Вячеслав Белоусов
Тайны расстрельного приговора
Наш командир лихо развернулся, обогнул крест и исчез в лесу. Мы ринулись следом.
– Тихо, – встретил он нас за ближайшими деревьями. – Прилегли на траву. Больно уж из нас мишень хорошая. Буксир, как твоя пушка? Не врал насчёт охоты?
– Не понял? – буркнул обиженный верзила.
– Не одолжишь?
– Нужда появилась?
– На всякий случай.
– А я что? Промажу?
– Вот именно. Пальнёшь не туда, куда надо.
– Не пацан, – обиделся Буксир, но ружьё послушно протянул Аркадию.
– Ну вот. Считай полдела сделано, – подхватил оружие Аркадий. – А патроны?
– В стволе один и вот, прихватил тройку. Не думал, что сгодятся.
– А я и не говорил, что понадобятся, – Аркадий заграбастал патроны. – Теперь, мужики, замолчали, рассредоточились и расслабились. Лежать тихо. Я тут немножко поползаю.
– И я с вами, – затянул Халява.
– А вот этого нельзя, – Аркадий лёгким рывком надвинул кепку Халяве на его длинный нос. – В лесу волки могут быть.
– Откуда им? На острове… – скуксился Халява.
Но Аркадий даже не удостоил его ответом.
– Данила, за старшего! Проследи, чтобы не двигались. – И Аркадий бесшумно исчез в кустах.
Оставшись втроём, с полчаса мы добросовестно прислушивались к каждому треску и шороху в лесу. Разговора не получалось. Буксир с самого начала нашего знакомства производил впечатление тургеневского Герасима, а здесь совсем онемел. Халява, более насыщенная эмоциями натура, болтал много, но без толку. Как только пропали загадочные огни, его заклинило, а на кладбище совсем застопорило, и он, не стесняясь, жался то к Аркадию, то к Буксиру. Удобнее укладываясь на траве под деревом, я и не заметил, как Халява устроился между нашими с Буксиром спинами и скоро затих. Из всей троицы браконьеров-любителей, смутивших наши головы необычной затеей, солиднее всех выглядел Агафон, но сейчас он коротал оставшиеся ночные часы с Ильёй. Спокойненько там у них, кумекают вдвоём, покачиваясь на волнах в лодочке, наших бед и забот не ведая…
И я заснул.
Где-то мне встречались рассуждения академика Павлова о природе сновидений. Оказывается, сон – это необычная комбинация событий, участниками которых вам приходилось быть, или результат доставших до кишок раздумий. Можно поспорить, да не с кем. Однако то, что привиделось мне, схватило щупальцами сердце. Непередаваемое жуткое ощущение, должен сказать. И я проснулся в поту. Уже заметно рассвело, и солнечные лучи, несмотря на густую листву деревьев, щекотали глаза. Буксир храпел откровенным образом, раскинувшись на спине, под мышкой у него посапывал Халява, свернувшийся клубочком. Я выбрался на белый свет, огляделся. Зловещий вид кладбища и при дневном свете не прибавил мне настроения. Да ещё этот чёртов сон! Будь он неладен. Сейчас бы выкупаться в речке или вновь родиться.
Но сон не выходил из головы. Запомнилось последнее, что разбудило. Вроде настойчивый гулкий стук в дверь, и она открылась сама собой… медленно, со скрипом. Серая тень в длиннющей накидке до пят крысой шмыгнула в комнату. Всё обмерло у меня внутри, а она, склонив голову, скрытую капюшоном, зловеще заскользила вдоль стены, приближаясь. Преодолев себя, я сдёрнул капюшон и ужаснулся, – скалящийся скелет пожирал меня пустыми глазницами…
Привидится же такое! Даже здесь, на дневном свету, мне ещё было жутковато. Я нервно походил между крестами, а успокоившись, опустился на ближайший булыжник и, поджав ноги, с грустью посмотрел на свои штиблеты. Ничего не скажешь, – ходить теперь босиком… Разглядывая их, невольно перевёл глаза на случайное своё сиденье и подпрыгнул, словно ужаленный змеёй, – подо мной была могильная плита!.. На сером, вросшем в землю и опутанном травами булыжнике просматривался рисунок, цифры и надпись. Потребовалось напрячь зрение, согнуться в три погибели, чтобы с трудом разобраться в начертанном, которое когда-то выбила рука неизвестного каменотёса.
Верхний рисунок изображал крест. Под ним – четыре цифры: единица, восьмёрка и две девятки. Это, без сомнения, год установления камня. Для прочтения надписи мне пришлось порыться в карманах и прибегнуть к помощи перочинного ножа. Многие буквы были забиты землёй или повреждены временем. И всё же, ползая на пузе перед гранитным валуном, я прочитал: «Щедротам Твоим, Господи, несть конца».
Я вытер взмокший лоб и опустился на траву рядом с булыжником. Высокое, голубое, без единого облачка небо благодушно дышало покоем бытия и беспечностью ребёнка. Солнечный диск сосредоточенно начинал свой очередной рабочий день по небосклону. В траве звенели кузнечики, суетилась всевозможная живность: всегда целеустремлённые муравьи, непоседливые букашки и бестолковые бабочки. Мир жил и бесстрастно занимался своими делами. Окружающее здравствовало и ликовало, лишь я морочил себе голову мрачными загадками. Велик и мудр был человек, установивший этот камень мученикам, покинувшим суету живого с радостью и принявшим смерть как долгожданное избавление от страданий…
Голову и плечи припекало. Начинала парить роса на траве. Мирское требовало своего. Сзади послышались внятные голоса. Прибыл Аркадий, – мелькнула первая мысль, и я не ошибся. Вид его был взъерошенный и ничего хорошего не предвещал.
– Успехи есть? – не здороваясь, опередил он меня. – Нашли что-нибудь?
– Вот, – указал я на гранитный булыжник. – Привет с того света.
Аркадий нагнулся, изучая надпись на камне, туда же полезли и Буксир с Халявой.
– А ещё чем похвалитесь? – укоризненно оглядел он всех. – Дрыхли без задних ног?
Халява, подлизываясь, услужливо показал вчерашний огрызок факела.
– Это мы уже видели, – одёрнул его Аркадий. – Бездельничали?
Мы понуро опустили головы.
– А у тебя как? – прервал я нравоучения друга. – Нашёл следы?
Аркадий оглядел меня, потом навостривших уши Буксира и Халяву и медленно процедил сквозь зубы:
– Успели улизнуть, сволочи…
– Как?! – одновременно взвизгнул Халява и рявкнул Буксир.
– Следы двух лодок засёк, – это Аркадий сказал им, а мне добавил: – Есть над чем поразмыслить… Знаете, братцы, если мы приехали разобраться в этих заморочках, то давайте каждый делать своё дело добросовестно, а не спать! Теперь мы точно знаем – это люди. Правильно, я говорю, ребята?
– Правильно, но… – затянул Халява, Буксир задумчиво молчал.
– Надо продолжить это занятие, предстоит нелёгкая работёнка, – Аркадий загадочно усмехнулся, нырнул в лес и скоро вернулся с ношей, завёрнутой холщевиной. Когда он сбросил её к нашим ногам, все увидели пять лопат, лезвия некоторых хранили на себе остатки свежей земли.
– Не деревенские копалки, – сказал Буксир, приглядевшись к лопатам. – У нас мастерят со своего материала. Что подвернётся. Магазинные причиндалы, глаз даю…
– Ну, вот и хорошо, – наградил его дружески хлопком Аркадий. – Завязали, значит, с чудесами потустороннего мира. А, Халявчик?..
Халява застенчиво развёл руки:
– А я что? С живыми справимся, – он хитро подмигнул Аркадию, – но и вас они обчикали.
– Как это обчикали?
– Не удалось споймать-то?
– И на старуху бывает корявый сук.
Халява рассыпался мелким смешком. Буксир хмыкнул в кулак.
– Закончим утреннюю планёрку, – прервал веселье Аркадий. – Пока не запалила жара, надо облазить всё кладбище. Что искать – знаете. Разбежались.
И закипела работа. Пристыженные Буксир и Халява бросились наперегонки в разные стороны. Я попробовал задержать Аркадия, чтобы выяснить все детали его ночных похождений, но тот только махнул рукой:
– Потом всё расскажу, сейчас надо поторапливаться. Я со стороны леса обойду всё кладбище. Проверить хочу одну мыслишку насчёт всего этого…
Кладбище оказалось не таким уж большим для четверых рьяных искателей. Скоро все сошлись у одного места, похожего на две свежезакопанные могилы. К единому мнению не дал прийти сомневающийся Халява: не вписываются, мол, в общий план кладбища эти две могилы и располагаются несколько поодаль от размеренных рядов давних захоронений. Размяв в руке свежие комки земли и отбросив их, Аркадий поднял лопаты и молча вручил каждому.
– Начнём помаленьку, – подтолкнул он Буксира к одному клочку вскопанной земли, а Халяву – к другому. – Кому повезёт?
– Что искать-то? – первым возмутился Халява, тупо уставившись на Аркадия и, не дождавшись ответа, перевёл глаза на меня.
– Копай по рыхлой отметине, а там видно будет, – погладил его по щеке Аркадий. – Вкалывай, пока солнце не село.
Я занял позицию рядом и нажал на лопату. Она легко, без сопротивления провалилась в мягкую землю.
– Здесь совковой бы сейчас, – уразумел Буксир, – вмиг до дна очистим.
Он уже орудовал на второй отметине вместе с Аркадием.
– А на дне что? – не унимался Халява.
– Исчадие ада! – отрезал Аркадий.
– Я серьёзно, – обиделся Халява.
– И я не шучу. Выгребай землю из ям осторожно. Всё может быть под ногами, ясно? – Аркадий по колено уже зарылся в яму, с Буксиром у них сразу заладилось.
Я орудовал пока один, Халява всё ещё мучился сомнениями и ёжился от страха.
– Может, не стоит тревожить, – ныл он, – вдруг там покойник окажется?
– Надо, дружище, надо, – ободрял его Аркадий. – Если уж приехали, будем кончать с нечистой силой. Спать спокойней станешь.
– Кончай филонить! – доходчиво руганул Халяву Буксир. – Ишь, заныл.
– А вдруг больной какой! – не унимался его приятель. – Не заразимся?
– Я думаю, не успеем, – Аркадий поднял голову ко мне. – Как, Данила?
Я кивнул.
– Сюда бы Илью Артуровича, – продолжал нагонять тоску Халява, – посоветоваться.
– Цыц, говорю! – рявкнул Буксир, теряя терпение.
Халява враз прыгнул в яму, но к лопате не прикоснулся.
– Как только под лопатой звякнет что-нибудь, замри и подай голос, – скомандовал ему Аркадий.
– А у меня уже есть… – застыл и побледнел Буксир.
Все бросились к Буксиру. Тот извлёк на свет что-то блестящее. Аркадий выхватил из его рук находку. При ближнем рассмотрении она оказалась половинкой разбитой бутылки.
– Здесь, под ногами, везде битые бутылки, – продолжал копаться в земле Буксир. – А вот ящик здоровенный из досок!.. – и он поднял деревяшки наверх.
– Гроб это! – Халяву будто ветром вынесло из ямы, побросали лопаты и мы с Буксиром, не зная, что делать, лишь Аркадий сохранял хладнокровие, крепко сжав губы.
– Проверим, – наконец вымолвил он и пристально глянул на меня. – Мёртвые не кусаются, по этому поводу панику предлагаю прекратить. – Он подмигнул Халяве и исчез в яме с головой.
Скоро раздался треск отдираемой доски, и через некоторое время нашим глазам предстали вымазанные чем-то чёрным пальцы руки циркача.
– Запах-то поганый какой! – морщась, сплюнул Аркадий. – Гниль!
– Покойника схватил! – ахнул Халява.
– Икра чёрная, – отворачивая лицо, кривился Буксир. – Протухла вся. Её здесь – дна не достать.
– Осетровая икра? – не поверил я, протягивая приятелю платок. – Конфискат браконьерский милиция обычно сжигает… Не принимают его в торговлю. Может, он и закопан?
– Уж не знаю, конфискат, не конфискат, но икра пропавшая, – принял платок Аркадий. – Видать, сбыть не смогли, вот и решили закопать в глуши.
– Какой дурак икру закапывать станет? – таращил глазища Халява. – Покупателей на неё – только шепни кому. А если пропала, то в воду – и капец!
– Вот уж не знаю, – потянулся Аркадий за травой, чтобы лучше очистить руки. – Слишком много в двух ящиках, поэтому такое решение и приняли. Подальше от глаз людских выбрали они подходящее место, ничего не скажешь.
– Добро сгноили! – возмущаясь, ударил себя по коленкам Халява. – Паразиты! Ни себе ни людям!
– Значит, крепко на хвост кто-то им наступил, что на безлюдный остров свезли… – рассуждал Буксир.
– Да столько сгубить-то! – не унимался возмущаться Халява.
– Не впервой, значит, здесь ховают! – скрипнул зубами Буксир. – Добро портят, суки!
Они переглянулись между собой и отвернули головы в разные стороны.
– Мужики, – поднял на них глаза Аркадий, – сгоняйте за Ильёй. Фонька останется за лодками присматривать. А мы вас здесь подождём.
Я понял, что друг Аркадий хочет остаться со мной наедине. Впрочем, деревенские следопыты тоже это заметили, но вида не подали и послушно ретировались.
– Мигом только, – напутствовал их Аркадий в спины, – одна нога здесь, а вторая дальше.
Ожидая начала разговора, я упал мокрой спиной в тёплую траву. Хотелось выпить. На худой конец, воды. Но Аркадий начал без вступления:
– Данила, я не сказал тебе всего.
– Понял.
– Я их выследил.
– Не сомневался.
– Это работники милиции. И один из них, кажется, мне знаком…
Когда на улицу опасно выходить
– «Когда фонарики качаются ночные, когда на улицу опасно выходить…» – вместе с залихватской мелодией и нахальными словами из тёмного угла под мигающую на столбе подслеповатую лампочку фонаря выплыла парочка с гитарой, нещадно дымя папиросами. Поскучав недолго, они приостановились, ориентируясь на местности. Один из парочки, обезьяноподобный верзила с лапищами чуть не до земли, ужасно фальшивил, другой неумело бренчал. Певцы были неважные, зато заметно пьяны и искали приключений.
– Может, от греха зайдём в гостиницу, Валя? – прижалась к плечу молодого человека спортивного телосложения изящная женщина. – К чему лишние неприятности?
– Ты не права, Вика, – ласково отвечал кавалер. – Как раз это то, что нам необходимо. Сама судьба, как говорится…
Гитарист и подпевала продолжали горланить:
– «Я из пивной иду и никого не жду, а сердцу хочется кого-то полюбить».
Они вальяжно остановились, завидев посторонних.
– Гуляем? – прервал игру гитарист; угловатый с тонкой шеей и шилом вместо носа он напоминал пронырливого Буратино.
– Они прохлаждаются, – съязвил запевала.
В ответ промолчали.
– Неразговорчивые попались, – скривился первый задира.
– Не уважают нас, – подвёл черту приятель.
– А знаешь почему? – подал голос спортсмен.
– Порадуй, – сплюнул папироску под ноги женщине верзила.
– Поёте плохо. Да и играете хреново. Разреши-ка, я попробую. Расстроена гитара, – и молодой человек сделал движение к гитаристу, но тот увернулся, довольно трезво отскочил в сторону, застыв в стойке боксёра.
– Мирон, нас хотят обидеть, – пожаловался он здоровяку.
– Кто тебя собирается обидеть, дружок? – делано напрягся тот и затопал тяжёлыми ботинками, нарочито пугая женщину.
– Этот, – указал гитарой певец на спортсмена.
– Он пошутил, – верзила изобразил на физиономии сладкую мину, не предвещавшую, однако, ничего хорошего. – Ты пошутил, правда?
– Валентин, пойдём, – взмолилась женщина, пытаясь увести спутника. – Ребята, ну что вам надо? Мы вам не мешаем. Что вы пристаёте?
– Ой! Какой голосок, Сергунь! – удивился теперь уже Мирон. – Так бы его и слушал. Звоночек. По утрам бы будил у кроватки. Ну-ка, птенчик, спой для меня.
– Послушай, – загораживая спутницу, прервал его Валентин. – Мы сегодня прибыли в ваш город теплоходом. Нехорошо так встречать гостей.
– То-то у гостиницы отираетесь, – грубо оборвал его верзила. – Мы, может, тоже приезжие. Нам, может, тоже некуда положить головки. Если твоей крале на белую грудь?
Спортсмен дёрнулся к нахалу. Женщина повисла у него на руке:
– Валя!
– Брысь отсюда! – жёстче отчеканил верзила. – И благодарите Бога, что я сегодня в настроении.
– А, может, сыграем у него на рёбрах, Минь? – заканючил гитарист, не унимаясь.
– Пусть живут, – сплюнул тот, – приезжие… Линяйте да побыстрей отсель!
– Пойдём, Валь, – подтолкнула спутника женщина.
Они миновали столб с фонарём, прошли и кустарники, но замерли, приметив в темноте кустов огоньки папирос. Прячась, здесь угадывалась группа парней, стерегущих кого-то.
– Вот это уже интересней, – шепнул женщине её спутник, – не оглядывайся, будто не заметила, а теперь давай сюда! – Валентин потянул женщину за собой, и они замерли за стволом раскидистой ветлы. – Понаблюдаем. Чую я, неспроста все они здесь оказались, ведь в гостинице Рудольф проводит встречу с капитаном теплохода.
Между тем на набережной появились огни приближающегося легкового автомобиля, и через минуту-две, заскрежетав тормозами, он лихо подлетел к освещённому подъезду гостиницы. В машине посигналили и, распахнув дверцу, из неё вылез необъятных форм шофёр, больше похожий на тяжелоатлета. Парочка с гитарой тут же подобралась к нему, поинтересовавшись куревом. Тот гостеприимно раскрыл створки портсигара. Скрываясь за деревом, Валентин и его спутница внимательно наблюдали за происходящим. Чувствовалось, руководило их поведением не простое любопытство, женщина уже не пыталась уговаривать кавалера не влезать в конфликты, она, устроившись несколько поодаль, осторожной кошкой не спускала глаз со сцены у подъезда. Угостив папиросками ночных просителей, шофёр, потолковав с ними, обошёл автомобиль кругом, видимо, кого-то дожидаясь, пинком проверил состояние передней шины, и посигналил второй раз, но не горячился, а скорее для того, чтобы подтвердить важной особе о своём прибытии. Затем, беспечно оставив дверцу распахнутой, он вальяжно развалился на переднем сиденье «Волги» и продолжал болтать с гитаристом и певцом, найдя общие темы.
– Кодла, что в кустах прячется, – шепнул Валентин спутнице, – точно заодно с той парочкой гуляк. Смотри, Викуль, они выслеживают кого-то, так что будь настороже, а шофёр – лопух, на крючке у них.
Женщина не подавала голоса, сжавшись в комок, она наблюдала за происходящим с не меньшим вниманием, нежели её кавалер.
А шофёр, продолжал болтать с парочкой, угощая их очередными папиросками. Гитарист начал что-то наигрывать из мотивчиков, подобных тому, с которым они появились у гостиницы, а верзила попытался даже открыть заднюю дверцу и взобраться на заднее сиденье, но после ленивой перепалки с шофёром остался стоять у задних колёс. Беспечное поведение шофёра нервировало Валентина; каждое перемещение одного или другого из парочки у автомобиля он комментировал, зло оценивая промахи беспечного водителя.
– Ну что творит, пентюх? О чём думает, раззява? Они же его спеленали! Смотри, Вик. Видишь? Громила сзади зашёл. А тот, Буратино с гитарой, веселит дуралея, а сам ему всю видимость закрыл.
– Вижу, вижу, Валя, – шёпотом сдерживала его женщина. – Ты только не горячись. У нас одни догадки. Возможно, эти бандиты и не Рудольфа поджидают. Мало ли в гостинице народу. Неизвестно, за кем приехал простофиля.
– Уж больно всё сходится, – не соглашался Валентин. – Рудольф там уже часа два-три торчит. Так? Помощник капитана с нашего теплохода и его дружок ещё раньше в гостиницу наведались и до сих пор носа не высовывают. Все собрались на разборку.
– Ну и что по-твоему?
– Рудольф с них деньги получает за те фляги, что на теплоход забросили его люди с острова.
– Слишком гладко всё…
– Система у них, Викуль, чётко отработанная. А завтра чуть свет теплоход тю-тю. В Москву пошпарит и груз с икрой увезёт.
– А эти? – женщина кивнула в сторону кустов.
– Кодла-то? Конкуренты Рудольфа! Проведали и решили подловить. Я исключаю фактор случайности, подходы у них продуманные: шестёрок подпустили, сами в засаде сидят. Бандитская стратегия.
– Значит, уверен?
– Давай подождём. Будь готова ко всему. Вступаешь в развязке при худшем варианте. Запомни! Только в провальном случае!
Валентин не прошептал, а отчеканил последние слова, повернувшись к напарнице и найдя её горящие тревогой глаза.
Обстановка на площади перед гостиницей действительно казалась гнетущей. Пустынно чернел асфальт. В кустах, перекидываясь блатными словами, притаились бандиты. На улице никого. И только возле остывающего автомобиля невпопад бренчала гитара… Внезапно дверь гостиницы распахнулась, из неё выпорхнул артистичный крепыш в светлом костюме, в распахнутой на груди белой рубахе. В руке он держал небольшой металлический чемоданчик. Это и был поджидаемый всеми Рудольф – хозяин бесчинствовавших у острова браконьеров. Мгновения хватило ему разглядеть со света на условленном месте поджидавший его автомобиль и шофёра, выскакивающего навстречу, и он сбежал вниз по ступенькам. Вот тут-то и началось то, что предчувствовал Валентин, скрываясь за стволом раскидистой ивы. Шофёр так и не успел покинуть автомобиль. Едва он высунулся наполовину и выкинул ногу на землю, Мирон одним махом накинул ему на шею тонкую металлическую проволоку и жестоким рывком стянул петлю, вывалив безжизненное тело вниз. Оно распласталось на земле. Пронырливый Буратино ужом скользнул к Рудольфу, не успевшему ничего понять, вырвал у него чемоданчик и бросился к кустам, откуда на помощь ему неслась вся кодла. Сделав два огромных прыжка, Рудольф настиг бандита и сбил с ног. Кувыркаясь через голову и визжа от боли, Буратино полетел в одну сторону, чемоданчик – в другую. Интересовал Рудольфа чемоданчик, и он кинулся за ним, хотя его почти настигала свора бандитов. Опасность подстерегала не только впереди. Покончив с шофёром, Мирон обрушился сзади на Рудольфа и, свалив его на землю, начал душить. Невероятным усилием тот вырвался из объятий верзилы, сам схватил его за голову и несколько раз ударил лбом об асфальт. Громила затих, но подоспевшая кодла набросилась на одиночку. Успев вскочить на ноги, тот свалил ударом ноги одного, врезался лбом в лицо другому, срубил локтем третьего, но очередной сумел сбить его, и сумасшедший клубок тел заметался по земле.
Между тем Мирон очухался и поднялся, оглядывая поле боя. Буратино, повизгивая от боли, прижимался к нему. В руках у него болтался заветный чемоданчик. В нескольких шагах кодла добивала Рудольфа.
– Кончайте его! – бросил им Мирон и тяжело зашагал от гостиницы. – Кончайте и сматываемся!
Буратино, крадучись, направился в другую сторону.
– Куда! – Мирон протянул руку к чемоданчику.
– Не дам, – воспротивился тот, – я добыл, я Мазуту и вручу.
– Давай, сука! – устрашающе напрягся Мирон. – Шею сверну!
Буратино отскочил на безопасное расстояние:
– На беспредел нарываешься?
Он оскалился, словно шакал, заблестели мелкие зубы, в руках появился нож.
– Гнида, да я тебя задавлю! – взревел Мирон.
Буратино прыгнул от верзилы в сторону, но застыл перед внезапно выскочившим из-за дерева и перегородившим ему дорогу Валентином.
– Осторожнее, Валя, у него нож! – заметив клинок, крикнула Вика.
Буратино, сломя голову, кинулся в кусты, унося с собой чемоданчик.
– Мирона я беру на себя! – скомандовал женщине Валентин. – Позаботься о том, кто с чемоданом!
Дикой кошкой метнулась тень за убегающим Буратино. Мирон осклабился, нож сверкал в его руке:
– Не послушался ты моего совета… Загостился у нас…
– А ты, я вижу, – на этом свете, – в тон ему ответил безоружный Валентин.
– Нравятся мне отчаянные, – вроде потерял интерес к противнику Мирон и блеск в глазах погасил, – жалко мне их, гибнут раньше времени… – Оборвав речь, он бросился с ножом вперёд.
Маневр был стремителен и коварен, но желанного не дал: словно артиллерийский снаряд пролетел бандит мимо увернувшегося Валентина, получил удар в низ живота и, завывая, свалился наземь. Нож уже был в руках стоявшего над ним противника.
– Жить-то хочешь? – переводя дыхание, спросил Валентин.
Невразумительный стон послышался в ответ вперемежку с ругательствами и угрозами.
– Больно? – зло посочувствовал Валентин и жёстко ударил Мирона рукояткой ножа по затылку. Верзила ткнулся в асфальт и затих. Валентин огляделся и, как нельзя, вовремя. Оставив безжизненное тело Рудольфа, кодла рванулась к нему. Но это была уже не та орава, а её поредевшие ряды. Двое так и лежали на поле боя, недалеко от бесчувственного владельца чемоданчика, третий силился подняться, но это ему не удавалось. Лишь два активных бойца приближались к Валентину с увесистыми металлическими прутами в руках.
– Не можете без железок, – пристыдил он нападавших, но оба лишь зло оскалились.
Гибкое тело Валентина пролетело, избежав размашистых ударов и один из нападавших рухнул, тяжело охнув. Больше он не двигался. Второй замер от неожиданности и страха, отпрянул назад, но не рассчитал. Его достал мощный удар ноги, и это было последнее, что он видел.
Рудольф задвигался, застонал и открыл глаза, когда Валентин и Вика перенесли его к машине, смыли кровь с лица водой, бутылку с которой нашли в багажнике.
– Чемодан! – вскрикнул избитый и уронил голову, но через минуту уже осмысленно открыл глаза. – Где чемодан?
Валентин молча подтолкнул чемоданчик. Рудольф судорожно приподнялся на локте, обхватил его двигающейся ещё рукой, прижал, словно великую драгоценность.
– Кто будете? – спросил, тяжело дыша.
– Случайно оказались… Проходили мимо, – безразлично ответил Валентин.
– Милицию вызывали?
– Не подумали как-то…
– И не нужно.
