Дмитрий Янковский
Вирус бессмертия
– Под прошлый Новый год совсем снега не было, – вздохнул он. – А нынче во как завалило. Прямо беда.
– Запивки что, совсем никакой нет? – поморщился Максим Георгиевич, отворачивая колпачок фляжки.
Только что выпитая порция спирта уже растеклась по жилам горячей размягчающей волной. И захотелось еще, чтобы уж совсем стало хорошо. Все! Покончено с этим чертовым Богданом. Покончено! Только теперь Дроздов признался себе, что пленник, голодный и бессильный, напугал его. Максим Георгиевич представил себе, как гордец Громов сейчас ползает, вереща, по подвалу, и кашляет горячим дымом, и кожа на нем поджаривается и лопается, выпуская вскипающую от огня кровь. И злорадно усмехнулся. Так ему!
Сердюченко что-то сказал, но Дроздов не расслышал. Ненависть ко всему, что его окружало, росла в нем с бешеной скоростью.
«Бежать! Бежать! Это все из-за них. Из-за большевиков…» – подумал он и чуть не выругался вслух. И сам испугался того, что слово сорвется с губ, а Сердюченко возьмет и стукнет наверх.
– Так что? Нет запивки? – повторил Максим Георгиевич.
– Не-е! – помотал головой Сердюченко. – Я же сказал. Была бутылка с водой под сиденьем, да лопнула от мороза, пока машина стояла.
Под рев мотора энкавэдэшник глотнул, закашлялся и захрипел, заворачивая крышку. Снег пошел гуще, и пришлось снизить скорость, так что к камнеобрабатывающему заводу подкатили, когда часы Дроздова показывали полночь. В запертых воротах подвывал ветер, в сторожке горел электрический свет.
– Посигналь, – приказал Максим Георгиевич.
«Эмка» трижды крякнула клаксоном, дверь сторожки распахнулась, выпустив облако пара и худого охранника в длинном тулупе. Он молча отпер замок и впустил машину на территорию завода, внимательно рассмотрев пропуск.
– Заведешься на морозе-то, а, Сердюченко? – спросил Дроздов, открывая дверцу.
– Постараюсь. А коль чего, так сторож поможет толкнуть.
– Тогда глуши мотор. – Он сунул руки в карманы и спросил у охранника: – Где начальник?
– У себя в кабинете. Сегодня завод не работает, но он там. Ожидает.
– Проводи.
– Не могу я пост покидать.
– Твою мать! – рассвирепел энкавэдэшник. – А ну быстро веди, не то я тебя прямо здесь расстреляю! Или в лагерях сгною. Не понял, что ли, с кем разговариваешь? Распоясались!
Они прошли через главную проходную и поднялись по темной лестнице в административную часть. Максим Георгиевич пнул дверь кабинета, через которую пробивалась полоска света. Сторож поспешил вернуться на пост.
– О! Товарищ Дроздов! – подскочил из-за стола пухленький низкорослый человечек с белой опушкой вокруг блестящей лысины. – Очень рад вас видеть! Присаживайтесь, я сейчас чай поставлю…
– Водички дай, – энкавэдэшник опустился на стул и распахнул каракулевое пальто. Шапку, осыпанную крупой таящего снега, он бесцеремонно бросил прямо на стол.
– Что? – не понял начальник.
– Воды, твою мать! Простой воды, в стакане!
– А! Сейчас-сейчас! – Хозяин кабинета засуетился, бросился к графину, налил полный стакан и протянул гостю.
Дроздов достал фляжку и смешал спирт с водой. Выпил, поморщился, налил еще стакан воды и запил. Щеки его раскраснелись, как от долгого бега на лыжах.
– Образцы приготовил? – Он утер рукавом выступившую слезу.
– Конечно! Вот они, Максим Георгиевич. – Начальник услужливо достал из стола четыре небольших каменных плитки разных цветов и разложил на столе перед энкавэдэшником. – Очень хорошие образцы. Лучшие. Мы такие использовали для отделки метро.
– Да плевать мне, на что вы их там использовали. – Дроздов взвесил на ладони каждую плитку. – Лучше скажи мне, в природе где такие камушки встречаются?
– В смысле? В каких регионах? – осторожно уточнил толстячок.
– Что за идиотов назначают в начальники производства! Я спрашиваю, в каких местах добывают подобные камни. В горах, в низинах, в болотах? Где?
Хозяин кабинета сглотнул и присел на краешек стула.
– Ну, что касается мрамора, то это по сути крепко слежавшийся известняк. Он образовался на дне древних морей. Гранит же имеет более плотную, вулканическую структуру. Эти образцы гранита из Ленинграда.
– А что у вас есть из высокогорных пород?
– Смотря о каких горах идет речь, – глаза начальника снова забегали от неуверенности и страха.
– Я же сказал! О высоких!
– Памир, Тибет?
– Ну, допустим, Тибет, – изображая равнодушие, уточнил Дроздов.
– Ну, там иногда встречаются базальтовые слои.
– Тибет. Так-так, – Дроздов побарабанил пальцами по столу. – А у вас есть базальт?
– Нет, – начальник цеха покачал головой и шмыгнул курносым носом. – Это же не отделочный камень, Максим Георгиевич!
– Ладненько. – Дроздов добавил в голос металла и вонзился взглядом в мягкое добродушное лицо заводского управленца. – Даю срок до завтрашнего вечера. Можешь объявлять аврал, тревогу, что угодно. Но завтра к семи часам вечера мне нужен базальтовый куб. Примерно вот такого размера. – Максим Георгиевич развел руки чуть меньше метра. – И еще один вот из такого гранита. Бывает гранит в горах?
– Бывает, – толстячок озадаченно потер нос.
– Ну вот и отличненько! Так и порешим. Два кубика, значит, к завтрашнему вечеру. Один из базальта, другой из гранита. Постарайся не привлекать к этому делу лишних трудящихся. Списочки участников передашь мне вместе с готовой продукцией. И еще: позвони утром в аэроклуб Пантелееву, узнай точный размер граней. Он скажет вернее меня. Все понятно?
– Да, товарищ Дроздов! Понятно, – начальник камнеобрабатывающего завода наклонил голову. – Только где же мне взять базальт?
– Закажи в срочном порядке! – небрежно посоветовал Максим Георгиевич. – Дай бланк заказика, я завизирую от себя. Так пойдет быстрее.
Хозяин кабинета порылся в папке, дрожащей рукой протянул нужную бумажку и чернильницу с пером.
– Вы меня не поняли, товарищ Дроздов, – упавшим голосом сказал он.
Но Дроздов пропустил слова толстячка мимо ушей. Он и сам знал, что базальт в Москве найти не так просто. Но! Страх – это страшная сила. Он заставит толстяка вывернуться наизнанку, но в конечном итоге найти этот чертов минерал.
– Гляди, расписываюсь на чистом бланке, – заявил Дроздов. – Так что, кроме базальта, можешь вписать еще что-нибудь, для себя. Понял?
– Да понял я, конечно…
– Тогда все! – не давая ему опомниться, Дроздов резко поднялся со стула. – Проводи меня до машины, а то на ваших лестницах черт ногу сломит. А, кстати, раз уж мы бланк все равно извели, добавь туда малахит для изготовления чернильного приборчика, а то у меня в кабинете такая дрянь… Нет, давай, я сам напишу, а то забудешь.
Дроздов обмакнул перо в чернильницу и вписал: «Малахит на чернильный прибор». Бросив ручку на стол, он первым покинул кабинет, начальник засеменил следом, кряхтя и потея.
– Заводи аппарат, Сердюченко! – приказал Максим Георгиевич, распахнув дверь проходной.
Увалень Сердюченко бросил окурок в снег и кинулся к заводной ручке «эмки». Он крутанул ее несколько раз, и мотор затарахтел. Из выхлопной трубы повалило сизое облако.
Дроздов уселся на переднее сиденье.
– Мы с тобой ездили к Пантелееву или это было с Игнатьевым? – спросил он у водителя, когда тот ввалился в кабину.
– Так вместе мы ездили, Максим Георгиевич. Было такое дело.
– Тогда погнали туда. Да поживее! Не спи, Сердюченко, а то премию проспишь.
Водитель включил фары, дал задний ход, машина развернулась, выкатилась за ворота и вскоре пропала за пределами освещенного прожекторами пространства.
Директор завода еще потоптался на снегу и в сердцах плюнул.
Он вернулся к себе в кабинет, сел за стол и уставился в накладную, подписанную Дроздовым.
– И что теперь делать? – вслух спросил он. – Базальт ему подавай. Накладную завизировал. И где же я этот базальт возьму? Да еще кубище такого размера? Черт бы его побрал! Где же я возьму ему этот хренов базальт?
Директор дотянулся до сейфа и вынул оттуда непочатую бутылку водки.
ГЛАВА 3
28 декабря 1938 года, среда.
Москва, Петровский бульвар
Луч утреннего солнца проникал в окно через сизую пелену папиросного дыма. Седой высохший старик, укутанный пледом, сидел в инвалидном кресле с велосипедными колесами. Он жевал губами картонную гильзу помятой папиросы и елозил тусклыми глазами по предметам обстановки – по старенькой мебели, по цветочным горшкам на окне, по старым географическим картам, во множестве висящим на стене. Тишину комнаты нарушало редкое покашливание старика и громкий стук часов с гирьками.
Из другой комнаты вышла девушка лет двадцати четырех, в сером платье из плотной шерсти. Шея ее была повязана темно-синим платком с белым узором клинописи, а волосы были подстрижены коротко, до плеч – по последней моде. Они сами завивались внутрь, хотя некоторые модницы подкручивали кончики горячими щипцами. Но Варвара не была модницей. После того, как погибли родители, на ее плечи свалился парализованный дед и брат, контуженный в детстве выстрелом из винтовки.
Варвара не знала, зачем живет. В детстве она мечтала заниматься какой-нибудь наукой, как отец. Общаться с интересными умными людьми. И, конечно, быть счастливой. Но отец, а потом мать погибли, и жизнь Вари резко изменилась. Она закончила ФЗУ, а потом устроилась на фабрику, чтобы получить направление в институт, но так и осталась рабочей.
Варвара с укоризной посмотрела на деда, взобралась на табуретку и начала подтягивать гирьки настенных часов. Цепочка торопливо затрещала.
– Очень много вы курите, дедушка, – сказала она. – Совсем ведь дышать нечем.
– А ты отвори окно, – прокряхтел дед.
Варя мягко соскочила с табуретки.
– Зима на дворе, какое может быть окно? Сегодня солнце вышло, наверняка мороз стал крепче вчерашнего. Вы дома все время, дедушка, оттого забыли, что зимой холодно бывает!
– А с чего это ты не на фабрике? – проскрипел дед, подозрительно оглядывая внучку.
– У меня отгул за две ночные смены, дедушка.
– А куда нарядилась-то? По дому работы мало, что ль? Хвостом крутить небось! Только не вздумай в дом кого привести!
– Нет, дедушка, – Варвара усмехнулась. – Не бойтесь, не приведу. Но мне надо бежать, есть очень важное дело.
– Какие у тебя важные дела, пигалица? А обед-то кто сготовит? Ишь! Важная она стала!
– Я соседку, тетю Веру, попросила, она за вами присмотрит, – крикнула деду Варя, направляясь в прихожую.
– А Павка-то где? – спросил дед, заскрипел колесами инвалидного кресла и вскоре возник в проеме прихожей.
– На сборах Павлик, – сказала Варя, надевая пальто. – Я вот хочу сбегать в ОСОАВИАХИМ, узнать, далеко ли его направили. Может, ему надо что, а то ведь даже домой не зашел. Мороз-то какой!
Старик пожевал потухший окурок и, подозрительно оглядевшись, спросил:
– А почему мы в другую квартиру переехали?
– Никуда мы не переехали, дедушка! Что вы мелете? – раздраженно ответила внучка, надевая вязаную шапку и поправляя платок на шее. – Вы уже вчера спрашивали.
– А где же тогда моряки?
Варя знала, что, когда с дедом случается приступ маразма, лучше ему поддакивать, а не спорить.
– Скоро придут моряки, – ответила она. – Ружья почистят и придут.
Она сунула ноги в сапожки и распахнула дверь в подъезд.
– А у моряков-то нету ружей, у них винтовки, – пробормотал старик.
Варя с облегчением захлопнула дверь, дважды провернула ключ и позвонила в дверь к соседке.
На трамвае Варя добралась до Арбата, хотела застать подругу Анечку, у которой тоже был отгул, но той не оказалось дома. Нехорошее предчувствие, возникшее с самого утра, не оставляло ее, но ужасно не хотелось ходить одной по кабинетам мелких начальников, выспрашивая про Павку. Унизительно как-то, а если вдвоем, то не так. Но Анечки нет, а идти придется – вдруг брату что-то понадобится? Надо хоть узнать, где он. Если скажут, конечно.
Купив в метро красный билетик за тридцать пять копеек, Варя доехала до «Дзержинской» и поспешила к секции ОСОАВИАХИМа, где занимался Павел. Нужное здание было всего в двух кварталах, но Варя замерзла на ветру в легком пальтишке. Она торопливо семенила по хрустящему снегу, закрываясь от ветра рукой в рукавичке. Достигнув наконец нужного подъезда, девушка потянула на себя тяжелую дверь и стряхнула снег, приставший к подошвам сапожек.
В вестибюле ОСОАВИАХИМа громко играло радио – бодрые громкие марши колыхали холодный воздух.
– Куда, барышня, собралась? – спросил седой вахтер, надевая очки с толстыми стеклами.
– Здравствуйте! Я – сестра Павла Стаднюка, мне бы кого-нибудь из начальства, хочу узнать, куда брата направили.
– Ишь какая шустрая! Начальство ей подавай, – проскрипел дед. – Погоди, не так скоро. Чья ты, говоришь, сестра?
– Павла Стаднюка.
– Как твое имя?
– Варвара. Меня зовут Варвара Стаднюк.
– Погоди-погоди. – Вахтер повертел ручку большого деревянного телефона. – Не велено мне кого попало пускать. Алле! Пахомыч говорит. Здесь барышня просится, мол, сестра какого-то Стаднюка. Варвара. Да. Понятно. – Он положил трубку и строго глянул поверх очков. – Ладно. Поднимешься на второй этаж и по коридору сразу налево. Во вторую дверь постучишь, там будет товарищ Андрей. Все поняла? – Старик подозрительно зыркнул на нее поверх толстых линз.
– Да, – ответила Варя и заспешила по лестнице.
Пробежав по гулкому коридору, она с тревогой в сердце толкнула вторую налево дверь и заглянула в кабинет.
– Товарищ Андрей? – спросила она.
– Угадала! – улыбнулся хозяин кабинета. – А ты – Варвара? Варвара Стаднюк? Проходи!
Товарищ Андрей оказался чуть старше ее. Впустив гостью в кабинет, он благожелательно улыбнулся, окидывая Варю с головы до ног возбужденным взглядом.
– Ну что, Варвара Стаднюк? – Товарищ Андрей указал на ряд стульев возле стены. – Хочешь чаю с сахаром? Замерзла, наверное? Да ты присаживайся!
– Нет. Спасибо! Я постою лучше. – После холода чаю очень хотелось, но Варя отрицательно покачала головой и потупила глаза. – Я на минуточку. Узнать только, далеко ли отправили Павла Стаднюка.
– Далеко, – товарищ Андрей шлепнул ладонью по столу. – Далеко! Куда – государственная тайна. Но ты не волнуйся, у них там есть все, что нужно. К тому же это не курорт, а военные сборы.
– А нельзя ли передать что-то? Или узнать, надолго ли они?
– Да ты присядь, присядь! Не торопись! – сказал Андрей. – Чего испугалась?
– Нет. Ничего… – Варя двинулась к стульям, стоявшим в ряд у стены, и напряженно присела на краешек одного из них.
– Посиди минутку, мне надо решить один важный вопрос.
Товарищ Андрей торопливо покинул кабинет, оставив Варю в полном недоумении. Впрочем, мало ли зачем ему нужно выйти?
Варя огляделась и расстегнула пальто, чтобы быстрее согреться в хорошо протопленном помещении. Она томилась тревожной неизвестностью, разглядывая от скуки блестящие осоавиахимовские кубки, расставленные на полках стеклянной витрины.
Вернулся Андрей минуты через три.
– А надолго это все? – снова спросила у него Варя.
– Недельки на две. Ты так волнуешься, будто мама Павлу, а не сестра. Давай все же попьем чаю. Да ты скинь пальто, а то как неживая. Так я тебе наливаю?
Товарищ Андрей взял графин, налил воды в два граненых стакана и, сунув в один из них кипятильник, включил штепсель в розетку. Из тумбочки он вытащил сахарницу и со стуком поставил ее на стол.
Варя испуганно следила за жилистыми руками хозяина кабинета и не понимала, почему так все сложно. Разве нельзя было заранее предупредить? Она бы помогла брату собраться по погоде.
Товарищ Андрей перекинул кипятильник во второй стакан.
– Давай, Варварочка! – пригласил он, насыпая заварку в закипевшую воду. – Подвигайся к столу. А то мне как-то неудобно одному, а я все равно собирался.
– Нет! Спасибо, товарищ Андрей! – Варе не нравилось, с какой настойчивостью товарищ Андрей пытается оставить ее в кабинете. – Я лучше пойду!
Она решительно запахнула пальто и начала застегиваться.
– Погоди-погоди, – вкрадчиво остановил ее молодой человек. – Я, знаешь, о чем подумал? Вот перед самыми праздниками в лагерь, где сейчас Павел, поедет машина, так можно бы и тебе махнуть туда! Если хочешь, конечно… Давай посидим, подумаем, как это лучше устроить. Да и я уже тебе заварил! Не выбрасывать же!
Он окинул девушку влажным взглядом и задержал его на коленках, торчащих из-под полы пальто.
– А вы и второй стакан сами выпейте. Вон холодища-то какая! Не пропадет, – сказала Варя.
– Останься, – жестко сказал Андрей, приближаясь к девушке. – Будем пить чай, и точка! Я сказал! Никуда ты не пойдешь!
Варя напряглась еще сильнее, но подчинилась. Вступать в открытый конфликт было опасно, она это понимала, так что бегство и визг следует приберечь на самый крайний случай.
– Не могу же я тебя отпустить без чая, – фальшиво-гостеприимным тоном произнес он. – Замерзла ведь!
– Да незачем беспокоиться, – упрямо повторила Варя. – Если у него есть все необходимое, то я там ни к чему. К тому же у меня смена на фабрике. Я побегу.
Она опять попробовала встать.
– Постой! – снова повысил голос Андрей. – Погрейся хоть немного. Куда тебе спешить? Ты что, боишься меня? Я же не враг народа. Или ты не доверяешь представителю ОСОАВИАХИМа?
Варя молча опустила глаза.
– Кстати, знаешь, я ведь могу тебя от сегодняшней смены на фабрике освободить. Выдам справку от ОСОАВИАХИМа, все чин по чину. А? – Андрей подмигнул. – А сами махнем в кино. Как тебе? Хочешь сходить в кино?
– Ой, да какое может быть кино, товарищ Андрей! – Варя решила прикинуться дурочкой. – В цеху работы невпроворот! Кто будет делать? И вообще, засиделась я тут, да и согрелась давно. Побегу. У меня дед парализованный дома, какое мне кино! Вы уж простите.
– Постой! – товарищ Андрей кинулся наперерез и хотел схватить Варю за локоть, но она успела увернуться.
– Нет, спасибо! Извините, товарищ Андрей!
Варя распахнула дверь и с облегчением выскользнула в коридор. На лестнице не удержалась, заплакала. Она представила, что было бы, если бы товарищ Андрей повел себя чуть наглее и все же схватил бы ее. Тогда пришлось бы его ударить. А потом что? Нападение на начальника в его же собственном кабинете, вот что. Была у них на фабрике девушка, с которой такое случилось, теперь никто не знает, где она, – как забрали, так ее больше никто и не видел. А ему ничего! Будто если комсомолка, то должна с каждым начальником!..
Утерев слезы, Варя выскочила на улицу и нос к носу столкнулась с Робертом – давним знакомцем Павла.
– Варька? – обрадовался он, поправляя очки. – Чего зареванная?
– Это от мороза, – соврала она, снова внутренне сжимаясь.
– А-а. Понятно! – протянул очкарик. – Пойдем в столовую райпотребсоюза, пожуем горячего. Я тут премию получил, угощаю! Пойдем, говорю!
Он схватил Варю за руку и потянул за собой, но она выдернула ладошку из рукавички и крикнула:
– Отстань! Что вы все меня хватаете сегодня!
– Все – это кто? – спросил Роберт, возвращая девушке рукавичку.
– Так… Никто. Просто настроение плохое.
– Так пойдешь в столовую? – уточнил Роберт.
– Пойду, – вздохнула она и побрела за ним по заснеженной улице. Полы его перешитой по размеру шинельки трепал ветер.
В буфете Роберт купил два стакана чая и горячих пирожков с капустой. По-старушечьи ссутулившись, Варя стояла около круглого высокого столика в углу и равнодушно смотрела в окно.
– Ешь, – сказал Роберт, поставив перед девушкой тарелку с пирожками.
– Спасибо, – сказала Варя и обхватила стакан с чаем тонкими бледными пальцами.
– И не ходи больше в ОСОАВИАХИМ, – хмуро посоветовал ей Роберт. – Павла там нет.
– Что ты такое говоришь? – испугалась Варя. – Мне товарищ Андрей сказал…
– Если бы ты с ним осталась подольше, он бы тебе и не того наговорил. Большой он любитель по женской части. Из-за него ревела?
– Нет! – помотала головой Варвара.
– А вот мне врать необязательно. – Роберт снял очки и потер переносицу. – Хотя ты права. Сейчас никому доверять нельзя. Ладно, это сейчас не главное. Павла забрали.
Варя едва не вскрикнула. Лицо ее побледнело так, что собеседник испугался – вдруг она умрет прямо сейчас от разрыва сердца?
– Тихо ты! – Роберт сжал ее локоть крепкими пальцами, оглядываясь на обедающих за соседним столиком строителей.
– С чего ты взял? – Девушка взяла себя в руки.
– С того. – Роберт наклонился и зашептал: – Я случайно повстречал Мишку, когда тот шел в ОСОАВИАХИМ. Он сказал мне, что Павел ждет его около памятника метростроевцам. Подходим к памятнику, а Павла нет. Подождали – без результата. На занятия пришли вместе, а собрались уходить – и Мишки нет. Я не стал спрашивать, чтоб не нарываться, а то поняли бы, что мы вместе пришли. Еще и меня бы сгребли!
– За что же Павла можно забрать? – побелевшими губами спросила Варя и подняла глаза, чтобы удержать слезы. Но они все равно покатились по щекам.
– Мало ли! Может, настучал кто. Возьми себя в руки! У тебя есть кто-нибудь, кто может помочь?
– Да откуда?
– А из знакомых отца? Успокойся, подумай.
Варя вытерла слезы, внимательно посмотрела на Роберта и сказала:
– Разве что Петряхов Константин Семенович…
– Красный командир Петряхов? Ты его знаешь? – удивился Роберт, надевая очки.
– Да-да! – торопливо кивнула Варя. – Я сейчас вспомнила! Они с отцом были очень дружны. Меня он узнает, конечно. Но вот только…
– Что только?
– Как обо всем рассказать-то ему?
– Испугалась?
– Погоди, – вдруг сказала Варя. – А может, ничего страшного не случилось, а ты понапрасну панику поднял?
– А если нет? – удивился Роберт. – Может, жизнь Павла сейчас зависит именно от твоей помощи! Тебе надо пойти к Петряхову и все ему рассказать.
– Да-да! – воскликнула Варя. – Он позвонит товарищу Сталину и пожалуется. Иосиф Виссарионович все знает, все понимает! Он разберется с ними по совести!
– Конечно, – закивал собеседник и хотел встать из-за столика.
– Нет, – Варя снова поникла.
– Что – нет?
– С чего ты взял, что он станет помогать? Скажет, мол, раз забрали, значит, было за что!
– Может, и скажет, но попробовать-то следует. Ты представь, каково сейчас Павлу! Нельзя же думать только о себе. Не по-комсомольски это.
Варя поежилась и задумчиво сделала несколько больших глотков чая.
– Наверно, ты прав, – сказала она. – Заеду, покормлю дедушку и пойду к Петряхову. Сама схожу. Я уже знаю, что ему сказать.
– И правильно! – улыбнулся Роберт. – Пойдем, я тебя до трамвая провожу.
– Пойдем. – Варя отодвинула пустой стакан.
