Вэй У Вэй
Десятый человек

14 Свет на субъекте

Свет сияет: он не стремится сиять, он не знает о том, что сияет, он просто видится сияющим при попадании на препятствие в виде объекта, и сияние – это все, что воспринимается.

Следовательно, сияние – это иллюзорная природа, видимое бытие таковости Света. И где бы он ни сиял, он не найдет там тьмы, но лишь себя.

Свет сам по себе невоспринимаем и непостижим, невидим, неслышим, неосязаем. Свет вездесущ, повсеместен в пространстве, хотя небо кажется темным. В проявленном он не воспринимается органами чувств, поскольку можно сказать, что свет не имеет иного концептуального существования, кроме своего сияния. Он сознается только посредством отражения от объектов в виде чувственно воспринимаемых частиц в нашей концептуально утвержденной атмосфере.

Все это, однако, происходит исключительно с нами, или кажется происходящим или не происходящим, – с нами. Мы думаем и говорим, что он «существует», только потому что он присутствует в числе чувственных переживаний, доступных воспринимающим существам, в числе реакций, зафиксированных одним или более из наших пяти зачаточных чувств, интерпретируемых шестым. Он воспринимается как нечто, что происходит с нами, и это все, что мы о нем знаем. Допущение, что он существует в каком-то ином виде, предположение, что он существует в какой-то манере или степени независимо от нашего восприятия, совершенно неоправданно. Поэтому думать или говорить о нем как о чем-то этом, том или ином, каким бы то ни было или никаким, просто абсурдно. Все, что мы когда-либо можем узнать о нем, – это лишь то, что мы сами о нем думаем. Значит, он существует только лишь как видимость в нашем сознании и не имеет никакого известного или познаваемого существования сам по себе.

«Свет» – это наш свет, и нет никакого основания предполагать, что существует какой-то иной вид света. Таким образом, будучи нашим светом, он является аспектом того, что-мы-есть. И поскольку он не является ничем, кроме того, что-мы-есть, мы должны быть тем же, что он есть, и поскольку то, что-мы-есть, всегда сводится к гласной «я», независимо от того, кто ее произносит, Свет также должен быть Я, и Я должен быть Светом. Поэтому чем бы ни был Свет, Я всхожу и сияю. Но Я проявляюсь только тогда, когда встречаю кажущееся сопротивление объективности, благодаря которому Я сияю, так как если убрать все видимые объекты, объекты и Я останемся в потенциальности дхьяны – статического аспекта праджни, которая есть не-сияние Света и видимая темнота пространства.

В каком бы направлении ни был направлен свет, от какого бы объекта он ни отражался и ни сиял, он нигде не найдет темноты, но всегда лишь свой собственный свет. В каком бы направлении ни был направлен Я (где Я – все воспринимающее), Я никогда не найду ничего, кроме «Я», поскольку и в случае, когда Я проявлен и сияю, и в случае, когда Я не проявлен и не сияю, Я никогда не найду тьму, но лишь отсутствие моего света как «Я». Мое присутствие и мое отсутствие, таким образом, отличаются лишь видимостью вследствие видимого существования объектов, поскольку нет ничего, кроме того, что Я есть как Таковость.

Каждое сияющее действие, являющееся видимым аспектом функционирования Света, находит лишь себя, поскольку воспринято может быть только то, что освещено праджней, которая есть Я. Тьма – это концепция, определяющая отсутствие света, то есть пустоту уничтожения. Лишь в вечном и всеведущем сиянии вневременной и внепространственной праджни возможно восприятие, которое можно назвать распространяемым излучением праджнического сияния, пользуясь двойственным выражением предположительно независимых сущностей, чье кажущееся независимым существование представляет собой концептуальный результат такого разделенного отражения.

Светимость праджнического функционирования, которая для каждого воспринимающего существа есть «Я», отвечает за каждое действие во вселенной, поскольку только светящееся функционирование праджнического «Я» может производить видимость действия. Мнимых индивидуумов можно рассматривать как феноменальные отражения, в которых праджническое сияние есть все, чем они являются, и все, что гласная «я» может означать.

Следовательно, с помощью твоего «видения» ты можешь видеть меня, в «слышании» потока ты можешь слышать поток, в «познании» воспринимаемой вселенной каждое воспринимающее существо может познавать вселенную, и в «постижении» «истины чань» каждое воспринимающее существо может постичь ее – и быть «свободным».

Видит то, что есть Я,

А Я обладаю десятью тысячами глаз.

15 Праджня и Мудрец

Не-диалектически. Главы 15–17

Все, что есть мудрец, – это праджня,

Все, чем был мудрец до того, как стал мудрецом, – было праджней,

Разделенной на объект и субъект.

Однако нет никакой праджни

И нет никакого мудреца.

Нет ни одного, ни другого,

Ни обоих, ни никого из них.

Только светящееся отсутствие.

Но свет – концепция разделенного ума,

А отсутствие есть отсутствие присутствия.

Чем бы они ни были,

Не может быть познано тем, что они есть,

Или тем, что не есть они,

Поскольку нет познающего, чтобы познать что-либо,

Как нет ничего, что могло бы быть познано.

16 Как?

Я не могу познать, что я такое,

Поскольку нужен познающий, чтобы познать это.

Я могу лишь быть, совсем не осознавая это бытие?

Но в этом случае все равно останется некое «я», «я», которое есть,

Не сознающее то, что есть

И что называется бытием.

Как вообще может существовать нечто,

Будь то бытие или «я»?

Где в пространстве

это нечто могло бы быть?

Где во времени

Это нечто могло бы быть?

Кто?

Я не могу высказать это,

Я не могу познать это,

Я не могу быть этим.

Потому что Я есть это,

И это – то, что Я есть.

17 Присутствие и Отсутствие

Феноменально Я всегда присутствую,

Потому что феномены – это то, чем я являюсь в объективности.

Феноменально Я кажусь отсутствующим,

Потому что мое присутствие в виде феноменов

Скрывает мое феноменальное отсутствие как ноумена.

Ноуменально я не присутствую и не отсутствую,

Потому что присутствие и отсутствие – феноменальные концепции,

Неприложимые к ноуменальности, которая есть отсутствие

Отсутствия феноменального присутствия,

То есть не-отсутствие.

Следовательно, ноуменально Я есть непроявленная потенциальность,

Отсутствующая в объективности, поскольку не овеществляемая,

Отсутствующая в субъективности, поскольку не овеществляющая,

Отсутствующая вдвойне, поскольку отсутствует и субъект, и объект.

Когда Я действую, Я действую как праджня,

И Я проявляюсь как феноменальная вселенная.

Тогда Я присутствую.

18 Неконцептуальность

Что-мы-есть невозможно понять, потому что не может быть понимающего, отдельного от того, что-мы-есть, чтобы понять что-мы-есть. Если бы понимающий мог понять сам себя, тогда был бы и понимающий субъект, и понимаемый объект. И понимающий субъект в свою очередь стал бы объектом – объектом понимающего. И получается бесконечная регрессия, как всегда.

Не должны ли мы в таком случае быть этой бесконечной регрессией, когда субъект становится объектом субъекта и так до бесконечности? С диалектической, двойственной, феноменальной позиции именно так и должно быть, поскольку феномен есть проявление ноумена, который таким образом сам становится концептуальным явлением, или феноменом, феноменом ноумена, и так до бесконечности. У всякого зенита должен быть свой надир, у которого в свою очередь должен быть свой зенит, и так всегда со всеми противоположностями и дополнениями.

Вот почему Шэньхуй провозгласил двойное отрицание, отсутствие отсутствия присутствия-и-отсутствия, отсутствие такого отсутствия, которое является или присутствием или отсутствием.

Это всего лишь диалектический трюк, чтобы выбраться из двойственности с помощью двойственности? Возможно, что так. Но выбраться необходимо, так как двойственность – это механизм связанности. Верно же, однако, что важна не концепция, но тот факт, что у концепции всегда есть сознающий, чем бы он ни был? И именно он связан. И также он – тот, кого нет, никогда не было и быть не может, чтобы быть связанным или каким-то еще.

Но он не может сказать «меня нет», поскольку, говоря это, он демонстрирует, что он есть. И не может он превзойти себя и сказать, что он есть всё, поскольку всё – такой же объект, как и ничто, а он все еще сознающий, который сознает себя или одним, или другим, или обоими, или ни одним из них. И опять-таки он не может избавиться от себя, заявляя о своей трансцендентности, поскольку в этом случае что-то превосходит что-то еще, и это что-то остается тем, который превосходит.

Может ли он исчезнуть через имманентность, неотъемлемость? Нечто остается имманентным, нечто смутное и неуловимое, существующее внутри чего-то более осязаемого, отсутствие внутри присутствия. Даже самая безличная имманентность как таковая – это объективная концепция, и у этой объективной концепции есть субъект, который становится объектом, и так далее до бесконечности.

Означает ли это, что диалектически, концептуально, невозможно понять что-мы-есть? Осознав, что отсутствие отсутствия ничего есть очевидное указание на то, что мы есть неконцептуально, мы можем лишь отбросить поиск, и это, если ищущий также отброшен, есть обнаружение. Обнаружение того, что ищущий есть искомое, а искомое есть ищущий, и что ни того ни другого нет, не было и не может быть никогда, поскольку оба – концептуальные половины ЭТОГО, которое невозможно постичь, поскольку ЭТО не может постичь себя, не расщепляясь на субъект и объект.

Это концептуальное отрицание обычно рассматривается как какая-то катастрофа! Но почему это должно быть так? Разве не быть концепцией – это бедствие? Разве не будет более нелепым представлять, что то, что-мы-есть может быть ускользающей немыслимостью?

Разве не будет вообразимое чем-то незначительным, сноподобным, в то время как пустота, которой мы являемся с концептуальной точки зрения, в неконцептуальности – полнота? Это не концептуальная тьма, это свет в неконцептуальности, свет, который тьма не может познать, поскольку тьма есть не что иное, как отсутствие света.

То, чем мы являемся феноменально, чем мы кажемся, – концептуально, поэтому то, чем мы являемся в неконцептуальности, есть сама неконцептуальность как таковая, и если концептуально она непознаваема в иллюзорных границах пространства и времени, неконцептуально она есть непознаваемость познавания, бесконечная и вневременная, не являющаяся ни чем-то, ни ничем.

Это не может быть познано, потому что то, что-мы-есть, – это мы, которые познаем, а «познавание» не может познать «познавание».

Замечание: Феноменально, расщепленно, можно сказать, что мы являемся тем, что концептуализирует, а также познаваемыми концепциями. Ноуменально, не расщепленно, мы вне концептуализации и не можем ни познавать, ни быть познанными.

Поэтому разница, выраженная двойственно, заключается в том, что как феномены мы являемся концептуальностью, а ноуменально – неконцептуальностью.

Важно помнить, что «мы» не концептуализируем, поскольку «мы» как таковые не существуем, но то, что мы есть, есть то, что сознается как «концептуализирование».

Вам кажется странным, что то, что мы есть, описывается как «концептуализация»? Это не странно, это просто факт. Чем еще мы могли бы быть?

19 Бумеранг

Я запутался…

В чем?

В доктрине.

Неудивительно, доктрин не существует.

Я имею в виду в том, как все устроено…

Ничего не устроено.

Ну тогда в том, как и что мы есть?

Не может быть никаких «как» и «что»: нас нет.

Тогда в «я есть» и «меня нет»…

Я ни есть, ни нет.

Ты ни есть, ни нет?

Я. Тебя просто нет.

Ладно, тогда в том, что не есть, ни не есть, и в том, что не есть ты.

И что там остается, чтобы запутаться?

Значит, это оно?

Нет никакого «оно».

Тогда к чему вообще слова?

Они совершенны.

Например?

Бумеранг.

20 Путаные кусочки и мучительные отрывки. I

Свет не находит Тьму «меня», потому что Тьма «меня» есть не что иное, как отсутствие Света.

* * *

Мы несчастны, пока не засияет солнце, но если бы солнце сияло внутри, мы бы даже не заметили, светит нéмощное феноменальное солнце или нет.

* * *

Чтобы понять, требуется высшее смирение и абсолютное безмолвие ума. Можно даже сказать, что высшее смирение и ЕСТЬ понимание. Почему? Что означает «смирение», как не отсутствие сознания себя?

* * *

«Вам не нужно искать освобождения, поскольку вы не связаны».

– Хуйхай

* * *

Обратите свет на себя – и, поверьте мне, вы там ничего не найдете.

* * *

Страх, желания, эмоции – это проявления псевдосущности, которая создает псевдосвязанность.

Именно от этой сущности и нужно избавиться, а не от ее проявлений.

* * *

«Я» – это часть, но Я есть – целое.

* * *

Как бы быстро вы ни гнались за этим, вы никогда это не поймаете. Как бы быстро вы ни убегали от этого, вы никогда это не потеряете.

* * *

Никакого «Я» нет, потому что нет ничего, отличного от Я.

* * *

Я не могу стать тем, что Я есть.

Глаз видит, но не смотрит.

Я смотрю.

Индивидуум как он есть

Нет никакого другого «я», чтобы познать «я» индивидуума, кроме того «я», которым он является.

(Поскольку «индивидуум» не отделен от того, что-он-есть, подобно огню и пламени, нет никакого «я», чтобы познать индивидуума, кроме того «я», которое неотделимо от того, что-он-есть.)

(Перефразируя слова Раманы Махарши из «Самоисследования»)

* * *

Качество, называемое «смирением», указывает на отсутствие кого бы то ни было, владеющего им.

* * *

«Вы не можете увидеть это, потому что вы прозрачны». (Не читай дальше, пока не осознаешь смысл этого.)

* * *

Я есть осознание осознавания, что Я есть осознавание вселенной, где первое – тусклое, второе – блестящее, а последнее – ослепляющее сияние.

* * *

Опасайтесь канонизированной индивидуальности.

Часть II
Я и другой

Каждое воспринимающее существо, говоря как Я, может сказать своему феноменальному «я»: «Утихомирься! И знай, что Я есть Бог!»

21 Большая шутка

I

Пока есть некий «ты», делающий или не делающий что-либо, думающий или не думающий, «медитирующий» или «не медитирующий», ты не ближе к дому, чем в тот день, когда ты «родился».

И неважно, сколько лет ты занимаешься этим, неважно, что ты уже понял или не понял, если все еще есть некий «ты», значит, ты еще даже не начинал.

Пока ты делаешь что-либо с позиции некоего «ты», ты все еще «связан».

Здесь слово «ты» означает любой объект, который кажется совершающим или не совершающим какие-то действия, то есть любой феномен как таковой. «Ты» означает любой такой объект, который верит, что действует по собственной воле как независимая сущность, и, следовательно, связан отождествлением с феноменом.

Давайте повторим: пока есть некая псевдосущность, которая представляется что-то делающей или не делающей, думающей или не думающей, медитирующей или не медитирующей, этот феномен не ближе к дому, чем он был в день своего рождения.

Сколько бы лет феномен ни занимался этим, независимо от того, что он понял или не понял, он даже еще не начал, если все еще есть некая псевдосущность.

Пока феномен делает что-то от лица некой псевдосущности, он все еще «связан».

В этом различие между тем, что вы есть, и тем, чем вы себя считаете, но чем не являетесь, а «связанность» – это отождествление первого с последним.

Еще раз: есть разница между Этим, чем является каждый феномен, и Тем, чем не является ни один феномен, а «связанность» – отождествление одного с другим.

Такова, в самом простом изложении, псевдозагадка, так называемая неразрешимая задача, шутка, заставившая Лазаря смеяться.

II

Если рассматривать этот вопрос с позиции первого лица единственного числа, он будет отражать то, что мы подразумеваем, когда говорим «я».

Если, произнося «я», мы говорим от лица психосоматического феномена, считающего себя независимой сущностью, действующей или не действующей обособленно в результате собственного волеизъявления, то, что бы мы при этом ни знали, как бы ни практиковали, мы окончательно и бесповоротно связаны.

Если же, говоря «я», мы не считаем, что произносящий это феномен сам по себе обладает независимой волей, даже если может казаться (со стороны других феноменов и его «самого»), что он действует или не действует самостоятельно, и, таким образом, рассматриваем его скорее как «он», а не «я», то, поскольку он не «у руля», Я с ним не отождествлен и Я не связан.

В этом случае слово «Я» чисто субъективно, а для винительного (или объектного) падежа требуется слово «мной», например, после глагола «быть», поскольку у «Я» нет никакого объективного качества, а все, что может быть названо «мной», не может никогда, ни при каких обстоятельствах иметь какие бы то ни было субъективные качества. Таким образом, то, что я есть как «Я», – чисто ноуменально, а то, что является «мной», – исключительно феноменально. Поэтому, если, произнося «Я», мы говорим или действуем из того, что мы есть, – из безличной ноуменальности – со спонтанностью, называемой «Дао», вопрос о связанности больше не стоит, поскольку тогда нет самой сущности, которая могла бы быть связана.

III

Существует дальнейшая ступень реализации, на которой происходит полная реинтеграция. Тогда «Я» и «оно», «Я» и «ты», субъект и объект теряют все элементы различий. Об этой ступени могут адекватно говорить лишь полностью целостные, поскольку для них больше невозможно никакое различение.

Я есть ты, ты есть Я, субъект есть объект, а объект – субъект, каждый есть любой из двух, и любой из двух есть оба, поскольку феномены есть ноумен, а ноумен есть феномены.

Это конец большой шутки, окончательный взрыв смеха, поскольку и это тоже настолько просто и очевидно, что лишь слепой этого не увидит или увидит как-то иначе.

Но все, что мы тут сказали, как бы это ни звучало, не может быть истиной. Однако, когда это говорят целостные, то как бы это ни звучало – даже если это сказано теми же самыми словами, – это не может быть ложно, поскольку не истинное и не ложное не может быть ложным, как и не может быть истинным. Это то, что есть, и как бы это ни назвали, этим оно не может быть никогда.