Яна Завгородняя
Доводы нежных чувств

Глава 3

Кожевенных дел мастер Вильям Стюарт закрутил последний лоскут своей продукции в тугой рулон и загрузил в кузов телеги. Он был доволен, ведь сегодня заключил очень выгодный контракт и договорился о продаже своего товара за цену, превышавшую все прежние. Что поделать, инфляцию никто не отменял. А ещё телегу чинить надо – ведь не ближний свет ездить из деревни в город по бездорожью. Он ещё раз окинул поклажу придирчивым взглядом и отойдя, направился к ангару, где стоял грубо отесанный стол, у которого его ожидали. Высокий стройный юноша в чёрном костюме склонился над ним, излучая какие-то бумаги и проверяя, не упустил ли он чего-то важного. Ярко рыжие волосы, доходившие ему до плеч, иногда опускались на лицо и мешали, отчего приходилось заводить их за ухо то с одной стороны, то с другой.

– Всё в порядке, мистер Коул? – бас кожевника разнесся по ангару.

Парень поднял глаза и одарил мастера взглядом очень странных по меркам обычного человека ярко-жёлтых глаз. Он знал, что эта его особенность часто пугала людей, поэтому предусмотрительно носил с собой тёмные очки. Но сейчас во мраке закрытого помещения без окон они ему очень мешали и их пришлось снять.

– Всё хорошо, мистер Стюарт, – раздался приятный баритон. – Будьте любезны, подойдите, мне потребуется ваша подпись, чтобы всё стало совсем прекрасно, – молодой человек протянул кожевнику ручку и пододвинул чернильницу. Мистер Стюарт принял перо и поставил подпись в том месте, куда указал юноша.

– Приятно иметь с вами дело, Джон. Вы достойный сын своего отца и я рад, что наше сотрудничество продолжается. Куда пойдут эти кожи теперь? – Вильям вернул ручку.

– В Новый Свет, – быстро ответил Коул. – бывшие колонии растут и пополняются. Многие силятся начать там своё дело. Попробуем организовать сеть кожевенных лавок в новых поселениях. Спрос на кожи растёт, а у местных бизонов она грубая или просто люди ещё не научились обрабатывать её так, как это умеют настоящие мастера, – он многозначительно взглянул на кожевника. Тому польстило это замечание.

– Секрет обработки кожи передаётся в нашей семье от отца к сыну и я бы не стал его открывать не столько потому, что боюсь лишиться своей доли рынка, а потому, что скорее всего, узнав о нем, покупатели в порыве брезгливости выкинут моё изделие в сточную канаву, – мистер Стюарт громко рассмеялся. Джон лишь слегка улыбнулся, недоуменно вглядываясь в раскрасневшееся лицо. – Так, ладно. Я уже сболтнул лишнего. Не судите строго старика, я просто пошутил, – он похлопал юношу по плечу. – Рад был иметь с вами дело. Завезу оставшуюся часть через пару недель к вам на склад.

– Отлично. Я предупрежу, вас примут, всё оформят и дадут расчёт, как договаривались, – Джон протянул руку и мужчины сошлись в крепком прощальном рукопожатии.

Дорога из деревни действительно утомляла. Мало того, что её до сих пор не выровняли, так ещё и мост через реку грозил в любой момент развалиться. Городское управление дорожной службой при каждой жалобе ссылалось на гильдию торговцев, коим не выгоден был длительный простой этой экономически важной трассы. Ведь ремонтные работы могли затянуться надолго. Что ж, лучше всего дождаться, пока телега с каким-нибудь ценным грузом рухнет в воду и её содержимое сгинет в бурных водах, чем потратить недельку-другую на ремонт.

Спустя два часа изнурительного пути, экипаж Джона Коула младшего наконец-то оказался у дверей фамильного особняка. Быстро поднявшись и на ходу передав сюртук лакею, парень взбежал по лестнице, намереваясь закрыться в своей комнате и передохнуть немого, но в момент, когда он уже потянул на себя дверь, его остановили.

– Джон, – раздался недовольный женский голос.

– Да, матушка, – покорно ответил он и повернулся на голос. Перед ним стояла упитанная невысокая дама, некогда бывшая знойной красоткой с пышными формами, копной рыжих волос и изумрудного оттенка глазами. От былой красоты остался разве что блеск зелёных колдовских глаз, которые теперь сверлили сына насквозь.

– Отец хотел видеть тебя. Он недоволен, – последнее слово женщина произнесла медленно, выделяя каждый слог.

– Я зайду к нему через пару минут, – попытался увильнуть сын.

– Сейчас, – мать прервала все попытки к отступлению.

Коул-младший покорно развернулся кругом и под конвоем суровой родительницы направился в сторону кабинета отца. На последнем повороте мать осталась стоять, провожая сына испытующим взглядом, а Джон, тем временем остановившись у заветной двери, коротко постучался. Он знал, о чем будет разговор и чем не доволен отец, потому готов был принять удар.

– Войди, – донеслось из-за двери. Коул-младший уверенным движением открыл дверь и невозмутимо прошествовал в комнату. Он встал прямо напротив отца, который сидел за столом и не удостаивал сына взглядом. Часто юный наследник вот так томился волнительным ожиданием очередной взбучки, стоя перед массивной фигурой бородатого темно-русого мужчины, который был настолько широк в плечах, что, казалось, кресло под ним вот-вот сломается.

– Ты хотел меня видеть? – Джону показалось, что молчание затянулось.

– Да, хотел, – в голосе скользнул суровый укор. – Скажи, пожалуйста, – Коул-старший отложил работу и воззрился на отпрыска, – как мы будем покрывать созданные тобой убытки гильдии?

– Ты о чем? – всё так же невозмутимо отвечал Джон.

– Ты знаешь, о чем, не прикидывайся! – отец встал из-за стола и обошёл его, приближаясь к сыну. – Втридорога закупить кожи у Стюарта! Ты в своём уме? Мы потеряли на этой сделке триста тысяч!

– Ты сам учил меня ставить цену, исходя из качества продукции…

– Да! Но ты, видимо, забыл, дорогой сын, что это изначальная цена и ты держишь её в уме, а дальше нужно сторговаться, чтобы увеличить свою выгоду, – отец подошёл совсем вплотную к сыну и еле сдерживал себя, чтобы не схватить его за ворот рубашки.

– Если бы я торговался дальше, то цена бы не превысила ту, по которой мы закупаемся у Макфелона. А его ширпотреб даже мыши не грызут. Стюарт просто отказался бы иметь с нами дело. Я не хотел потерять добросовестного производителя.

Коул-старший не выдержал и всё-таки вцепился в ворот рубашки сына, слегка приподнимая его над землей.

– Никто не откажется иметь с нами дело! Мы торговая гильдия этого города. С кем ещё ему иметь дело, если не с нами, чёрт тебя побери?! – карие глаза мужчины потемнели.

– Пусти, – проскрипел сын, задыхаясь.

Отец только теперь пришёл в себя и ослабил хватку. Джон быстро отошёл от него, потирая шею. Ему всегда становилось трудно сохранять хладнокровие, когда родитель на него злился.

– Ты, видимо, мнишь себя защитником угнетенного честного населения, да? А мы тут все спим и видим, чтобы обмануть несчастных и оставить их голыми, босыми, голодными. Так? – отец уставился на сына. Не дожидаясь ответа, он продолжил, – Мы с тобой в первую очередь патриоты своей страны и защищаем её интересы. На нас с тобой держится экономика и мы даём этому государству деньги на армию, флот и строительство стратегически важных объектов. Если мы с тобой сейчас начнём жалеть сирых и убогих, скоро казна отощает и враги, коих у нашего правительства великое множество, если ты не знал, не заставят себя долго ждать. Скажи, ты всё ещё считаешь, что поступил правильно?

Коул-младший молчал. Конечно, он всё это понимал, но так не должно быть. В силу горячей юности он стремился изменить миропорядок любыми подвластными ему методами.

– Я отобью долг, – проговрил он.

– И как же, позволь спросить?

– Оценивая всех по их заслугам, – Джон поднял взгляд на отца. Тот хоть и привык к их огненному блеску, но иногда ему всё же делалось дурно от этого неестественного сияния. – Кожи Стюарта отправятся в Новый Свет. Свежие рынки сбыта принесут хорошую прибыль, а главное – быструю, – он перевёл дыхание. – Достойные – такие как мастер Вильям – будут получать то, что заслужили, халтурщики – в разы меньше. Но когда они одумаются и достигнут должного уровня, то и их вознаграждение не заставит себя ждать. Тем самым вырастет качество продукции и повысится спрос на неё на международных ранках.

С минуту в кабинете царила напряжённая тишина. Отец и сын не сводили друг с друга взглядов. После старший заговорил:

– Ты, видимо, решил, что вправе менять установленные годами порядки гильдии, но пока я её глава и будь добр посвящай меня во все свои амбициозные планы. А я уже буду решать, что выгодно, а что нет, – он вернулся за стол. – Кстати, скоро заседание гильдии – твое первое заседание. Ты готов?

– К чему я должен быть готов?

– Ты дерзкий и самоуверенный. Постарайся ни с кем не поссориться. Мне ещё работать с этими людьми, – он порылся в стопке бумаг и положил перед собой несколько листков. – Свои передовые взгляды придержи где-нибудь в глубине души, договорились? Сейчас это вряд ли кого-то заинтересует.

– Я могу идти?

– Иди, кстати, – последнее слово задержало Коула-младшего на пороге. – Будут новые девочки. Совсем молоденькие по словам Олсон.

Джон внешне никак не отреагировал на его слова, но внутри его передёрнуло. Он вышел, тихо закрыл за собой дверь и отправился в свою комнату.

Глава 4

Пожилой мужчина безуспешно рылся на полках своей крохотной прихожей в поисках шляпы. Он точно помнил, что положил её сюда, но любимый предмет гардероба как сквозь землю провалился. Именно сегодня ему требовалось спешить, чтобы принять экзамен у выпускников, но не солидно же появляться на улице без головного убора. В момент, когда несчастный махнул рукой на манеры и уже схватился за портфель с намерением выходить, в дверь постучали.

– Йозеф, вы дома? – послышалось с улицы. Старик открыл дверь и округлил глаза от изумления. – Вы забыли свою шляпу на приёме. Отец просил меня занести её вам, – проговорила юная девушка, протягивая мужчине потерянный предмет одежды.

– Адалин, вы не представляете, как выручили меня! Благодарю вас и передавайте благодарность отцу, дорогая моя! Всё-таки как бы я ни старался отложить старение мозга, старческое слабоумие настигает меня неизбежно. Сейчас я должен спешить, ужасно опаздываю. Ещё раз спасибо!

– Как вы себя чувствуете? – бросила на ходу девушка.

– Всё прекрасно! Теперь всё прекрасно! – прокричал мужчина, спешно шагая в сторону деревенской школы.

Адалин ещё с минуту постояла, провожая старика взглядом, потом вздохнула, поправила длинную каштановую косу и направилась по улице в сторону лавки зеленщика.

– Здравствуй, Адалин, – высокая стройная женщина в бежевом платье и со светло-зелёным платком на голове поприветствовала девушку, когда та вошла в магазин. – Как себя чувствует отец?

– Всё хорошо, миссис Торнли. А как ваше здоровье?

– Мне кажется, что цель достигнута, – она заговорщически указала пальцем на свой живот. – Ваше снадобье помогло!

Глаза девушки засверкали волшебным вишнёвым сиянием.

– Вы уверены? Как здорово! Но давайте не будем спешить и вы придёте к нам на осмотр, тогда всё точно будет ясно.

Женщина и девушка многозначительно переглянулись, после чего Адалин купила несколько связок трав, пару мешочков сушеных растений, кореньев, чуть-чуть специй и покинула магазин, улыбаясь от радости.

Адалин неторопливо шла по деревенской улице, здороваясь со встречными, ведь здесь, как и в любой другой сельской местности, все друг друга знали. Весна пела ей песни о любви, юности и счастье голосами птиц, которые так же, как и она радовались теплу. Придя домой, Адалин сняла старенькую заношенную накидку, и с секунду покрутившись у зеркала, оценила безукоризненность своей привычной причёски. Теперь можно было приступать к работе. Она деловито прошествовала по коридору, вдоль стен которого на длинных лавочках восседали люди. Девушка поздоровалась со всеми, окинув взглядом толпу, и быстро шагнула за дверь, расположенную в конце коридора.

– Что у нас сегодня, пап? – она уже снимала с крючка чистый белый халат. В просторной комнате, служившей кабинетом местного лекаря, за широкой ширмой послышался шорох. Через секунду оттуда показалась голова мужчины средних лет с усами и короткими, но густыми светлыми волосами.

– Ты видела очередь, – только и выдал он, возвращаясь к работе. Позже продолжил. – Сегодня должна подойти мисс Грейс. У неё снова обострились боли.

За время, пока отец вёл свой рассказ, Адалин успела переодеться, вымыть руки и пролистать историю болезни мисс Грейс, лежавшую на круглом столе поверх остальных бумаг.

– Надо везти её в город на обследование. Слышала, появилась новая технология, способная показать то, что у человека внутри. Ремген или Ренгент… Как-то так называется, но надо ещё разузнать поподробнее.

– Думаю, ты права. Пока ещё есть время, её надо обследовать. Одевайтесь, мистер Гросман, – обратился доктор к пациенту, которого осматривал за ширмой.

– Здравствуйте, Адалин, – дружелюбно поздоровался с дочерью врача смуглый черноволосый мужчина, выходя из-за ширмы и застёгивая брюки.

– Здравствуйте, мистер Гроссман. Надеюсь, всё хорошо, и вы здоровы.

– Маленькая неприятность, но заживёт, как на собаке. Жена заставила прийти. Ну кто, скажите мне, ходит по врачам с фурункулами? Нет, говорит, сходи, проверься… Так теперь придётся доктора дергать неделю с этой ерундой.

– Нет, мой друг. Ваша супруга абсолютно права, что заставила вас прийти. Сильное нагноение могло привести к заражению крови. Почистим вас и будете как новенький. Всего хорошего, Пол. Привет супруге и детям.

Когда мужчина вышел, попрощавшись с доктором, Адалин поспешила заговорить, пока новый пациент не успел почтить их своим присутствием.

– Похоже, Линда наконец забеременела! – проговорила она почти шепотом. – Её надо осмотреть. Ты позволишь мне?

– Да, конечно. Пусть приходит и займись ею. Доверяю тебе полностью, – отец улыбнулся, отчего смешные усы разъехались в стороны, как маленькая гармошка. Он погладил дочь по щеке, но семейной идиллии не суждено было длиться долго. В тот же миг дверь отворилась и на пороге возник новый пациент.

Этот день, как и все предыдущие в жизни доктора Виндлоу, был полон жалоб, диковинных и не очень симптомов, слёз радости и печали, телесных и душевных мук, а также бесконечным количеством чашек чая с чабрецом, который заботливо подливала в его чашку дочь и по совместительству самая главная помощница. Александр Ветров – врач из далёкой страны – мигрировал с семьей в эти земли пять лет назад. К сожалению, почти сразу по прибытии его любимая супруга умерла от тяжёлой инфекции, полученной на корабле. Горе врача не имело границ. В добавок ко всему он остался совсем один с маленькой дочерью, которой только недавно исполнилось десять лет. Доктор хорошо говорил на местном диалекте и довольно быстро заслужил славу мастера своего дела при том, что врачей в этой глуши почти не было и сельчанам приходилось ездить в столицу или соседнее поселение за много километров, чтобы попасть к доктору. Работа не давала Александру сойти с ума от горя. А однажды вечером, когда он улучил редкую свободную минуту и присел у камина, усадив на колени дочь, внезапно услышал неожиданный вопрос:

– Папа, а как вырезают аппендикс?

Собственно, с этого и началось знакомство Адалин с миром медицины. Она быстро вникала в процессы, смотрела, наблюдала, слушала. Позже стало ясно, что она с лёгкостью переносит вид крови и прочих телесных выделений, а потом отец стал привлекать её к проведению операций разной степени сложности. Позже девушка научилась принимать роды и её стали вызывать для этих целей на дом. Так доктор Виндлоу вырастил себе помощницу, на которую всегда мог положиться. Для удобства при оформлении гражданства Александр изменил их фамилию на более удобоваримую, что в общем не поменяло её сути, а малышка Аделина превратилась в Адалин.

Обычно в дни приема пациентов не становилось меньше. Просто в какой-то момент доктору приходилось выпроваживать их до завтрашнего утра. Бывало, что сельчане негодовали от такой вопиющей несправедливости и тогда приходилось прямо намекать им на очевидную вещь – доктор уже валится с ног, а на часах второй час ночи, в связи с чем голова светила медицины отказывается соображать. Страшно представить, что можно натворить в таком состоянии. Сговаривались на том, что сон – лучшее лекарство и всем пора баиньки. Почти сразу после того, как дверь за последним припозднившимся страдальцем закрывалась, доктор падал на кушетку и забывался глубоким сном. Адалин ещё некоторое время наводила порядок и тоже ложилась рядом на диванчик. Так они и спали до тех пор, пока новый день или какое-нибудь ночное происшествие не будило их. В связи с этим доктор уже давно подумывал завести помощников и расширить штат.

Новый день начался рано – раньше, чем обычно начинался приём. Кто-то без остановки барабанил в дверь до тех пор, пока сонный лекарь её не отворил.

– Доктор, беда! Нужна ваша помощь! – Пол Гроссман – местный егерь и вчерашний пациент – встревоженно смотрел на мужчину. Позади него в рассветном зареве Александр разглядел нескольких мужчин в военной форме и с мечами на поясе. Рядом с ними на покосившейся телеге лежал еще один. Он не подавал признаков жизни.

– Что случилось, – Виндлоу спустился с крыльца и несмотря на утреннюю прохладу в одной рубашке и брюках направился к телеге.

– Это наши солдаты. Они возвращались из похода, направлялись в столицу, но мост через реку рухнул и несколько человек упали в воду, – Пол перевёл дух. – Я с утра ходил силки проверять, слышу грохот, крики… Ну и кинулся, а там…

– Наш генерал, доктор, – один из солдат указал на неподвижно лежащего мужчину. – Он, похоже, головой стукнулся. Помер что ли? Посмотрите его.

– Всех пострадавших в дом. Ада! – Александр позвал дочь, которая уже давно выглядывала из-за двери. – осмотри их на предмет переломов, гематом. Сделай, что нужно. А его, – врач указал на лежачего. – Надо внести. Только аккуратно, поднимайте на носилках.

Все вошли в дом и расположились кто где. Александр хоть и волновался насчёт присутствия толпы солдат в доме, где живёт совсем юная девушка, тем более – его дочь, но сопротивляться не смел, помогать надо всем. Солдаты не проявляли грубости, а как раз наоборот, много рассказывали о прожитом происшествии, о последнем их военном походе, о том, что их небольшой группе под командованием генерала выпала честь быть представленными премьер-министру, о том, как отважно сражался генерал в рядах простых солдат и как обидно будет, если он умрет такой вот глупой и нелепой смертью. Видно было, что его любили и уважали солдаты, а ещё, что воспитаны парни были в условиях жёсткой дисциплины. Даже на вопрос, хотят ли они выпить или покушать, отвечали «Так точно» или «Никак нет, мисс».

Адалин вышла в коридор, где, склонившись над носилками, проводил осмотр её отец. Вокруг шептались сельчане, пришедшие на шум. Кто-то высказывал предположения, другие давали советы, но мистер Виндлоу умел пропускать ненужное мимо ушей, продолжая делать своё дело. Он вздохнул. Адалин подошла к нему и взглянула на лежавшего мужчину. «Такой молодой и уже генерал» – промелькнуло у неё в сознании. Девушка невольно залюбовалась правильными отточенными чертами скуластого лица, чёрными как смоль длинными волосами, кое-где спутанными, мокрыми и перепачканными землёй. Она аккуратно убрала мокрую прядь с красивого лица и спросила:

– Что с ним? – после вопроса звенящая тишина оглушила присутствующих. Все затаили дыхание.

– Он жив, но очень слаб, – констатировал отец. Затем он обратился к солдатам. – Придётся оставить его здесь на некоторое время. Больницы у нас нет, особо тяжёлых пациентов мы селим в гостевых комнатах. Обычно их не бывает много. Молодые люди, помогите мне перенести вашего главнокомандующего в ту комнату, – он указал рукой на дверь, хватаясь за носилки с одной стороны. – Нужно снять с него одежду и амуницию. Ада, приготовь горячую воду.

День был долгим и лишь под вечер доктор сумел возобновить приём. Важного пациента оставили в комнате, обложив постель грелками. Несколько раз в день Адалин делала ему уколы, чтобы хоть немного восстановить силы человеку, который сам был не в состоянии пить и принимать пищу. Она вызвалась ночевать в его комнате, чтобы быть наготове сразу всё объяснить, если генералу вздумается очнуться среди ночи. Но дни шли, а состояние несчастного оставалось неизменным.

Глава 5

Разве может быть что-то не так, когда всё прекрасно? Если бы Бьянка не обладала критическим мышлением и принимала с радостью и рвением всё то хорошее, что снисходило на неё без особых на то усилий, то жила бы она себе и не знала печалей до поры до времени. Но всё же мисс Инноченти с каждым днём пребывания в стенах гильдии всё больше задавалась вопросом «зачем?». Зачем их кормят на убой, зачем каждые три дня проводят кропотливый медицинский осмотр, зачем не дают нормально работать? Последний пункт особенно волновал девушку. Она шла сюда работать горничной. В её представлении труд служанки заключался в стирании рук до крови, стаптывании подошв до дыр, в больной спине под вечер и дичайшей усталости без продыху. В приюте, конечно, они не пахали на износ, но зато в любимой книге детства девушки одна несчастная сиротка трудилась именно так. Правда потом очаровала принца и стала принцессой, но ни на что подобное практичный ум юной леди не рассчитывал. Здесь же, в гильдии, они почти не работали. Им, конечно, давали задания ежедневно, кроме выходных, когда можно было свободно передвигаться по городу и делать, что вздумается – тоже удивительное открытие. Однако, часто доходило до смешного. Как-то Лоре поручили подмести крыльцо, а Бьянке – убрать увядшие розы с куста в саду. Собственно, на этом работа была закончена и как бы Бьянка ни приставала к старшим горничным, никаких других указаний не поступало.

Когда девушка с большим трудом застегнула пуговицу платья на груди, она твёрдо решила теперь воздерживаться от сладкого. Однако, во время обеда в тот же день заметила, что её порция стала меньше и вместо десерта из трёх блюд ей поставили одно небольшое пирожное.

Лора почти не обращала на это внимания. Она всё ещё была уверена в том, что именно такими и должны быть сносные условия труда.

Обе девушки вместе с группой сослуживиц спускались по широкой лестнице в подвал гильдии по привычной дороге. Чем ниже они оказывались, тем сильнее их обдавало жаром. Спустя мгновение, ноги в чёрных туфлях ступили на кафельный пол. Перед взорами открылась панорама общественной бани, служившей гордостью учреждения. Три широкие чаши с чистой горячей водой были усеяны девушками разных оттенков кожи, но все они были прекрасны, нежась в облаке пара, окутавшем помещение. Никто не стеснялся наготы. Красавицы походили на гаремных наложниц арабского султана с картин Жана Леона Жерома. Для полноты впечатления не хватало лишь евнуха, следящего за порядком и изобилия украшений на прелестницах.

Бьянка и Лора быстро разделись. Они аккуратно сложили свою одежду на полочку у стены, после чего тихонько, стараясь не поскользнуться, спустились по узкой лесенке и погрузились в горячую воду. Какое это было блаженство. Бьянка даже глаза закрыла от удовольствия. Она обожала приходить сюда и только в этом месте находила в себе силы на какое-то время забыть о тревогах и изгнать подозрения. Обычно её хватало на пару минут.

– Я уже не влезаю в платье, представляешь? – тихо проговорила она.

– Ой, моё тоже уже еле сходится! Надо с этим что-то делать, – поддакнула Лора.

– Есть поменьше, – продолжила Бьянка.

– Мне кажется, надо сказать главной, чтобы нам платья поменяли, если они сами не догадываются. Хотя странно, рост и вес меряют каждые три дня. – Лора оттолкнулась от стены и поплыла к противоположной.

– Вот и я говорю – странно, – прошептала блондинка самой себе.

Когда Лора вернулась, Бьянка всё так же прижималась спиной к стене бассейна, уложив голову на край кафельного борта. Лора слегка плюхнула ладошкой по поверхности воды и несколько капель упали на лицо задремавшей девушки.

– Эй, перестань! – возмутилась она. – Напугала.

– Прости, – рассмеялась Лора и угнездилась рядом с подругой. – Когда мы в первый раз тут оказались, мне было дико неловко, – поведала девушка.

– Да, когда раздеваешься на людях – приятного мало, – ответила Бянка, которая, по правде говоря, после долгих лет в приюте не испытывала подобной неловкости.

– Я не о том. Посмотри на стены и потолок, – Лора указала подруге на то место, где угадывалась потёртая временем старинная фреска. – Приглядись, что они делают.

Бьянка пригляделась, ей пришлось даже сощуриться. В мутном облаке пара, застилавшем глаза, ей удалось различить стройную женскую фигуру. Красотка восседала на своём ложе в призывной позе, а с другой стороны к ней приближался обнаженный мужчина. Фигуры угадывались с трудом из-за сколов и трещин, но если бы время пощадило их и изображения оставались бы более отчётливыми, розоватый румянец на щеках Бьянки сделался бы куда более насыщенным. Нагота обоих была столь неприкрытой, что с первого же взгляда становилось ясно, что хотел сказать художник. Девушка отвела взгляд и встретилась глазами с подругой. Та, лукаво сощурилась и указала пальчиком на ещё одно изображение, нёсшее в себе примерно ту же идею, что и предыдущее. Разница заключалась лишь в том, что теперь участниками действа были двое мужчин.

– О, Мадонна… – простонала Бьянка. Это же римские бани времен Империи.

– Какие? Римские? – Лора недоуменно уставилась на неё. – Ты чего говоришь-то? Где мы, а где Рим?

– Империя на то и империя, что у неё огромные территории. Две тысячи лет назад здесь были земли Римской империи. А вот это вот – её культурное наследие, – Бьянка слегка скривилась, угадав сюжет третьей фрески.

– Смелые какие эти римляне, – констатировал Лора. – Не дай Бог, чтобы это всё увидел пастор нашей церкви. Папе Римскому нажалуется, а тот всю гильдию разом от церкви отлучит к чертовой бабушке.

– Лора! – Бьянка укоризненно взглянула на подругу. – Но вообще да, ты права. Язычники многое себе позволяли и, судя по всему, не знаввли моногамии.

– Мне кажется, они были счастливее нас. Такие вольные и беззаботные, – Лора легла на спину, удерживаемая водой. Её соски слегка затвердели, оказавшись на воздухе после жаркого плена бассейна. Бьянка почему-то не могла отвести от них взгляда, ощущая, что и в без того жаркой бане от открывшегося зрелища и их разговоров становилось ещё жарче. Она закрыла глаза, чтобы немного унять дрожь.

– Счастливы или нет – не знаю. Но погоня за сиюминутными удовольствиями не довела их до добра. Империя очень быстро распалась и от былого величия ничего не осталось.

– Даже не знаю, что бы я выбрала, – Лора вернулась, и поймав взгляд подруги томно прошептала, – сию минутные удовольствия – искушение, перед которым трудно устоять. – Она прикоснулась ладонью к щеке подруги. Бьянка в ту же секунду перехвалила её и отвела. – Ой, да шучу я, ну чего ты, честное слово. – Девушка рассмеялась и откинулась на борт, распластав руки по обе его стороны.

– Мы здесь больше бездельничаем, чем работаем, тебе не кажется? – спросила Бьянка, выждав минуту.

– А что в этом плохого?

– Мне это кажется подозрительным.

– Да брось. Нам удалось вытянуть счастливый билет. Радуйся и наслаждайся удачей.

Бьянка ничего не ответила. Ей уже стало надоедать праздное сидение в бассейне и, грациозно вспорхнув над чашей, она направилась в сторону комнаты, в которой предполагалось помыться. Захватив с полочки полотенце, мочалку и мыло, она медленно прошествовала по мокром полу, опасаясь упасть на ровном месте и подходя к заветной двери, остановилась в нерешительности. До неё донеслись обрывки странного разговора двух девушек. Она прислушалась:

– Он творил со мной всё, что ему вздумается! У меня всё внутри онемело и к концу я уже умоляла его о пощаде. Но тут подошёл ещё один и заткнул мне рот своим…

Это было последней каплей. Бьянка резко толкнула дверь и вошла. Перед ней на деревянной лавочке сидели две обнажённые девушки. Они умолкли сразу, как только услышали скрип двери и смерив новенькую высокомерным взглядом, одна из них спросила:

– Ты заблудилась?

– Нет, – только и ответила блондинка, после чего поспешила заняться тем, зачем пришла сюда. Когда она скрылась с их глаз, девушки глухо рассмеялись и решили поскорее покинуть помещение, чтобы не смущать нежное создание своими разговорами. Бьянка терла себя мочалкой с неистовой силой. В какой-то момент кожу на бедре защипало и она сильно покраснела. Но как бы девушка ни старалась, её не покидало странное ощущение. Казалось, что сколько бы она ни мылась, тело её становилось всё грязнее. Распутные девицы окончательно испортили ей настроение. Она недоумевала, как можно быть такими гадкими? И эти фрески… Всё в этом месте пробуждало в ней худшее. Как никогда девушка ощущала себя грешной и порочной. Её искушали чревоугодием, бездельем, излишними удобствами и изобилием всего того, к чему она совершенно не привыкла. Юная красавица решила не откладывать дело в долгий ящик и на следующий же день поговорить с миссис Олсон. Так больше не могло продолжаться.