Ворон
Чёртов лог
Летние каникулы самое счастливое временя для любого школьника. Нет ни уроков, ни домашних заданий. И полная свобода. Нет докучающего распорядка дня, когда вставать, когда ложиться, нет опозданий в школу…
Так же думал и Семён. На целый месяц он приехал с родителями к бабушке в деревню, стоявшую у кромки самого настоящего леса. До лесной опушки от дома бабушки было рукой подать. Может, поэтому деревня так и называлась Лесная. Семён над названием особо не задумывался. Назвали так, значит, кому-то надо было.
Главное, тут был его лучший друг Колька, с которым он виделся только летом. Колька сам приезжий. Его отец привозил к деду, как и Семёна на месяц-другой. И вместе с Семёном они проводили дни напролёт, распугивая куриц, метавшихся по дорогам между избами, дразнили соседскую собаку. А по вечерам любили жечь костры у реки, которую отец Кольки презрительно именовал пародией на ручей, и травить разные страшилки.
Но до вечера было ещё далеко. И они с Колькой, соорудив автоматы из обломанных ветвей деревьев, играли в войнушку, осыпая друг друга выдуманными пулями, пускаемыми в ход целыми очередями.
В какой-то момент Семён выскочил на просёлочную дорогу, уворачиваясь от Колькиной стрельбы. Одна из них всё же достигла цели и пробила плечо Семёна. Тогда он, сделав максимально болезненную гримасу на лице, зажал плечо рукой, сквозь пальцев которой хлынул воображаемый поток красной крови.
Стоная от боли и изнемогая, он поплёлся прочь от своего врага, который с язвительным хихиканьем шевелил ветви кустарника, ставшего для него настоящим дзотом.
И тут тихую деревенскую жизнь нарушил резкий рёв мотора. И это уже было не из ребячьих игр, а по-настоящему. Пронзительный визг, говорил о настоящем гоночном автомобиле, нёсшимся по сельской улице и стремительно приближающимся.
– Сеня, осторожно! – выскочил из своего укрытия Колька и схватил Семёна за руку, успев дёрнуть на себя. Они оба повалились на траву, а по дороге, на огромной скорости пролетел спортивный мотоцикл. Гонщик сверкнул на солнце ослепительно белой защитной амуницией. Его лицо скрывал мощный шлем, с тёмным стеклом. А мотоцикл под ним визжал, напрягая все свои лошадиные силы.
Мотоциклист пролетел мимо, выскочил на пятачок грунтовой дороги, где она раздваивалась и несколько раз круто повернул, подняв настоящий столб дорожной пыли, который подобно клубам дыма, полетел несомый ветром в сторону леса.
Только звук мотора в ушах прекратился, как до слуха начали доноситься тревожные куриные кудахтанья. Встревоженные птицы бесновались совсем рядом, буквально, за поворотом. И вдруг из этого самого поворота выскочила старушка, баб Маша. Встревоженная не меньше, чем куры, она стала осыпать самыми последними проклятиями и ругательствами мотоциклиста.
А того только заводили её крики. Он начал пританцовывать, сидя на мотоцикле, который теперь лишь мирно урчал.
– Ирод проклятый! – восклицала старушка в сердцах, маша руками. – Да, чтоб у тебя руки твои поганые отсохли! Опять курей подавил, паскуда, продажный. Такой же выродок, как и папашка. Да, чтоб ты в логу сгинул!
Мотоциклисту надоело вскоре забавляться бабушкиными выкриками. Мотоцикл под ним рыкнул, выпустив клубы выхлопных газов, и сорвался с места. А перчатка мотоциклиста показала бабушке средний палец.
Старушка ещё некоторое время причитала ему вслед, а потом развернулась и побрела обратно, держась за сердце. Семён с Колькой проводили её взглядами. И только она ушла, они решились подняться из высокой травы. Семён увидел на голове друга птичье перо и взял его в руку.
– Точно, куриное, – покачал головой Колька.
– А кто это был?
– Это Мишка. Папаша его большой человек, держит кафе на трассе и ларёк. Ну, тот, что у моста. Денег у него не мерено, вот и балует своего Мишку. А тот вон что чудит. Тебе ещё повезло. Ты на неделю позже меня приехал. А вот нас с отцом Мишка чуть не подбил своим моциком. Представляешь, выскочил прямо перед нами. Думали, врежется, но пронесло, проскочил. Зато вечером в корову дяди Димы врезался.
– А у нас таких хулиганов сразу полиции сдают, – покачал Семён головой.
– У нас тоже, – усмехнулся Колька. – Но не в деревне. Папа говорит, что это в городе можно по закону делать. А тут мужик этот перестанет в ларёк провизию возить и всё. Придётся в город ехать. Да, и сам он большой человек. Говорят, с бандитами знается.
Они побрели по дороге, извивающейся змейкой между заборов из штакетника и плахи. И в какой-то момент сплошная с левой стороны стена заборов резко прекратилась. Пошёл даже не забор, а его остатки. Покосившееся столбы с редким штакетником огораживали поле. Молодые берёзки и кустарник выглядывали из зарослей высокой травы и репейника. Здесь земля начинала спускаться вниз. Это был склон лога.
Семён с Колькой дошагали до окончания забора. Между старым забором, под прямым углом уходящим в лог, и оградой следующего участка, был значительный зазор. Сквозь него хорошо просматривался противоположный склон лога. Складывалось впечатление, что когда-то здесь проходила довольно широкая тропа, связывавшая две улицы. Но всё та же высокая трава говорила и о том, что ей уже давно никто не пользовался. Семён осмотрелся. В этой части деревни он практически не бывал.
Мальчишки остановились у начала спуска в лог, всматриваясь вдаль. Старый забор огораживал ветхую избу, не заметную, если смотреть с дороги из-за обширно разросшегося кустарника. Но если присмотреться, можно увидеть почерневший от времени сруб и старый шифер, покрытый мхом.
– Что это за дом? – Семён указал на старый дом.
– Не, туда нельзя, – ответил Колька. – Это Чёртов лог.
– Что? – Семён посмотрел на него с глупым выражением на лице. Ещё никогда ему не приходилось слышать подобных названий.
– Ну, там, типа, черти водятся. Ты разве не слышал?
– Нет.
– Тогда слушай, – начал Колька, но Семён его перебил.
– Давай спустимся, а ты по дороге расскажешь, – подмигнул он ему. И оба, воровато осмотревшись, чтобы никто из взрослых не видел, куда они собираются, пригнувшись, как настоящие солдаты на поле боя, пробежали до зарослей полыни и нырнули в них.
– Ну, в общем, – продолжил Колька, когда они стали спускаться к дому. – Здесь черти из ада выходят.
– Чего? – засмеялся Семён, шедший первым и повернулся к нему, остановившись. В ответ Колька растерянно развёл руками.
– Дядя Паша горит, что видел одного, а баб Маша рассказывала, как они летали над логом.
– Понятно, почему она Мишке сказала в логу сгинуть, – чуть не засмеялся Семён. Они дошли до стены дома и остановились. – Здесь кто жил?
– Не знаю, – пожал Колька плечами. – Кто-то да и жил.
Он потыкал сруб палкой-автоматом. Мощная стена никак не отреагировала на его тычки, продолжая величественно возвышаться над настоящими травяными джунглями.
– Как думаешь? – вдруг спросил Колька. – А не могли тех, кто здесь жить, черти унести с собой в ад?
Семён посмотрел на него как-то испуганно. Слишком смелое предположение.
– Да, я же пошутил, – смутился Колька под его взглядом. Они обошли стену и остановились перед остатками забора.
Здесь проходила та самая тропа, которая спускалась в лог. Тут трава не была такой высокой. Редкие кочки возвышались над ровной полянкой. Казалось, её совсем недавно перестали подстригать. Она резко контрастировала с окружавшим бурьяном, с одной стороны, противоположной дому, упиравшейся в ещё одно строение. Не такое большое, как изба, оно больше напоминало сарай или баню. Тоже деревянный сруб покосившийся в направлении лога.
Ребята вышли в центр полянки.
– А не боишься, что мы прямо сейчас на чертей набредём? – усмехнулся Семён. – Они же где-то здесь.
Договорить он не успел. Его нога ступила на скользкую глину, поверх которой была сорвана почва, и поехала. Семён с криком упал на землю и покатился по склону, цепляясь за мощные, но мягкие стебли трав. Только лопух смог удержать его, когда Семён угодил в самую его чащу. Колька тоже вскрикнул от неожиданности и побежал за ним, но так же поскользнулся и кубарем покатился за ним.
Чертыхаясь и выплёвывая траву, они выбрались из репейника, все в его колючках.
– Вот так и знал, что не надо было сюда спускаться, – прогундосил Колька, сдирая с себя репей. – Испачкались, да ещё и эта зараза…
– Тихо, – вдруг шикнул Семён и затаился. Колька напрягся от такого жеста друга и тоже притих. Где-то в стороне слышались какие-то непонятные звуки смех и хныканье перемежевались друг с другом. Кто-то говорил сам с собой, а затем умолкал, и раздавалось хихиканье. Ребята испуганно переглянулись.
– Черти… – выдохнул Колька не своим голосом. Семён повернулся на звук и опустился на четвереньки. Осторожно раздвигая траву руками, он пополз вперёд.
– Стой же ты… – еле слышно выдохнул Колька. Но останавливать друга ему не пришлось. Тот сам замер на месте уже через пару метров.
Отодвинув очередной большой лист лопуха, Семён увидел перед собой, лежавший на боку, мотоцикл. А чуть вперёди, между стеблей осоки, торчала рука в белой амуниции мотоциклиста.
Вечером оба сидели в кабинете местного участкового Потапенко, известного в деревне, как Потап. Ёрзая на жёстких стульях и не зная, куда деть взгляды, они болтали ногами, просунув руки под себя. Неловкость их положения усугублялась строгость служителя правопорядка.
– Ну, и за каким лешим вы полезли в этот лог? – с укором спрашивал участковый.
– Да, не лешего мы хотели увидеть, а чёрта, – неловко ответил Колька.
– Тогда, за каким чёртом вы туда полезли?
– Если бы мы знали, – вздохнул Семён.
Участковым сверлил их глазами, сплетя руки в замок на груди. Затем тяжело вздохнул и отошёл от стола.
– С одной стороны, молодцы, – произнёс он после непродолжительной паузы. – Если бы не вы, Мишка там ещё неизвестно сколько проваляться мог. Но с другой – вы знаете, что туда соваться нельзя?
– Знаем, – ответили мальчики не впопад.
– Ну, интересно же, – добавил Колька. А Семён немного осмелел и поднял на Потапа глаза.
– А с Мишкой что? – спросил он. – Он живой?
– Живой, – вздохнул Потап. – Только умом тронулся. Почему-то.
– Свихнулся? – чему-то обрадовался Семён, но столкнувшись со строгим взглядом участкового, опять опустил глаза.
– Угу, – промычал тот. – Это и вам наука. Фельдшер сказала, что у него ни царапины на теле не было. Защита превосходная. Просто упал не под тем углом, вот и повредил голову.
– Так, если защита сработала, – нахмурился Семён. – Почему голову повредил? Это как?
Потап и сам нахмурился. Диагноз местного фельдшера, действительно, был каким-то странным. И не потому что не привычен для русского слуха сложностью своего явно латинского названия. Физическое тело, правда, не получило ни одного ушиба или царапаны. Но безумный взгляд Мишки, когда его вели к машине «Скорой помощи», тоже никак не шёл из головы. Он сошёл с ума. И фельдшер подтвердила его безумие. Но как? Мощный шлем, способный выдержать удар хоть о кирпичную кладку, защитил голову.
За открытым окном послышались стоны и топот. Явно женский голос стремительно приближался, охая на бегу. Потап вывернул голову, бросив взгляд через окно на двор избы, служившей опорным пунктом полиции в деревни.
– Это за вами, – усмехнулся он. – На всех парах несётся. Сейчас кому-то влетит.
Мальчики и сами застонали и съёжились, предвкушая серьёзный разговор, а может и порку. Однако, бабушка Семёна, баба Марина, влетев в кабинет, не обратила на внука с другом никакого внимания. Еле дыша, она сходу бросила:
– Беда, Потап! Этот бандюга, чтоб его скрутило! Димку нашего убивает!
– Что?! – подпрыгнул на месте Потап.
Двое здоровых мужиков оттаскивали лысого, чисто одетого, мужчину, тоже не маленьких габаритов, от местного пастуха.
– Я тебя урою, тварь! В лесу прикопаю! – орал лысый.
– Давай, рискни! Я тебе сам пасть порву! – подначивал его пастух, которого тоже старались сдерживать двое крепких мужчин. Однако, в отличие от лысого он не особо рвался в бой, больше работая языком.
Рядом с чистеньким «Лэнд Ровером», блестящим на солнце своими светло-зелёными крыльями, со скрипом тормозов остановился «Бобик», на крыше которого работал синий проблесковый маяк. Потап выскочил с водительского сидения, сразу оказавшись между двух групп мужиков. С пассажирского сидения испуганно спустилась на землю баба Марина, а в окно позади водителя уставились мордочки Кольки с Семёном.
– Что здесь происходит?! – прокричал Потап, стараясь перекричать дерущихся. Лысый, при появлении участкового, сбавил пыл и мужики, его державшие, ослабили хватку.
– Эта паскуда Мишку моего угробила, – сказал лысый со злобным оскалом.
– Сдался мне говнюк твой, – рявкнул пастух в ответ. От этих слов лысый снова завёлся и ринулся в атаку. Но мужики вовремя его успели схватить.
– Тихо! – прокричал Потап. И через секунду снова только тяжёлое дыхание, да пение птиц, где-то в кронах деревьев, нарушали тишину.
– Потап, ты меня знаешь, – затараторил пастух. – Я за дело кому хошь глотку перегрызу, но…
– Дима! Заткнись на хрен! – рявкнул Потап и, сам немного успокоившись, добавил. – Иди к своим коровам.
– Давай, Диман. Пошли, – похлопали по плечам мужики, которые удерживали его всего секунду назад, а теперь потянули его в сторону. Проводив его взглядом, Потап повернулся к лысому.
– Денис, ты пургу не гони. Сам видел, что случилось. Мишка твой цел.
– А башка? – постучал лысый себе по виску пальцем. – Мне из больницы звонили. У него мозги в труху. Понимаешь, начальник?! Он всё! Умалишённый!
– Ну, пастух тут при чём?! – крикнул Потап в ответ. – Мотоцикл не налетал ни на какое препятствие, никто не стрелял в твоего Мишку. Там, вообще, ничего не было! Причём здесь Диман?! Думаешь, он за Зорьку свою мстит?!
– Он тогда даже денег за неё не взял.
– А накой ему твои деньги? В твоём же ларьке тратить? И ты бы лучше не деньги ему совал, а собственным сыном занимался. Шестнадцать лет пацану. И что ты ему подарил на день рождения? Мотоцикл? И после этого тебе кто-то виноват? Ты о чём думал? Права у него были?
Лысый молчал, сверля участкового гневным взглядом.
– Мозги включи, – добавил Потап. – Тогда он мог не в мягкий бок коровы въехать, а на полном ходу напороться на рог. Он же у тебя гонял, как сумасшедший, у меня стопка заяв на твоего отпрыска. Ты чего ждал? Этого?
Денис обеими руками начал тереть свою лысину, стараясь совладать с собой.
– Успокойся, – выждал паузу Потап, пока его неспокойный собеседник начнёт приходить в себя. – Дождёмся экспертиз. Дело я открою. Но всё говорит о несчастном случает. Просто твой…
– Какие экспертизы? – резко опустил Денис руки. – Говорю же, главврач позвонил мне. Дурачок он теперь.
Махнув обеими руками на участкового, он развернулся и пошёл к «Лэнд Роверу». Только дверца за ним хлопнула, как машина резко сорвалась с места. Потап проводил внедорожник взглядом.
– А теперь пострадавший где? – повернулся он к мужикам. – То есть этот… Димка?
– Да, здесь он, – помахал рукой один из мужчин уведших его в сторону.
Пастух сидел на траве под кустом и нервно пускал клубы табачного дыма. Потап подошёл к нему и присел рядом на корточки.
– Ты как? – спросил он с сочувствием.
– А как я могу быть? – не своим голосом ответил Димка. – Нормально я. Зорьку свою вспомнил. Вот где разумная животина была. Больше пользы от неё, чем от нашего участкового.
– Я тебе сразу сказал заявление писать. Что я мог без него? Корова не гражданин страны, и её права я защищать не могу. Даже право на жизнь. А вот ты, как владелец, которому был нанесён большой ущерб, должен был правильно оформить это, а не бычить глаза и не орать, что прихлопнешь этого шпингалета.
Пастух бросил на него обиженный взгляд и снова отвернулся.
– А теперь серьёзно, – сказал Потап. – Где ты был сегодня с часа дня до двух.
Димка округлил глаза, выронив окурок.
– Потап, ты чё? Поверил этому уголовнику? Думаешь, я мог его дебила подкараулить?
– Нет! Но теперь он может тебя подкараулить. Учти, я тебе программу защиты свидетелей обеспечивать не буду. У меня своих дел хватает. А вот тебе надо доказать собственную невиновность. И именно перед этим уголовником. А мне тут трупа на участке не надо. Говори, где был?
– Да, как же это?..
Опрос незадачливого «свидетеля» ничего конкретного не принёс. Половина деревни видела его в указанное время, пасущим стадо, на другой стороне деревни, где были обширные поля, в отличии от лога, одним своим концом, упиравшимся в лес.
Потап ничего иного и не предполагал. Пришедшие заключения экспертизы, тоже не показали ничего интересного. Полностью исправный мотоцикл, ни одного механического повреждения тела мотоциклиста. След на земле, где мотоцикл потерял управление, был на совершенно ровном участке. Ни камня, ни преграды, ржавого гвоздя не было. Просто Мишка упал и потерял рассудок. Вот только как именно такое могло произойти, экспертиза тоже ничего внятного ответить не смогла.
Вечером Потап закрыл свой опорный пункт на ключ и отправился домой пешком. Жил он всего через пару дворов, потому и не ездил до него на машине. Зачем служебное авто гонять?
Но только он вышел за калитку, как услышал скрипучий голос за спиной.
– Потап, а Мишка живой?
Потап невольно вздрогнул, не ожидая, что кто-то будет сидеть на скамейке у ограды. Обернувшись, он увидел приземистого мужичка в годах, положившего обе руки на трость, а во рту державшего папиросу.
– Матвей, – облегчённо выдохнул Потап. – Как ты меня напугал. Тебе чего дома не сидится?
Он подошёл и присел рядом.
– Да, какой тут дома сидеть? Новостей в деревне раз-два и обчёлся. А сегодня прям всё село гудит. То Мишка убился, а потом батька евоный Димку убить хотел.
– Да, не убился никто, – вздохнул Потап. – Мишка живой, только головой приложился крепко. Крыша, в общем, у него поехала. Только почему-то шлем целый, а голова повредилась. Мистика прям какая-то. А Денис только кулаками помахал перед мордой Димкиной. Растащить успели вовремя. Я вот боюсь, как бы он ему дом ночью не поджёг. Этот может.
– А правда, что Денис сидевший? – хитро прищурился Матвей.
– Вот потому я и боюсь. Да. Сидевший. В девяностые он в ОПГ одну входил. Чего только ему не шили – организацию похищения, убийства двух и более лиц… Доказать не смогли. Но и до этого он сидел за грабёж. Вот только в нулевые остепенился.
– М-да… Дела… – протянул Матвей и затянулся своей вонючей папиросой. – А сам как думаешь? Что с Мишкой случилось?
– Несчастный случай, – пожал Потап плечами. – Правда, чтобы это доказать нужна экспертиза. А эксперты сами руками разводят. Мишке даже точный диагноз поставить не в состоянии. Мозги у него вскипели и всё. Дёрнул его чёрт в Чёртов лог поехать.
– А, может и чёрт, – многозначительно произнёс Матвей.
– Что? – устало вздохнул Потап. – Веришь в чёртово пристанище в этому логу? Ладно, дети. Этим много не надо.
– Я, Потапушка, седьмой десяток уже размениваю, – с некоторой укоризной произнёс Матвей. – И все здесь, в этой деревне. Не мотала меня нелёгкая по стране нашей необъятной. С младых ногтей тута вот живу. И сколько себя помню, никогда не было такого, чтобы черти в деревне скакали. Хотя, нет… погоди…
Матвей сделал задумчивое выражение, уперевшись глазами в землю. Потап замер, ожидая, продолжения. Матвей никогда не слыл выдумщиком, потому интересно было, что он скажет.
– Помню, как прежний участковый наш, – наконец, вспомнил он. – Напился до чёртиков.
– Тьфу ты… – Потап отвернулся от него.
– Тогда да. Повеселили они его, а потом и всю деревню, как в этой же самой избе дырки от пуль считали. Всё табельное в потолок отправил, а потом ещё и самим пистолет в них кидался, – уже смеясь продолжал Матвей.
