Вячеслав Михайлович Губанов
Быть может. Роман в стихах
Глава 27. Примирение
И если женщина приходит,
Чтоб оторвать тебя от дел,
Она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Р. Казакова. Быть женщиной – что это значит?
Разложены дипломные листы,
Далёкий от любви и вожделенья,
Виталий погрузился в вычисленья,
На время отодвинув все мечты…
И вдруг заходит брат… Совсем нежданно:
«Я с девушкой… Мы с нею мимо шли —
И вдруг она сказала мне… спонтанно:
«Как я хочу послушать «10сс»!»
Виталий вниз спустился попросить
Вахтёршу, чтоб Алину пропустила.
Алины взгляд успел его пронзить,
Потом глаза смущённо опустила.
«К Вам девушку пустить? Да нет проблем!» —
И услужить вахтёрша даже рада
(Хоть привёдет с собою он гарем!),
Поскольку он наводит здесь порядок.
На коменданта даже повлиял
Виталия авторитет огромный,
Он доверял ему, поскольку знал:
Гарем не приведёт – он парень скромный.
Оставив пропуск (он ведь сам – закон!),
Он в комнату с Алиною поднялся
(Сам – вежливость, как требовал бонтон),
Где их смиренно Сеня дожидался.
Алина села на его кровать.
На ней костюмчик был обыкновенный,
Но даже в этом (надо здесь признать!),
Прослеживался вкус её отменный.
Пока Виталий музыку включал,
Скрестила руки и прижалась к стенке.
Виталий всё невольно примечал,
В особенности – голые коленки.
Её лицо – загадочней всех лиц,
В нём грех искать хоть маленький изъянец:
Украсил бы любую из девиц
На смуглой коже розовый румянец.
«Зачем она пришла ко мне, сюда,
Мою печаль красой преумножая?..
А рад ли я её увидеть?.. Да!…
Хотя она теперь уже чужая.
Я честно сам признал свою вину,
И если бы мы встретились случайно,
То, у досады будучи в плену,
Прошёл бы мимо – гордо и печально!
Алина же сама ко мне пришла…
Неужто хочет исключить случайность?..
А может быть, она настолько зла,
Что жаждет увидать мою печальность?..»
***
Но просьба есть, и он без лишних слов
Поставил «10сс» – «I'm Not in Love».
Она под эту музыку когда-то
Здесь танцевала – с ним ещё, не с братом.
Но стоило лишь музыки волнам
Начать из двух динамиков сочиться —
Семён сказал, что должен по делам
Каким-то ненадолго отлучиться.
Виталий удивился, глядя вслед:
«Что это вдруг с Семёном приключилось?
Вдруг появился от меня секрет…»
Алина же совсем не удивилась.
И это странно: случай ведь сугубый,
И он в её лице ответ искал…
О, как знакомы были эти губы,
Которые во сне он целовал!
И тут он наконец-то ощутил,
Что – нет, не пахнет, а благоухает! —
Она духами – теми, что любил,
Что у него блаженство вызывают!
Духи «Быть может…» нравились ему,
Как ни одни духи на целом свете:
В них власть была, неясная уму,
И просыпалась жизнь в былом аскете.
Родным стал холостяцкий сей приют,
Помимо воли чувствовал Виталий,
Что вместе с нею в дом пришёл уют,
Которого здесь сроду не видали.
Казалось, что Алина весь флакон,
Духов продлить стараясь эфемерность,
Разбрызгала… Виталий удивлён:
Не для неё подобная чрезмерность!
Вкус никогда её не подводил,
В духах, в одежде точно знала меру,
Всегда тончайший запах исходил
Её духов – в пример и парфюмеру!
Из головы не шёл Хемингуэй…
Он вспомнил, как несчастный Джейк в «Фиесте»,
Сведя Ромеро с девушкой своей,
Уходит сам, их оставляя вместе:
«И брат ушёл… А девушку «забыл»…
Он будто мою глупость повторяет,
Когда ему я Алю «уступил»…
Но дважды только глупые теряют!
Казалось мне, что я довольно смелый…
Но вот ты посмотрела мне в глаза…
Ты больше так, пожалуйста, не делай,
Мне жить теперь без глаз твоих нельзя!
Они неумолимо возникают,
Лишь стоит мне свои глаза закрыть —
Твои глаза прекрасные сияют,
Зовут и манят вечно их любить.
И знаю я, что это наважденье
Я не смогу никак преодолеть,
Пока ты не доставишь наслажденье
В твои глаза без робости смотреть.
И я твой взгляд с надеждою ловлю,
Не понимая, что со мной такое,
В отчаяньи шепчу: «Я не люблю…
Я не люблю, оставь меня в покое!»
Но ум уже сдавал свои права:
Ещё жива в душе его обида,
Но сердцу уступала голова;
Ещё он хмур… Но только лишь для вида.
Гнев на Алину вдруг перегорел.
Она была красива… и в печали.
И он в глаза Алине посмотрел…
Они не говорили, а кричали!
«О чём же говорят твои глаза?
Ведь так смотреть открыто – неприлично…
Но если уж застыла в них слеза,
То, значит… ты ко мне небезразлична?
О том ли, что готова ты – на всё! —
Что наши отношения спасёт?..
Лишь соблюсти приличия осталось?..
Не может быть! Мне это показалось…»
Холодный ум внезапно отступил,
Исчезли вмиг тоска и безнадежность,
Грудь затопила хлынувшая нежность,
И удержаться не хватило сил.
Он с ней заговорил – пока о вечном:
Была разлука слишком велика,
И надо начинать издалека,
Мечтая о сближении сердечном.
И шаг за шагом надо укреплять
Возникшее – вот тут, сейчас – доверье;
Тем, чтобы лишнее не позволять,
Распахивать сильней друг к другу двери.
Всё оживлённей был их разговор…
И свою лепту музыка вносила…
Но вот повеселел Алины взор,
И, наконец, она его спросила:
«Скажи, Виталий, как твои дела?
Чем в выходные будешь заниматься?» —
«Вот посмотри: бумаг на полстола,
Нельзя мне от диплома отрываться». —
«Но ведь суббота – это выходной!
Ты будешь вместо отдыха учиться?» —
«Диплом моей стал болью головной,
Я жду, когда всё это прекратится». —
«Но можно отдохнуть, сходить в кино…
Ведь интересней будет с кем-то вместе
Побыть в субботу?» – «Да… Но всё равно
Мне не удастся: ведь идти мне не с кем». —
«Не может быть!» – «Мне нет резона врать…
Но если б ты со мною согласилась
Субботу провести, я был бы рад
Диплом на день забыть: что б с ним случилось?» —
«Да, я согласна…» – И в её глазах
Уже почти признание сияет…
Но торопиться им пока нельзя:
«А Сеня?» – «Послезавтра уезжает».
Пришла надежда, головы пьяня…
Но брат вернулся, и они расстались.
Им потерпеть осталось те два дня,
Что до его отъезда оставались.
Глава 28. Воскрешение
Мы все под властью юбки с юных лет,
К чему искать иллюзии свободы!
Из-под неё приходим мы на свет
Для радости и для мирской невзгоды.
Д. Байрон. Дон Жуан
От радости Виталий ошалел:
Великое настало облегченье,
Как будто бы он до сих пор болел,
И вдруг совсем нежданно – исцеленье!
«Спасибо, Боже, что, желая драться,
Не смог я сильных рук своих поднять,
Когда мне захотелось издеваться,
Не смог я даже пару слов связать!
Когда же меня нежность посетила,
То сердце у меня в груди нашлось.
Какое счастье, что такая сила
Живёт во мне с рожденья, а не злость!
Я думал, что любовь уже мертва —
Так глупо я над нею издевался…
И вдруг из пепла проросла трава —
Там, где огонь недавно бесновался.
Что только я к Алине не питал:
Злорадство, зависть, ненависть в придачу…
Не очень-то надёжный капитал,
Который можно обратить в удачу.
Я сильную обиду испытал
И думал: обижать – её искусство,
Поэтому разлуки час настал…
Но это лишь усилило к ней чувство.
Я позабыть старался к ней пути
И права не давал любой надежде…
Но стоило лишь ей ко мне прийти —
И всё вернулось… И сильней, чем прежде!
Без сильных чувств, эмоций – ты бедняк.
Но испытай трагедии большие —
И всё твоё!.. Изменится лишь знак:
Был в пропасти – теперь ты на вершине!
Так что же это за напасть – любовь?
Мне кажется теперь, что это вирус,
Который, попадая в нашу кровь,
Нас изменяет так, что и не снилось.
Казалось мне, что в Свету я влюблен…
Но так легко при этом с ней расстался
И равнодушен был, нисколько не смущён,
Когда недавно с нею повстречался.
Но как – и это хочет знать любой! —
В своей не ошибиться половине?
Надежней нет прививки, чем любовь,
От женщин, не доросших до богини.
Но ждать любви – не значит ожидать
(При этом опасаясь ошибиться)
Того, кто, как волшебник, может дать
Всё то, чего хотел бы ты добиться.
Любовь уже находится в тебе,
Ты ощутил уже её дыханье…
Но это первый раз в твоей судьбе,
И ты не можешь дать ему названье.
Ты стал таким, как суждено судьбой,
Но видеть это ты пока не в силах,
И всё произошедшее с тобой
Ты в преданных глазах увидишь милых.
Ты был один и сам себе служил,
И этого тебе вполне хватало…
Ты стал другим – и вдвое больше сил,
И самого себя любить уж мало.
В тебе растёт потребность отдавать
И чувствовать, что ты кому-то нужен.
Лишь сможешь о себе ты забывать —
И вмиг поймёшь, что стал ты взрослым мужем.
Любовь нам помогает отдавать,
Чтоб жизнь увидеть взором ясным, чистым…
И на себя оковы надевать,
Что не под силу ярым эгоистам.
Ведь в Новый год, на ссору несмотря,
Я всё-таки чему-то научился:
Впервые ни за кем не волочился,
Чтоб видеть, как её глаза горят.
Влияние страстей преодолимо,
И лишь тогда мужчина созревает,
Когда во имя женщины любимой
Он про себя, родного, забывает.
Ведь брак без обязательств не живёт,
И мне свои придётся прятать взоры,
Не в стороны смотреть чтоб, а вперёд, —
Как лошади, понадобятся шоры.
Пример мой – дрессированный терьер,
Что преисполнен качеств благородных:
Не терпит он таких дурных манер,
Как тявканье всех шавок беспородных.
Когда ты даришь женщине одной
Свою любовь и все свои таланты —
Своею преумножит новизной
И всё вернёт она тебе обратно.
Когда ж ты даришь все свои блага
Всем женщинам, что на тебя глазели,
Ты растеряешь всё, как жемчуга,
Когда случайно рвётся ожерелье.
И ярмарка мне больше не нужна —
Уже я сделал выбор наилучший:
Алина мне нужна – и лишь она!
Счастливым для меня был день минувший.
***
Теперь Алина – девушка моя…
Но мне уже не стоит торопиться
И клянчить секса, на своём стоя:
Ведь близость душ важнее тел соитья.
И если я готов был подождать,
Как станет совершеннолетней Света,
То уж любимой грех не угождать —
Не уважать Алины право вето.
Я знаю больше: вот за этот день
Мне здорово придётся поплатиться —
На наши отношенья ляжет тень,
И будет моя девушка сердиться,
Капризничать, порой по пустякам,
Что в нас недоуменье вызывают,
И следовать затейливым виткам,
Что тонко прихоть женщин направляют.
Но я готов лишения терпеть
И признаю, что это справедливо:
Всё это будет делаться в ответ
На то, что вёл себя я горделиво;
Что я заставил сделать первый шаг;
Её принудил выдать свои чувства,
Когда она могла попасть впросак;
Что допустил подобное кощунство.
И я уж знаю, как себя вести,
Её уроки не прошли бесследно:
Всё постараюсь до нуля свести,
Что нашим отношеньям будет вредно.
Я должен декорации сменить,
Чтоб окруженье не напоминало
Ту боль, что я успел ей причинить…
А боли причинил я ей немало.
Компании нужны нам для знакомств,
А повезло с любовью повстречаться —
То выбор твой необычайно прост:
Мечтай, наедине чтоб с ней остаться;
Чтоб ревность без причин не разбудить,
Старайся избегать больших компаний…
Пришла пора, чтоб нас соединить,
Моих в любви и верности признаний.
***
Сейчас я счастлив… Но немой укор
В моей душе, как ком, образовался:
Ну почему я, глупый, до сих пор
В любви моей Алине не признался?
Меж нами был какой-то интервал,
Мы оба были очень осторожны,
Нам чудился обман или провал…
В такой среде признанья невозможны.
И всё же мне Алина шанс дала,
Когда однажды искренне призналась,
Что нашего свидания ждала
И в ожиданьи очень волновалась.
Но я был лишь собою увлечён,
Её слова как должное воспринял,
Своею красотой был ослеплён,
Ответных действий так и не предпринял.
И отчужденье стало всё сильней…
А я лишь бесконечно извинялся —
Зачем, не понимая – перед ней,
Её капризам странным удивлялся.
Как много неосознанного в нас!
И мы порой совсем не понимаем,
Что нас ещё зовёт из детства глас,
Когда свои решенья принимаем.
Хоть в юности, хоть в зрелые года —
Родителей копируем мы с детства,
До смерти нам не деться никуда
От этого духовного наследства.
Родители не стали для меня
Примером, образцом для подражанья:
Так принято у них: тот размазня,
Кто выражал открыто обожанье.
Они меня любили, спору нет,
Любовь при этом тщательно скрывали
(Как будто бы любовь – большой секрет!),
На расстояньи от себя держали.
Но я не ставлю это им в вину,
Их судьбы так трагически сложились:
Ведь люди, пережившие войну,
Как заново на белый свет родились.
Но мир вокруг меня не так жесток…
Чтоб жизнь моя серьёзно изменилась,
Я должен научиться делать то,
Что раньше никогда не приходилось.
И чувства научиться выражать —
Вот первое, что мне необходимо:
Алине на свидании сказать,
Что мною с первых встреч она любима.
И мне приятно будет наблюдать
Глаз любящих прекрасное сиянье.
Я знаю: не придётся долго ждать —
Исчезнет между нами расстоянье.
Я уберу колючки и шипы;
Коль мягче стать есть веская причина —
Я извлеку себя из скорлупы…
Насколько ж мягким должен быть мужчина?
Настолько, чтобы женщина могла
Мужчины безбоязненно касаться…
Но вовсе не таким, как шоколад,
Что быстро тает в тёплых женских пальцах!»
Глава 29. Сближение
В какой-то миг неуловимый,
Неумолимый на года,
Я поняла, что нелюбимой
Уже не буду никогда.
Р. Казакова. В какой-то миг неуловимый
Любой из нас ошибки совершал…
И выпадет тому большое счастье,
Кому – чтоб больше Бес не искушал —
Исправить в этой жизни их удастся.
Они встречались часто – каждый день! —
Чтоб воли не давать воображенью,
Чтоб даже незначительная тень,
Не омрачала их пути к сближенью.
И им диплом нисколько не мешал…
Любовь лишь неизвестностью пугает,
Виталий, окрылённый, точно знал:
Любовь учёбе только помогает.
Свои он чувства больше не скрывал —
И словно оседлал волну удачи:
Он с лёгкостью теперь овладевал
Всем тем, что непосильно было раньше.
Успех свой научился он ценить,
Его считал бесценным капиталом,
Нанизывал, как бусинки на нить,
И находил его в деяньи малом.
Он чувствовал, что стал совсем другим,
Боялся крылья обломать, как прежде,
Раздутым самомнением своим
Алиною подаренной надежде.
Он будто бы забыл её визит,
Почти произнесённое признанье,
Пришёл к ней на работу, деловит,
И пригласил на «первое» свиданье.
Зашёл, конечно, он и в свой отдел —
В его простор из тесной комнатушки.
Теперь уже по-новому глядел
На Броню с Соней: милые толстушки!
Да, он нарочно пригласил в кино
(Они ведь «недостаточно знакомы»,
И звать домой не очень-то умно) —
Ей дал понять, что человек он новый.
В кино её рукою завладел,
И в темноте её глаза блестели.
Он делал то, что раньше не имел
Возможности осуществить на деле.
После работы провожал домой,
И это было частью ритуала,
Что говорил: всё для тебя одной,
И я намерен всё начать сначала.
Когда увидел, что Алины страх
И скованность исчезли без остатка,
То предложил ей побывать в гостях
И музыку послушать… с шоколадкой.
***
Алину этим он не удивил:
Ведь знала чуть не с первого знакомства —
В душе совсем другим Виталий был,
В нём есть и доброта, и благородство.
Казалось бы, он должен был порвать
Все отношенья с «ветреной» Алиной,
Когда она решилась с Сеней «спать»…
А он, наоборот, пришёл с повинной.
Алину он гордыней донимал
И вёл себя порою, как проказник,
Но в глубине души всё понимал
И не хотел Алине портить праздник.
И каждый раз, когда он приходил
И извинялся за свою гордыню,
Он душу ей невольно бередил:
Покорность красит сильного мужчину.
Виталий это делал для неё —
Алина это чувствовала, знала! —
Смиряя самомнение своё,
Не раз пытался всё начать сначала.
Виной всему была лишь красота,
Что заставляла каждое мгновенье
Произносить красивые уста
Слова с разящим женщину презреньем…
И вот Алина словно ожила —
Всё изменилось после примиренья:
С словами не расходятся дела,
И нет уже в его глазах презренья.
Уже не говорит он о себе,
Не хвалит сам себя, самовлюблённый,
Он перемене рад в своей судьбе,
Их примиреньем воодушевлённый.
Он начал свои чувства выражать
И говорить Алине комплименты,
Объятьем нежным их перемежать…
Как сладостны подобные моменты!
Он отмечал Алины красоту
И вкус её изысканный в одежде —
Мужчина, излучавший доброту,
Урок давал красивому невежде.
И на других он больше не глядел,
Хоть взоров женщин привлекал немало,
К красавицам Виталий охладел,
Его Алина только занимала.
Все планы он с Алиною сверял,
Был уважителен – не меньше Сени.
Алину он всё больше покорял,
Всё меньше было прежних опасений.
Он теми же глазами видит мир,
Что и Алина… Есть ли что важнее?
Сближенье душ – вот тот ориентир,
Что может сделать женщину нежнее.
Теперь её Виталий так любил,
Как именно она того хотела:
Он всю её теперь боготворил —
Не только красоту лица и тела.
И девочка, что в глубине души
Жила до сей поры, боясь открыться,
Боясь обид, что человек вершит, —
Решила с этим миром подружиться.
Она любима – значит, красоту
Сомнению уже не подвергали!
И чувства заполняли пустоту —
Они Алину больше не пугали.
Они её накрыли, как волна,
Что, в глубине морской толчком рождаясь
И двигаясь на берег, как стена,
Всё заполняет без конца и края.
Чем больше ей Виталий угождал,
Чем больше он самим собой являлся,
Тем он сильней Алину возбуждал,
Тем более желанным ей казался.
Он бережно Алину обнимал,
Не позволял на похоть дерзновенья…
Но лишь Виталий руку отнимал —
Она ждала его прикосновенья.
Приятен ей и тот авторитет,
Что в общежитье возымел Виталий:
Коль есть таланты, то препятствий нет —
С ним можно покорять любые дали.
И пусть таланты – только векселя,
Но чаянья её он оправдает…
Для женщины мужчина – как земля:
На ней она растёт и расцветает.
Взращённая мужчиной красота
Его же самого и возвышает.
И дамам незамужним не чета
Та женщина, что в браке расцветает:
В своём мужчине полностью, до дна
Она всегда готова раствориться,
И должен он к чему-нибудь стремиться,
Чтоб вместе с ним стремилась и она.
Не всё определяется породой:
Мол, кем родился – будешь тем вовек…
Да, качества заложены природой —
Но ими управляет человек!
Глава 30. Первый раз
В ту короткую летнюю ночь Конни столько
узнала. Испытав такое, женщине полагалось
бы умереть со стыда. На самом деле умер
стыд, органический стыд – обратная сторона
физического страха.
Д. Лоуренс. Любовник леди Чаттерли
С Виталием Алина расцвела:
Эмоции – суть женщин, их начало.
Она, конечно, счастлива была…
И всё же ей чего-то не хватало.
В учёбе стал Виталий отставать,
Но о разлуке мысль её пугала:
Она ему готова помогать,
Чтоб не пришлось всё начинать сначала,
Не разрушать гармонию сердец,
Что вместе вновь после разлуки длинной.
Теперь они «совпали», наконец —
Он увлечён дипломом и Алиной!
Но наши страхи – что же мы без них?
И, вопреки Виталия стараньям
Не пялиться на девушек других,
Алине показалось это странным.
Ей вдруг приснился очень страшный сон:
Виталию другая отдаётся,
В её груди звучит счастливый стон,
И сквозь него над Алею смеётся!
Природное влеченье, без прикрас,
Мы похотью брезгливо называем…
Когда ж проснётся эта похоть в нас —
Куда деваться от неё, не знаем.
Алина не могла забыть про сон…
И начала в любимом сомневаться:
Сейчас Виталий ею увлечён…
Но долго ль это будет продолжаться?
Он ей признался, что в неё влюблён,
О свадьбе говорил… Но та далече:
Пока он не получит свой диплом,
О свадьбе той не может быть и речи.
Диплом в июне… Очень долгий срок!
В минуту страшных мук и угрызений,
Ломающих устои недотрог,
Алина вдруг подумала про Сеню.
Виталия он мог бы заменить,
Когда бы всё сложилось неудачно…
Но смог бы он её воспламенить?
Вдруг для Алины стало всё прозрачно:
«Я с радостью схватилась за него,
Когда узнала, что он – брат любимый:
Ждала я от Виталия всего,
А Сеня был гарант необходимый,
С Виталием всегда чтоб рядом быть,
Когда он вдруг решит со мной расстаться,
И продолжать по-прежнему любить,
И ждать, когда вернётся, может статься…
И он вернулся! Что ж ещё желать?
Нужны ли доказательства вернее?
Да, я имею над любимым власть…
Но нужно укрепить её скорее!»
***
В субботу, погуляв, сходив в кино,
Виталий в гости пригласил Алину.
Нет Вани с Максом, и немудрено,
Что он обнять Алину не преминул.
Он завязал привычный разговор…
Но живости былой не получилось:
Алина молчалива… странный взор…
Он недоумевал: что с ней случилось?
Но взгляд был необычнее всего:
Глаза её загадочно блестели
И пристально смотрели на него…
Увидеть что-то важное хотели?
Пока гадал он, в чём его вина,
Шепнула интуиция Алине,
Что у него она сейчас одна,
Что у неё соперниц нет в помине.
Виталий весь дипломом поглощён,
О женщинах других не помышляет,
Самой Судьбой Алине послан он…
И Вагина её благословляет…
Нельзя же без конца не замечать,
Как смотрит милый на её колени…
Нет, видит Бог, пора уже начать
Ей отвечать на знаки вожделений —
Она его сегодня ублажит!
И пусть её слегка сомненье гложет,
Но то, что ей уже принадлежит,
Она, Алина, упустить не может!
Так стоит ли намеренья скрывать?
Алину совесть больше не терзала:
«Я остаюсь сегодня ночевать…» —
Едва уняв волнение, сказала.
В груди забилось сердце горячо,
Что помыслы её вдруг стало видно,
И голову склонила на плечо
Виталию, чтоб не было так стыдно.
Виталий понял: это означало -
Произошло всё то, что он хотел,
Но было душ сближение сначала,
Что привело к сближению их тел.
Как просто и нежданно для него
Настал момент желанный, вожделенный —
Живою плотью стало божество,
И ласки стали слишком откровенны.
Алина от его горячих рук
Забыла страхи и переживанья,
Всё это для неё исчезло вдруг,
Их заменило страстное желанье.
Она в смятеньи: влажно между ног…
Как будто похоть из неё сочится…
Как внове это всё для недотрог!
Она спросила: «Где бы мне помыться?..»
***
Был поздний час. В такие времена
Кого-то встретить можно не бояться:
Безлюдно, в коридорах тишина…
Виталий предложил ей в душ пробраться.
В подвале был их знаменитый душ,
Воспетый всеми в острых прибаутках,
Куда пройти – попробуй обнаружь! —
По лестнице, сокрытой в закоулках.
В подвале том полутемно всегда,
И редко в этом душе кто бывает,
А если кто придёт, то не беда:
Там пар, и вряд ли кто её узнает.
Алину не смутило ничего.
И, не боясь чужим подставить взорам,
Виталий, ощущая торжество,
Её повёл по гулким коридорам.
Такой момент любого упоит:
Алина перестала быть ничейной,
И то, что им сегодня предстоит, —
Фрагмент из жизни будущей… семейной.
Им предстоит расстаться со стыдом:
Они сегодня будто поженились,
И будто бы у них уже есть дом,
И, как супруги, перед сном помылись.
Душ предоставлен только им одним.
И в полумраке, паром разогретом,
Впервые обнажила перед ним
Алина то, что было под запретом.
Всевластна ощущений новизна…
Как сильно зов природы нас меняет!
Тел наших сокровенные места
Чужому прежде взору доверяет —
Преодолев родителей запрет;
И он же сладко нас увещевает:
У душ родных ни в чём препятствий нет,
В любви стыдливость только лишь мешает.
Их нежное совместное мытьё
И длящееся долго предвкушенье,
Обоих ввергнув в полузабытьё,
Усиливало только возбужденье.
Когда вернулись в комнату они,
Стыда у них гораздо меньше стало —
Как будто в душе смыли часть брони…
И вот минута близости настала.
Они неузнаваемо нежны,
Им можно всё – любовь тому порука,
Любовью их глаза замутнены,
В сердцах стучащих сладостная мука.
Преодолён в сознании порог —
Теперь лишь удовольствие им нужно…
Алина издаёт протяжный вздох:
Впустила внутрь любимого радушно —
И тело перестала узнавать!
Стонать Алина вовсе не хотела —
Ей стыдно было звуки издавать…
Но этого желало её тело!
Явила страсть влияние своё,
И ей пришлось признать её господство.
А то, что было в жизни до неё,
Алина расценила как… уродство.
Теперь уже нельзя счастливой быть
Без стонов… затемнённого сознанья…
Без ласк, что заставляют сердце ныть…
Проникновенья… тела содроганья…
Как сладко быть желанной, вожделенной,
Внутри себя мужчину ощущать,
Взлетая на вершину, понимать:
Так в звёздах происходит взрыв Вселенной!
О нём, когда закончится полёт,
Напомнит тела нежная усталость.
К тому, кто это чувствовать даёт,
В её душе любовь – и благодарность…
***
Когда рассвет в окошке засерел,
Алина, измождённая, уснула.
Виталий на лицо её смотрел…
И мысль нежданно важная мелькнула:
«Сказала Света: пожалей меня —
Её мольба меня остановила…
Сказала – не препятствия чиня:
Девчушка мне проверку учинила —
Готов ли я ради неё на всё,
Что б ни случилось (как-никак – растленье!):
Доказывая чувство к ней своё,
На риск любой идти… на преступленье.
Я не решился… Света поняла:
С ней связывать судьбу я не намерен —
Поскольку осторожность верх взяла,
То, значит, я в любви к ней не уверен.
С Алиною иначе всё у нас:
Хоть я её волненье ясно видел,
Ни в чём не сомневался в этот раз —
И с радостью её «подарок» принял.
Я весь во власти бёдер… губ… колен…
Мне кажется, я в плен Алине сдался…
Но, Боже мой, как сладок этот плен!
Зачем я, глупый, так сопротивлялся?»
