bannerbannerbanner
История одной дуэли (сборник)

Вячеслав Белоусов
История одной дуэли (сборник)

Полная версия

© Белоусов В. П., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

* * *

Аз воздам!

Из дневника Д. П. Ковшова. Зима

Что было, то и будет, и что делалось, о и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем!

Книга Екклесиаста, сына Давидова, Царя в Иерусалиме, глава 1: 9

В Англии один авторитетный лорд всю жизнь собирал свидетельства существования призраков и привидений, скрупулёзно записывая истории в специальный альбом. Этот Чарльз Линдли Ву лорд Галифакс настолько прославился, что начал получать письма с рассказами очевидцев не только со всего Туманного Альбиона, но и от представителей Нового Света, которые радовали его увесистыми почтовыми посылками с записками своих впечатлений от встреч с нечистой силой.

Со временем экзальтированный лорд создал таинственную «Книгу привидений», которая очень быстро приобрела легендарную славу, а сам чудаковатый любитель тёмных историй прославился на весь мир.

Слава нашего несравненного детектива Павла Никифоровича Федонина пока ограничивается пределами области, но вчера утром он поразил меня не менее, нежели причуды лорда старушку Англию.

Старший советник юстиции неуклюже ввалился в кабинет, едва протиснувшись в дверь с солидными фолиантами уголовного дела, и свалил их прямо мне под нос на кучу текущей корреспонденции, справок, анализов и прочего занудного хлама текущей недели. Был предпоследний рабочий день, и этого добра на каждом столе прокуроров следственного отдела скопилось предостаточно.

Следователь по особо важным делам отдышался, терпеливо подождал, пока я приду в себя, и проговорил:

– Я гляжу, ты уже обустроился, сынок. Месяца три штаны протираешь?

– Второй заканчивается, – в приколах и подвохах Федонина я уже вполне разбирался, поэтому сохранял благоразумие, дожидаясь завершения сцены.

– Пора на полную катушку за работу браться. Вот, принимай назад сей багаж. Признаться, изрядно намылил мне шею. В сейфе от этих томов некуда деться. А меня зарядили на дело о хищении золота в универмаге. Просекаешь?

– Не совсем… – смутился я, но догадки блеснули.

– Чуть было выговор не схлопотал, а он, видите ли, ещё в забывчивости!

– Это что? – смутное беспокойство охватило моё безоблачное сознание: в аппарате областной прокуратуры ничего так просто не делалось, все решения согласовывались с Колосухиным, самые ответственные – с Игорушкиным, Федонин такими вещами шутить не станет.

– Как что? Имей совесть, боец! Твои же труды. Короткая у современной молодёжи память, а, друзья? – Федонин укоризненно на меня скосился, затем оглядел млеющих, ожидающих потехи прокуроров отдела, не успевших разбежаться по своим делам. – В прошлом году, когда в районе работал, он зубами это дело грыз, а в город перевели – забыл! Или не очухаешься никак от наших нагрузок? Здесь, боец, не в деревне, некогда петушиного крика дожидаться. Городские рано подымаются.

Толупанов и Готляр потихоньку разогревались ухмылками, предвкушая финал.

– Признаться по совести, я долго ждал, когда наберёшься смелости и сам назад дело попросишь. Естественно, за некоторое вознаграждение. Но, видно, нравы изменились. Прости старика, пришлось идти к Игорушкину. Ты тут в этом бумажном хламе совсем голову потеряешь и забудешь следствие. Так я тебя выручить решил. – Он хитро подмигнул уже хихикающей публике. – Принимай и расписывайся. Как раз время настало возобновлять производство. Медики заканчивают идентификацию, завалились они с ней совсем. Только заключений по костям томов пять-шесть наберётся.

– Дело об убийстве Топоркова?[1] – глянул я на обложку первого фолианта.

– Признал, слава богу, – хмыкнул Федонин. – Пеню считать не стану, ударим по рукам, если магарыч поставишь.

Мои дружки-соседи по кабинету радостно заржали. Надо полагать, их устроила концовка.

– Не забыл Топоркова и его сынка, боец? – Федонин отечески потрепал меня по плечу.

– Я полагал, вы его прекратили. В живых-то никого не осталось…

– Дело я приостановил, – поморщился он, присел рядом и, достав портсигар, закурил. – А насчёт живых?.. Это как сказать. Завис поджог известного архива, вернее, попытка. И девчушка под лёд ушла при невыясненных до конца обстоятельствах. Ну и главный злодей! Убийца! Я отдельное поручение выдал в Управу, с самим генералом Максиновым говорил, к верным ребяткам из Комитета глубокого бурения обращался, но они чего-то тянут. Нет следочка, не могут ущучить. Хитёр, видать, тот сукин сын…

– А может, того?.. – подпёр и я щёку кулаком. – Наган-то из двадцатых годов?..

– Гильз насобирали эксперты в том бугре, – согласился Федонин. – Постарался твой дружок Дынин. Он там и песок чуть не ситом просеивал. И револьверных полно, и винтовочных. Заканчивают эксперты баллистические исследования. Теперь сам их получишь. А насчёт убийцы, что сдох он, не верится мне. Канул, это да, они же, гадюки, имеют удивительное свойство переживать хороших людей.

– На это своя философия, – грустно кивнул Готляр.

– Это точно, – хмыкнул Федонин, поднялся и заковылял к выходу, а у двери напомнил: – А в пятницу не скупись, раскошеливайся.

Толупанов и Яков изобразили дружное веселье.

* * *

Мне, конечно, не случайно вспомнился тот экзотический лорд Галифакс с его книжкой о призраках и покойниках. В деле, что ловко сбагрил мне старший следователь, уговорив начальство, в живых из действовавших когда-то лиц никого не оставалось. Все персонажи мертвы, некоторые умерли своей смертью, как Хансултанов и чудаковатый старикан с весёлой кличкой из детской сказки, подо льдом трагически погибла дочь Хансултанова. Но был один, который ушёл из жизни при загадочных обстоятельствах. Который с меня клятву страшную взял. И я об этом никогда не забывал, зря корил меня Федонин. Кого же установил полковник Лудонин по отдельному поручению старшего следователя? Вряд ли они остались проживать в районе. Но чего не бывает?

На следующий день я появился в кабинете Федонина:

– Почему Каримов занимался проверкой вашего отдельного поручения, а не Лудонин? Вы же адресовали запрос областному управлению внутренних дел?

– Ну, боец, ты меня удивил, – хмуро отвернулся тот к своему аквариуму с невозмутимыми рыбками. – Не привык к их фокусам? В милиции, особенно наверху, такое сплошь и рядом. Кому из начальников работать хочется? На подчинённых груз сплавляют.

– Но Лудонин! Не верю, чтобы он так поступил!

– Значит, мимо него прошло.

– Мимо Михаила Александровича в угро и муха не пролетит.

– Уймись, сынок. Может, в отпуске был, – миролюбиво отмахнулся Федонин. – Кстати, ты новость не слышал?

Я навострил уши.

– Каримова в Управу переводят. Место заместителя начальника готовят. Засиделся в деревне. Так что я не в большой обиде, что он мне бумажки прислал, а не Лудонин. Неделя-две, и Каримов рядышком с генералом кресло займёт. Следи за прессой, боец.

* * *

Женщинам нравится выискивать у нас, мужиков, недостатки. Зачем? Чтобы, обнаружив их, нас перевоспитывать.

Очаровашке мучиться не пришлось, недостатков во мне пруд пруди. Оказывается, я легко подпадаю под чужое влияние, особенно женское. Поэтому она установила за мной бдительный контроль. Я, конечно, обозвал её ревнивицей и занудой. Людям, склонным к музыке, это свойственно, припечатал я её убийственным аргументом, взять хотя бы Сальери.

Ну а контроль?.. Какой она могла установить контроль? Я в деревне-то дома редко бывал, а в город перевели, совсем невпродых, хорошо, фотография свадебная напоминает ей о муже…

Шутки шутками, но об этом вспомнил, когда однажды за завтраком завёл речь о возможной поездке в райцентр – мне предстояла командировка в знакомые места по делу Топоркова. Лишь услышав, Очаровашка тут же заявила, что тоже соскучилась по Полине, Ольге, Варваре Афанасьевне и начала вспоминать Мурло, с собачкой у неё особо доверительные отношения. Я кивнул ей на заметный уже живот, расписал возможные ужасы на паромной переправе в такую стужу, но Очаровашка завелась ещё больше и упомянула про коварных клевреток. Лучше бы я не возражал! Ей почудились их тени за моей спиной. Я-то сразу понял, насчёт кого эти инсинуации: Милка Погодина, судебный исполнитель, заочница, последнее время перед отъездом я помогал ей с курсовой по криминалистике. Она брюнетка, не замужем, молода и грезит профессией следователя, поэтому часто забегала в прокуратуру и, естественно, торчала у меня в кабинете, приставая с расспросами. Вот и причина многозначительных намёков. Очаровашка – блондинка с рождения, известен их антагонизм к особам с противоположным цветом волос, отсюда это ядовитое и унизительное наименование. Я напряг извилины, даже полистал энциклопедический словарь, но клевреток не нашёл. Попались клевреты. Оказывается, это приспешники и приверженцы, то есть вполне безобидные существа, но Очаровашка выводов не сделала и добилась моей капитуляции, после чего затеяла бурную кампанию по сборам, в которые вовлекла и меня. Занятие оказалось хлопотным: кроме рыбных консервов из кильки и банок с солёными огурцами в магазинах – ничего, не удалось дозвониться ни до Дыниных, ни до Бобровых, а совсем испортило настроение известие, что Аркадий и Анастасия из-за болезни не смогут принять участие в поездке. Я-то понимал Очаровашку – она рассчитывала на кабриолет Аркадия – и втайне успокоился: смирится боевая подруга, останется дома. Но не тут-то было…

 

Так нежданно-негаданно вдвоём мы нагрянули в деревню. Ничего плохого в этом, конечно, не было, если бы следом за этой поездкой не случись мрачные события, обернувшиеся страданиями для одних людей, а для других даже смертью…

* * *

Кажется, дела пошли на поправку. Я выздоравливаю. Завтра нужно будет идти в поликлинику на рентген. Лечащий врач пугает бронхитом, но чувствую себя сейчас гораздо лучше. А свалила меня на больничную койку та треклятая поездка в деревню. Досталось на пароме при возращении. Под жутким ветром коротал время у машины, дожидаясь баркаса. Очаровашку я пристроил в тёплой кабине автомобиля, а сам хорохорился с курильщиками, вот и подвёл тонкий организм. Да и сама поездка не удалась. Всё же правильная ходит пословица: нежданный ревизор хуже расстройства желудка.

Ильи не оказалось дома. Сверкая глазами, Моисей Моисеевич доверительно поведал, что, взяв недельный отпуск, тот вместе с Евгенией уехал в столицу к её родителям, решать предсвадебные дела. В прокуратуре Ольга сообщила, что Бобров укатил по району, в двух сёлах они затеяли выездные процессы. Совсем по секрету поделилась, что с назначением в райком нового первого секретаря Борданова пошли перемены: первый, не в пример покойному Хансултанову, начал активно вникать в работу правоохранительных органов, удивил всех присутствием на итоговых совещаниях, где устраивал настоящий разнос, подвергая критике работу милиции, суда и прокуратуры. Каримов, совсем собравшийся в Управление на повышение, умерил пыл, стихли и разговоры.

– Впрочем, – она подпёрла голову ладошкой, – мне и самой некогда беседы вести, в суде назначена куча дел. Из процессов не вылезаем.

И помощница умчалась, оставив меня с Полиной.

– Как Ванька? – поинтересовался я.

– Старший весь в делах, – улыбнулась она. – Его повысили. Как пить бросил, старшим вахты поставили.

– Я про мальца спрашиваю. Хотелось бы с ним повидаться.

– Он у бабушки. К весне его привезу.

– Вы уж сообщите мне тогда. Он мне нужен.

Она виновато опустила голову.

Оставив Очаровашку у Моисея Моисеевича заниматься ужином, я поспешил в райотдел милиции. Ещё по телефону мы договорились встретиться с Каримовым. Но вопреки всему на месте его не оказалось, и мне пришлось коротать время в кабинете Квашнина.

– Борданов срочно вызвал. – Поглаживая лысину, Квашнин улыбался, будто мы только вчера расстались. – С утра шеф оперативку проводил, гонял почём зря. Лентяи, работать не хотят! Четыре кражи наметились в висяки. Похоже, банда объявилась, скот воруют и забивают у коровников. Сам как? Что прикатил? Соскучился?

– Там времени нет на душевные слабости.

– По делу?

– Есть вопросы, – уклончиво ответил я.

– Каримов часа полтора уже в райкоме. А твоего визита ждал. Бумаги ему готовили, печатали что-то.

– Вот и поделись.

– Строго-настрого наказано сидеть и тебя встретить. Занять беседой, пока сам не освободится.

– Невелика персона.

– А мне в радость. Чайку, Данила Павлович, или по стопочке?

– По стопочке погодим. Забот по горло. Я же по делу Топоркова к вам.

– А что так? По моим сведениям, дело давно прекращено. Ваш следователь и прекратил, Федонин, кажется?

– Приостановлено оно было. За неустановлением виновного.

– Виновного? Это кого же? – на лице капитана читалось нескрываемое удивление.

– А попытку поджога забыл, Пётр Иванович? Проникновение в архив? Да и по эпизоду гибели дочери Хансултанова полной ясности не имеется, – я умышленно промолчал о заключении ленинградских экспертов по микрочастицам, Федонин не афишировал действительную причину гибели Топоркова, считал, имеется в этом нужда.

– Попытка поджога? – Квашнин подскочил со стула. – Да это же мелочовка! А девчонка при чём? Она сама под лёд залетела на собственной машине! Мудрецы у вас в облпрокуратуре! А нам, на местах, выкручивайся!

– Ты бы не возмущался, Пётр Иванович, – попробовал я остудить его пыл. – Федонин по поручению прокурора области мне дело передал. Я его от корки до корки изучил и не сказал бы, что милиция по нему горы наворотила. Федонин пахал, и госбезопасность кое-что проверяла, а ваш райотдел, как ни странно, отписками занимался.

– Неправда! Я формалистом не был! И ребята у меня в уголовке зря хлеб не жуют! – Квашнин аж зарделся от гнева, здорово я его пронял. – Не тебе бросаться такими словами, Данила Павлович… Быстро забыл, как хлебали из одной чашки!

– Успокойся, – сбавил я. – Кто же готовил ответы, которые Каримов подписывал? Глянь сюда! – Я раскрыл папку и показал ему ответ в полстраницы на запрос Федонина. – Знаешь, сколько здесь таких пустых бумажек? Старший следователь шлёт поручение Лудонину, а вы ему в две строчки отписку фигуете! Это как понимать?

– Где? – сунулся в папку Квашнин.

Я палец не пожалел, поводил по бумаге с чувством:

– Читай! Везде одно и то же: «свидетели не найдены», «факты не подтвердились», «установить очевидцев не представляется возможным»… Где же ваша работа?

– В глаза не видел! – Квашнин оторвался от бумаг, взмолился: – Никаких поручений по делу Топоркова уголовный розыск не исполнял…

– Выходит, начальник милиции кому-то другому поручал задания старшего следователя? Не сам же он строчил такие ответы? Думай, что говоришь!

Капитан Квашнин развёл руками.

По стопочке выпить нам так и не пришлось, а чаем Квашнин запоил меня до тошноты. Допоздна засиделись, но Каримова так и не дождались. Уже в десятом часу вечера из райкома позвонили дежурному, что совещание продолжается.

Засыпая, я подумал, что моему визиту искренне радовались только бескорыстный Моисей Моисеевич и верный пёс Мурло.

* * *

Утром мне предстоял визит в районное отделение госбезопасности. В приёмной молодящаяся женщина, поливавшая цветочки на подоконнике, попросила подождать, кивнув на стул – шеф говорил по телефону. Постепенно накаляясь, словно чайник на плите, я просидел с полчаса. Наконец секретарша любезно открыла передо мной дверь.

Царапкин, новый начальник, сменивший Усыкина, встретил меня настороженно, хмуро и неторопливо поинтересовался причинами визита; неторопливость его была подчёркнута и заметна; вчера я так и не дождался одного начальника, сегодня этот тянет резину, будто сговорились оба!

– Меня о вашем приезде не предупредили, Данила Павлович, – закончив разглядывать моё удостоверение, хмуро буркнул он. – А вы, значит, у нас работали?

Я кивнул.

– Чем же отличились, что через полгода вверх пригласили? – он как-то с подозрением зыркнул без всякого интереса, но и без издёвки, впрочем. – Не тутошней ли историей?

Он так и произнёс «тутошней», но я опять не засёк подтекста, буднично у него получилось.

– Начальству виднее. – Я присел на единственный стул, что стоял почти у самой двери. – А история действительно из прошлого.

– Из управления нашего тоже не звонили, и ваш Колосухин не дал знать, – перебил он меня. – Я своих перетряс, у меня старожилы вас помнят.

– Дела давно забытых дней, – попробовал я пошутить, раскрывая портфель.

– Прокурор района в курсе вашего визита? Бобров со вчерашнего дня в командировке. – Он не спускал с меня настороженных глаз.

– Он нам не понадобится.

– Слышал, жена с вами? – И опять он не улыбнулся.

– Соскучилась по знакомым.

– По ком же?

Я промолчал.

– Зябликов, вас сменивший, у нас не частый гость, – не унимался Царапкин. – А вы, вон, даже в городе не забываете…

Я давно отметил одну особенность в манерах работников этого учреждения, поэтому терпеливо дожидался конца его вопросов: они должны иссякнуть сами, перебивать или другим образом форсировать ситуацию бесполезно.

– С Каримовым осечка, я бы ещё вчера к вам зашёл.

– Вместе на бюро заседали, – изобразил он значимость.

– Затянулось бюро?

– В колхозах напряжённая обстановка, с зимовкой проблемы. Но изменим положение. Как супруга перенесла дорогу?

«Ему про всё донесли, – впервые я смутился. – Не удивлюсь, если услышу, на каком она месяце».

– Так что же вас интересует, Данила Павлович?

По-видимому, он нажал какую-то кнопку, так как я уловил тихий сигнал в приёмной, и тут же влетела молодушка.

– Анна Михайловна! – Он изобразил мне улыбку. – Вам чай, кофе?

– От кофе не откажусь. – Положил я перед ним копию поручения Федонина. – Меня интересует результат исполнения вот этого задания.

Царапкин не подал вида, что бумага его заинтересовала, он даже небрежно чуть отодвинул её от глаз, а потом полез за очками. Они оказались круглыми, в тонкой металлической оправе, я вспомнил кино тридцатых годов, у какого-то актёра такие мелькали на носу, напоминая больше монокль, потому что вечно спадали с носа. На этих металл был благородного цвета и делал им честь.

– Курите? – тихо поинтересовался он.

Надо сказать, меня покорило его умение ненавязчиво завладевать инициативой. Силён, бродяга, оценил я. Ну да ладно. В конце концов я прикатил не в кошки-мышки играть. А приёмчики эти знакомы.

– Прокурором области Игорушкиным, – значительно и сосредоточенно начал я, – поручено завершить уголовное дело прошлого года. Оно было в производстве старшего советника юстиции следователя по особо важным делам Павла Никифоровича Федонина. Передано мне. С этим я и прибыл.

Сказано было неплохо, я обратил внимание, как пригибалась голова этого человека к столу, особенно она дрогнула при перечислении мной должностей и званий: на служивых этих мастей действует.

– О каком деле идёт речь? – он сумел сохранить хладнокровие.

– Возбуждалось в связи с самоубийством осуждённого Топоркова, бежавшего из колонии и подозреваемого в поджоге архивного помещения.

Пауза длилась долго.

– А-а-а… Вон оно что. – Царапкин снял очки, поднял брови. – Как мне докладывал предшественник, к бытности которого это относится, дело давно прекращено. Да и вы это произнесли – уголовник застрелился. Впрочем, в детали я не вдавался, никакого дела у нас не заводилось.

В коротком монологе мне особенно понравилось слово «предшественник». Лихо открестился Царапкин от майора Усыкина, теперь уже бывшего, как метко заметил вчера в разговоре острый на язык Квашнин: «Сгоревшего в пожаре, запалённом неизвестно кем…»

– Отнюдь, Максим Устинович, увы, отнюдь. – Я поудобнее постарался устроиться на стуле, принимая поданный кофе. – В вашем отделении дело действительно не заводилось. Все материалы майор Усыкин переадресовал нам, в районную прокуратуру, а потом дело было приостановлено Федониным в связи с неустановлением виновного, но не прекращено.

– Я не следственник, Данила Павлович, – уголки губ Царапкина дрогнули, изобразив ухмылку. – Усыкин, помню, докладывал, сдавая мне дела, что подписывал какие-то ответы на запросы из областной прокуратуры. Поискать в нарядах переписки?

– Не помешает.

– Семнадцатый наряд мне, – резко бросил он в телефонную трубку, а мне любезно предложил: – Ещё кофе?

Я кивнул, такого кофе я не пивал даже в «Шарлау».

– Данила Павлович! – Царапкин отодвинул от себя чай, ослабил галстук и, распахнув китель, откинулся на спинку кресла. – А кого, простите, могут интересовать вопросы, потерявшие всякий интерес, значимость, а в целом, я бы сказал, не принесшие никому никакого вреда?

Лицо его разгладилось, я увидел его улыбку, она оказалась не натянутой, не придуманной, а даже, наоборот, вполне доброжелательной и располагающей к откровенности.

– Кому это, грубо выражаясь?.. – он присвистнул. – Смех один! Ту историю затеял сам Усыкин. Но что с него взять! Человек тяжело болел, переживал. Ему вошь казалась чумой. Никаких важных документов из архива не пропало. Там бумажки были местного значения, древности несусветной, ещё революционного периода. Банды, белогвардейщина, кулаки злобствовали в степях, а с ними велась борьба на поражение. Время того требовало. Врага уничтожали. Кто не согласен? Что изменилось? Это и теперь лозунг дня. Другое дело – враг не тот. Да что я… Извините. Никого в живых нет. Бугор тот, Гиблое место, мы давно раскатали, заровняли, облагородили, остатки костей выбрали ваши студенты с медиками и увезли в город. Надо будет, придадим их земле, где прикажете. А важных документов не пропало, Усыкин сам и разобрался. Зазря поднял переполох. Мне прикасаться не пришлось. Да и Усыкин в отставке, сейчас уже лечится в санатории после больницы. Но виноват ли он? Какие условия были! Это теперь в рекордные сроки нам удалось новое здание построить, маленькое, но своё. Как оно вам? Впечатляет? – он оглядел стены. – Первый секретарь райкома, Валерий Николаевич, помог. А что здесь было? Вы же сами видели!

 

Конечно, я помнил. Районное отделение в то время ютилось на первом этаже здания райкома партии и занимало тёмный скромный уголок в два кабинета, один из которых прятал Усыкина в его необычайно длинном пальто, похожем на хвост.

– Да и было ли проникновение в архив? Я умолчу про попытку его поджога! – Царапкина словно пробило, он говорил, не останавливаясь, вдруг засмеялся мелко и зло – кхе, кхе, кхе…

То ли кашель, то ли чих.

– Развалились прогнившие стеллажи в архиве, гниль и рухлядь обрушились на пол. Усыкин, великий криминалист, тут же сделал вывод, что это следы вора. Кому понадобилось?.. Потом оценили его способности. Теперь хоть подлечится…

Он глянул на меня, а я уж подумал – забыл в запале. Нет, он крикнул за стенку: «Анюта, принеси чайку!»

Молодушка впорхнула с новым подносом.

– А та полоумная старушка! Как её?.. – он пальцами защёлкал, вспоминая. – Разве можно здраво воспринимать её рассуждения? С чего она взяла, что в архиве пропали документы? Описи нет. По её понятиям, бумаги значились в папках. Но кто это сказал? Чем подтверждается? Общим каталогом, где никакой конкретности не найти. Полоумная пенсионерка! Почему ей верите?

«Однако он разговорился… – подумалось мне, – выходит, прикидывался, что не задели его те события. Увлёкся, начальник, разволновался».

– С чего вы взяли, будто заведующая архивом, которую допрашивал Федонин, полоумная? – сумел я вставить реплику. – Обижаете гражданку.

– Всему району известно. Мне и подполковник Каримов докладывал.

– Каримов? Из каких источников? Как же ей доверяли архивом заведовать?

– Да бросьте! Какой архив? Какие бумаги? В той избе лишь переписка и прочая мелочь с двадцатого – двадцать пятого годов. Горела изба в тридцатых годах. А в войну?.. Кто тогда об этом заботился?

Я будто случайно громче обычного чашкой блюдце задел, мой собеседник вздрогнул и смолк.

– Что с пенсионеркой? Она в больнице?

– Каримова спросите. Да и ваш Зябликов, наверное, в курсе. Одно точно – она на пенсии, не работает, а вот охранник тот, который с её слов будто за поджигателем гонялся, умер. В прошлом году ещё. Перед самым Новым годом. Тоже пенсионер. Не знаю, каким образом он мог бегать, едва ноги таскал.

«Вон ты даже что знаешь, – опять подумалось мне, – а ведь каким неразговорчивым был. Что же это тебя проняло?»

– В живых из его родственников кто-то остался?

– Избавьте, Данила Павлович. Это не в поле моей профессиональной деятельности.

Впорхнула молодушка с папкой.

– Вот и наряд с вашим заданием. – Царапкин не листал страницы, заботливой рукой секретарши они были раскрыты на нужном месте. – Вот наши ответы вам.

– Один в один. Кроме фраз «установить не удалось», ничего конкретного.

– А что вы ждали, Данила Павлович? Воры – не наш профиль.

– Именно так.

– Может, ещё кофе, Данила Павлович?

– Спасибо. Кофе прекрасный, – засобирался я. – Значит, вы все архивы вывезли в город?

– Точно так. Усыкин отправлял. Согласно инструкции и распоряжению. С запозданием, правда… За что и пострадал.

Он подыматься стал – проводить меня к двери:

– Теперь у нас всё в порядке. Осмотреть новое здание не желаете? Мои орлы не нарадуются.

– В поручении Федонина предлагалось установить личность водителя и грузчика, вывозивших архив. Вами ответ подписан, что водитель Сорокин уволен, а грузчик Быков значился по трудовому соглашению, и вы переадресовали запрос в милицию?

– Так и было, Данила Павлович. – Царапкин возвращаться в кресло явно не собирался. – Подписан ответ мной, но я поинтересовался у своих. Сорокин на заметке у Усыкина значился, попивал дома, он его и погнал в шею после того случая. Про Быкова совсем ничего не скажу. Из вольнонаёмных, сами понимаете, кто за ними смотрит? Он и принимался временно. Летом они все в рыбаки прут, а зимой возле баб, извините, греются. Этот Быков, говорят, совсем недотёпа был, может, стеллажик-то в архиве и задел при погрузке. Вот они и рассыпались. Федонин позже осмотр там делал. Зазря поднял шумиху.

– И всё-таки, Максим Устинович, установлены эти двое? Где они проживают?

– Вы меня прямо допрашиваете, Данила Павлович, – Царапкин сощурился.

– Извините. Беседуем.

– Про Быкова и Сорокина не известно ничего. Думаю, Каримов даст исчерпывающую информацию.

Этим и закончился мой визит к Царапкину. Удовлетворения он не принёс, а времени потрачено, как говаривала та бабушка, уйма. Если так пойдёт и в милиции, думал я, шагая в райотдел, пользы от моей поездки никакой.

* * *

Подполковник Каримов удивил табачным дымом и открытой пачкой «Беломора» на столе. Стоял он у распахнутого окошка с папироской в зубах весь взъерошенный. Видно было застал я его врасплох.

– Входи, входи, Данила Павлович, – принялся он застёгивать китель. – Не стесняйся. Сколько щей прохлебали вместе!

Я с порога заметил неестественную белизну и следы тревоги на его лице.

– Случилось что, Равиль Исхакович?

– Желудок прихватило. – Он пожал мне руку. – Вчера прокурили в райкоме допоздна, а с утра здесь бедлам! Бирюков никак не отправит меня на курорты. Как тебе в городе?

– Не обижаюсь.

– Извини за вчерашнее. Поругиваешь меня?

– Царапкин уже объяснил.

– И у него побывал?

– Оттуда.

– Угостил бы чаем, но разогнал всех только что. В колхозах падёж скота начался, участковых отправил в хозяйства, остальных им в помощь. Некоторые хитрецы на фермах под это дело хищением занимаются. Надо наводить порядок. А ты забыл про наши деревенские хлопоты? В городе такого нет. – Он слабо усмехнулся, даже подмигнул. – Не жмёт, не давит?

Что можно ответить на прозрачный намёк, мол, бездельники вы там, в центре, если есть время по деревням валандаться.

Я пожал плечами.

– Значит, мало Павлу Никифоровичу наших доказательств, – продолжил он, занимая привычное место за столом. – Мало наших проверок? Всё, что им поручалось, мои ребятки исполнили.

«Квашнин, как и полагается, поведал начальству о причинах моего появления, – догадался я. – Ну что же, обойдёмся без преамбул и раскланиваний».

– Обидно, – Каримов сунулся к пачке за папироской, но поймал мой взгляд, отдёрнул руку. – Работаешь, пашешь, а понимания наверху никакого. Я уже загонял оперов по заданиям Федонина. Они тоже не мальчики, твердят: Топорков – единственный фигурант, все факты за эту версию. С его самоубийством и концы обрублены. Кого прикажете искать?

– А мотивы? Зачем уголовнику архив?

– А вот это уже по части Федонина. На то он и следователь по особо важным делам. Неужели в аппарате прокурора области больше заниматься нечем?

Я больше слушал и помалкивал до поры.

– У Федонина голова мудрая загадки разгадывать, а дело опера – живого вора ловить. У меня сыщикам работы хватает.

– Ваши занимались розыском отца Топоркова? – закинул я удочку.

– Олухи! Что сказать? – Каримов чуть не сплюнул. – Но мои здесь не при чём. Окочурился он у авторитета воровского, Большого Ивана. Вот где прятался, сукин кот. Выходит, далёкие связи были у отца с сынком! А Федонин всё следствие проводит, всё ищет чего-то! Вы, конечно, с его порученьицем к нам? И вас припрягли? Закуривай, Данила Павлович, – он всё же жадно задымил.

– Спасибо.

– Надо было Боброву на первых порах инициативу не упускать, когда дело в его руках было. Советовал я ему про экспертизу пепла, что в избе обнаружили. Другие мероприятия имелись! – Он взмахнул кулаком и грохнул от души по столу. – Так перехватили инициативу умники! Как же? Понаехали светила из центра. Один профессор чего стоил! Пулю взялся искать! Какую? Месяц в потрохах самоубийцы копался, а результат?..

Меня он не упоминал, валил на Боброва, понятное дело, кем я был для него? Неумеха, новичок, щенок несмышлёный, он меня старался не замечать… И теперь щадил, за глаза критикуя прокурора.

Дверь робко приоткрылась и в образовавшуюся щель попыталась просунуться мордатая неопрятная личность в шапке. Мужик открыл было рот, но приметив, что Каримов не один, замер.

– Какого чёрта! – заорал подполковник.

Проситель исчез.

Да, подумалось мне, сдаёт Каримов, когда-то им любовались не только подчинённые, но и некоторые женщины. Он схватился за телефон, начал накручивать дежурного, но трубку не брали.

– Курит, стервец, на крылечке, – поморщившись, бросил он трубку. – Ну, дождутся у меня! Народ шальной по коридорам шастает, а им хоть хрен по деревне!

Он откинулся на спинку стула, попытался изобразить спокойствие на вымученном лице.

– Так что же вы хотите от нас, Данила Павлович?

– У меня планы большие, – ответил я неопределённо. – Собирался допросить сторожа, который охранял архивное помещение. Как там всё случилось?..

– Так его Федонин уже допрашивал!

– Допрашивать-то допрашивал, но…

– Умер он.

– Умер?

– Не тревожьтесь, умер своей смертью пенсионер Дробкин. А какие вопросы? Войну всю прошёл, ранений не счесть, в больнице значился по болезни сердца.

1См.: В. Белоусов. Призраки оставляют следы. М.: Вече, 2017. (Серия «Военные приключения»).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru