Вячеслав Евдокимов
Возмездие
© Вячеслав Евдокимов, 2021
ISBN 978-5-0055-0728-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Девичье отражение
Есть местность, глаз она отрада!
Но не о ней вам всем рассказ.
А вот поведать, ясно, надо,
Как там скотинушку всё пас
По всем лугам, по косогорам
С кнутом большим через плечо
Молодцеватый с ясным взором,
Любя работу горячо,
Один трудяга‐отрок местный.
Был целый день всё на ногах
И в непогоду, в день чудесный,
В жару, и всё‐то в сапогах…
Вот потому под вечер, ясно,
Хоть молод, всё же уставал.
Гляделось стадо же прекрасно,
Привес, надой с того не мал.
Домой гоня, спешил напиться
Он в озерце, что по пути,
Ведь в нём прохладная водица,
Прочь от которой не уйти.
Но утолить чтоб жажду ею,
Он наклонял к отраде лик
И страстно пил с охоткой всею,
К ней с благодарностью велик…
Но лишь азарта тихли страсти,
Как в западне у горя был,
Пленяли душу ведь ненастья,
Что становился мир не мил:
Вода являла отраженье
Его, но… девичий был лик.
«Какое в жизни посрамленье! —
И он, подкошенный как, ник… —
Ну что в лице моём мужcкого?
В нём красной девицы черты,
А кто приветит‐то такого?
Ввек пленник горя маеты…
Какая девица полюбит?
В любви признаюсь – ринет в смех!
И все заржут, как в местном клубе,
Гвоздём их буду ввек потех,
Всю жизнь отвергнутым влачиться…
Зачем мой лик так кажешь, гладь,
И дух грызёшь, как злой волчицей,
Прочь счастья гонишь благодать?»
И впрямь, лицо – очарованье
Являло озеро всегда,
Но… то девицы обаянье.
Вот потому ему беда…
Он баламутил с горя воду,
Но успокоится лишь рябь,
Лицо девицы кажет сходу…
«Судьба! Меня ты не сатрапь,
А дай мне лик, прошу, мужчины,
В него ведь девы влюблены.
Душа, избитой как скотины…
Бешусь, как съевши белены!»
Вот пригонял порою поздней,
И утром с темью выгонял,
Не знать чтоб лыбившихся козней,
Не мчался б смеха буйный вал!
Быстрей от взоров всех чтоб скрыться
И не терпеть гнетущ позор,
И их в злорадстве оптом лица
Не видеть аж до мрака пор,
Когда они в сны удалятся,
Его с того забудут враз,
Не издадут сарказма клаца,
Ну и хихиканья гримас.
Но пить, коль пас, ему хотелось,
Ведь изнывал, ох, от жары…
Напиться к озеру нёс смелость
(Пасти не лёгкие труды!).
Так за скотинушкой походишь,
Что усталь вытянет язык…
А молодых годов всего лишь!
Вот жажды, жажды сразу пик!
И вновь касаются уж губы
Того вмиг озера, он пьёт
Отраду… Страсти эти любы,
Как будто впрок на целый год!
И так однажды страсть умеря,
Вновь видя лик свой не мужской,
Имел вид загнанного зверя,
Сидел печально, бит тоской…
Вдруг появилась чудо‐Дева,
В руках держала два ведра
Пустых… Всласть лился звук напева
Из уст её, была бодра!
Шла, зачерпнуть чтоб здесь водицы,
Уж очень здесь та хороша!
Невольно встретились их лица…
Его скукожилась душа…
Готов был, в ад хоть, провалиться!
Ведь некрасивый он типаж…
– Ты что грустишь? – ему Девица, —
Почто так скорби гложет блажь?
Он промолчал и отвернулся,
Готов был броситься на дно!
И не являл себя в том труса,
Мол, жить не жить – так всё равно…
Но Дева чувственная личность,
Вот хочет чем‐то да помочь.
Ему всё это необычность,
Бежать собрался, было, прочь!
Да та пристала уж серьёзно
И прицепилась, как репей:
– Вонзилось горе, знать, занозно,
Но ты пред ним ввек не робей!
Возьми в помощницы к себе ты,
И с горем справимся вдвоём,
Вмиг будут радости приветы,
С того, быть может, запоём!
– Мне не до радости и песен,
Смотри: отвратен мой как лик,
Хоть он, как девы, и чудесен.
А где в нём мужество? Вот сник…
И надо мной не насмехайся…
– Ты симпатичен, верь‐ка мне,
В тебе вся мужественность класса,
Ты богатырь вовсю, вполне!
Да встрепенётся вмиг любая,
Улыбкой только помани,
Полюбит страстно и без края,
Все будут в счастье ваши дни.
– Не веришь? – он ей всё перечит, —
К воде поди‐ка, посмотри, —
И хорохорится, как кречет,
Вулкан взорвался как в груди!
Идёт она, хоть осторожно:
А вдруг там чудо‐юдо зверь?
Проститься с жизнью, может, можно:
«Ну нет уж, только не теперь,
Когда юна я и красива,
Очаровательнейший вид!»
Идёт за ним, хоть чуть трусливо,
Себя крестивши, всё храбрит…
– Ну вот, смотри отображенье
На глади озера моё!
Оно – моё ввек посрамленье…
Могилы лучше бы быльё!
Подходит к берега та краю,
Головку клонит над водой…
И вдруг! Подобна стала маю,
Когда лик жизни молодой!
Улыбка – солнышка лученье!
В ладошки хлопнула! Восторг!
– Нашлась тарелка, без сомненья!
Печаль всю прочь теперь и морг!
Так вот куда вдруг укатилась,
Когда скользнула раз из рук…
Нашлась! Какая это милость!
И нет душе моей уж мук.
Но я её ведь не достану,
Как здесь большая глубина…
Доплыть как к донному мне стану?
Что упустила, то вина…
А не поможешь ли мне, милый,
Со дна тарелочку достать? —
И так в глаза смотрела с силой,
Что в нём взыграла благодать,
И он, скорее машинально,
Вдохнув побольше, в глубь нырнул!
И вот в руке уж капитально
Была тарелка… Счастья гул
На бережке его и встретил
Той Девы, зов чей ублажил.
Ах, лик её, как лучик, светел,
Очаровательнейше мил!
– Спасибо! То изображенье
Ведь на тарелочке моё.
Ужель несло всё отторженье
Его вон прочь всегда твоё?
Тарелка, знай, то мне подарок,
На ней, вот видишь, мой портрет,
Похож ведь, точен, чуден, ярок,
То на семнадцать дарен лет,
А не прошло ещё полгода.
Ну посмотри и нас сравни:
Он одного со мною рода,
И сотворён в такие дни,
Когда я вся – весны цветочек!
Мне будет память то навек.
Ступай, взгляни на гладь разочек,
Себя увидишь, человек,
Ведь моего там нет портрета,
В моих теперь опять руках,
Он как обновка, сласть привета,
Как мир чудесный в весь размах!
– И впрямь, похожи, идентичны…
Легка художника рука!
Твои, портрета симпатичны
Черты… Искусства высока
Изобразительная сила!
Портрет, тебя не отличишь,
Глядитесь чудно, дивно, мило!
Моя же радость – будто мышь,
От кошки что забилась в норку,
Вовсю от страха там дрожит…
Судьбу нести мне вечно горьку,
Лик не мужской несёт ведь вид…
Но захотел воды глоточек
Он на дороженьку испить,
Один, другой взглянул глазочек
На гладь… Обратно в всю‐то прыть
Отпрянул он от этой глади,
Увидев Юноши вдруг лик,
Он был в мужском во всём параде!
В испуг он впал с того вон вмиг,
Подумав, Юноша что сзади,
Вот отраженье и его…
Но Дева там лишь при параде,
И кроме них нет никого.
Кто отражался незнакомый,
А может, происк чей‐то здесь?
Ещё взглянул разок с истомой…
Но та же мужества вновь спесь!
Он погрозил отображенью,
Того такой же жест в ответ…
Тогда Пастух предался пенью…
Тот тоже пел, сомненья нет.
Того ударил он рукою!
Вон брызги вкруг! И волн круги…
Ведь воевал… с самим собою!
А тот, хоть это не моги,
Но повторял точь‐в‐точь такое ж…
Ну а Девица‐то вон в смех!
– Ха! Ха! Того зря беспокоишь…
И заливалась от потех!..
Пастух себя всё ищет в глади,
Того, что видеть ввек привык…
Усилья были лишь в накладе:
Не появлялся прежний лик.
– Не будь, наивный, ввек в обиде,
Ужель ни разу не видал
В любом‐любом на свете виде
Таких предметов, как зеркал?
– Да я был маленьким мальчонком
Всё с непоседливых всех сил,
И вот однажды ненароком
Мамаши зеркало разбил…
Ну и досталась же мне трёпка!
Ведь это к горю, говорят…
И срок прошёл совсем не робко,
Явился смерти страшный ад,
Мамаша, папа угорели…
На сеновале я же спал.
Достались жизни мне метели,
Ведь одинок был, слишком мал.
И зеркала все ненавидел,
Потом о них совсем забыл,
Что есть такие в блёстком виде,
Как будто канули вон в ил.
А тут гладь озера казала
Совсем не юношеский вид,
В него поверил я немало,
Мол, правду гладь та говорит…
Сей вид убил меня навеки,
Что жизнь не стала дорога,
Хоть закрывай прискорбно веки,
И к чёрту лезь хоть на рога.
Тебе спасибо! Явь открыла,
Мне самому с того смешно,
Себя дубасил что немило
На глади озера, оно
До дна, небось, всё хохотало!
Крутила палец у виска
Ты, хохоча в душе немало:
Моя нелепость высока.
– Да я не верю, всё играешь,
Меня стараешься развлечь,
Подвоха вижу в этом залежь,
А ну, вон сбрось насмешки с плеч!
Лукаво пальчиком грозила,
Что он оправдываться стал:
– Не сам, какая‐то всё сила
Взметнула действий этих вал.
Нет, не обман то, знай, ей‐богу!
Удостоверился с того
Зато, что счастья взял дорогу,
В душе и радость вот с сего.
Позволь, взгляну‐ка на прощанье
На лик, тарелка что несёт,
Что приносил одни страданья,
И это было мне не мёд.
Она её и протянула,
Взвив любопытства фейерверк:
А как посмотрит, может, снуло,
Вдруг безразличием померк?
Но любовался он лучисто!
То отводил, то приближал:
– Да, сходство видится тут чисто…
И был серьёзен в том, не шал.
Но неожиданно тарелка
Упала, выскользнув из рук…
Осколки брызнули тут мелко!..
Девица в горя стала мук,
Лицо ладонями закрыла…
И в плач пустилась вон навзрыд!
И Пастуху с того немило,
Его смущённый стал вдрызг вид…
Стоял с того оцепенело
И потерял вон речи дар…
Плохое, ясно, сделал дело,
Нанёс Молодушке удар…
А в это время с посошочком
К ним приближался Старичок
Слепой, стучал он им по кочкам,
Споткнуться чтоб о них не смог,
И в ямку чтоб не провалиться,
А потому шёл не спеша…
Но не к нему их никли лица,
Страдала каждого душа,
Что память дивная пропала…
– Пошто, мил‐детушки, печаль?
Те удивились всё ж немало:
Ужель пронзает взглядом даль,
Слепым ведь кажется он с виду?
Как горе‐горюшко узрел?
– Убейте горести вы гниду.
Почто от горя лик ваш бел?
Он над осколками рукою
Осуществил раз пять круги,
И прошептал с самим собою…
Вмиг нет страданий в тех пурги,
Они от чуда в сверхвосторге:
Сомкнулись все осколки враз!
Аль Старичка послали Боги,
Что от несчастья он их спас?
Но наяву всё так и было.
Прижала Дева вмиг к груди
Вновь возрождённое: «Как мило!
Эй. горе, вновь не приходи!»
Вздохнул тут тоже облегчённо,
Вновь возродился Пастушок.
На Старичка смотря влюблённо,
Благодарили… Чудо смог
Ведь сотворить в одно мгновенье,
Им радость дивную принесть.
От чуда ведь в благоговенье,
К нему любовь с того и честь.
Он им, должно быть, в назиданье:
– Чтоб не разбилась вновь она,
Явите мудрое старанье
Нести вдвоём, рука одна
Ведь сможет снова обронити,
А коли держите вдвоём,
То удержать премного прыти,
Не канет счастье вон на слом.
И он, стуча опять клюкою
По кочкам, ямкам и камням,
Своей пошёл вперёд тропою,
Дав счастье, в горе хоть и сам…
Рукой Пастух взял диво правой,
Она же левою взяла,
И понесли совместно, славой
Вон наградив его, крыла
Как будто к дому их стремили!
И все сказали: «То любовь!»,
Что в горя вспыхнула горниле,
А, значит, свадебку готовь!
И молодые уж сидели
Столов весёлых во главе,
И длилось это три недели,
И хмель гулял всё в голове!..
И каждый «Горько!» раз аж триста
Да возгласил от всей души,
И молодые это чисто
Вмиг исполняли. Хороши!
А если губы влезли в чарки
Всех‐всех гуляк до одного,
Молчавши тем, то пара жарки,
Да от желания всего,
Сама себе дарила блага —
Сласть‐поцелуи без конца…
Молчат все? Мы‐де в всей отваге!
Родился каждый в том в спеца.
Май, 2020 г.
Когда взъярённое светило…
Когда взъярённое Светило
С натуги впало в красный вид,
Взглянув на всех вокруг немило,
Пронзая жизненный их щит,
Сдаются все ему без боя,
Смиренно никнув перед ним
Под ужас дикий, плач, высь воя,
Ведь неохота гибнуть им…
И исчезают вмиг бесследно
Недавно чёткие следы…
Светило топчет их победно,
Ведь повелитель есть беды.
О них вон канут напрочь вести,
Не будут знать вовек имён,
За них никто не будет в мести,
Безумной яростью пленён.
Не будет их существованья,
А вместо них – лишь пустота…
Они все жертвы есть закланья,
На них Светила ввек пята.
Не помогли призывы к Богу,
И как спастись, не ведал ум.
Судьба спросила резко, строго,
Её злодейства был ведь бум,
Что не смогли уж и проститься,
Всё совершилось вдруг, в момент!
Небытие пришло – волчица:
Вот жили‐были все, вдруг нет…
Ну будут, может, лишь крупицы,
Что трудно даже и найти,
И тех склюют Вселенной птицы —
Усилий их в том ввек пути.
Неимоверного пыланья
На всём пространстве будет власть,
Смерть не разжалобят стенанья,
Всё поглотит жары вон пасть.
Вот и зловещая картина
Всех содрогает до костей,
Зла беспредельная лавина
Своих глотает же детей,
Как породила, так и съела
Вовек без жалости, без слёз,
Не втихомолку – разом, смело,
За то отсутствует ведь спрос.
Скитаться будут все останки,
Вон спотыкаясь чрез себя
С того, в вульгарной перебранке,
Всех‐всех подмяв, себя любя.
* * *
Вот так к Земле же приступило,
Заняв вокруг весь горизонт…
– Ну вот, Земля, тебе могила,
Отпора твой никчёмен фронт, —
И лижет губы, щёлк – зубами,
И слюни ливнями текут… —
Заране пыжься‐ка гробами,
Отныне в них лишь твой уют.
Не взглянешь уж голубоглазо,
И не войдёшь ввек в хоровод,
Ты будешь облаком лишь газа,
Твой жизни будет вон исход.
Слизну, как будто бы сметану,
Салфеткой губы промокну.
Вот твоему конец и стану,
Иди‐ка к вечному ты сну, —
И тычет лик свой раскалённый
На скромность девичью Земли… —
Живьём ты будешь враз сожжённой —
Мой аппетит в том! Не хули,
Настал ведь срок за всё расплаты,
Навек ты канешь в гиблый прах.
Твои ничто мне все солдаты,
Сражу, не влезут даже в страх.
Пронжу насквозь тебя рентгеном,
Сотру во прах в один момент,
Не удосужу даже пленом,
Несу добро, несу и вред,
Ведь довели до крайней точки
Все ваши подлые грехи,
Зла засолили много в бочке,
В натуре гадкой вдрызг плохи,
И нет в вас Совести и Чести,
Зверьём грызётесь всё за куш.
Достойны праведной вы мести.
Косьба сейчас настанет душ.
Конечно, жаль людей Великих,
Земле даривших ввек Прогресс,
Простите, Мудрые вы лики,
Во мне взыграл что злобный бес…
Я вижу, паника повсюду,
В предсмертной давке все вокруг!..
Уничтожать сейчас ведь буду,
Но то без долгих будет мук,
Уничтожаю ведь мгновенно,
От всех не будет и следа,
Ведь моего блажь это гена,
Ведь смерть моя – и всем беда.
Но… что я вижу, что такое?!
Фигура Девы на лугу…
Но почему она в покое,
А не в безумнейшем бегу,
Найти местечко чтоб спасенья?
Цветочки рвёт себе в букет!
Напева слышно исполненье…
Ах, молода! Семнадцать лет.
Любовь подарена Природой,
Святая, чистая, светла,
Когда следят уже за модой
И поцелуев ждут уста,
В глазах счастливые зарницы,
Сердечко радостно стучит!
Казалось, руки – крылья Птицы!
Очаровательнейший вид.
Она агонии не внемлет,
Цветами вся увлечена…
Она не в страха диком плене,
А сверхсчастливая она!
Летит невольная улыбка
На всё, что видят очи вкруг,
Любовь коснулась, значит, шибко,
Что не берёт её испуг.
Она вся‐вся – очарованье,
Картина в раме золотой,
В душе её высь ликованья,
Невинной выглядит, святой!
Как я увлёкся дивом этим,
Аль ожил Юности мил‐час,
Когда, нет‐нет, любовь вдруг встретим,
Закружит трепетно всех нас?!..
А ведь на самом деле было!
Казался радужным весь мир,
И всё‐то чудно, всё‐то мило,
Ведь встречен сердца был Кумир!
Какое Девы обаянье!
Ей подпевает дружно луг…
Ведь в ней Любви святой пыланье!
Ведь сердцу встретился мил‐друг.
Она поёт… Как голос чуден!
Струится песнь, как ручеёк…
Не знает, мир что где‐то труден,
Не рядом с ней, мол, он, далёк.
Цветов вокруг благоуханье,
Раскраской тешатся они…
Над ними Пчёлочек жужжанье…
Никто их с луга не гони!
Пусть увлекает красотою,
Любимой будет от души,
И Зла не давится пятою,
Эй, горе, прочь! К ней не спеши.
Да пусть живёт Любимой сладко
Всей жизни милые года…
Не блёкнет губочек помадка…
Ой, что я делаю, сюда
Зачем припёрлось с гадкой злобой,
Ужель такую чтоб убить?
Вовеки будет пусть зазнобой!
Дай, осажу свою вон прыть,
Во мне Вина проснулась, Совесть,
Дай, жар смертельный усмирю!
Её пусть длится чудо‐повесть,
Не загашу любви зарю,
Не поднимается на это
Моя зловещая рука,
Чтоб жизнь её смахнуть со света,
Да, Совесть стала высока,
Она сведёт с ума меня‐то,
Не даст отрадно мне светить.
Летит пусть Дева ввек крылато,
Ввек чувств прелестных будет прыть!
И отшатнулось вон Светило
Тут от Земли поспешно прочь!
Ведь так пред Девой стыдно было,
Что хоть беги постыдно в ночь…
Оно согнулось виновато,
Побитый будто блудный пёс…
Шло, шло и шло вон долговато,
И так нечистый вдаль занёс,
Что от стыда себя сжигало,
Теряя всю величину,
Осталось что его сверхмало,
Но искупило тем вину,
Хоть ростом с Карлика вдруг стало,
Пунцовый в белый канул цвет,
Заметен в Космосе уж мало,
И невелик с того стал свет…
Зато душа осталась чистой,
Не гложет Совесть, нет Вины,
Всё вспоминает лик лучистый
Той Девы – чувства так сильны!
И хоть уж имя «Карлик Белый»,
Но чувства эти велики,
Пленён ведь ягодкою спелой —
Той Девой, спрятавши клыки,
Глядит на Землю, на планету,
И тщится Деву разглядеть,
Её отрадную примету,
Желает быть счастливой впредь
И шлёт всё тёплые приветы
Ей, освещая в жизни путь,
Чтоб песни счастья были спеты,
Не скрыла душу, очи муть.
Май, 2020 г.
Кстати, тоже я хорош!
Мама, папа – кто родил.
Мама – диво, папа мил.
Ну а папа, мама, я —
Это будет уж семья.
Кстати, тоже я хорош!
В чём‐то даже и пригож.
Мама часто говорит:
– У тебя прекрасный вид!
Это коли влезу в грязь…
С уважением: «Вылазь!
Нужно думать головой.
Отмывать пошли домой».
Льётся струйка, мирно речь…
Маму надо ввек беречь,
Не расстраивать вовек,
Мама славный человек!
Вкусный дарит нам обед,
А улыбка – мил‐привет!
С папой дружно мы едим,
Соревнуюсь тут я с ним!
Надо с папу подрасти,
Быть, как он, всегда в чести,
Мастер он на руки все,
Дом с того во всей красе!
Я помощник тут как тут!
Мой и виден славный труд,
Папы дело – исправлять,
Хвалит враз: «Ну вот… опять…»
Я читаю без помех,
Хоть ногами книжку вверх
И держу – удобней так,
Ведь я в чтении мастак.
Труд на кухне виден мой,
Хвалит мама: «Ты на кой
Сыпанул в варенье соль?
Сам и есть теперь изволь!»
У меня, как солнца, вид:
– Не хочу я, мама, сыт,
Угощаю от души,
Есть сама ты поспеши!
Может, сшить себе рубаху?
Нитки взял, иголки с маху,
У иглы ушко нашёл,
Заработал, будто вол…
Нитку час в ушко вдевал,
Да усилий сник вон вал…
Лучше нитки размотать,
Этак метров двадцать пять!
Их разматывать легко,
Нитки кучей – высоко!
Намотать решил, в том спец!
Обмотался сам вконец…
Принялась тут вызволять
Мама с жаром: «Ну опять
Не в своё ты дело влез,
Как на то толкает бес…»
Я ж совсем не виноват,
В нитяной попал что ад,
Нитка так длинна была,
Это всё её дела…
* * *
Так вот дружно и живём
Мы семейкою втроём,
Мама – диво, папа мил,
Ну и я не крокодил.
Май, 2020 г.
Русская поступь, русский язык!
Среди лесов непроходимых,
Вокруг озёр, речушек, рек,
Холмов средь, гор неодолимых
Родился русский человек.
Как территория обширна,
Он широченной стал души,
Ввек жил раздольно, жил он мирно,
Не как медведь в лесной глуши.
Себе он сам дарил богатства,
Не пялил хищнический глаз
Ввек на чужое. Мир и братство —
Был поколениям наказ.
Он добрый увалень, доверчив:
Как сам, мол, в мире все честны,
Дела решал на честном вече,
Вот результаты не пресны.
То демократии рожденье
Давало вече испокон,
То к справедливости всё рвенье,
Ввек почитаем был закон.
Народ терзали ввек набеги
Всех кровожаднейших вкруг орд,
Труда лишая, мира, неги,
Чтоб был рабом, ввек не был горд.
Мертвили зверски, вон сжигали,
Вкруг кровь и пепел, слёзы, прах,
Поганя близи все и дали…
Но стойкий в ратных был делах
Народ российский в градах, весях,
Он возрождался вновь и вновь.
О нём былинно, песни, лейтесь,
Корону храброму готовь!
Сам зная горести, невзгоды,
Он с состраданием к всем был,
Спасал пленённые народы,
В том не жалея вечно сил.
В делах он дерзок небывалых,
Что не подвластно прочим всем,
Хоть и кичатся, суть – отсталых,
В хвосте плетутся ведь совсем…
То он взмыл выше колокольни,
Впервые в мире сделав шар,
Его безудержные кони
Неслись быстрей всех, взвивши пар!
Он встал однажды с русской печки,
Окно в Европу прорубил,
В делах ввек не было осечки,
От речки в море вышел, мил,
На кораблях под парусами,
Всех обалдевших изумив:
«Чаво там… Сделали, вишь, сами,
Рулю вот морем, горделив!
И побеждаю в всех сраженьях,
Врагов пускаючи ко дну…
К тому ж, шаг мерится в саженях
Всех дел да стопочку одну».
Запомнил мир слова отныне,
Что рубанули как с плеча:
«Мечом грозите мил‐Гордыне?
Падёте сами от меча!»
Язык России – песня, диво!
Её чарующ ввек мотив,
Как сон тиха… Журчит бурливо,
Очарованье прихватив!
Простор всех мыслей изложенья —
Не заскорузлый говор как,
Где вправо‐влево нет движенья,
А есть искусственный лишь мрак.
Язык то русский звал к Свободе,
Взывал, чтоб всем иметь блажь благ —
В том цель была всегда в народе,
Под красный сплачивался флаг!
То он звучал: «Вся власть Советам!
Даёшь в стране Социализм!
Вперёд по Ленинским заветам!
Капитализм ждёт катаклизм».
То он взывал идти на стройки,
Развал в Державу превратить.
В войну с фашизмом был он стойкий,
В прах осадил нацизма прыть,
Сказал, что правое ввек дело
Ведь наше. Враг и был разбит!
Взметнулся русский голос смело
Вперёд всех, был среди орбит
Досель неведомой стихии,
Весь мир «Поехали!» стал знать.
То СССР честь и России,
Отчизне, милая что мать.
Какую кладку предложений
Из кирпичей прелестных слов
Русь создала нам для общений
Трудиться, жить, спасать свой кров!
Мы в этой речи будто рыбки
В своей излюбленной воде,
Вот потому мудры, не хлипки
Вовеки в жизненной среде.
Беречь язык, как наши зубы,
Его от грязи очищать,
Его лелеять чудо‐срубы,
Речь с молоком дала ведь мать.
Язык враги вон вырвать тщатся,
России дух чтоб задушить,
Не видел каждый чтоб в нём братца,
Вперёд движенью режут прыть.
Они рычат вокруг, оскалясь,
Змеищей жалят изнутри,
Чтоб удушить Прогресса завязь.
На то они и упыри.
Рядятся, блеют всё ягнёнком,
Но каждый хищнический волк,
В миру монет они презвонком,
От них Отчизне гадкий толк.
Её считают лишь добычей,
У них нет Родины вовек,
Урвать побольше – их обычай,
Да устремить в загранку бег,
И там шипеть погано, злобно
На ту Страну, что родила,
Ведь цель их – жить ввек двуутробно,
Совсем Отчизна не мила,
Чужда её им жизнь вовеки,
Грызут её, не вносят труд,
Отравы гонят, мути реки
Всё на неё и кровь сосут.
Ползите прочь – дышать свежее
Всем без зловония нам здесь,
Отчизна ведь нам всех милее,
Врагов сбивает напрочь спесь!
Она живёт авторитетно
День ото дня, от часа час,
В любви у мира беззаветна,
Балует благами всех нас.
Не потеряет аксиому:
Опора ей – всегда народ,
Знать, благ нести к его ввек дому,
Чтоб шла сама всегда вперёд!
Мы ворковать с ней вечно будем
На чисто‐русском языке,
Ведь мы российские все люди,
Её судьба у нас в руке.
Она растит нам чудо‐крылья,
Мы в Завтра ринемся в полёт!
Себе добудем изобилья
И жизнь построим, будто мёд.
Не отщепенцы от родни мы,
Нам быть, как Предкам, во чести,
Не будем ввек и одолимы,
Не будем слепо вдаль брести.
В том помощь – ум российский, дерзкий,
Мы Справедливостью полны,
Авторитет с того ввек веский,
России нет милей Страны.
Враг прёт со всех сторон, зверея?
Призывен клич, речь не нова:
«За нами то, что нет милее, —
Народ, Россия и Москва!
Так постоим, как Предки наши,
Врагу ни пяди не дадим,
Сомнём его! Жить будем краше,
Победным ведь владеем им,
Отчизны милым языком мы,
А то успех, наш монолит.
Сей не забудем аксиомы,
Наш в том величественный вид».
Май, 2020 г.
