой пелене.
Игра закончилась.
Какое-то кафе.
Какие-то улицы.
Ноги устали и отказывались передвигаться.
Моя квартира.
Моя кровать.
И она.
Утро, рядом никого, теплая кровать пропитанная ее духами еще не успела остыть. В тот день я отправился на задание. Больше я ее не видел. Больше я ни о ком не думал. Больше ни с кем не был близок. Больше не было желания.
Я возвращаюсь в настоящее. Смотрю на Александра Петровича. Умиротворенное лицо. Почему сейчас? Может я успею все изменить…
– Я совершил ошибку… – срываюсь на крик.
– Все хорошо, Михаил.
Его глаза расширяются от удивления. Он внимательно смотрит мне в глаза. Ухмылка? Он вовсе не боится. Я уверен, он ничего не знает. Предвкушение? Восторг? Он чего-то ждёт?
Буквально на миг в поле зрения оказывается светлое пятно, которого здесь не должно быть.
***
Сад во внутреннем дворе. Три дерева своими кронами образуют купол. Удивительно, как в этом мире углеводородов сохраняется столько зелени. Да, программы по поддержанию жизни на планете работают во всю, но менее удивительным все это не становится.
Александр Петрович сидит под зеленым куполом, на скамейке, держит в руках блокнот с ручкой. Удобнее набирать текст голосом, но сейчас это ни к чему.
Идея, поселившаяся несколько дней назад, будто растение, пробивается, рвется наружу, несмотря на неблагоприятные условия. Неблагоприятные условия? Да, но исключительно для самой идеи. Это вмешательство в личную жизнь. Возможно, чуть позже что-то придумают с законодательством, но не сейчас. И все же. Ведь он может не успеть. Что если он не успеет найти другого, не сможет обучить своего протеже? Да, знания таким путем не передать, но можно передать навыки.
Александр Петрович проводит рукой по затылку, по небольшой пластине с контактами. Он себя уже достаточно изучил, чтобы понять, как именно развивалось его умение.
Его взгляд буравит небольшую записную книжку. Словно он пытается взглядом выжечь новые слова.
Он переворачивает лист.
«Этическая сторона вопроса. Что важнее – один экземпляр или дальнейшее развитие всего человечества?».
Ему необходимо подтверждение, что он все делает правильно. В противном случае… Да ничего не будет в противном случае. Он уже совершал безумные шаги. И ничего. Совесть его не мучала. Может, только первое время. Но все шаги были во имя науки. Так он себя оправдывал. Остальное было неважно. Главное его умение, его навыки, его знания, его открытия, его безопасность.
На чистом листе пишет:
Этап первый. Михаил. Защита. Перестройка связей при явной, очевидной, прямой угрозе.
***
Такое со мной происходит впервые. Ярко-синий шар силовой сети вылетает из ствола и несется ко мне. Пытаюсь понять, сколько он еще будет лететь до меня. Время растягивается в бесконечность. Я понимаю, что мозг перестраивается. Только на какую функцию?
Сжимаю кулак. Отлично, скорость не только мыслительная, но и физическая. Отпрыгиваю чуть назад. Вперед нельзя. На такой скорости я просто сломаю Александра Петровича пополам.
Почему я его спасаю?
Справа движение. Они прислали модифицированных бойцов. Зачем? Мы ведь договорились спокойно все сделать. Две тени. С двух сторон. Двигаюсь в сторону одной из них, бью.
Проблема.
Удары не на поражение.
Понимаю, что не успеваю полностью перестроиться, должно быть что-то еще. Две вспышки. Первая – еще одна сеть, вторая – силовая дубинка. Не успеваю среагировать. Пронзительная боль, онемение. Я не отключаюсь. Удивительно. Такое никто не выдерживает. Второй удар. Темнота.
***
Я открываю глаза, резко сажусь.
Больно. Должно быть больно.
Разглядываю ожоги от силовых дубин.
Сколько? Один раз был разговор с ними.
Сколько? Один раз я предал.
Понимаю, что только сейчас я полностью изменился для выполнения задачи. Какой? Может я не успел?
Фрагменты памяти самостоятельно выстраиваются в только им понятном порядке.
Образы Александра Петровича.
Его взгляд.
Его просьба назначить меня своим охранником.
Его дотошные допросы, личные и рабочие, по поводу работоспособности тех или иных изменений на заданиях.
Все это проносится в голове за долю секунды.
Я не смог даже нормально предать.
Пустая комната, если не считать койки. Непрозрачное белое силовое поле закрывает выход и окно. Туалет, скорее всего, строго в определённое время, как в любой тюремной камере. Они везде примерно одинаковые.
В дверном проеме тень. Отключается силовое поле, входят трое. Девушка и двое парней моего возраста. Тридцать три, тридцать четыре и тридцать семь лет, уточняет мозг.
Я узнаю два лица. Одно из них – парня, который меня от души приложил дубинкой. Он не улыбается, у него нет ощущения превосходства надо мной. Он понимает, что это его работа. А еще у него купирован тот участок префронтальной коры, который отвечает за эмоции. А вот лицо девушки… Откуда я его знаю. Может очки мешают… Нет ответа. Картотека памяти лихорадочно шерстит и изучает все зафиксированные моменты моей жизни. Ничего не находит. Возможно, она нанесла второй удар, и в состоянии шока память не среагировала.
– Вы нарушили договоренность. – нарушаю я тишину.
– Да. – отвечает тот кого я не узнал. Но видимо он наделён полномочиями и информацией, чтобы говорить со мной.
– Почему?
– Потому что вы нам тоже интересны. Вы так же как и профессор – особенный. Я даже не знаю, кто для нашего руководства представляет большую ценность.
Его голос, как шипение змеи, слишком слащаво-режущий, как саше с цитрусовым ароматом, от которого сводит зубы. Может он один из первых модифицированных. Переговорщик или еще кто-то такой… Тем не менее, готов признать – мерзким он не был. А то, что зубы сводит от голоса… Оно ему может быть на руку – сбивает оппонента с толку.
– Хорошо. И что вам надо? – спрашиваю я.
В данный момент дергаться – пустая трата времени. Способности как минимум одного из этой делегации я ощутил на себе.
– Нам нужно, чтобы вы сотрудничали. Но Александр Петрович не идет на контакт. Я прошу вас поговорить с ним.
Я бы сейчас засмеялся. Это самое «бы». У меня ограничен эмоциональный контур. Зачем? Какие еще изменения? Перед заданием я всегда получаю подробную инструкцию со всеми изменениями, чтобы я мог ориентироваться в наборе своих преимуществ. Сейчас же я действую наугад. Или… или кто-то с помощью меня действует вслепую.
Оцениваю свое положение.
Меня кинули.
Не знаю, где я.
Не знаю, куда идти.
Не знаю уровень охраны и степень ее готовности.
У меня нет никаких преимуществ на данный момент.
В случае моего провала или устранения Александру Петровичу, скорее всего, придется пройти огромное количество не самых приятных процедур. Да, «Заслон» быстро поймут, что произошло. Вопрос в другом – насколько они будут готовы развязать боевые действия? И сколько это все займет времени? Ведь необходимо подготовить бойцов, составить план, найти именно то место, где нас держат. Раз мы здесь, значит конкуренты готовы обороняться. Получается, времени у меня нет.
