Яна Тарьянова
Ватрушка для Тимохи

Времени на посиделки в кафетерии не было: краска на окнах плохо сохла и жутко воняла, в квартире Зорьяна отвалились два листа обоев, командир велел принять бронированные костюмы для разминирования, а количество нагрудников не совпадало с числом в сопроводительных документах. Остались в прошлом скучные одинокие вечера, когда Мохито запирался в общаге и старался не завидовать счастью Ханны и Шольта. Зорьян помог поклеить обои лису Христофору, полосы наутро упали все до единой, и Мохито пришлось счищать с обоев куски шпаклевки и клеить заново – почему-то именно ему, под волчьи и лисьи поучения. Как только обои во всех квартирах присохли, во второй дом въехал волк Живомир, который вечером ухитрился включить микроволновку в плохо закрепленную розетку, устроить маленький пожар и обесточить все жилые помещения. Жизнь кипела и норовила обварить брызгами.

В очередной выходной они с Зорьяном распахнули окна в двух квартирах, надеясь окончательно изгнать запах краски, и отправились на обед к Цветану. Принесли с собой ведро черешни, килограмм апельсинового мороженого и связку воздушных шариков для медвежонка. Нелли, супруга Цветана, приветствовала и их, и черешню с искренним радушием. Сразу же выставила на стол кастрюлю молочного киселя и огромную миску ватрушек, и велела все это есть, пока в духовке готовится мясо с баклажанами. Мохито при виде округленного живота Нелли оробел, а мелкого Стояна, бегающего на лапах, боялся придавить: серо-белый пушистик путался под ногами у гостей и родителей, карабкался на стулья, пытаясь стянуть ватрушку, падал, получал мягкий шлепок под зад и тут же начинал новый круг бесконечной карусели. Дело закончилось тем, что он влез на колени Мохито и решительно откусил кусок ватрушки из руки. Когти царапали ноги, медвежонок чавкал, ронял крошки, топтался, сопел, а Мохито сидел, как окаменевший.

Мысли метались как пчелы, пытающиеся донести до улья аконитовый мед. Стало ясно, что возня с чужими волчатами никогда не заменит собственного медвежонка. Мохито смирился с отсутствием личной жизни, изредка занимался рукоблудием под душем или в ванной – с Шольтом и Йошей под боком сложно было позволять себе постоянные шалости. А потом, вроде, и один жить начал, но почему-то чаще шалить не получалось. С этим-то можно было побороться, но, сколько себя под душем ни ласкай, медвежат от этого не прибавится. Что делать? Не прослужив и двух недель, увольняться из нового отряда и переезжать в столицу? Место найдется, куда-нибудь да возьмут. Главный вопрос – что изменится? Нельзя сказать, что в столице по улицам разгуливали медведицы, желающие с кем-нибудь познакомиться. Несколько общин на окраинах относились к чужакам мягче, чем здесь, на юге – главный город страны уравнивал приезжих, бросая в один котел. Проблема была в том, что в столице процветали те же грешки, что и тут: торговля ядреной медовухой, сдобренной химией, плюс расфасовка и продажа «пыли». К полицейским относились настороженно и не рвались принимать в семью.

«Уехать на север, поискать медведицу-гризли? Прожить три-четыре года, перебиваясь случайными заработками, в дни Преломления Хлеба относить сотовый мед к алтарю, пытаться выловить в сладком мареве запах той, единственной, которая согласится выносить моего медвежонка?»

– С тобой все в порядке?

Зорьян выглядел обеспокоенным. Цветан и Нелли смотрели на Мохито с немым вопросом. Стоян доел ватрушку, спрыгнул на пол и решил закусить выпечку черешней – прямо из ведра.

– Задумался, – чувствуя, как начинают пылать щеки, ответил Мохито. – Не помню, выключил ли чайник.

– Выключил, – кивнул Зорьян. – Я перед выходом проверил.

И ведь прекрасно знал, что Мохито чайник не ставил. Зато Нелли с Цветаном успокоились.

Обед удался. Вкуснейшего мяса с баклажанами не только хватило на всех, чтобы наесться до отвала, еще и осталась порция, которую Нелли выложила в банку и завинтила крышкой. Чтобы они с Зорьяном взяли с собой. И ватрушек целый пакет подарила. Мохито был на седьмом небе от радости: подарок пах выпечкой, медведицей и медвежонком. Он не ощущал зависти – видимо, потому, что не знал Цветана раньше, и тот своим счастьем у него ничего не отобрал. Мог бы и не приглашать в дом, но пригласил, поделился каплей семейного уюта и домашней едой. Нет, никакой зависти. Только благодарность.

Мохито растянул ватрушки на два дня. Деликатный Зорьян не стал покушаться на выпечку, удовольствовавшись мясом с баклажанами. Мохито это было только в радость. Он разделял отрезки времени, вознаграждая себя подарком. Пробежал кросс, выполнил упражнения – получай ватрушку. Вышел на построение, огреб порцию нравоучений от Светозара, проверил стенды со спецтехникой – получай вторую. Это помогало сосредоточиваться на текущих делах, отодвигать подальше мысль о неизбежном одиночестве. Первый порыв – увольняться, бежать – утих. Привязанность к Йонашу и Шольту, привычка топтать знакомые переулки и парковаться на узких улочках привязывали к месту сильнее выкопанной берлоги. Если бы знать, что где-то ждет вторая половинка, Мохито, без сомнения, бросил бы все и уехал. Но не мог решиться на побег в пустоту.

Страдания продлились два с половиной дня, и оборвались в десять часов вечера – бродившие по кругу мысли спугнул хрип динамика внутреннего оповещения. Искаженный голос дежурного, доносившийся из черной коробочки в прихожей и репродукторов на плацу, взбодрил объявлением боевой тревоги. Мохито, бросивший недоеденную картошку с печенкой, одевался, поглядывая на часы и укладываясь в нормативы. Зашнуровав ботинки, он скатился по лестнице, выскочив из подъезда, чуть не сбил с ног Зорьяна. Они побежали в оружейную следом за лисом Христофором, опережая волка Живомира. От КПП уже мчалось подразделение волка Гвидона – как выяснилось позже, дружная компания холостяков не разошлась по квартирам, а просиживала штаны в блинной возле части, поглощая третий ужин и гоняя чаи.

Получая оружие и патроны, Зорьян повернулся к нему, быстро спросил:

– Ты ничего не учуял возле подъезда? Чужой запах.

– Нет, – честно признался Мохито. – А чей? Человек, волк, лис?

– Неважно, – уклончиво ответил Зорьян. – Наверное, показалось. Вернемся – перекинусь и хорошенько все обнюхаю.

После этого стало не до разговоров на сторонние темы. Два подразделения, согласно приказу командира роты, погрузились в микроавтобусы. Еще одна группа – в вертолет. Судя по координатам, цель была не так уж далеко от города. Медвежий хутор Болотный Удел, затаившийся в балке между двумя деревнями. Одно из подворий официально занималось производством медовухи, имея разрешение на посев полей волкобоя. По данным информатора, в погребах сейчас скопилась и бирючиновая настойка, запрещенная к производству и реализации, и концентрат сока волчеягодника, закрепленный химическими добавками. По неподтвержденным сведениям на подворье использовался рабский труд, в домах могли удерживать заложников.

Тренировки до седьмого пота не забылись, подразделения продвигались к избам слаженно, как к макетам на полосе препятствий. Медведи оказывали вялое сопротивление – отстреливались из охотничьих ружей, превратившись, загораживали массивными тушами двери, нападали на тех, кто входил через выбитые окна. Мохито с Зорьяном искали вход в подвалы, выслушивая указания голоса в наушниках. Они углубились в боковой коридор, удалились от шума и выстрелов. Быстро нашли пригнанную крышку, скрывавшую спуск в подпол, осветили темное подземелье.

Зорьян спустился первым, сбил прикладом замок с ближайшей двери. Свет фонарика скользнул по ящикам, заполненным бутылками с черной жидкостью.

– Обнаружена партия товара. Перехожу к следующему помещению.

Второй замок победил Мохито. Дверь заскрипела, неохотно открываясь. Ствол автомата обвел темную комнату, повторяя движение светового луча. Зорьян задержал фонарик на белесом тюке возле стены. Опустил ствол, всмотрелся, нашарил выключатель. Мохито не успел выругать его за нарушение инструкций – тусклая лампочка осветила подземную комнату. И не просто комнату. Тюремную камеру, в которой держали белого медведя.

Один конец цепи крепился к вмурованному в стену кольцу, второй – к массивному железному ошейнику с шипами, способному убить при превращении. Мохито сделал шаг, другой, почувствовал пробивающийся сквозь смрад запах медведицы, и чуть не утерял контроль над телом из-за нахлынувшей ярости. Под боком у почти бездыханного тела копошился небольшой грязный комочек. Белый медвежонок.

Он попытался разорвать цепь руками, краем уха слыша, как Зорьян докладывает начальству об обнаружении пленников. Звяканье металла заставило медведицу зашевелиться. Она зарычала, оскалила зубы, подгребая лапой медвежонка под бок. Зорьян оттолкнул суетящегося Мохито, скинул на пол рюкзак со снаряжением.

Они быстро скрутили гайку с болта ошейника. Медведица вытерпела процедуру без звука, но когда ее подтолкнули к выходу, снова зарычала.

– Медицинская помощь нужна? – спросил командир.

– Да, – буркнул Мохито в микрофон.

– Тогда берите мою машину и везите их в больницу.

– Так точно.

– Выходите наверх, я отправляю двойку на замену.

«Легко сказать, да трудно сделать», – подумал Мохито и попробовал поднять медведицу с пола. Та оказалась не такой уж тяжелой, сильнее мешало то, что она начала вырываться и кусаться.

– Я беру мелкого и несу наверх, – громко и отчетливо проговорил Зорьян. – А вы – следом.

Он поднял медвежонка, потряс его у медведицы перед носом и быстро пошел к лестнице. Мохито двинулся за ним, стараясь не уронить дергающуюся тушу. Медвежонок тихо скулил. Наверху, в коридоре, раздавались выстрелы.

Глава 3. Вартуша

Эти двое подарили ей шанс сбежать. Вартуша не могла понять, откуда в подвале взялись чужаки – Борислав никогда не пускал во двор волков, да и гролару не позволил бы переступить порог. Откуда бы ни взялись, этим подарком судьбы надо было воспользоваться. Она хотела ухватить Тихона за шиворот, вынести во двор, и бежать, куда глаза глядят, но голодовка и жажда лишили сил, непослушное тело распласталось на полу, и задача оказалась невыполнимой. Она могла только рычать, обещая гролару, что перегрызет ему горло, если тот обидит медвежонка. Угрозы никого не напугали – волк подхватил Тишу и понес к выходу. Кажется, что-то сказал, но Вартуша не разобрала ни слова. В ушах звенело, перед глазами плыли темные пятна. Гролар поднял ее с пола, пошел следом за волком, и Вартуша догадалась – Борислав сторговался с дальней родней и продал ее на другой хутор, к заготовщикам. Почему продал вместе с Тишей? От него еще долго не будет толку, слишком мал, чтобы работать.

«Какая разница – почему. Главное, что вместе».

Несмотря на скверные перспективы, оставалась призрачная надежда на побег в пути. Вартуша притихла, чтобы подкопить силы, и, неожиданно, услышала крики и звуки далеких выстрелов – как будто затычки из ушей выдернули. Волк продолжал идти впереди, прижимая Тишу к боку. Спустился с крыльца, равнодушно переступил через закованного в наручники Борислава, направился к распахнутым воротам.

Вартуша старалась не отводить взгляда от волка и Тиши, но волей-неволей замечала странности: по двору деловито сновали люди в военной форме и с оружием, стекла в окнах осыпались на землю осколками, некоторые двери и рамы были выбиты, а посреди поля бирючины стоял вертолет. И волк, и несший ее гролар тоже были военными – в экипировке и с оружием. Вартуша озадачилась: хорошо это или плохо? Борислав таился от властей, и не рискнул бы продать рабыню военному.

«Он же в наручниках! Борислав в наручниках!»

Повернуться, чтобы убедиться – не показалось ли? – ей не удалось. Волк подошел к темно-серому внедорожнику с красной полосой на боку, открыл заднюю дверь, осторожно положил Тишу на сиденье. Гролар дождался, пока волк отойдет в сторону, присел, позволяя Вартуше проползти вперед. Когти располосовали обивку. Вартуша прижала уши, ожидая крика. Вместо этого гролар сказал:

– Надо дать ей попить. Как? Где взять миску?

– Сейчас вытряхну лекарства из аптечки, отломлю половинку короба, – ответил волк. – Где вода?

– Вот, на дверце, в креплении.

Услышав звук льющейся воды, Вартуша застонала. Ей подсунули импровизированную миску. Жидкость была теплой, припахивала лекарствами, но она лакала и не могла остановиться – Борислав кормил и поил только Тишу, наказывая строптивую рабыню голодом и жаждой. Вартуша не знала, сколько бы еще она продержалась, прежде чем начать отбирать еду и воду у медвежонка – сегодня жажда стала уже невыносимой – и сейчас пила и радовалась тому, что пытка закончилась.

– Ты меня слышишь? – волк говорил громко и четко. – Мы отвезем тебя в больницу. Нужно, чтобы тебя и ребенка осмотрел врач. Ты свободна, тебе не придется сюда возвращаться, если только сама не захочешь.

При этих словах гролар отчетливо зарычал. Волк повернулся к нему:

– А если потом она скажет, что это обычное семейное развлечение и у нее нет претензий? Ты же знаешь, как бывает.

Гролар втиснулся на переднее сиденье, громко хлопнул дверью.

– Мы отвезем тебя к врачу, – еще раз повторил волк. – Пожалуйста, лежи тихо, не пытайся выйти из машины на ходу.

Вартуша вылизала остатки воды и поняла, что ее вот-вот стошнит. Тело бунтовало, но сознание немного прояснилось. Все увиденное и услышанное – выстрелы, крики, выбитые окна и Борислав в наручниках – могло толковаться двояко. На хутор явилась или полиция, которой Борислав откровенно боялся, хотя и маскировал это презрительным смехом, или конкуренты, решившие отжать у обнаглевшего пещерника дорогостоящий товар. Вертолет на поле подталкивал к полицейской версии, конкуренты бы с таким размахом не действовали, но Вартуша решила выждать, чтобы убедиться наверняка.

– Еще воды? – спросил гролар, просунувшийся между спинками сидений.

Вартуша рыкнула, вспомнив лекарственный привкус – а если хотят усыпить, отравить? Нет, лучше потерпеть до того момента, когда она сбежит.

Гролар отодвинулся, сцепил пальцы до хруста, спросил у волка:

– Можешь быстрее?

– На трассе маячки включу, нагоним. Тут, на гравийке, ухабов полно.

Волк не соврал – как только машина выехала на ровный асфальт, по ушам ударил пронзительный визг сирены. Это добавило гирьку на чашу весов, склоняющуюся к полицейской версии. Конкуренты, совершившие налет, или покупатели строптивой рабыни, не стали бы въезжать в город, козыряя мигалками и сиреной. Вартуша почти успокоилась, накрыла сползающего с сиденья Тишу лапой, и продолжила наблюдение. Путешествие по городу было коротким. Гролар и волк переругались – волк желал ехать по навигатору, а гролар требовал свернуть в проулок. Победила медвежья воля, и это напугало – Вартуша почувствовала холодную ярость альфы и вжалась в сиденье. Затаил злобу за испорченную обивку? Или недоволен запахом чужого медвежонка?

Вой сирены оборвался, машина въехала в какие-то ворота. Волк втиснул внедорожник между двумя машинами «Скорой помощи», сказал:

– Посиди с ней, я в приемном покое с врачом переговорю.

Гролар опять повернулся, заговорил с напускным добродушием:

– Сейчас вас и маленького осмотрят врачи. Если понадобится – подлечат. Пожалуйста, не сопротивляйтесь.

Вартуша на всякий случай вжалась в сиденье еще сильнее. Альфа скрывал гнев. Притворялся. Зачем?

– Говорят, чтобы мы ее в третью везли, – сообщил наклонившийся к окну волк. – Без документов только в третью.

– Они что, совсем ошалели? – взревел гролар, перестав скрывать ярость. – Там сплошняком бомжи и нарики, а она с ребенком!

Хлопнула дверь. Волк и гролар побежали к освещенному входу. Вартуша пошевелилась, оценивая, сможет ли выбраться из машины. Лапы не слушались, снова захотелось пить – до шершавой корки на языке. Пока она раздумывала, ругающаяся парочка вернулась.

– Я за руль, – буркнул гролар.

– Нет, – твердо сказал волк. – У тебя руки трясутся. Врежешься в дерево и мелкого до смерти напугаешь. Успокойся. Давай вот что сделаем. Позвони нашему фельдшеру, спроси, сможет ли он сейчас приехать. Если согласится – двинем в часть. Если нет – тогда в третью.

Гролар снова сел на сиденье рядом с водителем, вынул из кармана телефон. После разговора повернулся, одарил Вартушу очередной порцией напускного добродушия:

– Больница Скорой не хочет вас принимать, потому что мы не можем им предъявить удостоверение личности и сказать, есть ли у вас медкарта с прививками. Мы не хотим везти вас в больницу для бродяг и наркоманов, я боюсь, что ребенок подцепит там какую-нибудь заразу. Отрядный фельдшер подъедет в течение получаса, разрешил нам открыть санчасть, чтобы можно было спокойно дождаться осмотра.

Тиша завозился, захныкал – похоже, проголодался. Или захотел пить. Борислав и его не баловал, считал, что дает урок на будущее. Не слушал Вартушу, которая убеждала его, что двухлетний ребенок не виновен в распрях взрослых и ничего не сможет понять.

– Может быть, воды? – спросил гролар. – Хотите, я возьму его на руки, чтобы вам было удобнее лежать?

Вартуша коротко рявкнула. Гролар умолк. Машина поколесила по слабо освещенным улицам, остановилась перед воротами с гербом и проходной. Волк посигналил. Крикнул высунувшемуся оборотню:

– Заложницу в санчасть везем. Леонтий предупредил?

– Да. Сейчас открою, проезжай.

При слове «заложнца» Вартуша встрепенулась.

«Соврали! Не оставили в больнице, сейчас запрут за забором с колючей проволокой. Заложница, которую никто не будет искать. Медведица без документов».

Она дождалась, пока волк с гроларом выйдут из машины, споря, где искать ключи от санчасти. Подцепила когтями ручку, открыла дверь, прикусила загривок Тиши и вывалилась на асфальт. Автомобиль скрыл ее от глаз удаляющейся парочки. Вартуша оценила ворота, прожектор и проходную, поняла, что не сможет выйти этим путем, и побрела в сторону зарослей – слева призывно шуршали ветки. Она надеялась затаиться в тени, отдохнуть и поискать забор. Любую ограду можно попробовать перелезть или сделать подкоп.

Он продралась сквозь кусты самшита и вышла к двум слабо освещенным статуям и чашам для подношений. Камул и Хлебодарная сидели, любуясь друг другом, не обращая внимания на незваную гостью. Вартуша попятилась, обошла чаши и нырнула в переплетение ветвей. Тиша задергался, спрыгнул на землю. Принюхался, чем-то зачавкал. Вартуша повела носом, нашла пригоршню шелковицы, насыпавшейся с дерева и закатившейся под хмель, и тоже приступила к трапезе.

Пища, попадавшая в желудок, отзывалась острой болью. Инстинкт требовал есть медленно – медведи умели правильно выходить из голодовки, неизбежно сопровождавшей зимнюю спячку. Вартуша слизала еще горсть ягод и тихим свистом подозвала Тишу: «Иди сюда! Бери! Здесь много». Тот довольно заурчал – любил фрукты – и притих, услышав приближающиеся голоса.

– Сидел бы рядом с ней, – огрызнулся волк. – Я пошел ключи искать, а тебя зачем следом понесло?

– Решил не докучать. Она меня боится.

– Она всех сейчас боится. Так. Сюда.

Затрещали ветки. Виноградная плеть, цеплявшаяся за дерево, с шорохом соскользнула на землю. Вартуша схватила Тишу и побежала прочь от преследователей. Она наткнулась на стену дома, обошла его по асфальтовой дорожке, столкнулась с гроларом и спряталась в какую-то дверь. Альфа тут же вошел следом. Вартуша поднялась по лестнице, опустила Тишу на пол, ворчанием предупредила: «Не подходи – убью». Гролар замер.

– Нашел? – закричал волк.

Голос подстегнул к действию. Вартуша толкнула еще одну дверь, оказавшуюся незапертой, и отступила в чью-то квартиру. Тиша побежал вперед, спрятался под раскладной диван. Вещи, мебель, коврики – все пропахло альфой. Злым гроларом. Вартуша поняла, что сама, добровольно, вошла в ловушку, и легла на пол. Она понадеялась, что у нее хватит сил не подпустить гролара к ребенку. Не позволить унести. Разлучить.

Настенные часы мерно тикали, отсчитывая секунды, складывающиеся в минуты. На лестнице и за окнами было тихо. Вартуша ждала, наслаждаясь передышкой и невольно задремывая. Отключиться, провалиться в забытье мешал запах гролара. Действовал как нашатырь – вытаскивал из кратковременного обморока. Тиша, не понимавший нависшей над ними угрозы, возился под диваном, скреб коготками по фанере, гремел чем-то железным. Потом, сопя, выкатил из-под дивана две отвертки и гордо разложил на коврике. В другое время Вартуша бы обязательно превратилась и похвалила его за находку и наведение порядка. В другое время. Не сейчас – потому что кто-то постучал в дверь.

После стука дверь медленно приоткрылась. В щель просунулась чья-то рука, нащупала выключатель. В прихожей зажегся свет. В квартиру вошел волк в белом халате с квадратным ящиком-чемоданом. Смесь лекарственных запахов пощекотала ноздри. Вартуша сдержалась, а Тихон чихнул. Гролар маячил за спиной волка в халате, но порог не переступал.

– На что жалуемся? – деловито спросил волк. – Давайте, превращайтесь. Я вас осмотрю. Померяем давление, послушаем пульс.

Громкий рык заставил его сделать шаг назад.

– Мы так не договаривались, – сказал волк гролару. – Ко мне все пациенты добровольно приходят, я насильно никого не лечу. Видимых повреждений у нее нет. Глаза чистые, слюна не пенится. Имеется дефицит массы тела, но не критичный.

– А можно дать ей что-нибудь успокоительное? Валерьянку?

– Зачем? Вы же ее из какого-то подвала приперли, как я понял? Дай ей отлежаться, отоспаться. Пусть поест, искупается. Если хоть что-то соображает – превратится, чтобы искупать ребенка. Покормит. Надо пару дней подождать. Посмотреть, как дело пойдет. В крайнем случае, вызовем психиатра. Если крыша поехала, то валерьянка не поможет.

– Хорошо, так и сделаем, – закивал гролар. – Оставим ее в покое. Спасибо, Леонтий!

– Было бы за что, – отмахнулся волк. – Завтра утром к ней зайду. Сегодня в медчасти переночую. Если вдруг у нее судороги начнутся или что-то в этом роде – зовите. Подумаем, что делать.

Вартуша поняла, что ее не будут кормить лекарствами и силком тащить в больницу. Никто не пытался подойти ближе, схватить Тишу. Волк в халате ушел, гролар топтался в прихожей. Свет падал ему на лицо, и Вартуша, наконец, смогла спокойно рассмотреть своего спасителя-похитителя. Не клочок отражения в автомобильном зеркале, не контур профиля, а все целиком. Первое, к чему прилипал взгляд – шрамы. Толстые жгуты, расползающиеся от глаза к шее, виску и изуродованному уху. Казалось, что на лице гролара расплющили ядовитого паука, оставившего на коже неизгладимые следы. Вартуша спохватилась и отвернулась – стало стыдно, что она оскорбляет альфу демонстративным разглядыванием. Гролар вздохнул, поднял руки, показал открытые ладони – общеизвестный знак мира. Заговорил – неожиданно невнятно, глотая часть звуков:

– Постельное белье и полотенца в шкафу. Холодильник полный. Есть молоко, сметана, ягоды. Все свежее. Ешьте, покормите сына. Я ухожу. Квартира в вашем распоряжении. Спокойной ночи.

Перед тем, как уйти, гролар осторожно прокрался к креслу, ухватил какие-то тряпки, и вышел, пятясь и извиняясь. Вартуша закрыла глаза, сосредоточившись на звуках. Топ-топ-топ – это гролар спустился по лестнице. Хлоп. Вышел из подъезда. Волк спросил:

– Будем караулить? Или пойдем ко мне? Если она захочет сбежать, я не знаю, как ее останавливать. Не шокером же тыкать.

– Сначала в оружейную, – ответил гролар. – Я сдам автомат, переоденусь у тебя и посижу возле подъезда. Или не посижу. Она меня боится.

– Помню-помню, именно тебя, – отозвался волк. – Я тоже оружие сдам. Давай чаю попьем? У меня есть рыбные консервы.

– К чаю? – удивился гролар.

– К чаю. Больше ничего нет. А в ночной магазин выходить неохота.

Хлопнула еще одна дверь – чуть дальше. Через некоторое время в доме напротив зажегся свет. Вартуша подобралась к подоконнику и совместила подслушивание и наблюдение – окна в квартирах были распахнуты, занавески отсутствовали. Гролар снял бронежилет, но это не добавило ему изящества. Крепкий альфа, настоящий кряжистый медведь. Такой сможет защитить и свою медведицу, и ребенка, и пару волков в придачу. Обидно, что Вартуша и Тиша вызывают у него ярость, маскируемую добродушием. Обидно, но понятно: альфы не хотят тратить силы на чужих медведиц, портящих сиденья в машинах, вламывающихся в квартиры и пропитывающих их своим запахом.

Гролар помаячил в освещенном окне, исчез, вернулся уже без рубашки и майки, позволяя рассмотреть шрамы на правой руке и груди. Вартуша невольно залюбовалась размахом плеч, игрой мускулов и тут же отвела взгляд – нехорошо подсматривать. Может быть, где-то, в отдельном доме, гролара ждет медведица с медвежатами. Супруга, с полным правом прикасающаяся к этому телу. Бурые медведи часто жили отдельно. Наверное, потому гролар их в эту квартиру так легко и впустил – временную берлогу не жаль.

– Я что сейчас подумал… – волк появился в кухне, с грохотом поставил чайник на плиту. – А мы ей представились?

– Кому?

– Этой заложнице. Надо было сказать, кто мы, показать удостоверения. Я не показывал. А ты?

– И я не показывал, – буркнул гролар. – Не до того было.

– В подвале не до того. А возле машины надо было ей объяснить, что мы из Управления по контролю за оборотом наркотиков. Что мы везем ее в безопасное место, что завтра к ней придет следователь, и все такое прочее. А мы ее молча умыкнули.

– Пойти, постучать?

– Не знаю. А вдруг она задремала? Или сын заснул? Свет не горит. Завтра уже. Объяснительные напишем, если претензии будут.

– Напишем, – согласился гролар. – Я командиру доложил, что мы ее в часть отвезли. Он обещал известить Следственный Комитет.

Вартуша отлипла от подоконника и перебралась в кухню. Голоса разносились на всю округу, шевелили дикий виноград и путались в плетях хмеля – и захочешь, но ни одного слова не упустишь. На столе стояла тарелка с аппетитно пахнущей печенкой и вареной картошкой. Запах еды перемешивался с запахом гролара, и Вартуша взяла картофелину, чувствуя себя воровкой, покусившейся на чужую порцию. Память тут же услужливо подсунула факт: когда гролар топтался в прихожей, и разрешал брать еду из холодильника, то говорил искренне – без ярости и напускного радушия. Пожалуй, немного смущался – если такое понятие можно применить к сильному и уверенному в себе альфе.

– Главное, чтобы она жалобу не накатала. Или ее муж. Впаяют нам за незаконное задержание. Возьми потом у командира телефон следователя, попроси, чтобы подъехал побыстрее.

– Смысла нет, – отозвался гролар. – Три часа уже вышли, а дальше арест для выяснения личности сорок восемь часов. Или она пожалуется, или не пожалуется. Но мне кажется…

– Что?

– После ошейника и подвала…

– Мохито, ты как вчера на свет народился. И после ошейника, и после подвала. И на соседа, который влез в супружескую свару, и на сотрудника полиции. Да хоть на собственного ребенка можно написать!

– На ребенка? Это ты загнул, – покачал головой гролар.

– Камула ради! Вот я перед тобой стою, живое доказательство.

Вартуша проглотила вторую картофелину, стараясь не издавать громких звуков. И – самое главное – не заглушить чужой разговор.

– Ты не говорил, – после молчания проворчал гролар. – Даже не намекал.

– А зачем? История давняя, родители уже в могиле. В личном деле все записано, кому надо – знают. Да и в газетах об этом в свое время писали, просто сейчас уже никто не вспоминает. Родители пили. Бузинную настойку и волчеягодную бражку. Когда в бутылке оставалось на донышке, а денег не было, начинали ругаться и драться. Я, пока мелкий был, прятался. Подрос – пытался утихомирить, по разным углам развести. В тринадцать лет я уже прилично так вымахал. Отцу сдачи давал. С переменным успехом. И, когда вернулся из школы, и увидел, как он мать шваброй охаживает, вступился. От злости силу не рассчитал, сломал ему челюсть. Пришлось в травмпункт ехать. Его отправили в больницу, а оттуда в полицию сообщили. И моя мать написала заявление, что я вспыльчивый, конфликтный, постоянно их избиваю и забираю с трудом заработанные деньги, чтобы тратить на алкоголь. Полицейские заявление почитали, отправили меня в спецприемник. Повезло, что дело попало к дотошному следователю. Тогда в деревне больше жителей было. И люди, и оборотни еще не разъехались. Следователь всех наизнанку вывернул: и сельского старосту, и почтальона, и школьных учителей, и соседей. Дело передали в суд. Отца и мать за оговор лишили родительских прав. Меня отправили в кадетское училище – сам выбрал, мог бы в школу-интернат перевестись, а потом в техникум. Я пошел в кадетское, потому что был благодарен следователю, решил, что защищая закон и порядок, отплачу долг Камулу и Хлебодарной за счастливое вмешательство в судьбу. Не жалею. Но помню, что между мужем и женой лучше не встревать. Виноватым останешься.

– Если будет жалоба и служебное расследование, я возьму вину на себя, – сказал гролар.

– Нет уж. Пополам.

– Я…

– Пополам, – повторил волк. – Слушай, давай я Христофору напишу? Надувной матрас у него возьмем, ляжешь во второй комнате. Надо отдохнуть, завтра в любом случае будет карусель.

– Нет, – отказался гролар. – Я ложиться не хочу. В кухне посижу.

Тиша, наигравшийся с отвертками и рулоном скотча, пришел к Вартуше и тихим писком потребовал еду. Пришлось превращаться – не сбивать же тарелку со стола лапой. Смена тела отозвалась болью в костях и мышцах. Вартуша закусила губу, чтобы не закричать, отдышалась и поставила на пол тарелку с печенкой. Тиша начал вылизывать сметанную подливку. Гролар и волк поделили банки с рыбными консервами, вскрыли и приступили к трапезе – без хлеба, с мармеладом и несладким чаем. Вартуша осторожно влезла в холодильник, сгорая от стыда – своим вторжением она оставила гролара без нормального ужина. Под руку попалась плошка с черникой, сметана в стеклянной банке. Пара ложек и горсть ягод успокоила бунтующий желудок, и Вартуша на цыпочках направилась в ванную, чтобы набрать воду. Надо было искупаться, отмыть Тишу, прогоняя запах подвала. Сейчас, когда из разговора стало ясно, что ее не украли и не перепродали, захотелось высунуться в форточку и пообещать, что она не будет писать никаких жалоб. Как захотелось – так и расхотелось. За три года проживания на хуторе она привыкла таиться.

– Да! – выкидывая банку в мусорное ведро, спохватился гролар. – Что ты говорил про запах, когда мы выезжали? Кого-то учуял?

– Теперь ничего не разберешь. Все медведями пропахло. Подожду, понаблюдаю. Позову тебя, чтобы ты понюхал.

На этом беседа закончилась – волк вышел из кухни, а гролар остался сидеть за столом, подпирая кулаком расписанную шрамами щеку. Вартуша подхватила Тишу, включила свет в ванной и плотно прикрыла дверь. Увидев воду, медвежонок превратился прямо на руках – это работало безотказно, он любил купаться, ощущая теплую воду кожей. Они разместились в ванне не вольготно, но без особого труда. Вартуша не крупная, Тиша еще маленький. Можно расположиться и совмещать купание с игрой – осторожно брызгаться, и лопать вспенивающиеся мыльные пузыри. Вдоволь наплескавшись, они заглянули в кухню, съели немного сметаны и черники – в темноте, прячась от взгляда гролара. Подумав, Вартуша решила не возвращать медвежье тело, а лечь спать на диване. Захотелось вытянуться, подсунуть руку под щеку, устроить Тишу под боком. Если утром кто-то попытается войти – замок она предусмотрительно заперла – то разбудит ее шумом.