Вячеслав Сергеевич Николашкин
Город междуречек
4. Ругань родственников
В дверь вошел дядя.
– Здравствуй, Славик. Я с гостинцем, – подняв руку, он продемонстрировал два апельсина в полиэтиленовом пакетике с желтым ценником. С таким апельсины можно купить только по уценке, и то на базаре километрах в трех отсюда.
– Один мне, все поровну, – заметил дядя, разуваясь. – В прошлый раз не удалось поговорить.
– Здравствуй. О чем поговорить?
– О твоем здоровье. А чем так пахнет?
– Говорят, чистотой.
– Кто говорит?
– Соседи здесь пробовали убраться.
– Вот эта хамка? – дядя указал на стену.
– Да. Настя с мужем.
– Значит, друзья тоже догадались. Послушай, ты живешь один. У тебя известные проблемы с сердцем. Кому все это достанется, если умрешь? Государству? Тебе нужно написать завещание.
– Дядя. Ты от жадности умом тронулся? Хочешь, чтоб я тебе все отписал?
– Дослушай, ты у меня один. Я за тобой ходил с самого рождения. Я заслужил маленькой компенсации. Я попрошу Катю, чтоб приходила к тебе, следила за здоровьем. Она в медицинском институте учится. Кое-какие познания есть.
Дядя с благодушным выражением лица поставил туфли на стеллаж для обуви, направился к холодильнику. Открыв его, развязал мешок с апельсинами. Убрав в карман свой, стал рассматривать содержимое.
– Кто такая Катя?
– У моей знакомой Антонины Петровны есть внучка 19 лет. Подрабатывает санитаркой, ходит уколы ставит, со стариками сидит. Вот я ее и попрошу.
– Откуда ты знаешь эту Антонину Петровну?
– Она вместе с моей женой работала в одной бригаде на скорой.
– Думаешь, она согласится за бесплатно? – Слава знал, что Катя ему не нужна, поэтому спрашивал с сарказмом.
Дядя уже сделал себе бутерброд и, жуя, ответил:
– Почему за бесплатно? Ты будешь ей платить.
Слава искренне удивился:
– Я буду?
– Конечно, здоровье твое, не мое же. Тем более у тебя давление. Вон ты какой красный, нужно, чтоб с тобой кто-то был.
– С чего ты взял, что я собираюсь умирать? Приступы один-два раза в месяц. Многие люди так с детства до старости живут.
– Ты не думай, я не желаю твоей смерти, но ты сам сказал – многие. Значит, шансы есть.
– Есть шанс пойти тебе домой.
Дядя, судя по внешнему виду, расстроился, а может, и смутился, не понимая, почему племянник отказывается, ведь все логично. Слава начал закипать:
– Какая же у тебя фантастическая жадность к деньгам. Больше похожая на психическое заболевание. Я не понимаю, как, почему ты все оцениваешь в деньгах, выгоде. Вот каждому знакомому при возможности рассказываешь, что купил квартиру. Хвастаешься своей поездкой в Египет, которая была лет десять назад. Даже с дочкой умудрился поссориться, и они переехали в другую область, потому что тыкал ее мужа тем, что мало зарабатывает. Твое какое дело было? Ведь дочь счастлива и довольна. Сейчас ты пытаешься со своего родственника поиметь выгоду. Нормальные люди молчат об этом и не поднимают такую тему.
– А я не понимаю тебя. Деньги – это одна из главных составляющих жизни. Без них само существование невозможно. В магазине еды не купишь. Женщину на свидание не пригласишь. Просто элементарное душевное спокойствие, когда знаешь, что они есть. Вот ты живешь без амбиций. У тебя есть деньги, квартиры, все возможности. А ты стал затворником. Боишься жить. Даже женщину найти не можешь. Для чего так жить? В этом плане ты жаднее меня.
– Я делаю так, потому что этого хочу. Мне так нравится. Я не просыпаюсь с мыслью: «Понедельник, опять на работу». Как ты всю жизнь ходил, ненавидя ее, а вынес с работы сколько. Зачем? Платили там хорошо – жадность. Или что пойду на другой конец города, чтоб купить два апельсина по уценке, притом пешком, иначе придется платить за проезд. А кушать эти дешевые сосиски, от которых уксусом пахнет даже из-под упаковки, потому что дешевле на пятьдесят рублей? Я себе такой экономии для того, чтоб хвастаться покупкой квартиры и Египтом полжизни, позволить не могу. А вот насчет женщины – слишком. Не меня, себя оскорбляешь. Думать, что можно купить любовь за деньги, – это говорит о низком уровне интеллекта. Я бы на твоем месте задумался и извинился.
Дверь в квартиру Славы распахнулась. На пороге стояла Настя, взлохмаченная, в домашнем халате. За ней выглядывал Вася. Настя зашла, делая вид, что не замечает дядю, обращаясь напрямую к Славе.
– Суши будешь? – спросила она так, будто у Славы нет выбора. – С тебя шестьсот. Дядя тоже будет?
– Дядя, вложитесь маленько еще. Вы же мой наследник, проявите акт щедрости и заплатите за меня. За себя тоже. Отпразднуем этот день.
Дядя, подумав, осмотрелся и сказал:
– Я пойду, надумаешь – звони.
– Куда вы, дядя? Не терпится в свою тетрадочку расходов свои гнилые апельсины вписать?
Дядя посмотрел на Славу с удивлением.
– Ирина Михайловна мне ее показывала.
Дяде стало стыдно. Схватив туфли со стеллажа, он бросил их на пол, попытался влезть в них, не нагибаясь. Не получилось втоптать ступни в ботинки. Тогда на цыпочках, чтобы не ломать задник туфель, он вышел за дверь, прикрыв ее.
– Ну и ну. Слов не хватает. Это же надо. Знаете, что дядя сделал? Придя сюда, настаивал, чтобы я написал завещание, где укажу его наследником. При этом убежден, что это нормально. Мой собственный дядя. Неужели мы родственники? С чего такая глупая жадность? Раньше он не был таким. Во всяком случае, был терпимым. Но это перешло все границы.
Настя посмотрела на Славу с деловым выражением лица:
– Так разыграй его. Скажи, что напишешь завещание взамен. Пусть прыгает вокруг тебя.
– Не слишком жестоко? Все-таки старик. Это на вид ему пятьдесят, в реале за семьдесят.
– Нормально будет. Семьдесят лет, а ума нет. Может, хоть что-то поймет.
– Да пошел он! Так и сделаю. Только, еще лучше, я возьму ту девочку Катю, но только за его счет.
5. Знакомство с Катей
На следующий день в районе десяти утра, когда Слава уже позавтракал и принял свою естественную позу на диване, в дверь позвонили. Нехотя поднявшись, Слава пошел открывать в старой заляпанной майке, надев такие же старые шорты. Открыл дверь, и ему стало стыдно не только за одежду, но и за то, что небрит. Перед ним стояла девушка в длинном темно-зеленым пальто, белоснежной рубашке и сером сарафане ниже колена. Ростом чуть повыше Славы. Волосы ниже плеч. Ее естественная красота без косметики требовала носить только гигиеническую помаду. Очарованием красоты и юного возраста девушка сразу внушила симпатию и уважение.
– Здравствуйте. Я Катя. Ваш дядя через мою бабушку Антонину Петровну просил зайти к вам и обсудить условия моей работы. Как домработницы.
– Здравствуйте, Катя. Я не думал, что так быстро придете. Проходите.
Катя переступила через порог, остановилась, ожидая действий хозяина.
– Раздевайтесь, на улице жарко.
– Спасибо. На улице действительно жарко. Я вся упрела. – Сняв пальто, Катя потянулась вверх, к крючку для одежды. Отсыревшая хлопковая рубашка прилипала к телу, становясь прозрачной в местах соприкосновения с кожей. Слава, как мужчина, непроизвольно стал собирать эти оголенные участки в голове, будто мозаику, это будоражило воображение. Катя повернулась к Славе – он отвел глаза в сторону, смущаясь, но при разговоре все равно переводил на ее рубашку скользящий взгляд.
– Зачем вы так тепло одеваетесь?
– Весна – самое коварное время. Кажется, что тепло, жарко, расстегнулась – поймала пневмонию. Погода еще непредсказуемая, не знаешь, как одеваться. Знаете, сколько таких случаев? Я вот учусь и работаю санитаркой. Там статистика по пневмонии не очень хорошая. У меня тетя была…
– Извините, что перебил. Давно видели моего дядю?
– Вчера. Вечером он зашел к моей бабушке и там все объяснил. Знаете, ваш дядя…
– Не путаете? Вчера вечером?
– Да. Вчера вечером. Я думаю, что он сегодня к вам зайдет узнать, как все прошло. Попросите, чтобы он с утра зашел ко мне.
Слава всматривался в Катю. Она была юной, привлекательной и выглядела такой доброй, честной, приветливой. Так хотелось угодить ей.
– Что входит в работу?
– Практически все в пределах разумного. Я буду приходить к вам каждый день. Буду мыть полы, посуду, протирать пыль, стирать, готовить. В общем, все, тут работы немного. Сто пятьдесят в час.
– Сто пятьдесят? Это вам дядя сказал или это ваша цена?
– Ваш дядя за бесплатно предлагал работать. Меньше брать я уже не могу, мне невыгодно, и учебу оплачивать надо.
– Меня это устраивает. Как часто будете приходить?
– Да хоть каждый день. Главное, чтоб учебе не мешало.
– Не стоит так часто. Я буду звонить, если нужно.
– Вы хозяин. Вам решать.
– Я надеюсь, вы не будете растягивать работу, чтоб получить больше.
– Работа есть работа, и нужно делать хорошо, поэтому как пойдет.
– Не каждый день встретишь такую ответственную. И вот еще что. Я смотрю, вы болтушка. Так вот. Когда я лежу на диване с телефоном, мне не мешать.
Прошло два дня. У Славы за это время случился приступ. Он выпил таблетку, назначенную врачом, но приступ не прекращался. Катя вызвала скорую, которая приехала через двадцать пять минут. Все время ожидания Катя нервничала, ходила из угла в угол, каждую минуту смотрела в окно, периодически садясь возле Славы, щупая пульс на руке, смотрела на часы. Давала советы: задержать дыхание, надавить на глаза, потереть мочки ушей. Слава знал, что ему, бывает, помогает сильный кашель либо крепкие запахи наподобие дыма сигарет или аммиака. Едва Катя дозвонилась диспетчеру, чтобы узнать, где карета скорой помощи, в домофон позвонила бригада медиков. Они не спешили подниматься на пятый этаж. Катя не выдержала и стала кричать на лестничной площадке:
– Где ходите? Десять минут положено на вызов.
Увидев двух женщин средних лет, через силу несущих огромные сумки, – еще и планшет мешался, – Катя смягчилась. Не разуваясь, они напрямую прошли к Славе. Одна достала бумаги, попросив паспорт. Катя подготовилась заранее и передала его сразу. Женщина стала что-то записывать. Другая, открыв сумку, достала электрокардиограф, начала распутывать провода и попросила стакан воды. Катя принесла воду. Врач опустила немного ваты в стакан и стала протирать ею грудь Славы. Поставив присоски, нажала на кнопку для записи кардиограммы. Затем повернулась к Кате:
– Зря вы раскричались. Мы через себя не перепрыгнем.
– Почему так долго ехали? У него же не простуда. Пять минут, и он мертв.
– В городе на сто тысяч населения шесть машин. Одна – реанимация, три – дети, две – взрослые. Вот и представьте: одна за городом, другая по вызову. Не дай бог авария на шахте, так администрация всех туда загоняет, бросая город на произвол. В день от двенадцати вызовов на бригаду. Машины не выдерживают, ломаются, не то что люди. Еще всю вредность и льготы убрали. Совсем некому стало работать. Обеспечение лекарствами такое, что мы превратились в бесплатное такси до больницы. Бывают вызовы – с похмелья или температуры вызывают. Представляете, сколько времени теряем?
Записав ЭКГ, врач достала планшет. Набрала номер. Переключила на громкую связь, спросив у Славы, что принимал. Он показал на таблетки, лежащие на столе. Прочитав название, женщина перевела взгляд на Славу:
– Голова не кружится?
– Нет.
Врач обратилась к Кате:
– Подготовьте кружку, ложку, полотенце, тапочки, толстое теплое одеяло и одежду для улицы и палаты.
– Зачем одеяло? – раздался вдруг голос Насти, стоящей на пороге квартиры в халате.
Окинув Настю недружелюбным взглядом, Катя ответила:
– В кузню поедет. В машине тепло только у водителя.
В планшете раздался мужской молодой голос:
– Новокузнецк. Кардиология.
– Отправили вам ЭКГ. Мужчина тридцати пяти лет, – сообщила врач.
Слава ожил. Резко поменялся в лице.
– Кажется, отпустило.
– Подождите, – попросила женщина врача с Новокузнецка. Она поставила пульсоксиметр Славе на палец. Глянув показания, снова перенеслась в планшет. – У него пульс семьдесят стал.
– Ну и все тогда. Не сто девяносто, как на кардиограмме. Норма стала, кризис прошел. Запишите снова ЭКГ. И пусть завтра к кардиологу идет.
Повесив трубку, врач повторно нажала на кнопку записи.
– Видите, как вам сегодня повезло. Не поедете в Новокузнецк.
– Зачем в Новокузнецк? У нас своя кардиология есть.
– Тихо. Не болтай, когда записывается. Наша кардиология так, для вида. Серьезные случаи везем в кузню.
Они помолчали, ожидая окончания записи.
– До кузни два часа, – не веря врачу, проговорил Слава, думая, что она шутит.
– И обратно два. Еще и оформлять пациента час, – ответила женщина, складывая все назад. – В следующий раз сразу говорите, что принимали, а то вкололи бы вам сейчас это же лекарство, и сердце могло остановиться. Вряд ли бы мы его запустили вновь.
Ее коллега, вернув паспорт, показала на таблетки:
– Их принимали?
– Да.
Она стала печатать в планшете.
– Блин, опять завис.
– А зачем он вам? – спросила Настя.
– Наш город выбрали для эксперимента. Все по единому номеру сто двенадцать. Обязаны заносить данные в планшет и бумажную карточку вести, как сопроводительный документ.
Медики ушли. Настя, смотря на Славу с тем же сожалением во взгляде, пошла в ванную и взяла швабру, чтобы протереть пол после скорой помощи. Катя отобрала швабру, сказав, что сама помоет. Настя совсем расстроилась. Молча ушла к себе.
Следующие два дня Слава был окружен вниманием Васи и Насти. Даже дядя пришел навестить. Самому Славе было неудобно, что его воспринимают как больного. Катя в эти два дня работала как проклятая. Квартира была запущенная, работы было еще на неделю вперед. Слава сам удивлялся, сколько у него грязи, которую он раньше не замечал. Дышать тоже стало легче. Он старался Кате не мешать, ложился на диван и уходил в телефон, надевая наушники. Кате удавалось заговорить со Славой, только когда он возвращался в реальность из телефона, вставая с дивана для естественных потребностей. Спустя какое-то время она ослабила пыл в работе и перенесла его на более короткую юбочку, в которой приходила к Славе, переодеваясь затем в ванной в обтягивающие леггинсы. Застегнутая рубашка сменилась на майку. При наклоне тела вперед можно было увидеть все, вплоть до ремня на поясе, и лифчик там не всегда присутствовал. Все время возбужденный Слава уже не мог лежать в спокойном состоянии. Лишний раз вставать тоже было неудобно.
Через четыре дня после приступа, наверное, в десятый раз за эти дни, зашел Вася с дружеским визитом. Катя уже завершила работу и собралась домой. Больше не требовалось каждый день приходить ради уборки. Однако Слава так долго жил один, что ему понравилось присутствие Кати, и они договорились, что она продолжит приходить после занятий, покупать продукты и готовить еду. Что касается оплаты, она будет уже не почасовая, а фиксированная.
Катя вышла из ванной, переодевшись в свою уличную одежду. Вася, любитель печенья, накрошил на столе. Катя решила убрать за ним и подошла к столу со стороны Славы в своей юбке, не доходящей до колена. Вася обратился к Кате с разговором. Обернувшись, она встала так, что ее нога касалась ноги Славы, и не переставляла ее. Слава последние два дня ходил в возбужденном состоянии. Понимая, что Вася говорит с Катей, но из-за журнального столика и юбки ничего не увидит, он дрожащей рукой прикоснулся к внутренней стороне ее бедра чуть повыше колена. У нее ноль эмоций, ничего. А Слава думал, что у него сердце разорвет.
«Неужели ей нравится и тоже хочет? Может, она сама испугалась и не знает, что делать… Сейчас получу кружкой по голове».
Из-за нахлынувших эмоций захотелось прямо при Васе сорвать с нее юбку. Чудовищное усилие над собой сдерживало Славу от этого порыва. Бешеный выброс адреналина в сочетании с сердцебиением не позволили убрать руку, наоборот, – он уже уверенно двинулся выше, наглаживая ногу. Подходя к запретной высоте, почти переуступил границу, как вдруг Катя сделала полшага вперед и повернулась к Славе грудью. Слава чуть сознание не потерял от страха, резко убрав руку. Он смотрел на Катю, ожидая удар рукой, ногой, хотя бы крик. Она смотрела на него большими глазами, не моргая.
– Слава, – протяжно проговорил Вася.
– Что? – он повернулся он к Васе.
– Ты что, меня не слушаешь? А что с лицом? Оно у тебя как у щеночка. Может, котика.
– Что-то я задумался.
– Я предлагал Кате пойти с нами вечером в кино. Что скажешь?
Слава понял, что Вася ни о чем не догадался. А Катя молчит. Значит, согласна.
Пять дней Слава ходил влюбленным. Неожиданный бурный роман заставлял вновь чувствовать себя молодым, окрыленным мечтами, думая только о Кате в моменты разлуки. Вечером она пришла с недовольным лицом. Поговорив с любимой девушкой, Слава выяснил, что ей тяжело столько работать и она не успевает учиться. Эта была их первая ссора, поскольку Слава заметил, что она здесь не уголь в вагоны закидывает, а кашеварит на кухне. При этом получает деньги, как и раньше, за работу.
В ответ на это Катя высказала мнение, что у них сейчас отношения как у пары и поэтому он должен заботится о ней и за так ей деньги давать.
Может, все и обошлось бы, но Слава добавил, что ежедневно Катя каждый день опаздывает на учебу, потому что все позже выходит из дома из-за собственной лени.
Возлюбленная, обиженная, ушла к себе домой ночевать. Утром Слава, переступив через гордость, пришел к ней с извинениями. Катя его простила. А вечером полы мыл дядя Славы. С каждым днем дядя брал все больше обязанностей на себя. Слава стал разочароваться таким поведением Кати, но он хотел наказать дядю за скупость – это стало идеей фикс. Придумывание новых способов, как сильнее наказать дядю за жадность, становилось пыткой для самого Славы, поскольку дядя оказался жилистым, непробиваемым старичком. В итоге, не пробив его менталитет, Слава решил измотать его физически. Вставая утром, искал в телефоне какую-нибудь скидку, руководствуясь не тем, что ему нужно, а удаленностью магазинов друг от друга. Отправив дяде список и магазины, он требовал все это купить по скидочной цене. К концу дня дядя был измотан. Слава эти дальние походы оплачивал из своих денег.
Дядя терпел, поскольку Слава устно обязался в течение трех месяцев составить завещание и указать его наследником. Разбушевался он, когда узнал, что будет убираться в квартире, при этом платить Кате как сиделке для Славы. Тут Слава пошел на уступки и убрал полсуммы. Справедливый гнев дяди утих, но осадок в душе остался. Получалось, что он ходит на работу, еще и платит за это.
Настя два раза зашла в гости при Кате. Они обе друг другу не понравились, и Настя стала приходить, только когда Катя покидала квартиру. Когда Катя уже обосновалась у Славы, вовсе перестала заходить.
Вернувшись домой, Слава застал Катю на диване. Он давно подходил к переосмыслению их отношений, а от увиденного зрелища время будто остановилось, подталкивая его к этому. Лежа в его майке, которая на ней смотрелась как старый тряпичный мешок, в его семейных трусах, заменяющих ей шорты, с сальными волосами, Катя смотрела телевизор, щелкая семечки. В шелухе было все. Она даже умудрилась весь журнальный столик заляпать следами кофе от низа кружки. Ее хамская, эгоистическая привычка курить в квартире раздражала не меньше, чем если бы она прятала снятые с ног носки под подушку. У Славы не было пепельницы, поэтому Катя тушила бычки в тарелке, где они продолжали тлеть. Святое для хозяина квартиры место приобретало вид бомжатника. Увиденное напомнило Славе клетку хищника, в которой тот выбирает угол, где будет гадить.
Раздеваясь, Слава думал, как начать разговор, постараться объяснить, что ему это неприятно. Вдруг он представил, как Катя весь день пролежала на диване, воплощая собой благодатную лень, не думая о ванне, правой рукой щелкая семечки, а левой накручивая прядь волос на указательный палец левой руки. Славе стало смешно, но когда снова посмотрел на Катю, понял, что ничего смешного нет и такая женщина действительно лежит у него на диване. Сам в этом виноват.
Катя лениво перевела взгляд на Славу:
– Почему дяди сегодня не было? Тут бы убраться не мешало.
– Знаешь, я думаю, хватит с дяди. Все-таки старик и мой родственник. Придется тебе самой убираться.
Катю тряхануло. Она подскочила, смотря Славе в глаза:
– Ты правда собрался на него завещание переписывать? А как же я? Я думала, что у нас все серьезно.
Слава размышлял про себя: «Как же. Это корысть. Ты меня не любишь. Любят бесплатно. За деньги только вот такие, как ты».
– Нет, что ты, любимая, конечно, я все тебе отпишу. Дядя стар. Ему только на гроб оставлю. За который сам и заплачу, пропустив его вперед.
Катя поверила. На ее лице расцвела улыбка. Она обняла и поцеловала Славу, в этот момент раздался звон будильника. Хватая телефон и устремляясь в ванную, Катя бросила:
– Я опаздываю.
– Куда ты так спешишь?
– На пары, – она включила воду.
– Какие пары? Время полтретьего.
– Не слышу. Я в душе.
Слава взял из пакета губку и стал убираться вокруг лежбища Кати. Его возлюбленная выскочила из ванной через десять минут. Она сушилась и одевалась. Слава не подходил к ней, наблюдая с дивана. Новое белье, колготки, выглаженная юбка, а не повседневные джинсы. Белая блузка с длинным рукавом и симпатичным бантиком на груди. Больше никакого стеснения перед Славой. Он понимал, что это не для него так наряжается. Для него было пятнадцать минут назад на диване. Обидно было еще потому, что Слава давал деньги на Катины наряды, при этом она ни разу ничего из этого не надела для него. Нарядившись, Катя стала выглядеть так, как в ее первый приход и знакомство со Славой. Такая же милая, скромная, обаятельная. Одно исключение – надела очки. С большой оправой, которая очень ей шла. Вот только она не страдала проблемами со зрением. С очками лицо было совсем другое. Слава даже захотел задержать ее на пятнадцать-двадцать минут, уложив на свой диван.
Чмокнув его в щечку, Катя быстро убежала, надевая туфли на ходу.
Выбежав на площадку, она по неосторожности врезалась в Настю. Искренне извинилась, понимая, что, если Настя ответит словами и, не дай бог, делом, сглазит надолго.
Настя, молча провожая взглядом Катю, постояла возле собственной двери. Развязав пояс на черном пальто, проверила, все ли пуговицы застегнуты, завязала пояс на галстучный узел, выгодно выделив тем самым талию. Поправила вязанную шапку, зашла к Славе. Слава стоял у колонны, смотря в окно бывшей спальни, из которого открывался вид, достойный кисти художника. Это были четыре горы с заснеженными вершинами. В ясную погоду открывалась пятая гора. Ему нравился этот вид. Слава всегда хотел побывать на этих поднебесных зубьях, но так ни разу и не собрался, поэтому купил оптический телескоп несколько лет назад. Днем он смотрел на горы. Иногда в объективе телескопа попадались туристические группы, которые даже в июле карабкались наверх в зимних куртках, так как снежная метель не позволяла приблизиться к вершине. Ночью несколько раз он не мог уснуть, рассматривая разноцветные звезды и кратеры Луны.
Слава слышал, что кто-то вошел, но, думая, что Катя вернулась, не стал оборачиваться. Настя, закрыв дверь на собачку, не разуваясь, пошла к Славе. Встала за ним и стала смотреть в окно. Слава, уловив запах духов, узнал Настю. Сделал вид, что не заметил ее, продолжая стоять лицом к окну.
– Опять мечтаешь?
– В этот раз размышляю.
– О чем?
– О Кате. О будущем.
– Какое у тебя может быть будущее с Катей? Молодая девчонка. Тебе уже под сорок. Кроме тела, с нее взять нечего.
Слава не отводил взгляда от окна. Он не хотел признаваться, что Настя права. И он сам пришел к этому выводу. Вывод заключался в мысли об обреченности своего будущего. Ведь он может дожить до девяноста лет в одиночестве, а так не хочется этого. Возможно, скоро он будет не в состоянии иметь детей, любящую жену. Вся его жизнь может свестись к заточению в этой золотой клетке с походами до ближайшего магазина. На данный момент можно этого избежать благодаря Кате. Все, что нужно, – чтобы она родила от него. У Славы была в этом уверенность, поскольку много ума для этого не надо. А примеров, когда умные, красивые женщины рожают по третьему ребенку от безработного мужа-алкоголика, полно. Жить с ней он не хотел, так как перестал ей доверять и летающее чувство недоговоренности, скрытности вызывало неприязнь. Слава уже убедился, что Катя любит деньги и только ради них с ним общается. И его устраивала цена надежды на счастливое будущее. Хотя иной раз Слава сомневался в том, что эта любовь покупная. Катя периодически сама к нему тянулась, прислушивалась. Часто появлялось чувство, когда ему хотелось что-то рассказать, показать, направить, объяснить. Катя слушала, исполняла, интересовалась мнением Славы. У обоих был интерес к друг другу.
Пауза в ответе Славы затянулась надолго. Настя, не получив ответа, решила перейти к действию.
– Что за баба… В квартире беспорядок. Свои вещи раскидала, накурила, а возле дивана что творится. Когда домашнюю еду ел? У тебя одни контейнеры для еды из доставки. Она не готовит? Как собственному мужчине и не готовить? Или она специально тебя голодом морит, чтоб ты злее был, а после наказывал?
Слава оживился и повернулся к Насте, встав спиной к окну.
– Ты мужу тоже не каждый день готовишь. И каждые две недели Вася по пятницам, пока ты на работе, генеральную уборку делает. Потому что в субботу отдыхаешь. По-моему, он мужик, а под тобою.
– Кто платит за все, тот все и получает. Он это понимает и не сопротивляется. Мы с ним давно живем, и многое на автомате происходит. Приелось. Хочется чего-то нового, – Настя сделала шаг навстречу Славе. Он инстинктивно отступил назад, упершись в подоконник. Настя смотрела ему в лицо.
– Думала, ты другой, а ты та же тряпка. С малолетней девкой разобраться не можешь.
– Я со своими проблемами сам стараюсь разбираться, никого не впутывая. И тебе не нужно лезть.
– Может, в тебе есть что-то. Ведь эта малолетка вцепилась в тебя. Может, ты обалденный любовник, – Настя взяла его правой рукой за пояс шорт, потянула на себя. – Надо попробовать.
Слава стал сопротивляться, отталкивая ее.
– Вася – мой друг. Я не могу себе такое позволить.
– Знаешь, какая дурная черта твоего характера бесит меня? Твой нейтралитет, – Настя отпустила Славу, отойдя назад. – Ты не можешь выбрать сторону. Стараешься на двух стульях сидеть. Надо делать выбор. Либо я с тобой, и мы молчим о происходящим. Либо Вася с Катей. Если, конечно, они захотят с тобой остаться. Возможно, в будущем все назад вернется. Выбирай.
– Как ты изменилась за эти годы. Ведь раньше не была такой. Такие предложения меня ставят в тупик.
– Хватит. Я, женщина, унижаюсь перед мужчиной, а он из себя благородного корчит. Ты даже здесь умудрился выбрать третий вариант из двух. Ни меня, ни Васи. Прощай.
– Стой, – Слава схватил ее за пояс пальто. – Я лучше выберу тебя, чем никого.
Насте понравилось, и она продолжила навещать Славу при всяком удобном случае. Он не отпускал Катю, оставив ее для своей цели и как оберег от Насти, которую старался удерживать на расстоянии. Вася стал реже заходить. Иногда и Катя пропадала. Слава не знал, что делать, – ему было стыдно перед Васей. От честного рассказа его удерживало только новое завлекающее чувство, которое пробуждали эти интриги. Столько лет влачить скучное существование, а здесь коварство, яркие эмоции, любовный треугольник. Чувство удовлетворения, насыщенности жизни появилось. Ни деньги, ни работа, ни какие-то развлечения не доставляли ему таких особенных ощущений. Хотелось оторваться от земли и лететь, не касаясь ее. Время ускорилось, даже блеклые обои в его квартире будто приобрели новый яркий цвет. Слава не хотел расставаться с этим чувством и возвращаться назад. Но когда он начинал раздумывать над происходящим, ему становилось противно.