Яна Саковская
Голубые дирижабли
Если она сработает, то скоро увидимся.
Если не сработает, пожалуйста, прости меня за этот опрометчивый план.
Люблю. А.»
Мне ничего не говорят эти слова. Ладно, пусть лежит. Мало ли.
Бреду в ванную комнату, умываюсь и долго смотрю в отражение в зеркале. Одеваюсь – белая юбка, серая кофта, серый шарф – обнаруживаю в кармане юбки бумажник и ключи – только где находится дом, от которого эти ключи? – подхватываю ключ от номера и выхожу.
Захлопывая дверь номера, замечаю вдруг, что мне внутри очень-очень тепло. Как будто меня обняли изнутри.
Спускаюсь на лифте в холл.
Холл светлый и уютный. Высокие и раскидистые растения в горшках, диваны, кресла, маленькие столики. За некоторыми столиками посетители пьют кофе и читают прессу. За стойкой чем-то занята женщина с длинной светлой косой. Подхожу к ней.
– Добрый день. Я из… – смотрю на бирку, прикреплённую к ключу. – 317-го номера. Мне нужно что-то оплатить?
Она бросает то, чем она была занята, и смотрит на меня странным взглядом. Удивление, осторожность, интерес, наполненность какой-то историей.
– Нет, вам не нужно ничего платить. Для вас оплачен… – она смотрит на часы. – Видимо, уже ланч. Будете? Омлет, тосты, кофе?
Звучит отлично. Когда я последний раз ел?
– Да, спасибо. Куда мне пройти?
– Я провожу вас.
Столик в углу у окна оказывается не занят, и я располагаюсь там. Пока мне несут завтрак, смотрю в окно. Дневная жизнь торгового квартала. Если перегнуться через подлокотник кресла, потянуться к окну и повернуть голову, то из окна виден кусочек светло-оранжевого неба.
– Пожалуйста, вот ваш ланч.
– Благодарю вас.
Она выставляет передо мной анонсированный ланч, но не уходит. Стоит, прижав к груди поднос и смотрит на меня прежним сложносочинённым взглядом. Встречаюсь с ним и поднимаю брови.
– Прошу прощения за моё любопытство, – осторожно говорит она. – И, может быть, не мне об этом с вами говорить, но в курсе ли вы сегодняшнего происшествия?
– Происшествия? – переспрашиваю я и принимаюсь за омлет.
– Да. Адриан Айек. Вам знакомо это имя?
– Увы. У меня плохая память на имена и лица, – ого, я могу пошутить сам с собой на эту тему. Женщина не уходит. – В чём дело?
Она мнётся, но потом решается.
– Разрешите, я присяду ненадолго?
Я делаю жест вилкой в сторону незанятого стула. Омлет хорош. И кофе хорош. За такой завтрак я готов её выслушать.
– Вчера в номере 317 остановился человек по имени Адриан Айек. Вам точно не знакомо это имя?
– Говорю же, нет.
– Ну это же тот, который сделал эту империю голубых дирижаблей! Не знаете?
Пожимаю плечами. Она с недоверием вглядывается в моё лицо.
– В общем, человек с таким именем вчера остановился в номере 317. Потом он встретился в холле с вами, и вы вместе прошли в номер. Сегодня утром господин Айек спустился и… – она подбирает слова. – Предложил мне немалую сумму денег за то, чтобы я удалила из системы сведения о том, что он ночевал в номере 317, и внесла сведения о том, что на его имя был забронирован другой номер. Когда я спросила, зачем ему это нужно, он сказал, что в номере 317 спит его друг, и он не хочет, чтобы его беспокоили. Вы понимаете, о чём идёт речь?
– Увы.
– Но это же вы! – она удивлена. – Я помню вас со вчерашнего вечера! Вы не помните, что делали вчера вечером?
Я отставляю пустую тарелку и пододвигаю поджаренный хлеб и джем. Приглядываюсь к табличке с именем на её форме.
– Абрайя, я вынужден признаться, что страдаю амнезией, – она сдвигает брови. – Моя память обнуляется каждый день. Долговременные навыки – чтение, письмо, навыки жизни в обществе – остаются со мной, и я могу учиться, но я совершенно не помню своей личной истории. Вы удивитесь, но я не помню даже, как меня зовут. Я смотрелся в зеркало перед выходом из номера, но я не помню, как я выгляжу. Поэтому, увы, я не помню, что я делал вчера вечером.
– Должно быть, это очень удобно… – протягивает она, и я чуть не поперхнулся.
– Простите?
– Ой, – она краснеет. – Я не про вас. Я просто не думала, что он…
И она ещё больше краснеет. Я жду пояснений.
– В общем, я сделала, как попросил Адриан Айек. Мне он очень нравится, я с удовольствием читаю его интервью и колонки в газетах, и я была рада исполнить его просьбу. Как будто я участвую в каком-то приключении. Он попросил проводить его в новый номер, я провела, он потрогал ручку двери, зашёл, потрогал шкаф, стул, стол, ручку двери в ванную, кран в ванной – похоже, он оставлял отпечатки пальцев. Он лёг на кровать под одеяло и тут же встал. То есть, он оставил следы того, что он был в этом номере, и мы ушли. Спустились обратно, он попрощался и ушёл.
Она делает паузу и испытующе смотрит на меня. Я по-прежнему не понимаю, какое отношение эта история имеет ко мне. Разве что записка в номере была подписана «А.». Абрайя вздыхает и продолжает.
– А через полчаса пришла полиция. И сказала, что произошёл несчастный случай. На соседней улице Адриан Айек был сбит автобусом. Полиция как-то узнала, что он останавливался в этой гостинице, и они пришли для расследования. И тогда я поняла! Если бы Адриан не попросил меня провести заново регистрацию, полиция пришла бы к вам. И, учитывая, что вы сказали мне сейчас про вашу память, это могла бы быть неприятная ситуация. А так полицейские прошли в номер, который я им показала, осмотрели его и ушли. Такая история…
Она грустнеет и молчит. Я доедаю тосты и пью кофе.
– Неужели вам совсем не знаком Адриан Айек? – вдруг спрашивает Абрайя. – Подождите, тут где-то была газета с его фотографией…
Она вскакивает, делает несколько торопливых шагов к тумбочке с прессой и просматривает газеты в поисках нужной.
– Вот! – она кладёт передо мной газету. На фотографии сногсшибательной красоты черноволосый мужчина. Из его уха до плеча спускается серьга в виде рыбьего скелета. – Вот это Адриан Айек. Владелец империи голубых дирижаблей. Представляете, в этой статье он жив, сегодня утром он тоже был жив, а сейчас он уже мёртв…
Её голос гаснет. Я смотрю на фотографию, на написанное крупными буквами имя, и у меня не укладывается в голове.
Как мёртв?
Ведь мы же вчера…
Я ставлю чашку на стол и прислушиваюсь к себе. Что?
Ведь мы же вчера разговаривали и любили друг друга.
Я помню.
Амрис, ты гений.
Волна жара проходит по телу. Я вспомнил. Сам, по-настоящему вспомнил.
Амрис, это отличная идея. Отличная, отличная идея. Теперь я понимаю, как это работает: я восстанавливаю память об известие о твоей смерти.
Я резко встаю. Абрайя удивлённо смотрит на меня.
– Абрайя, большое спасибо вам за завтрак, то есть, ланч, и этот рассказ. Вы очень много сделали для меня сейчас.
Я улыбаюсь торжествующе. Абрайя смотрит озадаченно. Пожимает плечами.
– Рада, если так. Жалко только, что хороший человек умер.
– Поверьте мне, он умер не зря. Мне нужно идти. Желаю процветания вам и этому месту. Прощайте.
Киваю ей и ухожу. Дохожу до главной улицы, мне нужно на другую сторону. Город встречает меня обычным выбором, на какой свет идти: на алы й или на бирюзовый. И теперь, когда я всё помню, я иду на бирюзовый.
Ближайший причал воздушного транспорта – центр торгового квартала. Отсюда – пешком. То есть, бегом.
Прозрачный лифт мчит меня и ещё десяток людей на крышу, к которой швартуются дирижабли и воздушные шары. Дирижабль мне сейчас не подойдёт: в нём застеклённая кабина, чтобы дирижабли могли ходить в непогоду. А вот воздушный шар… то, что нужно.
Нужно будет подождать минут двадцать: один дирижабль, красный, сейчас выпускает пассажиров и отойдёт вскоре, на очереди стоит другой дирижабль, радужный. Пока он пришвартуется и выпустит пассажиров и наберёт новых… А за ним виднеется воздушный шар. Ярко-голубой, как мои глаза. Подожду его.
Стою под прозрачным навесом в зоне ожидания на крыше. Навес уберегает от солнца и не мешает обозревать окрестности. С рекламного щита на соседнем небоскрёбе на меня смотрит Амрис. Адриан Айек в этом воплощении. Ослепительно улыбается и мечтательно смотрит в небо. «Скоро увидимся», – шепчу. Скоро будет поле, скоро будет мгновенное и полное чувствование друг друга. Хотя – и по моему лицу расплывается улыбка, – в нежном телесном общении есть своя прелесть и свой смысл.
Небо напитывается насыщенным оранжевым. Город кажется теснее. Меня накрывает прохладной тенью, и, подняв голову, я не удивляюсь, что над моей головой, высоко, проходит голубой дирижабль. Возможно, он направляется в соседний город, раз идёт так высоко. Улыбаюсь ему, прикрываю глаза и дышу, слушаю, чувствую простор дружелюбного мира вокруг. Восхитительное ликующее ощущение исполненного воплощения. Сделал то, зачем пришёл. Почаще бы так…
