Бойня №5 – Курт Воннегут

Рецензия насыщена спойлерами и другими вредоносными веществами. Не рекомендуется к прочтению как непосвящённым, так и ярым противникам данной книги.

Моё знакомство с Воннегутом произошло года четыре назад, при обстоятельствах чтения «Механического пианино», а в этом году продолжилось.

Перед метанием спойлеров и сугубо субъективных имхо стоит сказать, что Курт Воннегут – один из немногих американских военнопленных, выживших при бомбёжке Дрездена (их было семеро), и сей факт очень важен при дальнейшем рассмотрении книги. Второй важный для анализа факт – пацифистские взгляды Воннегута.

Итак, открываем книгу и видим, что она о том, как американец, участник войны, собирается написать книгу о Билли Пилигриме, участнике войны. Теперь вспоминаем, что Воннегут сам побывал в то жуткое время в Дрездене, отсюда вывод – перед нами книга участника войны, о книге участника войны про участника войны. Для начала неплохо, неправда ли?

Абсурд и сюр станут нашими попутчиками на протяжении всего повествования. Потому что именно эта черта войны – абсурдность – как раз-таки и подчёркивается Воннегутом. Рассмотрим же всё тщательнейшим образом.Название. Бойня номер пять, или Крестовый поход детей. Придётся лезть в бабу Вику (см. Википедия) за разъяснениями. Оказывается, что был такой Крестовый поход детей, которым обещали много чего, а в итоге продали в рабство. Сплошное читерство. Здесь есть параллель с тем же Ремарком о том, кто идёт на войну. Большая доля полков, дивизий, рот – это мальчишки, которые только вчера гоняли голубей по дворам и прогуливали школу, т.е. дети. Мы забыли, что войну ведут младенцы. Когда я увидал эти свежевыбритые физиономии, я был потрясён."Бог ты мой! – подумал я. – Да это же крестовый поход детей!"

А во-вторых, когда война заканчивается, опять-таки страдают дети, оставшиеся без отцов и матерей голодные рты на руинах баталий. А в-третьих, рабство – это плен. Шли за славой, а попались в немецкий капкан.Сквозные темы, мотивы, намёки и прочие приятности.1. Время.

– путешествия Билли во времени – это одна из главных в этом подразделе.

– упоминание часов, разбросанные по всей книге: русские солдаты, везущие в тачке будильники (бредятина несусветная); призрак отца с часами; жена, которая постоянно спрашивает: «Который час?»; опять-таки русские солдаты с лицами-циферблатами; постановка Золушки в бараке англичан с большим макетом часов, тральфамадорцы, которые постоянно «химичат» со сменами дня-ночи.2. Смерть.

– запах роз и горчичного газа.

– ноги цвета слоновой кости с просинью.

– бесящая многих фразочка «Такие дела» после каждого упоминания о том, что кто-то умер. Следовательно, частое употребление фразы «Такие дела», показывает, что во-первых, постоянно умирают живые существа по причинам самым разным, во-вторых, смерть стала обыденным делом.

3. Присутствие творца.

– специально не говорю «автора», так как непонятно, кто это говорит, американский солдат-писатель или же сам Воннегут:Хорошая была бы эпитафия для Билли Пилигрима. И для меня тоже.

4. «Кочующие» детали.

– на поезде с пленниками немецкой армии видим флаг чёрно-оранжевого цвета. В следующей главе свадебный тент имеет «чёрно-оранжевую» окраску.

– приводятся мысли Дарвина о том, что «трупы идут на пользу». Далее находим упоминание сюжета книги Траута, где под денежным деревом трупы жадных людей стали удобрением.5. Абсурдность.

– этого добра навалом, но всё-таки хочу обратить внимание на следующие два эпизода. Эпизод № 1: Билли смотрит фильм о войне задом наперёд. Получается так, что бомбы залетают обратно в самолёты, а разрушенные дома восстанавливаются. Абсурдно, кто ж смотрит фильмы задом наперёд? Но ещё абсурднее, что именно таким образом он становится «правильным», «добрым», так что абсурден тут не поступок Билли, а война и сама жизнь.

Эпизод № 2: Бойня становится убежищем. Вернее подвал под бойней, где хранили убитые туши до войны. Итак, Воннегут в своей книге не стремится романтизировать войну. Здесь нет толстовских описаний оторванных ног, ремарковских ремарок насчёт синюшного цвета лица задохнувшихся от газа и обделанных штанов, хемингуэевских постулатов «Мужик должен» и «Любите бокс». Диагноз таков: совсем не простая книга, но ведь и война не игра в городки, двумя словами не расскажешь, особенно если эти два слова говорились и писались стопятьсот раз до тебя.

Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим…

Дорогой Курт!

Вас уже нет, но мне очень хочется, чтобы вы знали то, что я хочу рассказать.

Среди тех прошедших войну людей, что я знаю, ни один бы не заикнулся даже про «можем повторить». Поверьте, те, кто в пекле побывал, возвращаться не захочет. И сделает все, чтобы не повторять. Беда нашего мира в том, что войны зачинают те, кто в гуще событий окажется вряд ли. Они ездят в сопровождении охраны, в кортежах, совещаются и устраивают конференции, они вещают, что активно борются за мир, хотя «борьба за мир» все равно что «рок против наркотиков». Они не бывают в горячих точках, их дети не теряют руки и ноги, не получают контузии от взрыва, и кровь у них из ушей никогда не потечет. В этом боль и слабость нынешней системы, где главные всегда во главе, но позади, простите за каламбур. И потому мы имеем то, что имеем.

Дорогой Курт, я знаю, что многие поддерживают те или иные военные действия, и мне за них стыдно. Говорят, в финском языке есть слово myötähäpeä, что значит чувство неловкости за поступки другого человека. Мюётяхяпея со мной происходит постоянно, стоит только посмотреть новости, поэтому я их больше не смотрю, да. Я не знаю, что такое убивать другого человека. И не знаю, что такое пережить огненный ад Дрездена. Но мне, знаете ли, не хочется узнавать. И другим людям желать этого не хочется. Даже во имя вселенской гармонии и всеобщего блага. Мне очень жаль, что в наше якобы прогрессивное время мы все еще трясем и кидаем копья друг в друга вместо того, чтобы договориться.

Я прочла вашу книгу, полную абсурда и сюрреализма, но не могу сказать, что это испугало. Мне кажется, вся жизнь в военное время сплетена из абсурда, потому что сама война абсурдна по сути своей, по цели и смыслу. Ее итог всегда одинаков: остается море трупов, искореженных судеб, и кто-то побеждает. Если войны начинают, значит, это кому-нибудь нужно, но это нужно не мне, не вам, не тем, кто горел в Дрездене и не тем, кто задыхался в газовых камерах или падал в шурфы донецких шахт. Изначально, это не было нужно и тем, кому внушили идею, что «наше дело правое, давайте всех уничтожим». Однако, люди легко внушаемы, а толпой управлять еще проще.

Вы писали, что бродили по Дрездену и думали, что город стоит на трупах. А я родилась в тех местах, где дети играли в остатках окопов. И мне кажется, я вас понимаю. Еще мне кажется, что мир сошел с ума, и что ваши размышления о времени, войне и смысле всего этого все же прошли впустую. Знаете, книга в списках лучших произведений, ее читают, а толку ноль. И я согласна с одной стороны, что антивоенные книги писать бесполезно. А с другой думаю, что и борьба с ветряными мельницами нужна. Вдруг рано или поздно поможет?

Такие дела.

К сожалению, писать антивоенные книги так же бесполезно, как и антиледниковые.

К сожалению, остановить войны нам не помогут даже инопланетяне – тральфамадорцы и прыжки во времени.

К сожалению, воевать обычно приходится не супергероям, а детям и старикам. Например, Билли Пилигриму, похожему на немытого фламинго с ногами цвета слоновой кости с просинью.

Но оглянуться все-таки стоит, пусть даже превратившись в соляной столб.

Такие дела.