Вольга Медейрос
Жертвуя малым. Том 2
В конце концов, официальную встречу решили провести при посредничестве Риши и на ее территории. Поскольку сама она тоже относилась к храмовому имуществу, которое полагалось держать в сохранности, ей для защиты выделили двух вооруженных гвардейцев внутренней службы. Которые, явившись на встречу в урочный час, немедленно произвели на гостей (и, как ни странно, на Нортию тоже) глубочайшее впечатление.
Поначалу беседа между будущими родственниками и смущенным женихом протекала плавно. Храм выдал Шабо неплохое новогоднее жалование (как избранному агнцу ему – точнее, его семье полагалась премия, так называемые «приветственные деньги»), и Риша с Нортией расстарались, чтобы приготовить достойную закуску. На праздничной ярмарке за стеной Нортия раздобыла свежий козий сыр, клубнику, мандарины в меду и желе из сладкой бобовой пасты. На хибати, переносной жаровне в центре комнаты, булькала, дожидаясь гостей, традиционная рыбная похлебка, а еще девушки загодя налепили рисовых колобков с разнообразными начинками. Гости преподнесли к столу чай из их родной провинции на западе, а Шабо приготовил для тестя кувшинчик пшеничного пива – самому ему пить спиртное уже не позволялось.
Гости и хозяева, чинно рассевшись вокруг очага каждый за своим столиком (их пришлось позаимствовать из барака Шабо), неспешно беседовали о погоде. Гвардейцы, стоя у входа, помалкивали и отказывались от любого угощения, которое Нортия пыталась им предложить. Риша, насколько это было возможно в ее случае, на правах хозяйки следила за тем, чтобы чашки гостей не пустовали. Нортия хлопотала по хозяйству. В последние несколько дней она была сама не своя – то веселилась без причины, то делалась внезапно молчалива и грустна – но Шабо серьезно поговорил с ней накануне, и перед гостями она вела себя соответственно официальному статусу. О том, что именно с ней у Шабо роман, ни родители Коралл, ни сама его невеста не знали.
Постепенно с обсуждения погоды беседа переключилась на последние новости.
– Знамений что-то в этом году многовато нехороших, – опрокинув стаканчик с пивом, заговорил отец Коралл после того, как его жена закончила сетовать на «необычайно холодную и затяжную зиму, явно не к добру». – То шторм этот на западном побережье, который бедолаг-рыбаков в открытое море утянул. С дюжину сгинули, я слыхал, без вести пропали. Потом – нате вам – лесной пожар на священной горе Неабсолютной мудрости. Хоть храм с монастырем не пострадали, и на том, как говорится, благим богам спасибо, но все ж таки ничего хорошего это нам не сулит, помяните мое слово. В прошлый раз такие напасти обрушились на страну аккурат перед кончиной прежнего Императора. Кошка у главного повара, опять же, двухвостым котенком разродилась на днях. Сам я не видел, конечно, но сведущие люди зря болтать не станут.
– Шторма каждый год случаются, а рыбаки – парни крепкие, знают, на что идут, – мягко возразил потенциальному тестю Шабо. – Пожар, я слышал, быстро потушили, никто и испугаться не успел. Насчет котенка ничего не скажу – не знаю, но за нашего Императора переживать, я думаю, не стоит, – он молод и бодр, еще и пяти лет не прошло, как он взошел на царствование. – Пока он говорил, Нортия подошла подлить гостю пива.
– Двухвостого котенка и я видала, – неприятным голосом сказала она. – Хвост кривой, сам землистый весь – страхолюдина.
Отец Коралл пренебрежительно хмыкнул на эту реплику, а Шабо не сумел сдержать вздоха.
– Нортия, милая, спасибо за ремарку, – вмешалась Риша. – Не пора ли нам переходить к десерту?
– Я помогу принести чай, – застенчиво вызвалась помалкивавшая до сих пор Коралл.
Настал черед Нортии хмыкать, но хотя бы комментировать она не стала. Вдвоем девушки удалились за тонкую перегородку, где находилась крохотная кухонька с печкой.
– Дай боги долгих лет Императору, – сказал потенциальный тесть. И прокашлялся. Риша насторожилась – начинался серьезный разговор. – Уж он-то, солнцеликий, глядишь, всех нас переживет. Ты-то, зятек, что думаешь? Ведь не за горами мистерии-то.
– Судьба моя в руках божиих, – смиренно отвечал Шабо.
– Оно и понятно, – согласился потенциальный тесть, и вновь закашлял.
Риша, наконец-то распознав причину, поспешила сказать ему:
– Вы можете курить здесь, если хотите.
– Спасибо, красавица, – с теплотой в голосе отозвался отец Коралл. Он был знаком с отцом Риши и Шабо, но не разделял нелюбви того к слепой дочери.
Вернулись с кухни девушки, принесли сладости и горячий чай. Шабо достал из обогревающей комнату жаровни головню, и его потенциальный тесть закурил. Котенок, сидевший у Ришы на коленях, тут же смешно зафыркал на незнакомый запах.
– На судьбу я уповаю, оно конечно, – когда все повторно расселись и принялись за десерт, взял быка за рога отец Коралл. – Но судьба судьбою, а береженого, как говорится, боги берегут. До мистерий считанные дни остались, а Ларка (так он называл свою дочь) все с непокрытой головой ходит. Когда ж ты, зятек, думаешь платок-то ей накинуть?
Риша услышала, как сидящий рядом Шабо прихлебнул чая, стараясь выиграть время. Мысль ее лихорадочно заработала. Просьба о женитьбе – обычное дело, особенно если речь идет о Мудрой и ее избраннике. Не похоже, чтобы родители Коралл были настроены воинственно: даже зная о том, что у Шабо есть другая, они все же предлагают ему вступить в брак с их дочерью, чтобы она смогла – в случае неудачного исхода – получить положенные его законным наследникам почести. Но неудачного исхода быть не должно. В таком случае возникает новая проблема, ведь Шабо не любит свою невесту. Но и на Нортии он никогда не сможет жениться.
– Я рад бы, – отвечал меж тем Шабо рассудительно. Он помолчал еще, и Риша услышала, как он аккуратно ставит чашку на столешницу. – Но времени не осталось. Я готов упомянуть Коралл в завещании как мою жену, и она получит долю наследства наравне с другими родственниками.
– Чтобы составить завещание, тоже нужно время, – с недовольным кряхтением возразил потенциальный тесть. – А свадебный ритуал проведет твой отец.
– У Нортии есть готовые бланки с печатями, а сама она – послушница Подземного культа и обладает всеми полномочиями, чтобы заверить мою волю как официальное лицо, – не меняя почтительного тона, объяснил Шабо. – И мы можем сделать это прямо сейчас, сегодня, в отличие от предсвадебной волокиты, которая потребует вовлечения третьих лиц.
– Я могу послать за твоим отцом тот час же, – не сдавался отец Коралл.
– Речь не о нем, – сухо парировал Шабо, не сумев сдержать эмоций. – Я говорю о брачном контракте, который нам придется составлять, ведь на моем иждивении находится несовершеннолетняя родственница, чьи интересы нельзя не учитывать.
– Но ведь твой… ваш отец… – тесть потерял уверенность.
– Он отказался от родства, – перебил его Шабо. – Я – единственный законный опекун моей незрячей младшей сестры.
Повисло молчание. Риша кожей чувствовала, как собравшиеся разглядывают ее; ей сделалось страшно неловко. Никогда прежде Шабо не позволял себе такой бестактности по отношению к ней. Но он разыграл сильную карту – пожалуй, самую сильную из всех, которые у него были.
Табаком запахло сильнее – Риша слышала, как отец Коралл сопит, усиленно раскуривая трубку. Наконец, он сказал:
– Я удочерю твою сестру, если ты согласишься немедленно подписать брачное соглашение.
Его жена протестующе ахнула, а законная дочь шепнула на выдохе: «Папа, не надо».
– Я готов подписать все бумаги тот час же, – твердо сказал потенциальный тесть Шабо.
Риша повернулась к брату лицом. «Не вздумай», – очень хотелось сказать ей или хоть как-то намекнуть; вместо этого она взяла его за руку. Шабо сжал ее ладонь – вначале вяло и задумчиво, потом хватка его стала крепче. Поздно поняв, что жест был лишним, Риша набрала воздуха, чтобы вмешаться, когда он сказал:
– Хорошо. По рукам.
Оружие Шабо оказалось использовано против него самого.
Раздумывая, как бы, не обижая гостей, объяснить брату, что от него требуется, Риша проворонила смену настроений в комнате. Родители Коралл заметно расслабились, но, как ни странно, спокойнее от этого не стало. Предгрозовое напряжение по-прежнему витало в воздухе. Котенок, чувствуя его, зашипел, как вскипевший чайник. Риша слишком поздно сообразила, откуда оно исходит.
– Нортия, принеси, пожалуйста, документы, – обратился Шабо к Ришиной помощнице.
– А ты точно уверен? – склочным голосом спросила она.
Шабо не ответил (может быть, кивнул), все так же крепко сжимая сестрину ладонь. Вместо него суховатым тоном заговорила мать невесты.
– Любезная дева, будьте добры, делайте, что говорят. Зятек ведь ясно выразил свое намерение, а остальное вас не касается…
– Ах, не касается!… – возмутилась Нортия, но Шабо перебил ее, вставая:
– Пойми, я должен позаботиться о сестре!
Нортия непримиримо фыркнула.
– В конце концов, это уже переходит все границы! – воскликнула мать Коралл и – под тихие протесты дочери – тоже поднялась на ноги. – Зятек, ты совершенно не должен объясняться перед этой сеньоритой, она здесь всего-навсего постороннее официальное лицо. Скажи мне, где документы, я сама принесу их!
– О нет, не говорите, так, пожалуйста, – взмолился Шабо, и Риша поняла, что они оба окончательно утратили контроль над ситуацией. – Нортия – наша близкая подруга и помощ…
– Постороннее лицо?! – взбеленилась Нортия. – Это я-то?! Да как ты смеешь, гадкая плебейка!.. Шабо, скажи им, какое я постороннее лицо!..
Мать Коралл лишилась дара речи от неожиданной атаки, а Шабо – судя по звукам борьбы – пытался совладать с разбушевавшейся Нортией. Отец Коралл наклонился к поникшей на хозяйском месте Рише и доверительно спросил ее:
– На что так негодует сия почтенная девица?
– Нортия – наша драгоценная подруга и помощница… – начала было Риша излагать спасительную полуправду, но в это время к матери Коралл вернулись силы и возмущение.
– Прошу вас, граждане, – решительно обратилась она к бесшумно стоящим у входа гвардейцам, – утихомирьте эту неуправляемую. Ее наглость превысила любые разумные пределы…
– Что?! – новым взрывом негодования громыхнула Нортия. – Да как ты смеешь так со мной!..
– Хватит! – воскликнул Шабо и, вероятно, так тряхнул Нортию, что Риша услышала, как у той щелкнули зубы. – Угомонись! Я сам принесу все бумаги! Простите ее, – обратился он к гостям, – мы все сейчас переживаем тяжелое время, а у нашей подруги ранимое сердце… – Нортия зарыдала. Родители Коралл растерянно ахнули, а сама потенциальная невеста тяжело вздохнула. Риша не поняла, почему, но тут же рыдания Нортии зазвучали глухо – похоже, что она уткнулась Шабо лицом в грудь.
– Ничего, ничего, – с отчаянной бодростью обратилась Риша к зрителям, невольно сожалея о том, что все они не слепы, как она (насколько тогда было бы проще!), – мы очень близки, все трое…
– До чего же свободные нравы в твоем доме, голубушка, – натянутым голосом произнесла мать Коралл.
Риша скованно улыбнулась ей, а Шабо тем временем сумел успокоить Нортию и усадил ее на подушки рядом с сестрой. Риша тут же придвинулась к ней и обняла за плечи. Нортия, все еще всхлипывая, поникла головой к Рише на плечо, косвенно доказывая тем самым всем собравшимся, что они трое и вправду близки. Шабо отправился за вторичной порцией чая и мать Коралл вызвалась помогать ему. Отец, закурив новую трубку, попытался неловко утешить оставшихся на его попечении:
– Ничего, обойдется. Зятек-то у нас не промах.
Понятное дело, никого его слова не убедили. Однако вскоре подоспел новый ароматный чай, слезы Нортии высохли, а гости слегка перевели дух. Шабо пошел было за необходимыми бумагами и Риша удержала его за руку.
– Мне нужно посоветоваться с тобой, – сказала она.
Шабо помог ей подняться и, извинившись перед гостями, брат и сестра вышли в укромную спаленку Ришы и Нортии, где хранились ценные вещи их маленького семейства. Котенок, встревоженно сопя (мяукать он не умел), увязался за ними.
– Ты не обязан идти на уступки ради меня, – торопливо зашептала Риша, как только они остались наедине. – Я состою на дворцовой службе, хозяева благоволят ко мне и нет никаких резонов…
Шабо легонько погладил ее по голове и положил руку ей на плечо.
– Послушай, Мариша, – ласково сказал он, и она затрепетала: насколько густо ласковость эта была замешана на печали, – все, что ты говоришь, очень хорошо. Твои слова бы да богам в уши. Но неужели ты не допускаешь и мысли, что все добры с тобой лишь до тех пор, пока я… пока еще ничего не случилось? Мы не можем знать наверняка, чем закончится ночь мистерий, но хотя бы… какой-то контроль, хоть какую-то уверенность в будущем могу я себе позволить? – он сглотнул, сжав пальцы на плече сестры. «Он ведь тоже готовится к смерти, – сообразила Риша. – Готовится пожертвовать собой – ради меня».
– Император позабо… – начала было она доверительно, но из общей комнаты донеслись бурные выкрики: как оказалось, предоставленные самим себе гости времени зря не теряли.
– Ишь, чего удумала! С чего это я должна извиняться перед тобой! – с новой энергией разорялась Нортия, а мать Коралл под тихий увещевательный шелест дочери требовала от свободнорожденной послушницы, чтобы та взяла назад адресованные ей слова насчет «гадкой плебейки». – Ведь это же чистая правда, – глумилась Нортия, – так с какой это стати я должна?..
Шабо выругался сквозь зубы и, оставив сестру в одиночестве, поспешил вернуться в комнату. Придерживаясь за стену, Риша пошла за ним, но котенок путался под ногами, и ей пришлось задержаться, чтобы закрыть его в спальне.
– Нортия, пожалуйста, прошу тебя, перестань! – услышала она терпеливый голос Шабо. – Мы все здесь плебеи, кроме тебя и господ гвардейцев, но слово «гадкий» по-прежнему звучит неуважительно по отношению к кому бы то ни было.
– Ну и что? – упорствовала Нортия. – Я не намерена извиняться перед плебейкой!
– Зять, – вмешался отец Коралл, которому, похоже, весь этот балаган изрядно поднадоел, – где бумаги? Я предпочел бы поскорее покончить с волокитой…
Риша вошла в комнату как раз тогда, когда Шабо пошел к ней навстречу. Они толкнулись плечами, разминувшись, и в тот же миг мать Коралл проговорила:
– Было бы лучше, если бы вы, любезная, не повышали голос в присутствии беременной!..
– Мама! – с ужасом воскликнула Коралл.
Шабо застыл, как вкопанный. Риша услышала, как нарочито небрежно Нортия спрашивает:
– О чем речь?
– Ни о чем! – вмешалась Коралл. Непривычно громкий голос ее дрожал. – Нет-нет, давайте не будем об этом!..
– Я говорю о том, о чем всем присутствующим здесь прекрасно известно, – с достоинством отвечала мать Коралл. Ее звали Гранат – одной цветовой гаммы с дочерью, все согласно неписаной традиции. Она была южанкой – легкий, чуть шепелявый акцент выдавал происхождение, особенно когда она волновалась. Кровь южан горячее столичной, и они чрезвычайно щепетильны в вопросах исполнения ритуалов. – Зятек провел с нашей негодной дочерью за стеной три положенные по закону ночи, и не мне вам объяснять, что это значит.
Риша ощутила, как Шабо сдвинулся с места, шагнул в спальню. Спасается бегством, подумала она.
– Прекрасно! – радостно провозгласив, она вступила в комнату к гостям. – Милые дамы, почему бы нам не оставить мужчин наедине для их скучной возни с документами? А мы пока могли бы насладиться десе…
– Шабо! – крикнула Нортия так высоко и резко, что Риша даже вздрогнула. Как будто недобрая птица каркнула. – Ты ничего не хочешь мне сказать?!..
– Мама, не надо было… – кротким голосом начала Коралл, но мать властно прервала ее:
– Вы только посмотрите на эту послушницу! Ведет себя так, будто это она здесь хозяйка! Морион, дитя мое, я понимаю, как тебе может быть дорога эта грубая сеньорита, но, уверяю тебя, нам всем же будет лучше, если мы воспользуемся услугами…
– Шабо! – зычно воззвала Нортия вновь. Риша подошла к ней, попыталась обнять, успокоить, но девушка оттолкнула ее. – Да где же он? – произнесла она с надрывом. – Все ты врешь, кошелка драная! И дочь твоя косоглазая врет! Не спал он с ней, ясно?!..
Воцарилась тишина.
– Какие у вас, послушница, есть основания утверждать это? – холодным, безукоризненно светским тоном проговорила мать Коралл. – Какое вам вообще до всего этого дело?
– А такое, – отвечала Нортия, подбоченившись. – Шабо, ну скажи же им, что мне за дело!
Риша, удерживая Нортию за талию, услышала, как горько вздохнула Коралл, а ее отец глубоко затянулся.
– И впрямь, зятек, – подхватила Гранат. – Уже как-то подозрительно долго тебя нет.
Риша услышала, как, шурша бумагами, возвращается в комнату Шабо.
– Во время трех ритуальных ночей за стеной я и пальцем до вашей дочери не дотронулся, – выйдя на середину комнаты, с усталой решимостью сказал он. Отец Коралл выдохнул дым, его дочь промолчала, а жена скептически хмыкнула. – Мне жаль, но… В тот раз я не смог. У меня была связь с другой девушкой, – теперь отец Коралл досадливо крякнул, а ее мать не издала ни звука. Риша ощутила, как Нортию под ее руками начинает бить дрожь. Она прижала послушницу к себе покрепче, успокаивая. – Но сейчас, несмотря на это, я готов подписать брачный договор, если вы по-прежнему согласны взять мою сестру под опеку.
– Хм, – сказал на это отец Коралл. – А как нам быть с другой девушкой?
– У нашей связи нет будущего, – буднично сказал Шабо. Голос его звучал ровно и чисто, как если бы он стоял прямо напротив Риши и Нортии. Та, судорожно прижав к животу ладонь, продолжала дрожать. – С самого начала это была всего лишь интрижка, и я прошу прощения за неподобающее поведение.
Зашуршала ткань – вероятно, Шабо склонился перед всеми в глубоком поклоне. Нортия всхлипнула, но ничего не сказала. Риша сочувственно погладила ее по спине и попыталась увести, но послушница не сдвинулась с места.
– Да уж, наломал ты дров, зятек, – вынес вердикт отец Коралл. Голос его звучал строго, но особого недовольства в нем не было. – Ну да, дело молодое. Когда и гулять-то, как не перед свадьбой, верно, Грана? – он хохотнул, но тут же оборвал смешок. – Простим ли? – на сей раз серьезно спросил он жену.
– Доче решать, – уступчиво отвечала та. Вероятно, ей доставляло удовольствие наблюдать, как Шабо поставил Нортию на место.
Послушница, конечно, проявила себя с гостями не с лучшей стороны, но обычно такое поведение ей было не свойственно. Ведь она абсолютно искренне полюбила Шабо, несмотря на типичное для свободных людей предубеждение к плебеям. А сегодня в Нортию будто бес вселился. Веди она себя иначе, Шабо, пожалуй, не обошелся бы с ней столь сурово. Что же на нее нашло? Может быть, у нее живот болит, раз она все время за него держится?..
Издалека, из потаенной тьмы, где гнездились черви, донесся их глумливый хохоток, и Ришу будто наотмашь по щеке хлестнули – ей неожиданно стало понятно, что не так с Нортией.
Она невольно отшатнулась, и в тот же миг Коралл чуть слышно прошелестела:
– Я согласна.
– Что с тобой, деточка? – с недовольной, вынужденной заботой спросила мать будущей невесты.
Шокированная, Риша поднесла к глазам руку, зажмурилась. Снова открыла глаза. Они, как и всегда, ничего не видели: ни тьмы, ни света, просто не работали, – но каким-то другим чувством Риша ясно ощущала мягкий свет, идущий от того места, где предположительно находился живот Нортии. Нет, даже не так: тут много слов говорить не надо – просто жар юной души, свернувшейся клубочком в утробе послушницы, осязало все существо Риши.
– Она тебя ударила? – теперь уже с настоящим беспокойством спросила Гранат, а Шабо, шурша бумагами, подошел и остановился рядом, избегая, однако приближаться к Нортии.
– С чего бы вдруг мне ее бить? – злым, звенящим от слез голосом проговорила послушница.
Брат осторожно дотронулся до Ришы, прикосновением спрашивая: что случилось?
– Шабо, Нортия, – проговорила Риша. Собственный голос звучал слабо, как будто он был побегом, которому не хватило света и почвы, чтобы вырасти. Она протянула в пустоту, которая всегда окружала ее, руки. – Проводите… Мне нужно на улицу.
Мать Коралл раздраженно выдохнула, но ничего не сказала. Подхватив Ришу под руки, ее помощница и брат вышли вместе с ней в коридор и, минуя молчаливых и скрытно дышащих гвардейцев, подошли к двери. Шабо попытался накинуть Рише на плечи теплый стеганый халат, но она не отрывалась от Нортии, и он вынужден был укутать в халат и ее. Отворил дверь, и тут же зима пахнула жестким морозным воздухом. Втроем они вышли на скрипучее крыльцо, и Риша попросила брата плотно закрыть дверь за собой. Налетел ветер, Нортия снова зябко задрожала. Риша прижалась к ней покрепче, запахивая полы халата, и тихо спросила ее:
– Шабо знает?
– О чем? – стуча зубами, тускло спросила послушница.
Шабо, который держал Ришу под руку по другую сторону от отвергнутой пассии, – напрягся.
– О том, о чем ты не хотела говорить перед гостями.
Нортия съежилась под халатом, издала скулящий звук. Риша ощутила, как она сильнее стиснула пальцы на животе.
– О чем вы? – хмурым голосом спросил Шабо.
– Я чувствую душу, – сказала Риша и помощница содрогнулась, – у Нортии будет ребенок. – Та, жалобно вскрикнув, замотала головой, ее длинные волосы мазнули слепую девушку по лицу.
Шабо чертыхнулся.
– Что ж ты молчала?.. – начал он, но Риша покачала головой, и он оборвал себя. – Как давно?
Риша не знала (ее не готовили к должности Мудрой матери, а сами способности проявились сегодня впервые), а Нортия не отвечала: она тихо плакала, поникнув в объятиях подруги-плебейки.
– Это ничего, – сказала Риша утешительно. – Хозяева нам помогут. Они позаботятся о ребенке. Я точно говорю, Нортия, так и есть. Ребенок от агнца – это счастье.
– Ребенок от плебея-а-а! – Нортия высвободилась из ее рук и, как Риша ни удерживала, рыдая, рухнула на ступеньки. – Мама… мать меня убьет, если узнает!
– Я поговорю с хозяевами, они издадут рескрипт, никто не посмеет тебе и слова сказать, – присев рядом с подругой и все пробуя ее укутать, объяснила Риша. Она чувствовала, как силы покидают ее, как наваливается чудовищная скука. Ну зачем, кому нужна вся эта драма?! «Как будто все это однажды уже было», – безнадежно подумала она. Как будто бы ее проклятый пророческий дар все еще действовал. Преодолевая себя, она продолжала, – ничего страшного не случилось. Если Шабо пройдет испытание, твой ребенок не будет плебеем. Его статус измениться. Ты же понимаешь?
– Если не пройдет? – залилась новыми слезами Нортия. – Никто еще не проходил!
Риша вздохнула. «Зря я все это затеяла, – подумала она. – Нет бы держать язык за зубами». Черви хихикнули снова, ближе на сей раз, чем прежде. Только чтобы заглушить ощущение их мерзостного присутствия, она обратилась к брату:
– Шабо, а ты что думаешь?
– Я не знал, что ты беременна, – он обращался не к ней, и укоризну, досаду скрыть даже не пытался. Риша зябко повела плечами в ответ на его тон, хотя она-то ни в чем не была виновата. – Душа уже прикрепилась, – он цокнул языком. Добавил, как ножом пырнул, – жаль будет губить…
– Ты что?!.. – ахнула Риша. А Нортия, стиснув зубы, застонала.
– Нет, Шабо, так нельзя!.. – взмолилась Риша, пытаясь одновременно и совладать с послушницей и держать в поле внимания брата. – Ведь это же убийство!
– Но она же не хочет… от плебея, – безразлично сказал Шабо. Погладил сестру по голове.
– Мне очень жаль, – сказал он без тени сочувствия. – Но если отец – я, то я беру этот грех на себя.
– Нет! – ужаснулась Риша.
Нортия, вцепившись в нее, безутешно заголосила.
Оглушенная ее воплем, Риша не сразу расслышала, что Шабо открыл дверь и просит гвардейцев избавить их от послушницы.
– Она не в себе, у нее припадок, – сказал он.
От правды он был недалек, и гвардейцы вняли ему. Нортия вцепилась в Ришу как безумная, орала, рыдала. Гвардейцы насилу совладали с ней, оторвали от слепой девушки, увели. Сидя на крыльце в полной растерянности, Риша услышала, как Шабо мертвым голосом проговорил, обращаясь в сторону дома:
– Инцидент исчерпан. Но куда же вы?..
– Прости, зятек, – кряхтя, отвечал ему отец Коралл. Он стоял в дверях, очень близко к Рише, и за его спиной она ощутила тепло еще двух человек. Все семейство несостоявшихся родственников в сборе. Она даже не удивилась такому исходу. Все сегодня одно к одному. – Как-то уж чересчур шумно у тебя тут. Потопали-ка мы восвояси. Звиняй, коли чего не так.
Он попрощался и с Ришей, куда теплее, чем с ее братом. Коралл меланхолично прошелестела что-то, ее мать была лаконично-вежлива. «Спасибо за угощение. Всего хорошего». Гуськом они спустились по крыльцу мимо Риши, старые ступеньки под их шагами кряхтели и ахали, словно хор неумелых плакальщиков.
Когда гости ушли, Шабо смял бумаги и, накинув на сестру брошенный Нортией во время борьбы с гвардейцами халат, уселся рядом, укрываясь им с Ришей на пару. Она склонила голову ему на плечо и он обнял ее, как всегда делал в детстве. Они не разговаривали: не были ни сил, ни желания. Запертый в спальне, отчаянно скребся в дверь котенок.
«Ничего, – устало, гоняя мысль по кругу, думала Риша, надеясь, что Шабо знает, о чем она думает. – Я видела душу. Я – Мудрая матерь. Ничего, Шабо, ничего. У нас есть мы – ты да я, никто нам больше не нужен. Справимся. Ничего страшного».
Брат молчал, и о чем он думает, Рише было неведомо. Она продолжала вертеть в голове свою спасительную мантру. Отгоняя от себя леденящий душу страх – а что, если?.. Что, если черви подшутили над ней, и показали ей душу зародыша в чреве Нортии нарочно? Что, если это все их проделки, а не свидетельство ее таланта?..
Неважно. Вам нужна смерть одного из нас – вы получите смерть. Но даже не мечтайте, что это будет Шабо, мерзавцы!
Торис, конечно, рассердился. «Яйсама! – сказал он. – Но чего другого ожидать от детей?» Рише он предложил не унывать, ведь ее кандидатуру уже утвердили, так что без Мудрой матери Шабо не останется. «Но ты с ним поговори, – добавил Император, – его душевный настрой для нас очень важен». Риша и сама это прекрасно понимала. После неудачи с женитьбой и ссоры с Нортией, после всех жестоких слов, которые Шабо сказал ей, он сильно сдал. Потерял уверенность, можно и так сказать. Он стал готовиться к смерти, только к ней одной, и думать забыл о возможном возрождении.
Вечером накануне ритуального «затворения» Шабо от мира Риша позвала его переночевать у нее. Шабо согласился неохотно, но Риша знать ничего не желала и улеглась с братом на одну лежанку – она частенько делала так, когда была совсем малюткой, а Шабо заменял для нее почти целый мир.
– Мариша, взрослая ведь уже, – со смущением попенял ей брат, но сестра обняла его, крепко и бесцеремонно, как в детстве, и сколько он ни пытался полушутливо вывернуться, не пускала.
Тогда он стал щекотать ее, она захохотала; завязалась борьба понарошку. Оба были идеальные друг для друга сиблинги, всегда знали, как поднять другому настроение: вот и в этот раз дело закончилось тем, что Шабо позабыл о своих попытках избавиться от сестры и, обняв ее, позволил ей уткнуться лбом ему в подмышку. Они поговорили немного о бабушке и маме, Шабо рассказал, какие они были, когда сам он был совсем маленький.
– Я-то сначала братика хотел, – сказал он. – А потом, когда бабушка тебя показала, сразу понял, что только тебя-то мне для полного счастья и не хватало.
Слова прозвучали странно, но интонация Шабо указывала на то, что он совершенно серьезен.
– Отчего ж так? – спросила Риша.
– Ты такая славная была, вся в ямочках, башка розовая, лысая, – Шабо хихикнул. – И спала у бабушки на руках так уютно, одно загляденье. Да и потом… С братом ведь наверняка ссоры были бы, потасовки, а с сестренкой чего мне делить? Ее защищать нужно. – Шабо вздохнул, и Риша прижала его к себе покрепче.
– Я на церемонию волосы заплету и бабушкиными шпильками украшу, – сказала она. – Они нам удачу принесут.
Шабо похлопал сестру по руке, но ничего не сказал. Помолчав немного, она продолжала:
– Ты не умрешь, поверь мне, – сказала она. – Не бойся. Я точно знаю.
– Тебе открылось будущее? – спросил ее брат с недоверчивой надеждой. Риша ощутила, что он пристально смотрит на нее. Подняв лицо ему навстречу, улыбнувшись, она с абсолютной ясностью отвечала:
– Да.
Шабо ничего не сказал, лишь притиснул сестру поближе к себе.
Ночь он проспал мирно, в обнимку с Ришей, и на утро совершенно спокойно попрощался с сестрой и удалился в сопровождении трех жрецов, пришедших отвести его на сакральную территорию императорского дворца, в храм Солнечного божества. Поверил он ей или нет, Риша не знала, но уповала на успех, поскольку ее дару Шабо всегда доверял свято и она ни разу не дала ему повода усомниться в своих способностях. О том, что Риша принимает маковый настой, чтобы избавиться от предсказаний, никто, кроме Ториса и ее самой, не знал.
В течение недели, оставшись без брата и Нортии в одиночестве, Риша маковый настой не принимала. Но никакой информации о том, как пройдет ночь церемонии и что случится после нее, она не получила. Будущее было темно и неизвестно. Черви – хоть Риша и ощущала подспудно их присутствие – своими издевательствами ей не досаждали, давая возможность дожить оставшиеся дни в мире и спокойствии. Справляться с повседневными делами ей помогали посланные Торисом фрейлины – грации: когда она осталась без помощницы после ухода Нортии, Торис выделил ей девушек из собственного «резерва». Они приходили утром и вечером, приносили дрова и свежую воду, помогали готовить еду и убирать в домике, играли с котенком. Были они шумные и веселые, галдели, как летние птицы, обсуждая наряды и моду. К Рише они относились с сочувствующим любопытством, восхитились ее фамильными шпильками. Пару раз заглянула в гости Порфира с двумя учениками из тех, с кем Риша общалась дольше других: они посидели, Риша угостила наставницу и других гостей чаем (сама она в последние дни пила только воду и ела немного пресного риса с водорослями), обсудили последние сплетни. «Возвращайся в наш класс после… всего», – пожелала ей Порфира на прощание, Риша пообещала, что обязательно, и они очень тепло обнялись. Порфира была плотная, высокая, закутанная в теплую шаль, и надежным запахом своим напомнила Рише бабушку. Она ждала ребенка – Риша вновь ощутила душу, и от этого знания, от ощущения ей стало немного полегче. Как Торис и говорил, она унаследовала талант обеих бабушкиных дочерей: жреческую мудрость от собственной матери и способность предсказывать будущее от тети.
Всю оставшуюся до мистерий неделю Риша без устали повторяла приемы и движения, которые, как ей казалось, могут понадобиться. Торис рассказал ей, из чего состоит ритуал: проходить он будет на безымянном острове посреди подземного озера, под сенью Древа. Присутствовать на нем будут аристократы во главе с Императором, жрец подземного культа, агнец, статуя и Мудрая матерь. Она облачится в ритуальные бело-красные одежды – широкие штаны, рубаху с длинными рукавами и подолом, который нужно будет заправить за пояс, носки и соломенные сандалии. «Сандалии ты снимешь перед тем, как сесть в лодку, – сказал Торис. – На острове я и пятеро братьев встретим тебя и отведем к месту заклания. Это с той стороны, где ангельские тела растут. Туда же мы сопроводим твоего брата. К тому времени он будет чист, дольняя душа его сделается столь же легкой, как и горняя. Она вернется к корням безболезненно.
