Яна Ясная
Секс и ничего личного
Глава 2
Где искать гросс Теккера после занятий вопрос особо не стоял.
Я знала, что он жил в кампусе, как и почти все студенты, несмотря на то, что у его семейства в городе наверняка был какой-нибудь шикарный особняк. Однако кому хочется каждый вечер возвращаться к чинным семейным ужинам, когда можно не возвращаться?
Ну а в кампусе не так много мест, где собираются студенты. Три официальных: библиотека, кофейня, спортзал. И неофициальный – бар через улицу. Потому что на территории академии алкоголь не продавался, но кроме студентов в этом баре вы все равно никого больше не найдете. Не влезут, даже если очень захотят!
Библиотеку из списков можно сразу вычеркнуть, а остальные места в принципе примерно равновероятны, но я поставила на бар и не прогадала.
Компания гросс Теккера обнаружилась там полным составом. Вернее, по правде говоря, это была совершенно не компания гросс Теккера, не то, чтобы он был лидером. Лидером я бы назвала скорее Дамьена Моранжа – статного красавчика с пронзительно-голубыми глазами, сына нынешнего министра внутренних дел и в принципе известного политика Фредерика Моранжа. Дамьена обожали и ненавидели примерно поровну, потому что могло показаться со стороны что парень страдает раздвоением личности. То он обаятельный милаш, который поражает одной улыбкой в самое сердечко, то обольет грязью так, что век не отмоешься.
Я подозревала, что парень просто избалованный и привыкший, что ему все сходит с рук, но в то же время достаточно выдрессированный, чтобы определенную черту не переступать и не создавать проблемы влиятельному папочке.
Рядом с Моранжем потягивал пиво Люка ле Ру. Они с гросс Теккером были чем-то неуловимо похожи, со стороны могло даже показаться, что братья. Оба широкоплечие, кареглазые, с похожими стрижками. Но на фоне Люки Вивьен был просто молчуном-отшельником. Ле Ру фонтанировал энергией и речами, мог до смерти заболтать кого угодно, а я периодически уставала просто даже смотреть на него, постоянно находящегося в движении. Его родители крутились там, где крутятся большие деньги, и, видимо, считали, что где большие деньги, там и знания о праве не повредят. Что на этот счет считал Люка, оставалось загадкой. Учился он ни шатко, ни валко, без очевидного раздолбайства, но и без особых усилий, несмотря на то, что башка на плечах явно имелась.
Напротив него устроился Жан-Шарль Тессье, симпатичный брюнет с умными глазами. Этот из всей компании был самым прилежным, по крайней мере, в том, что касается учебы. Что в общем-то неудивительно: влиятельных родственников, которые могут за ребенка заступиться или же хотя бы не дадут пропасть, если с учебой в Высшей Академии Права не сложится, у парня не было. Зато были мозги и умение устраиваться в жизни, раз уж он умудрился ввинтиться в самую мажорную компашку потока и те приняли его как равного, несмотря на отсутствие нужных связей.
Рядом с ле Ру расположился Тома Фонтэн – ухоженный, одетый с иголочки блондин, весь худощавый и изысканный настолько, что будь в нашем мире эльфы, они бы однозначно выглядели так. От блестящих носков модных туфель до высокородного взгляда сверху вниз. И тот, кто судит только по одежке, в жизни бы не догадался, что этот как будто только что сошедший с обложки журнала тип – на самом деле один из главных бедокуров Академии. С Ле Ру они ставили на уши то общежитие, то столовую, а, бывало, и аудитории… однако, важно отдать должное, с рук им все сходило не из-за влиятельных родителей, а потому что не попадались. А родители у Фонтэна имелись еще какие, отец – самый продаваемый художник страны, а мать одна из первых бизнес-леди.
Ну и завершал компанию Вивьен, сидящий ко мне спиной, а потому даже не подозревающий о том, что на его голову сейчас нагрянет.
Честно говоря, я понятия не имела, как именно буду убеждать гросс Теккера, что ему это нужно даже больше, чем мне (потому что иначе зачем ему вообще соглашаться меня выручать?), но времени на то, чтобы продумывать тактику и стратегию не было, поэтому я просто подошла к столику, за которым веселилась вся компания и окликнула:
– Гросс Теккер.
Ржущие парни замолкли, и все пять взглядов обратились на меня как один. Примерно в каждом из них читалось “что за на фиг?”.
– Мне с тобой поговорить надо, можешь выйти?
Я смотрела только на него, сидящего передо мной в полуобороте, сверху-вниз, не обращая внимания на остальных. Мне до них нет дела, а если им до меня есть, то я буду решать проблемы по мере их поступления.
– Пойдем, – спокойно кивнул он и поднялся, под протяжные “у-у-у” и “о-о-о”.
– Вив, если она тебе морду будет бить, ты зови, мы поможем!
– Мне или ей? – бросил он через плечо, вперед меня направляясь к выходу под слаженный дружеский гогот.
После спертой душной атмосферы переполненного бара, зимний воздух ущипнул щеки и подарил глоток жизни. Теккер, по-джентльменски придержавший для меня дверь, пропуская вперед, теперь стоял у меня за спиной, и от этого присутствия почему-то щекотало между лопатками.
Отбросив мысли об этом ощущении, я круто развернулась и вывалила как на духу тоном, не предполагающим обсуждений:
– Мсье терр Мулья знает, что ты не писал работу, у нас есть два дня на то, чтобы ты выучил тему так, будто родился уже с ее знанием.
Гросс Теккер молчал, глядя на меня, и было совершенно непонятно, что стоит за этим молчанием. Откажет? Не откажет? Ему ведь тоже не нужны проблемы, верно? Но с другой стороны, одна списанная (доказанно списанная!) работа это не отчисление и он это прекрасно знает…
А еще он смотрел на меня, и не в глаза, а на губы, отчего похолодевшим щекам делалось горячо, и ненасытное желание снова заворочалось в животе. Гадство, что ж ты, собака, так хорош?!
Но уговаривать тебя я не буду, даже не надейся. Откажется – и хрен с ним, придумаю что-нибудь, не дура же.
– Ладно, – неожиданно согласился Вивьен, когда я уже готовилась к тому, чтобы его послать. – Но это будет очень дорого тебе стоить.
И как он это сказал. В животе остро екнуло, а пальчики на ногах поджались.
– Нет, – голос мой, однако, не дрогнул. – Это мое репетиторство будет дорого стоить тебе. Иди бери презервативы и смазку, и ко мне!
– Смазку?..
– У тебя нет, что ли? – я вздернула бровь, чувствуя, как ко мне возвращается слегка пошатнувшаяся после разговора с деканом уверенность. – Ну, что за человек! Ладно, мою будем использовать, я включу ее в счет!..
Вивьен
С нашей позапрошлой встречи Морель здорово похорошела. Не исключаю, это связано с тем, что теперь я знал, какая она там, под этой заучкинской одеждой: тоненькая, узенькая, гладкая…
От этих мыслей в штанах стало тесновато, но отвлечься и призвать организм успокоиться я даже и не пытался. Зачем? Прекрасное времяпровождение мне уже обещано!
Кассандра шагала по расчищенной академической дорожке чуть впереди, слегка вьющиеся каштановые волосы выбивались из под шапки и блестели в свете фонарей случайными упавшими с деревьев снежинками.
Никогда раньше не обращал на нее внимания. Да и никто не обращал. Кто бы мог подумать, что такая сладкая и страстная девочка прячется под прикрытием стервозного сухаря.
На полпути к женскому общежитию Морель вдруг остановилась и обернулась. Светло-серые глаза с темной окаемкой уставились на меня в упор.
– Мужское общежитие в другой стороне.
– А зачем мне туда? – я приподнял брови и похлопал по карману джинсов. – Презервативы у меня всегда с собой!
Девчонка хлопнула ресницами.
– А! Или ты не хотела, чтобы нас видели вместе? Не вопрос, отстану и приду через пять минут. Будем беречь твою девичью честь.
Кассандра независимо пожала плечами.
– Мне все равно.
Но уголок губ все равно недовольно дернулся, вызвав желание эти самые губы укусить.
То ли ей моя понятливость не понравилась, то ли покладистость.
Хотя покладистость, вроде бы, в прошлый раз как раз устраивала!
Она снова повернулась ко мне спиной и зашагала дальше.
Я остался стоять, засунув руки в карманы. Потому что если девушка с недовольным видом говорит, что ей все равно, значит вовсе даже не все и не равно! А довольство девушки прямо пропорционально качеству секса. А кто этого не знает, тот самдурак.
Морель открыла на мой стук в подчеркнуто обыденном виде: джинсы, рубашка, и даже пушистые волосы успела собрать в какой-то незатейливый узел.
Конспирация-с, понимать надо!
Это, значит, на случай, если кто нас сейчас увидит.
А никто и не увидел, ай-яй, какая жалость!
– Надо бы нам мобильными обменяться, – сказал я ей, разглядывая обтянутую джинсами попу, которая удалялась к заваленному книгами столу. – А то телесными жидкостями обменялись, а телефонами – нет…
Морель взглянула на меня снисходительно, всем выражением личика давая понять, что я дурак, и шутки у меня дурацкие. Я обаятельно улыбнулся в ответ: ага, знаю! Морель закатила глаза, покачала головой…
Проделала всё то, что неоспоримо свидетельствовало о её интеллектуальном превосходстве, словом.
– Вешалка там!
А, точно! Снять куртку!
Раздевался я не спеша. Медленно.
Расстегнул молнию. Стянул куртку с плеч, глядя на Морель в упор и едва-едва улыбаясь.
И с удовольствием поймал изменившееся дыхание Кассандры, и легкий румянец, и поплывший на мгновение взгляд… Потом Морель отвернулась, и я выделываться перестал. Ну, жарко же!
В два шага догнав девушку я положил руки ей на плечи, наслаждаясь, какие они хрупкие под моими ладонями, скользнул ниже, на спину. Плотно прижимаясь к ткани рубашки, пополз ладонями вверх. Навис над ней, такой маленькой, всем своим ростом – а ростом меня природа не обделила! Жарко выдохнул на завиток над ухом, выбившийся из узла. Подцепил пальцами торчащий из узла карандаш (мадемуазель серьезно подходит к конспирации!), и потянул его на себя: освободить пушистое богатство, превратить Морель из сухаря-заучки в жаркую девчонку…
Она повернулась ко мне (мои руки соскользнули с ее плеч и очень удачно приземлились на бедра), встала на цыпочки, подалась вперед, закрыв глаза, запрокинув лицо…
Мы целовались, как одержимые. Я стискивал, мял ее ягодицы сквозь грубую джинсу, чувствуя, как острые ноготки царапают мою грудь, и прижимал ее к себе, вжимая ее в себя, а себя в неё… Морель всхлипывала, языки скользили, зубы от жадности стукали о зубы, а крыша медленно отъезжала.
Кассандра
– Стой. Остановись. По-дож-ди!
Сердце колотилось где-то в горле. Мозги утекли куда-то туда, где всё так сладко терлось о Вива. Голос на несчастных трех словах сорвался дважды.
Но своего добилась: гросс Теккер остановился. Не без труда сфокусировал на мне взгляд карих глаз с расплывшимися во всю радужку зрачками:
– А? Что?.. Что-то не так?
– Всё так! – Я сглотнула, понимая, что меня уносит от этого абсолютно пьяного взгляда.
Потрясла головой, надеясь, что мозг зацепится за ниточку, на которой держатся уши, и станет на место. Поправилась:
– Всё не так! Ты сюда правовой статистикой заниматься пришел!
– А! Так аванс!
Он снова потянулся ко мне – продолжить прерванный поцелуй, и я уперлась ладонями в ему грудь, ах, что за грудь, что за грудь, чума, а не грудь, гранитная плита! Так, Кассандра, стоять! Гросс Теккер, тоже стоять!
Преодолевая двойное сопротивление, его и своё, я мужественно отвернулась от поцелуя.
Гадскому гросс Теккеру это вообще не помешало, ничуть: он просто обрушил этот поцелуй на шею, сполз на ключицу, пополз куда-то в сторону груди…
Так… Так! Если его сейчас не остановить – то потом меня уже никто не сможет остановить!
– Стоп!
Вив послушно отстранился и посмотрел на меня. И такой это был взгляд, такая в нем была обида на жизнь и мука, что мне захотелось немедленно прибить того, кто обидел мальчика…
…ну, или дать ему всё, чего он хочет.
Этого хотелось даже больше.
Я еще раз потрясла головой: ну же, волшебная ниточка, держащая уши, выручай!
– Гросс Теккер. Никаких авансов. Ты после секса желешечкой расплывешься, и… – я сбилась, потому что под моей ладонью шевельнулась восхитительная грудь, когда он вздохнул, но сгребла себя в кучу, и все же продолжила мысль. – И я тоже расплывусь, и не будет у нас никакой учебы! Поэтому, сначала – учеба. Оплата – только после того, как ты успешно убедишь декана в своей статистической состоятельности.
…чтобы меня не выперли из академии.
У гросс Теккера вытянулось лицо.
“А что поделаешь? Самой грустно!” – вздохнула я.
И утешающе погладила его по плечу.
– Я в таком состоянии учиться не смогу, – проворчал Вив.
Но и по его тону, и по тому как он от меня отступил, было видно, что он согласен.
Гросс Теккер шагнул к столу, мне на радость, но вдруг остановился:
– То есть, у нас будет два дня правовой статистики? – Уточнил он очевидное.
– Да, – осторожно согласилась я. – Всё верно.
– Тогда и секса должно быть два дня!
Он уставился на меня с видом коварным и непреклонным и даже руки на груди сложил, чтобы подчеркнуть свою готовность стоять на этом до конца (но подчеркнул в большей мере роскошные руки и грудь).
Я закатила глаза.
Я сделала лицо “Ну, ладно уж!”
Очень стараясь не расплыться в довольной улыбке.
Так… рубашку он на мне расстегнул, лифчик расстегнул, джинсы расстегнул…
«Ну, хоть трусы не расстегнул» – философски подумала я, застегиваясь и приводя себя в порядок.
А когда потянулась собрать в пучок волосы, гросс Теккер перехватил мою руку:
– Не надо. Оставь!
– Но ведь… мешать будут!
– Мне положена моральная компенсация за причиненные тобой и правовой статистикой мучения! Сиди и страдай!
Я рассмеялась и позволила волосам рассыпаться по плечам.
Боги с ними, в конце концов!
– Слушай, – я прочистила горло, и притянула к себе учебник и конспект. – В статистике запомнить формулы – это полдела. Всё коварство статистики в том, что необходимо понимать, какую формулу в каком случае принимать! К счастью, всё это дело поддается логическому осмыслению… К еще большему счастью, осмыслить нам предстоит только одну тему. Твое исследование было посвящено работе со средними величинами, вот их мы и будем логически укладывать в твоей голове. Итак, поехали…
Сначала “ехалось” вполне неплохо: Вив легко хватал материал, делал из него выводы и применял на практике. Я успела воодушевиться и возликовать.
А потом гросс Теккеру надоело. Он всё больше отвлекался сам и пытался отвлекать меня. А когда понял, что меня, только-только вышедшую на рабочие мощности и вставшую на ритм, отвлечь от любимой работы не так-то легко, ужасно воодушевился – вот только не в том смысле, в котором мне хотелось бы. Он шутил. Он флиртовал. Осторожно пытался распускать руки, прощупывая, насколько я готова соблюдать мои правила. Окружал меня обаянием, мягким, но всесокрушающим… Правовая статистика в таких условиях, разумеется, шла очень туго.
Через два часа я сдалась.
С шумом захлопнув конспект, объявила:
– Всё. Сворачиваемся на сегодня – я выжата!
– И я! – Охотно подхватил мою инициативу Вивьен, и попытался подхватить и меня.
Пришлось уворачиваться и мягко выставлять гросс Теккера из комнаты: хотелось, наконец, остаться одной, обдумать положение, в котором я оказалась, и прикинуть, что делать с ним дальше.
Уже стоя в дверях, Вив остановился, и, держась за дверную ручку, и проникновенно спросил, понизив голос:
– Ты какие ароматы предпочитаешь? Какую смазку мне купить?
И так это прозвучало… Боги, несмотря на тихое отчаяние, в которое я понемногу погружалась, у меня по животу дрожь волной пробежала!
Я покачала головой и устало улыбнулась:
– Да можешь не покупать.
Вивьен ухмыльнулся:
– Ты все же настаиваешь на использовании твоей?.. Да ладно, не парься, мне не трудно! Куплю всяких, пусть будет выбор!
Я прислонилась к дверной раме со своей стороны двери и фыркнула тихонько:
– Она не понадобится, не переживай, гросс Теккер: когда ты послезавтра завалишь проверку у декана и меня отчислят из академии, необходимости в оплате моих репетиторских услуг больше не возникнет. Иди, Вив. Отдыхай. Хорошего вечера…
Я мягко, но бескомпромиссно закрыла двери.
Как бы странно это не звучало, но я не могла на него разозлиться.
Просто не могла.
Да и за что? В том, что я оказалась в полной… полной заднице, виновата я сама. Никто не заставлял меня делать работы для тех, кто не хочет учиться. Я, конечно, попыталась ухватиться за соломинку, но… но тот, кто учиться не хотел – тот по-прежнему учиться и не хочет. И это моя проблема, а не его. У него проблем нет.
Да и что ему это одно замечание? Тьфу – и растереть!
Я потерла лицо ладонями, дернулась было, испугавшись, что размазала макияж – и тут же успокоилась, вспомнив, что уже три года его не делаю.
Высшая академия права – царство мужское. Здесь к девушкам относятся предвзято.
Нет, преподаватели декларируют, конечно, что для них все студенты равны, и даже, я верю, стараются этого придерживаться, но… Но установки не сотрёшь: мои наблюдения однозначно показали, что девушкам, которые ведут себя как девушки, оттеняют достоинства своей внешности и подчеркивают красоту, учиться сложнее чем тем, кто игнорирует свой пол.
У меня же сперва не было ни средств на милые сердцу дамские штучки, ни сил, чтобы подчеркивать свои достоинства. Потом я пришла к выводу, что я и близко не нонконформистка, готовая идти против толпы, и доказывать, что девушка может быть и красивой, и умной. Нет, совсем отказаться от туши-помад-тональничка-тенюшечек было всё же выше моих сил. Но пользовалась я всем этим исключительно “для выхода”. А выходы у меня случались не так, чтобы часто.
Раньше вся эта ситуация казалась несправедливой и ужасно расстраивала.
А сейчас…
Сейчас это всё уже почти не моё дело.
Я доплелась до чайника, притаившегося на подоконнике, ткнула кнопку включения. Привычно залюбовалась, как по керамическому боку побежали световые блики, складываясь в руны. Всё же, не зря я на прошлогодней ярмарке за него переплатила, артефактная техника – это совсем не то же самое, что бездушные электрические приборы! И пускай это совмещенная модель, она всё равно гораздо, гораздо лучше, чем электрический аналог: она и примеси из воды в осадок выводит, и обеззараживает на всякий случай, и температуру держит… Буду съезжать из кампуса – с чайничком своим ни за что не расстанусь, обязательно с собой заберу. Другой такой мне теперь еще долго не светит.
Училась и жила я на стипендию. И если на учебу стипендии безусловно хватало, то на жизнь… На жизнь приходилось искать дополнительные источники существования. На них я и погорела.
Чайник звякнул крышкой, оповещая, что кипяток готов. Я вздрогнула, вываливаясь из созерцательного оцепенения, и нырнула в шкафчик в поисках заварки.
Заварки не было.
Ну, что за день!
Так, чая у меня нет. Кофе я на ночь не хочу – не хватало мне еще сильнее нервную систему на ночь взвинтить, как будто я мало взвинчена!
О, ромашка есть. Только, кажется, она у меня не первый год есть… Откуда она у меня вообще взялась, интересно? Терпеть ее не могу…
Ну, вот ее и заварю!
Пусть этот замечательный день получит логичное завершение.
* * *
День, правда, с чаем не завершился. Он плавно перетек в следующий, примерно того же градуса паршивости, что и предыдущий.
Секунды, минуты, часы утекали, а я просто не могла придумать, что мне делать. Разве что попытаться прийти к декану, упасть в ноги и обещать, что больше никогда, только пусть этот, последний раз он мне простит. Вариант этот был, конечно, не исключен. Но мне было ужасно неприятно в качестве единственной альтернативы рассчитывать исключительно на неподконтрольное мне настроение постороннего человека, а не на собственные силы.
Сосредоточиться на занятиях в таком состоянии было просто невозможно, и даже мысленные оплеухи не помогали. Все равно я или нагоню потом, или мне это уже больше не понадобится, ну и смысл?
…а гросс Теккер, к слову, ни на одной лекции сегодня не появился, так что вообще не понятно, на что именно я рассчитывала, надеясь, что он сможет выучить материал.
И я точно не рассчитывала на то, что он поймает меня после окончания занятий на выходе из корпуса, поэтому оклик “Морель!” я пропустила мимо ушей и вынырнула из своих мрачных мыслей, только когда меня ухватили за локоть и развернули.
Под моим тяжелым взглядом руку парень быстро выпустил, а вот обаятельную улыбку с него сбить почему-то не получилось. Странно, обычно работает!
– Чего тебе, гросс Теккер?
– В смысле? – он вскинул брови. – Ты мне репетиторство должна или где? Смотри, я тут пытался разобраться, то, что ты вчера объясняла в общем-то норм, ты была права, там даже в логику дальше укладывается, но вот тут у меня вопрос… – он выудил из кармана знатно потрепанные листы – измятые, исчерканные красными кружками, стрелками и знаками вопроса, в которых я с некоторым трудом опознала злосчастную работу. Ну или, что скорее, ее копию.
Мозг неожиданно подвис. Он так усиленно работал без сна и отдыха на поиск варианта иного, нежели “натаскать гросс Теккера на тему”, что возвращение к этой опции ему уже не давалось. Я стояла, смотрела на него, хлопала ресницами и молчала.
Вивьен смотрел на меня в ответ. Кажется, вопросительно. Потом вздохнул.
– Ладно, перейдем к следующему пункту – к тебе или ко мне?
Мозг тут же развис и взбодрился.
– В смысле к тебе или ко мне? Какой быстрый, ты сдай сначала!
Гросс Теккер закатил глаза.
– Я про учебу, Морель, о чем у тебя все мысли?! – но прежде, чем я успела придумать какую-то гадость, которая выставит как озабоченного самца его, а не меня, он показал, что он умный мальчик и с подобными задачами может справиться самостоятельно, потому что он тут же добавил: – К тому же я смазку еще не купил, некогда было с твоей дурацкой статистикой!
Очень хотелось возмутиться, что статистика не моя и вообще, но в таком случае бессмысленный хоть и увлекательный диалог рисковал затянуться, а в моем случае время деньги – те, которые я в будущем заработаю как дипломированный специалист, так что…
– Ко мне.
* * *
Буквы учебника скакали перед глазами, отпечатывались на сетчатке, но не в голове, танцевали ламбаду и вели себя совершенно непотребно, а все потому что я пялилась на страницу забывая моргать. Ну и возможно потому, что дышать я тоже иногда забывала и от этого кружилась голова. Или голова кружилась от нервов, но с чего бы мне нервничать, не с чего же?
Вовсе даже и не решается прямо сейчас без меня моя судьба.
Вернее, решается, конечно, но я же сделала все, что смогла, верно? Так и почему мне сейчас ужасно хочется, как в двенадцать лет, отчаянно начать грызть ногти?
Дыши, Кассандра. Вы хорошо подготовились. Гросс Теккер мало того, что выучил работу на зубок, так еще и осознал, прочувствовал и вообще продемонстрировал недюжинный, непонятно где таившийся до сего дня интеллект.
Да, можно было выучить больше и лучше, но если мсье терр Мулья дал нам два дня на подготовку, может и на какие-то пробелы глаза закроет, важно ведь, знает Вивьен материал или нет. Так ведь? Так?..
Невозможность активно участвовать в непосредственно касающемся меня процессе бесила. Я и так титаническим усилием воли заставила себя остаться в комнате, а не караулить гросс Теккера под дверью деканского кабинета. Пусть даже не думают, что я переживаю, потому что о чем переживать, если я не соврала и действительно репетиторствовала? Ну и пусть не заранее, а постфактум, но вы это еще докажите!
А вдруг он из тех, кто способен действительно вызубрить весь материал за ночь до экзамена и благополучно забыть его напрочь сразу после сдачи? Мало ли что с ним станется, и он возьмет и забудет раньше!
У него же вообще непонятно что в голове!
…гросс Теккер отбросил карандаш и откинулся на стуле, потянулся всем телом, футболка натянулась на груди, вызывая повышенное слюноотделение и покалывание в кончиках пальцев.
– Нет, отличником мне не быть, я слишком люблю секс. А после этого всего у меня так башка пухнет, что какой тут нафиг секс?
Я заинтересованно вскинула брови:
– Что, серьезно? Ты сейчас не смог бы?
Ответный взгляд был полон праведного негодования:
– Слушай, тебе вот специально надо было такую отличную отмазку портить?..
Я прикрыла глаза избавляясь от некстати всплывшей вчерашней сцены и того, как я потом отбивалась от немедленных доказательств того, что все он может прям здесь и сейчас.
А вдруг ему на физ подготовке по башке мячом прилетело и расплескало ценное знание?
А вдруг декан просто к нему подхода не найдет? Это же Гросс Теккер! Он себе на уме, а у декана моего подхода точно нет (и слава Справедливости! А то конец был бы образованию с таким подходом от преподавателей!)…
А вдруг… а вдруг… а вдруг…
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом и осознать, что вместо ногтей я грызу кончик карандаша и от этого во рту противный деревянный привкус.
Я распахнула ее, готовясь убить Гросс Теккера за то, что продлил мою агонию пустой надеждой, потому что уже искренне уверилась, что с таким количеством возможных “а вдруг” хороших новостей мне не видать. Но на пороге оказался консьерж, мсье Травини, недоуменно вздернувший бровь в ответ на мое кровожадное выражение лица.
Я смутилась и сделала лицо нормальное. Насколько это возможно.
– Вам записка, мадемуазель Морель.
– Записка? – недоуменно переспросила я, принимая протянутый мне сложенный вчетверо лист.
Мсье Травини глупый вопрос проигнорировал и правильно сделал, спасибо ему за это большое! А вместо повторения очевидного сказал:
– Ее передали утром на пропускной, но охранник смог занести мне только после окончания своей смены.
– Благодарю вас, мсье Травини, хорошего вечера.
– И вам того же, мадемуазель Морель.
Я закрыла дверь и нервно покрутила бумажный прямоугольник в пальцах, отчего-то медля.
Если кто-то оставил записку на пропускной, значит, этому кому-то нет хода на территорию Академии. Только вот за территорией академии у меня нет тех, кто мог бы оставлять мне записки. У меня и на территории, признаться, таких людей нет!
Ай, шельма, и так нервы на пределе, а я еще и на какую-то записку пялюсь так, будто это бомба, которую мне надо обезвредить!
“Кассандра, девочка моя! Ты не представляешь, как я рад, что нашел тебя. Это потребовало невероятных усилий, но все они оплатились сполна. Я понимаю, почему ты исчезла, и не виню тебя, но я верю, что ты не готова полностью вычеркнуть все то хорошее, что у нас было. Ты – мой единственный родной человек на всем белом свете, и я верю, что это имеет значение. Позволь увидеться с тобой и поговорить. Я буду ждать тебя в следующую пятницу, в кафе “У Шарля” на Биржевой площади в семь вечера. Надеюсь, ты придешь. С любовью, твой дядюшка”.
…лучше бы это была бомба.
Как? Как он меня нашел? Академия – закрытое учебное заведение, списки студентов в открытом доступе найти невозможно. Нет, конечно же, в мире нет ничего невозможного, но… как? Когда? И… зачем?
Я прикусила губу, сжимая бумагу в кулаке.
Странно, дядюшка Квентин никогда меня в общем-то особенно не обижал, но почему живот скрутило только от одной мысли, что он знает, где я нахожусь? И тошнота подкатила к горлу.
Я настолько впала в прострацию от записки, что даже не сразу поняла, что в дверь снова стучат. И привел в себя меня только оклик:
– Морель, ты тут?
Швырнув записку в урну и брезгливо отряхнув руки, я распахнула дверь.
– Ты уснула, что ли? – осведомился Вивьен, нависая надо мной всем головокружительным тренированным телом. – Нет, вы посмотрите, я там из кожи вон лезу, мозги наизнанку выворачивая, а она спит!
– Я уже из кожи вон вылезла, пытаясь запихнуть в твои мозги что-то, что можно вывернуть потом, могу и отдохнуть, – высокомерно бросила я, с трудом давя себе желание приподняться на цыпочки, чтобы уравнять позицию, но вместо этого просто отступила в сторону, пропуская его внутрь комнаты.
Голова слегка кружилась, но уже не только от гросс Теккера, но и от того, как резко отпустило меня напряжение.
Получилось.
Он бы не стал шутить и ухмыляться, если бы не получилось.
Ведь не стал бы?
Я не успела еще даже провернуть ключ, как мне на бедра уже легли тяжелые ладони, сдавливая, вжимая меня в мужчину, а губы и горячее дыхание, мазнув по шее, коснулись уха, и от того, как гросс Теккер куснул мочку, меня прошибло маленькой молний от макушки до пяток.
– Я сдал. Все обвинения с нас, мадемуазель Морель, сняты. Могу я теперь уже, наконец, расплатиться?..
Руки скользнули по бедрам вверх, прямо под свитер, стиснули голую талию, и я прогнулась в спине, еще теснее прижимаясь к намечающейся под слоями одежды, моей и его, твердости. И мой тихий полувыдох-полустон слился с мужским шумным вдохом в ответ на это движение.
Ладони скользнули еще выше, по ребрам, ничего не стесняясь, прямиком под чашечки лифчика. Стиснули грудь, зажимая соски между костяшками пальцев. Острый поцелуй-укус в шею, и я уже застонала в голос, зажмурившись, уперевшись ладонями в дверь и уткнувшись в нее лбом.
А гросс Теккер продолжал выцеловывать все доступные ему участки кожи, а его руки продолжали вытворять с грудью что-то сумасшедше приятное. Как будто он просто не мог заставить себя оторваться, раз уж дорвался. Какое там дойти до кровати. Мне кажется, еще немного, и он просто стащит с меня джинсы и возьмет прямо так, не меняя позы.
Никаких возражений я по этому поводу не испытывала!
Щеки горели, дыхание срывалось. Я непроизвольно двигала бедрами, не понимая, что пытаюсь сделать, притереться, чтобы полнее ощутить налившийся член, или хоть как-то унять немного невозможный зуд между ног.
Одна рука оставила грудь, игнорируя мой разочарованный стон, и скользнула вниз, мимоходом обласкав пупок. А потом пальцы ловко расстегнули пуговицу на джинсах, вжикнула молния, и мой разочарованный стон сменился тонким всхлипом, когда они коснулись набухшего клитора. А потом еще ниже, и чуть-чуть глубже. И я поняла, насколько я горячая и мокрая вместе с гросс Теккером, рвано выдохнувшим мне в шею.
И чуть не кончила только от этих нескольких прикосновений, от этого звука.
Нет! Гросс Теккер, сволочь, я не хочу так быстро!
Уперевшись ладонями в дверь, я оттолкнулась, провернулась в объятиях, оказываясь с Вивьеном лицом к лицу.
Его руки, резко оказавшиеся без дела, вдруг подхватили меня под попу и вздернули вверх, приподнимая, заставляя обвить ногами, снова зажимая между ним и дверью так, что непонятно, кого из нас (меня или дверь!) он планирует отлюбить до потери пульса.
Вздувшиеся от усилия бицепсы, обтянутые футболкой плечи, уже знакомый пьяный взгляд. И я смотрю на это чуть чуть сверху, как мне хотелось буквально несколько минут назад.
И упиваясь этим превосходством (пусть и от меня не зависящим!), я потянулась к его губам.
Поцелуй вышел глубоким, долгим и с мятным привкусом (кто-то подготовился!). И я от души наслаждалась тем, как переплетаются языки, как он вздрагивает и стискивает меня сильнее, стоит мне прикусить его губу, как внутри все нетерпеливо ноет, стоит ему прикусить мою.
