Влас Дорошевич
Десять лет

Его особенно тяготило обязательство, – хотя и за отдельный гонорар, всего 500 рублей с листа, – все новое выпускать отдельным изданием у Маркса.

Он чувствовал себя в какой-то:

– Крепостной зависимости.

Художника гнело это:

– Обязан.

– Словно я его собственность. Вещь.

Литераторы организовали обращение к Марксу^[15].

Леонид Андреев собирал в Москве подписи.

Так радостно говорили:

– Об освобождении Чехова.

С таким удовольствием рассчитывали, как нахлынут издатели.

– Как теперь устроится Чехов.

Но мы «считали без судьбы».

В горнице было светло и весело, а около ходила смерть и заглядывала в окна.

Скоро «обращение писателей» стало ненужно.

– Первое и последнее в его жизни чествование Чехова было прощанием с ним.

Последним целованием.

Чехов, который терпеть не мог, чтоб его называли:

– Пессимистом.

Чехов, возмущавшийся, что его:

– Все зовут представителем да представителем российского пессимизма!

Протестовавший:

– Какой я «представитель»? Когда никто не написал смешных рассказов, сколько я!

Чехов был весел в тот вечер.

В знаменитом больном, слабом Антоне Павловиче Чехове проснулся молодой, веселый:

– Антоша Чехонте.

И нашептывал ему смешные и веселые вещи в день: