Яна Ясная
Невидимка и (сто) одна неприятность
Пролог
Три года назад
Мне хотелось кричать, но я делала свое дело молча. Ни звука не покидало пределов комнаты. Беззвучно, как в кино, ломалась мебель, рвалось белье, беззвучно кромсались на куски платья, бились вазы, статуэтки и куклы, и осколки стекла и фарфора кружились в воздухе, как лепестки цветущей вишни, замедленные гасящим звуки заклинанием.
Сила пела в груди, звенела струной. И с садистким удовольствием, изящным дирижерским жестом, я направляла ее вовне, разрушая все вокруг себя.
В абсолютной тишине дерганье дверной ручки прозвучало почти оглушительно. А когда дверь распахнулась, вспарывая эту тишину, все разом ускорилось и будто взорвалось.
Раздался женский вскрик.
Я медленно обернулась. Руки дрожали, в животе неприятно тянуло. Щеку жгло.
Я провела по ней рукой и на рукаве остался длинный красный след.
– Боже, Лали! – всхлипнула мама. – Что тут стряслось?
Я не смотрела на нее. А только на того, кто стоял за ее спиной. И было очень тяжело удерживать тупо-нейтральное выражение лица и не растягивать губы в злорадной ухмылке.
– Простите… – мой голос звучал тихо-тихо. – Я… я сама не поняла, как это случилось… сила вышла из-под контроля и… я так испугалась!
– Ничего страшного, – ровно произнес мужчина, но в глазах его застыл лед. – Главное, что ты не пострадала, а вещи – это просто вещи. Приведи себя в порядок, мы сейчас едем на собеседование.
– Собеседование?..
– В наше время всем необходимо образование, не так ли, Элалия?
По ощущениям машина остановилась прямо посреди леса. И только выйдя из нее, я увидела замок. Величественное строение из потемневшего от времени камня, вросшее в скалу, укрытое со всех сторон густым лесом.
– Какая красота! – выдохнула мама, запрокидывая голову. – А какой воздух, а, Людвиг? Боже, мне кажется, что я впервые дышу за много лет. Лали, ты только посмотри!
– Вот видишь, дорогая, я уверен, нашей дочери здесь будет очень хорошо. Она еще не захочет возвращаться! Идем, нас ждет ректор.
– Идем, Лали! Уверена внутри все не менее прекрасно, чем снаружи!
– Я слышал великолепные отзывы об этом месте, дорогая.
Черные ворота, покрытые вязью слабо фосфоресцирующих рун были закрыты. Не было ни звонка, ни колокольчика, ни даже окошка, но когда мы подошли вплотную, рисунок мигнул, и медленно, сама собой, отворилась маленькая калитка, вырезанная прямо в воротах. Это случилось очень быстро, но я все равно успела прочитать скромную, почти неприметную серебряную табличку справа: “Исправительно-образовательное учреждение закрытого типа “Зеленые горы”
Глава 1
– Ставлю на блондинчика.
– Они оба блондины, вообще-то.
– Блондина – оба, блондинчик – один.
– Ну? Сколько? И затащи уже его в постель, достали твои сюсюканья.
– Дежурство.
– Тю-ю…
– На твоем месте я бы не выеживалась, тебе же придется отрабатывать. Невидимка, закрепишь?
Я угукнула, уткнувшись в книгу, и не глядя стянула силой две сжатые руки, магически запечатывая дурацкий спор. Мирей и Алисон хихикнули и перегнулись через деревянные перила, почти вываливаясь на внутренний двор, где сейчас проходил урок мужской физподготовки.
Я бы напомнила им, что мы здесь вообще-то для того, чтобы сделать лабораторку по рунной магии, но не буду. Во-первых, потому что это бесполезно. Во-вторых, потому что я сама предложила именно это место и время, зная что обе девицы будут слишком заняты происходящим во дворе, и я управлюсь в два раза быстрее, не пытаясь организовать двух болтушек. А их присутствие было нужно, потому что один раз мистер Рок уже поймал меня на том, что я все сделала, не привлекая назначенную мне группу, и мне это не понравилось.
Вот. Привлекаю. Чем могу, мистер Рок, не обессудьте!
Я потерла глаза. Магические символы, даже напечатанные на обычной газетной бумаге и потому лишенные своей силы, все равно через некоторое время работы с ними начинали плыть перед глазами, подмигивать фантомным свечением и творить прочие дурные шутки с головой. Но мне нравилось. Я была, пожалуй, единственной из нашей группы, а то и из всех “Горок”, кто любил рунную магию.
Остальное у меня просто не получалось.
– Вперед, Дани! – неожиданно громко завопила Мирей, и обе подружки тут же прыснув смехом, пригнулись, прячась от негодующего взгляда тренера.
Удивительное дело, но вот девиц с галереи во время физподготовки не гоняли, а парней – еще как!
Руны совсем поплыли, продолжать стало невозможно, и я, отложив учебник, тоже подошла к перилам. На залитом майским солнцем дворе парни играли в баскетбол. Одинаковые короткие стрижки топорщились мокрыми иголками, одинаковые светлые майки с характерным мокрым пятном на спине. И прямо перед моими глазами один из них, стянул майку, вытер ей лицо и швырнул в сторону лавки, демонстрируя поблескивающий на солнце подтянутый рельеф мужского тела.
Девицы рядом испустили дружный томный вздох.
Я почесала нос и отвернулась. Лабораторка на троих сама себя не сделает!
Вместо рун перед глазами теперь как назло отпечаталось совсем другое…
Тьфу на вас, дурынды!
Группы во дворе сменились дважды, прежде чем я отпустила девиц на свободу, и двор совсем опустел прежде, чем я отпустила себя. Оказалось, очень удобное место для занятий – и приятное разнообразие среди приевшихся обычных помещений для учебы, и никто не беспокоит. Кроме вьющегося бдительным коршуном мистера Рока. Он заглянул на галерею, когда Мирей с Алисон ушли, и я с самым невинным видом продемонстрировала ему тетрадь по риторике.
А потом начало темнеть и на галерее света не было, да и вот-вот пробьет семь – время ужина, а еще надо забросить сумку в комнату. …
С этими мыслями я шагала по коридору, когда из спортивных душевых, мимо которых я проходила, раздался пронзительный женский крик.
Я вздрогнула, застыла сусликом.
Что делать? Куда бежать? Кого звать?..
А потом крик прозвучал еще раз, сменив тональность, и вовсе перешел на тихие постанывания. Перемешанные с приглушенными шлепками.
Я закатила глаза – не могли что ли вести себя потише и не доводить до инфаркта мимо проходящих? – но не успела сделать шаг, чтобы убраться отсюда подальше, потому что над ухом прозвучало свистящее:
– Подслушиваем?
Второго потрясения нервная система не выдержала. Сила разошлась веером, врезаясь в зачарованные стены, распахивая привычные к таким взбрыкам окна, гулко ударяя по дверям, отшвыривая на несколько шагов того идиота, который меня напугал.
Я резко обернулась, разом разозлившись и на себя, и на шутника. Парень, впечатанный в дверь душевой, поднял руку и с усмешкой отбил костяшками веселый ритм по деревянной створке.
– Все норм, ребята, не отвлекайтесь.
– Идите на хрен! – рявкнули оттуда. Голос был смутно знаком, но точно я его не определила. – Слышите же, что занято, на фига ломиться? Мест что ли мало?
– Не нервничай, – ухмыльнулся парень. – А то еще уронишь… даму, – из-за двери раздался бессильный рык. – И ты не нервничай, – светло-серые глаза с темной окаемкой смотрели прямо на меня.
– Иди на хрен, – с чувством присоединилась я к пожеланию из-за двери и повернулась к шутнику спиной, возвращаясь на прежний курс.
– Все такие ранимые, – хмыкнуло прямо за моей спиной. Я бросила косой взгляд в сторону и убедилась, что парень со мной поравнялся. – Что? Извини, но мне в ту же сторону. Мы знакомы? Я…
– Даниэль Лагранж. Я знаю.
– А ты?..
– Рунная магия, практическая магия, основы магического самоконтроля.
– Э…
– Это занятия, на которых мы пересекаемся.
– Окей, но зовут-то тебя как.
– За три недели в Горках на твоем счету пять драк обычных, три с применением магии, три провокации, два псевдосрыва и бессчетное количество замечаний. Ничего личного, но не желаю иметь с тобой никаких дел. Кстати, тебе туда, – я притормозила, чтобы любезно махнуть в сторону мужского крыла.
– Все седые девочки такие суровые, или это твое, личное? – он вскинул руку, и неожиданно подцепил пальцем прядь моих волос.
Я на мгновение обалдела от такого бесцеремонного вторжения в личное пространство, но ответить ничего не успела.
– Мистер Лагранж, – суровый оклик заставил нас обоих повернуть головы. В нашу сторону направлялась миссис Керлиони, заместитель ректора по воспитательной работе, и ее не по-женски внушительная фигура бросала на стену длинную устрашающую тень. – Вы вообще следите за временем? Вас предупредили в назначенный час быть готовым и стоять у дверей. Машина уже ожидает. На выход.
У Даниэля дернулся угол рта, и он выпустил мои волосы. Миссис Керлиони неодобрительно поджала губы, и от острой досады – я не виновата! это не то, что вы подумали! – мне захотелось затопать ногами.
– Прошу прощения, миссис Керлиони. Этого больше не повторится, – голос Лагранжа звучал деревянно.
– Надеюсь. Мисс Хэмптон, вам я бы тоже советовала поторопиться, если не хотите остаться без ужина.
– Да, миссис Керлиони, – я машинально присела, затем выпрямилась и, придерживая рукой сумку, не оборачиваясь поспешила в свою комнату.
Бросить сумку на кровать, повернуться к зеркалу, придирчиво оглядеть внешний вид – темно-синяя форма, ослепительно белый воротничок. Волосы в порядке…
“Седая”!
Я накрутила на палец локон – слишком светлый и бликующий не в золото, как у всех блондинов, а в серебро. Такие же были у моего отца. Правда у него и глаза были красивого серебристого оттенка, а мне достались мамины, почти черные. Наверное, в комплекте выглядело странно, но все равно…
Седая, пф! Придурок.
Как чуяла, что стоит держаться от него подальше.
Еще раз разгладив складки на юбке, я выскочила из комнаты. В столовую!
Не то, чтобы Даниэль Лагранж своим появлением нарушил какой-то наш милый размеренный ритм. “Зеленые горы” – исправительное учреждение и размеренности здесь примерно столько же, сколько послушных деточек – около нуля. Но некий баланс он все же пошатнул. Потому что во-первых, сын первого мага страны, во-вторых, задира, в-третьих…
Впрочем, достаточно было и того, что он просто был новеньким. И того, что Мирей при всех заявила, что симпатичнее мордашки не встречала. А все знают, что Крис сохнет по Мирей. А Крис признанный король всея Горок…
В общем причин у общественности не любить Даниэля Лагранжа было с горкой.
У меня до сегодняшнего дня особых причин его не любить не было.
Я – Невидимка.
Задняя парта, взгляд в пол. Всегда есть правильный ответ, но никогда нет поднятой руки. Чистое досье без замечаний и нарушений. Ни конфликтов, ни привязанностей. Что есть я, что нет меня.
Именно то, что мне нужно. Именно так и должно быть, когда я отсюда выйду.
– Лагранжа опять забрали.
– Лотти видела машину – высший класс!
– На фига папаша сюда его приволок, если и недели без драгоценного отпрыска прожить не может? Каждые выходные к себе выписывает!
– А говорят, его просто уже отовсюду вышвырнули, несмотря на папочкины финансы, а здесь буйным только рады!
– А я слышала, что он с дурью спутался, и между психушкой и тюрягой, папаша выбрал меньшее из зол…
– А я б все равно ему дала…
– Ты бы любому дала, да что-то желающих не находится!
– А я согласен!
– Иди в пень, Адриан!
– Стерва.
– Козел.
Привычный гул голосов.
Мы сидим по десять человек за столом, и обычно кучкуемся не столько по возрасту, сколько по давности пребывания в Горках. Тут “старожилы”. Адриан – самый-самый. Он провел здесь уже больше пяти лет. Через пять месяцев ему исполнится двадцать один и его ждет либо большой-большой мир, либо исправительная колония – в зависимости от того, сможет он доказать или нет, что дар взят под контроль и он больше им никого не убьет.
Крис – четыре года, и его родители считают, что у него проблемы с головой, но не хотят сдавать кровиночку в психушку. Мы тоже считаем, что у Криса проблемы с головой. Но по другой причине – только дурак будет все еще надеяться на что-то с Мирей, когда вокруг полно других вешающихся на него девиц.
Мирей – королева красоты. Официально у нее проблемы с наркотиками, выливающиеся в нестабильный дар. Но ее мать не волновали эти “проблемы с наркотиками” (травка и алкоголь в клубе таких же золотых девиц) до тех пор, пока доченька не попыталась залезть в штаны к ее молодому мужу.
А вот у Алисон все серьезно, и бедняжка чихнуть не может без того, чтобы не снести половину дома. Алисон ходит в специальных браслетах и не колдует без страховки учителей. А учителя крестятся и пишут друг другу прощальные записки перед индивидуальными сессиями с Алисон. И ее бы запечатали, да только такой силы некромантический дар реже алмаза, и пока ей не стукнуло двадцать один, они будут пытаться его сберечь…
Официально “Зеленые горы” для таких, как Адриан и Алисон. Талантливых детей с проблемным даром. Неофициально – для всех тех, кого можно под это определение запихнуть. Даже если проблемы с даром связаны не с самим даром, а с тем, что дети оказались ненужны, неуместны, неудобны и прочее “не”.
Отправить ребенка в элитное закрытое учебное заведение исправлять огрехи в даре – это очень удобно. Позволяет одновременно избавиться от проблемного отпрыска и не потерять лицо. Еще и сочувствия снискать.
“Все это так печально, мне так жаль Эления,” – мамина подруга трогает ее за руку, переводя на меня скорбный взгляд. – “Тебе, должно быть, невыносимо было принять такое решение. Расстаться с дочерью и так надолго…”
“Конечно”, – вздыхает мама и трогает надушенным платком угол глаза, отчего у нее выступают слезы. – “Но мы с мужем нашли для Лали самое лучшее заведение. Я уверена, со временем все наладится, там работают превосходные специалисты!”.
Это было два года назад, когда меня спустя год пребывания в Горках впервые забрали на каникулы. Ночью ураганный ветер прошелся по саду, вырвал с корнем все насаждения, разбил окна, а упавшее дерево едва не покалечило садовника.
Больше меня на каникулы не забирали.
Хотя она звонила, каждую субботу ровно в десять утра – это было отведенное мне время. Вернее, это я звонила, а мама была дома, чтобы принять этот звонок. Поначалу я плакала и просила меня забрать, а мама плакала и просила потерпеть еще немножко. Потом я перестала звонить и отказывалась подходить, когда мне сообщали, что звонит мать. А потом я случайно узнала, что нежелание общаться с родителями расценивается как плохая социальная адаптация, и я снова стала звонить. Мама воспряла духом и, кажется, теперь считала, что мы лучшие подружки.
“Я люблю тебя, детка. И папа очень бы тобой гордился!”.
Нет, большинство из нас все же время от времени забирали домой. Но никого – каждые выходные. И было обидно осознавать, что кто-то из нас, оказывается, все же нужен своей семье.
И это – еще одна и очень веская причина не любить Даниэля Лагранжа.
– Невидимка, – Крис перехватил меня на выходе из столовой, и я была единственной девушкой во всем замке, которую за это не сожрет потом стая разъяренных гарпий. – Нужна помощь…
Мы проторчали в библиотеке все выходные, вплоть до десяти вечера воскресенья. Мистер Кливерс, библиотекарь, был настолько озадачен таким рвением, что, кажется, начал подозревать нас в чем-то страшном, потому что проходил мимо с периодичностью в десять минут, и заглядывал через плечи. Я даже честно старалась отодвинуться в такие мгновения, чтобы ему было лучше видно – всего лишь формулы, о, хранитель пыльных сокровищ!
Крис подслушал, что не пролезет в удовлетворительную успеваемость, если не сдаст зачет по магической математике, а если он не пролезет в удовлетворительную успеваемость, то не видать ему жарких каникул на островах, обещанных родителями, потому что из “Горок” его не выпустят. А магическая математика и Крис – это примерно как луна и солнце, вроде и существуют на одном небе, но бесконечно друг от друга далеки.
Математика в отличее от рун и мне давалась со скрипом, но я в отличие от Криса умела заставить себя сесть и учить. И методом проб и ошибок, как выяснилось – и его заставить могла тоже.
Альтруизмом я не страдала. Если Крис делает это ради островов, значит, это его билет за пределы замка. А мне нужно кое-что, что находится за его пределами. Так что…
Крис умчался окрыленный собственными успехами, а я задержалась расставить книги. И когда возвращалась одна в свою комнату замок уже был тих и пустынен. По идее после девяти воспитанникам запрещалось покидать комнаты, но для учебы делалось исключение. Хотя я все равно предпочла бы не попадаться никому на глаза. И потому, когда, подходя к главному входу, услышала стук каблуков, предпочла нырнуть в темную нишу, с глаз долой.
– Неужели мистер Лагранж все-таки осчастливил нас своим возвращением! – миссис Керлиони излучала гневное недовольство. – Не будете ли вы любезны объяснить, почему я должна просиживать свое нерабочее время в ожидании вас?
– От лица мистера Лагранжа я приношу вам извинения, мэм, – вместо Даниэля отозвался низкий мужской голос. – Возникли задержки в пути.
– В таком случае в следующий раз вам следует выехать с учетом возможных задержек. Как вы себя чувствуете, мистер Лагранж? Как прошли выходные? Без происшествий?
– Превосходно, – хриплое бурканье – это уже Даниэль.
– Прекрасно. Отправляйтесь к себе и ложитесь спать, не забывайте, что завтра утром вас ждет индивидуальная сессия с мистером Лоуренсом. А вы, мистер, задержитесь. Я не видела вас раньше, но, полагаю, мистер Лагранж поставил вас в известность, что после каждого пребывания Даниэля вне стен нашего заведения мне необходим детальный отчет о его поведении и самочувствии…
Я подождала, пока тень Лагранжа проплывет мимо и шаги затихнут за поворотом, и только после этого вылезла из укрытия, чтобы продолжить путь.
Как оказалось, шаги за поворотом затихли не потому, что Даниэль ушел.
Он сидел на полу с запрокинутой головой, закрытыми глазами, в не очень-то удобной на вид, какой-то безвольной позе. И даже не обернулся на мое появление.
– Лагранж? – озадаченно окликнула я.
Ресницы дрогнули, приподнимаясь, светло-серебристая радужка блеснула в лунном свете, заливающем коридор. И глаза снова закрылись.
– Проваливай.
Вообще, надо признать, совет был дельный. Надо бы так и поступить. Принцип невмешательства, когда дело касается чужих проблем, в стенах этого замка не раз себя оправдывал…
Три шага, и я опустилась коленями на каменный пол.
Лоб холодный, влажный. На мое прикосновение Лагранж отреагировал замедленно – дернулся, пытаясь отстраниться, но не очень-то преуспел.
– Я сказал, отвали, – пробормотал он, едва ворочая языком.
– Что с тобой? – я попыталась заглянуть в приоткрывшиеся глаза, но не преуспела.
– Притомился, лег отдохнуть. Иди куда шла, седая девочка.
Запястье безвольное. Медленный пульс едва нащупался.
– Или ты говоришь, что с тобой, или я иду в медицинский отсек.
– Пожалеешь.
Эта самая безвольная рука с неожиданной силой стиснула мое запястье, до боли.
– Сообщишь кому-то – пожалеешь, – очень четко произнес Лагранж.
И потерял сознание.
Очевидно, на эту внушительную – я вся дрожу! – угрозу ушли остатки сил.
Итак, Лали, у тебя три варианта.
Первый – последовать мудрому совету.
Прости, Лагранж, но дать тебе сдохнуть в коридоре мне не позволяют зачатки (или остатки, тут как посмотреть) человеколюбия.
Второй – вызвать помощь.
На угрозы я плевать хотела. Хотя в исполнении сына первого мага страны они может быть и не такие беспочвенные, как хотелось бы. Вот только как-то не привыкли мы в Горках бежать со всеми своими проблемами к местному персоналу.
Остается самый дурацкий.
Я вздохнула, закинула тяжелую руку себе на плечо и, помогая себе магией, вздернула бессознательное тело на ноги.
– Ну что, красавчик, к тебе или ко мне?..
Вопрос был риторическим. К нему было бы куда как правильнее, но, к сожалению, я понятия не имела, в какой из комнат мужского крыла проживает мистер Лагранж, а сам он не спешил делиться этой конфиденциальной информацией.
Девушки, которые восхищаются высокими, широкоплечими, мускулистыми парнями, я уверена, никогда не пробовали их в одиночку тащить, иначе восхищения бы поубавилось!
Ох, Лагранж, почему ты не задохлик, вроде Флинна Кармайкла, которого один раз едва не сдуло с башни сильным ветром (и это не преувеличение, а факт)?
Магические подпорки на движущейся конструкции постоянно разваливались, я вся взмокла, волосы мерзко липли ко лбу и убрать их не получалось, по спине неприятно тек пот, дыхания не хватало. Сейчас все переосмыслю и пойду в магическую науку – изобретать левитацию для живых существ.
Между вторым и третьим этажом у меня был гигантский соблазн кинуть тушу на пол (он там не сдох еще?) и передохнуть, но я сомневалась, что после этого смогу опять его на себя взвалить.
Давай, Лали, еще одна лестница, два коридора и все.
Я выдохнула и поставила ногу на ступеньку.
Лестница поплыла. На мгновение меня накрыло ощущение абсолютной невесомости, а мир окрасился почему-то в зеленовато-голубоватые тона. Я моргнула и неожиданно осознала, что уже стою наверху.
Так. Это что еще за глюки?
Я обернулась.
Лестница как лестница. Помутнение сознания от перенапряжения?
Лагранж, висящий на мне, шевельнулся, и я чуть не скатилась по этой самой лестнице, едва не потеряв равновесие от неожиданности. Так, первым делом спасение малознакомых мужиков, глюки – потом!
Сгрузив парня на кровать, я испытала гигантское облегчение.
Совершенно напрасно, на самом деле, потому что – а дальше-то с этим мне что делать?
В сознание он так и не пришел, а к холодному поту, и прочим неутешительным симптомам прибавилось еще и затрудненное дыхание.
Я неуверенно посмотрела на закрытую дверь. Медотсек начал казаться единственным правильным вариантом. И ведь его даже не обязательно туда тащить! Достаточно выкинуть в коридор и домчать до медсестры, а там сказать, что так и было! Как он тут оказался? А мне откуда знать? По бабам пошел, и сердечко не выдержало! Спасите невинных дев от подобного разврата!..
Что ты делаешь, Лали? Правильно. Ты паникуешь. Отставить.
На курсах по оказанию первой помощи тебя чему учили?
Соберись!
Профессор Ликвин был приходящим целителем, что не мешало ему держать в страхе всех учеников. Например, он мог лишить воздуха на несколько мгновений за слишком шумное поведение, или организовать перелом одному из студентов для того, чтобы остальные могли попрактиковаться…
Успеваемость у него была стопроцентная.
Меня потряхивало, и это было плохо. Магические потоки, и так довольно своенравные в моих руках, дрожащим пальцам подчинялись с трудом. Но, перейдя на магическое зрение, я все же сумела сплести первичное диагностирующее заклинание.
Углубленное не понадобилось – магическая аура Лагранжа, блеклая и потухшая, сначала покрылась полупрозрачной пленкой, а затем вспыхнула слепяще алым.
Крайнее магическое истощение. С угрозой для жизни.
До отсека я могу и не добежать…
Вот только – я ничем не могу ему помочь. Не с моей магией. Не с моими срывами при любом более-менее энергоемком колдовстве.
Дура! Кем ты себя возомнила? Надо было сразу звать помощь!
Я бросилась к двери, уже даже взялась за ручку, когда взгляд напоролся на вырезанные на косяке символы – результат тренировок для зачета по рунной магии. Бесполезные и безжизненные символы.
Обернулась. Окинула взглядом комнату, лежащего на кровати парня. Сделала два шага назад и принялась его раздевать.
Свитер пришлось распороть, рубашку под ним лишить пуговиц – мне некогда было тратить на это время.
Так. Чем?
У меня есть напитанный силой карандаш для практических домашних заданий, и чернила с драгоценной пылью для контрольных работ. А еще у меня есть кое-что посерьезнее.
Игла вошла в палец, и я скривилась от боли, но тут же принялась вырисовывать нужные руны на гладкой коже.
Одного пальца не хватило, я проколола три прежде, чем закончила. Окинула беглым взглядом результат, проверяя нет ли ошибок, а потом решительно прижала ладони к разрисованной груди Лагранжа и отпустила собственную силу.
Мужское тело выгнуло дугой, как от электрического разряда. Над головой лопнула лампа, обрызгав меня мелкими осколками. Я втянула голову в плечи и воззвала к высшим силам, чтобы сюда сейчас не сбежалась половина замка.
Кажется, выставленные ограничители все же сработали. Не примчались сорванные сигналом о крупном срыве учителя, не вырвались из-под контроля потоки. Первая оглушающая волна силы схлынула, превращаясь в ровный поток, стабилизируемый рунами.
Я тщательно отслеживала собственное состояние, чтобы не переборщить, но, когда наконец оторвала от холодной кожи свои раскаленные ладони, знала – у меня получилось.
Вряд ли он сразу придет в себя. Организм, ошалевший от подобных перепадов уровня силы, должен успокоиться, переварить чужое. Но немедленная смерть Лагранжу больше не угрожает.
И все-таки ты, Лали, дура!
Я сначала стиснула клацающие от перенапряжения зубы, а потом подумала и сунула в рот все три пострадавших пальца разом и откинулась на стену, прикрыв глаза. Дура, конечно, но какая умница! Жаль мистер Рок не видел, он бы мне точно зачет поставил за год вперед!
Ну, или сначала запер бы в подвале на трое суток, а уже потом – зачет!
Слегка мутило, и кровяной металлический привкус во рту только усиливал это ощущение. Я вытащила пальцы и задумчиво почесала затылок.
Героическое спасение дальнего своего это, вне всякого сомнения, благородный поступок, но где мне теперь прикажете спать?
Узкая комнатушка, похожая на келью, а в ней – узкий шкафчик, зажатый между шкафчиком и стеной маленький письменный стол и такая же узкая кровать, на которой сейчас развалился дылда Лагранж, и раньше утра он вряд ли очухается. Таких излишеств как ковры и дополнительные одеяла комната воспитанника Горок не предполагала!
Ладно, допустим одеяло я свое из-под Лагранжа вытащу, обойдется и без него, и без подушки, но не на каменном же полу мне ночевать?
Я задумчиво почесала нос. Еще раз провела диагностику.
Если мои расчеты верны, то ему понадобится еще как минимум девять, а то и все десять часов на восстановление. То есть проспит до восьми. Подъем в семь…
А, гори оно все синим пламенем!
Решительно выцарапав из-под негаданного постояльца одеяло, я столь же решительно вскарабкалась на Лагранжа и, не особенно церемонясь, спихнула его ближе к краю кровати, чтобы уместиться между ним и стеной. В конце-концов, если я свалюсь с кровати, то это больно, а если он – то так ему и надо.
Все равно для того, чтобы удобно уместиться вдвоем с бессознательным телом, понадобилось некоторое количество времени, возни и компромиссов с собственными понятиями о приличиях. Подушку пришлось оставить ему, но лагранжевское плечо ее вполне заменило – хоть и жестковато, но практично!
С трудом победив соблазн в принципе устроиться не столько рядом, сколько на, обвив руками и ногами со всем комфортом, я закрыла глаза и почти мгновенно провалилась в сон.
