Владислава Сулина
Шкатулка демонов

Над дверями дома висел знак, отгоняющий злых духов – пучок омелы, повешенный кем-то из дворовых. Фат поднялся на крыльцо и перешагнул порог, и тогда же в воздухе остро запахло дымом: сухая омела вспыхнула и осыпалась на порог сизым пеплом.

– Что же ты наделал? – прошептал Деки, потрясённо глядя на дверь, за которой скрылся фат.

Ответа он не дождался: Амато, улыбаясь странной улыбкой, побежал догонять духа.

Итак, в «Отраде» поселился фат. Слухи мигом разнеслись по округе. В усадьбу стали приходить родственники и друзья слуг, чтобы украдкой, хоть одним глазком поглядеть на невиданное существо. Под воющие причитания ветра, в тёмных комнатах, когда погаснет последний светильник, слушали они рассказы о духах земли, воды и неба, но никто никогда не видел их живьём. Фатам не место среди людей и прежде не случалось, чтобы те нарушали границы. Человек мог попасть в их мир его могли даже утащить силком, фаты даже являлись в дома, но не оставались под одной крышей с человеком.

Амато дни напролёт слонялся поблизости от покоев, отведённых гостю, однако дух почти не показывался, а зайти сам князь боялся: что, если вторжение оскорбит фата и тот откажется выполнять сделку?

Как-то вечером он и Деки сидели во внутреннем дворике за поздним ужином. Слуги вынесли низкий столик, положили циновки и подушки, в центре стола поставили маленькую жаровню, гревшую чайник, мисочки с лакомствами и закусками. Впрочем, друзья охотнее подливали себе напиток из пузатой, зелёной бутылки, чем из чайника. Щёки Деки уже покраснели, глаза блестели – он топил в вине свой страх. А вот Амато часто, поднеся стакан к губам, замирал так, а то и вовсе ставил, не сделав глоток; мысли князя носились где-то очень далеко.

Жизнь в столице наложила свой отпечаток на певца, он считал (и не без основания) себя человеком просвещённым, не склонным верить любой байке и выдумке простых людей. Но теперь все рассказы, слышанные в детстве, все легенды и сказки возвращались к нему как призраки прошлого, они вставали за спиной и молча ожидали, когда Деки обернётся и посмотрит, что скрывается в чёрном водовороте их глаз, видевших всё.

Деки страшился, но не за себя, а за друг. Бывало, что в сказках люди спасались от духов хитростью или смекалкой, или с помощью старых знаний, но ни одна сказка не говорила, что делать, если ты сам пригласил фата в дом.

– Это плохо закончится, – произнёс Деки.

Князь ничего не ответил, словно не слыша, но спустя немного времени он заговорил:

– Знаешь, люди много рассуждают об удаче, о том, как поймать её за хвост. Кто-то даже ходит молиться в храмы.

В сумерках глаза Амато казались совсем чёрными.

– Но важно только одно – не бояться. Я не боюсь.

Что-то шаркнуло со стороны дома. Друзья оглянулись: со ступенек в садик спустился фат, он шёл, спрятав руки под балахоном, чуть запрокинув голову и длинными языками пробуя на вкус вечерний воздух, сладкий от запаха цветущего олеандра.

Деки замер, как-будто он был в лесу и вдруг увидел за соседним кустом зверя, как если бы хищник ещё не заметил охотника и охотник застыл, молясь, чтобы тот прошёл мимо.

Но голова фата повернулась к людям – он знал, что они здесь. Так фат стоял какое-то время, в темноте, не шевелясь, и люди тоже не двигались, впав в оцепенение. Потом дух шагнул и пропал, точно растаяв.

Хватая ртом воздух, Деки, наконец, вдохнул полной грудью. Князь тоже расслабился, откинувшись на полушки.

– Что ты теперь скажешь?! – зашипел Деки, стараясь говорить тихо.

– Но ведь он ничего не сделал, – сказал князь. – Что, сердце в пятки ушло? – со смешком прибавил Амато. – Успокойся, наш приятель ест только сладости.

– Он пугает твоих слуг, – возразил Деки. – Ты дождёшься, что они побегут от тебя.

– Не побегут, – отмахнулся Амато. – Мои люди преданы мне: я плачу им больше, чем любой землевладелец в округе, не наказываю жестоко и не деру три шкуры.

Амато налил себе ещё вина, однако пить не стал. Его взгляд рассеяно блуждал по силуэтам деревьев, губы приоткрылись. Он вдруг наклонился, взял с блюда жареный в сахарном масле кусочек теста и быстро лизнул его.

– Никогда особо не любил сладкое, – признался Амато с задумчивым видом, потом прибавил: – Пойми, с тем, что я могу сам, мне не пробиться наверх. Да, мои ткани пользуются спросом, но неужели ты думаешь, что император запомнит имя Амато, даже если все его платья будут шиться из моего хлопка? Нет, я должен его поразить. – Князь рассмеялся. – Если подумать, я как герой легенды: встретился с чудовищем, чтобы отвоевать девушку.

Деки только покачал головой. Но что ему было ответить? Фат в самом деле ел только сладости, которые каждый день приносили ему в огромных количествах. Слуга оставлял всё у двери, даже не отваживаясь заходить внутрь: он отодвигал дверь в сторону, ставил поднос и поспешно сбегал, так и не взглянув внутрь комнаты. Никто не заходил туда и князь не знал, готова ли работа.

Между тем ночами фат выбирался из своего убежища и бродил по усадьбе, и перемещался так тихо, что никогда нельзя было быть уверенным, что он не стоит у тебя за спиной. Он возникал внезапно, словно из ниоткуда, или ты сам натыкался на него в полумраке коридоров, ставших в одночасье такими неуютными.

Кто-то и впрямь поговаривал о том, чтобы покинуть дом, но, как и сказал князь, людям слишком хорошо платили и до сих пор страшный гость хозяина никого не тронул.

В начале июля Амато, наконец, отважился заглянуть в комнату в дальней части дома. Теперь здесь было темно и душно, поскольку слуги боялись лишний раз приходить на территорию фата, не убирались здесь и не проветривали. По углам скопилось много пыли и паутины, окна помутнели и в бело-серых коконах на них висели мумии насекомых, их было множество: они слетались сюда на запах сладкого. Амато остановился у входа, поднял руку коснуться двери, опустил, но, через мгновение, собравшись с мужеством, открыл её и шагнул внутрь.

На него дохнуло сладким ароматом гнили и цветения. Князь застыл, пытаясь привыкнуть к полумраку комнаты, медленно оглядываясь вокруг себя. Он сделал шаг и почувствовал, что пол прилипает к подошвам сандалией.

– Сарджа! – уняв дрожь, позвал князь.

– Да, – прозвучал ответ из угла комнаты.

Князь сделал шаг назад, когда из сумерек выступил фат. Он глядел на человека со своим обычным выражением, его рот был приоткрыт и языки высовывались то из одной части, то из другой, подрагивая как пламя.

– Я пришёл за работой, – произнёс Амато.

Фат, не сводя глаз с человека, сделал движение одной рукой, указав на другой конце комнаты. Князь повернулся: в углу лежали мотки белых нитей, намотанные на деревянные болванки, казалось, что они светятся в полумраке, до того белым был цвет. Князь подошёл ближе, взял один моток. Да, всё было именно так, как рассказала старуха, и нить – точно такая, как сохранившаяся у неё от бабки, только не посеревшая, а белая словно снег из подземной пещеры. Зачарованный светом, князь не заметил, как фат подошёл и встал над ним.

– Да, – прошептал Амато заворожённо. Его пальцы гладили светящиеся мотки. – Теперь у меня получится, теперь всё получится… Я смогу поразить императора.

– И какая награда ждёт за это? – спросил Сарджа.

Вздрогнув всем телом, Амато помертвел. Он как наяву услышал тихое жужжание веретена, в глотке пересохло, но, как и тогда, во дворе, он не посмел пошевелиться. Всё, что он успел сделать, все его устремления, что он надеялся получить, пронеслись перед мысленным взором.

– Самая прекрасная девушка на земле, – шёпотом ответил Амато.

Тени за его спиной сгустились, а затем будто-то нечто отступило, пропало. Амато сглотнул, обернулся и не увидел ничего. Он поспешно поднялся и отошёл к двери, здесь опять оглянулся, сказал:

– Я пришлю слуг за пряжей.

И выскочил за дверь. Сердце его билось так, словно он только что тонул. «Что, если Деки прав?» – подумал князь. Однако эта мысль растворилась в сиянии белых, подобных шёлку, нитей. Следовало приступать к работе.

И зашуршали станки, и день за днём работницы ткали полотно из ослепительных нитей, прочных как канаты и тонких, как шёлк, Амато почти не ел и плохо спал, днями напролёт он делал наброски и выбрасывал их, и принимался рисовать снова, пока не довёл до совершенства свой узор.

Тогда у Амато родилась мысль сделать два свадебных платья: одно он покрасит в нежно-персиковый цвет и вышьет точно так, как было расшито хранившееся в сокровищнице императора, создав прекрасную пару. Но второе… Нет, он не станет красить ткань! Такого белого цвета не добиться даже у льняных полотен, он оставит всё так, как есть. И нет нужды отягощать материю золотом, он сделает узор шёлковой нитью.

Настал день и два платья, оба достойные попасть в сокровищницу, лежали перед князем. Одно было богато украшено золотом, оно поражало богатством, пышностью и тонкостью работы. Но второе превосходило красотой всё, что когда-либо создавал Амато, всё, что когда-либо делал хотя бы один мастер. На нём поднимались к сверкающей вышине снежные горы Долины Белых Облаков, у подножья их стояла «Отрада», крыши которой лишь слега выглядывали из цветущего вишнёвого сада, а внизу огромное пространство охватывали бело-розовые поля с раскрывшимися коробочки хлопчатника. В своей изысканной простоте оно превосходило даже подарок императора. Это платье, сиявшее белизной в сумерках, вспыхивавшее перламутровым блеском под солнцем, он собирался подарить Илэрие.

Но как отдать подарок императору и как сделать так, чтобы это не прошло незамеченным?

Тогда Амато решил устроить нечто необычное, чего не видели в столице прежде. Работая день и ночь он сшил другие наряды, также прекрасные, сверкавшие золотом, серебром и жемчугом, но, всё же не столь великолепные, как золотое и белое. Заручившись обещанием Деки принять его у себя, Амато отбыл в столицу. Друг был только рад помочь, тем более, что они, наконец, покидали «Отраду», занятую фатом.

В столице Амато немедленно приступил к работе: Деки, вхожий в самые разные дома, распространил слух о том, что князь Амато привёз с собой великолепнейшие наряды, сшитые из удивительной ткани, которой прежде не видывали, и что он собирается показать их всем в день праздника окончания жатвы. Он также рассказал, что князь ищет для этого представления место. Нескольким счастливчикам Деки, как бы по большому секрету, показал платья заранее, так что уже очень скоро слухи разлетелись по городу подобно пожару. Не прошло и недели, как все только и говорили, что об удивительном представлении князя, и, когда Деки навестил Дарио и попросил того предоставить свой дом для представления, тщеславный землевладелец немедленно согласился.

В назначенный день весь свет собрался в доме Дарио. В большом зале гости ходили между развешенными на подставках нарядами и восхищённо ахали, но больше всего поражались двум одеяниям невесты, выставленным на самом видном месте.

Амато беспокоился, что император не появится и всё окажется впустую, но такой ценитель всего прекрасного и необычного просто не мог пропустить слухи о демонстрации новой, невиданной прежде ткани.

– Они великолепны, – произнёс император после долгого молчания.

При свете десятков ламп оба платья сверкали и переливались словно по волшебству.

– И они в самом деле не шёлковые?

– Разве шёлк бывает таким прочным? – спросил в ответ Амато и добавил, с гордой улыбкой: – И таким тонким?

– Они в самом деле необычны, – признал император, наклонившись, чтобы ближе рассмотреть ткань. – Я не видел ничего похожего. Сколько ты хочешь за них?

– О, ваше императорское величество, они не продаются.

– Вот как? – переспросил император и от его тона все присутствующие задержали дыхание.

– Если Вы будете так милостивы, чтобы принять этот наряд от меня как подарок, то окажете мне самую большую честь, какой удостаивался мастер, – ответил князь, с глубоким поклоном указав на золотое одеяние.

Взгляд императора потеплел, но, когда он заговорил, в голосе всё ещё ощущалась угроза.

– Что же со вторым? Его ты тоже уготовил кому-то в подарок?

– Да, повелитель мой.

– И кто же тот человек, что разделит со мной право обладания подобным сокровищем?

Амато обернулся в зал и гости поневоле потянулись к нему, каждому показалось, что он может стать тем избранным. Разумеется, это означало немедленно сделаться врагом императору, но красота завораживала ум, хоть на долю секунды, но каждый представил себя хозяином чудесной вещи.

– Та, что, как я надеюсь, разделит со мной все мои горести и все мои радости, – ответил Амато. – Та, что согласится пойти со мной дальше как мой верный спутник, та, что станет назваться моей женой.

И Амато приблизился к Илэрие, и люди отступили в стороны, а девушка стояла, опустив глаза, залившись смущённым румянцем. Амато взглянул на Дарио, в немом изумлении взиравшего на происходящее, и громко произнёс:

– Здесь, перед лицом всех ваших гостей, перед лицом нашего всемилостивейшего повелителя, я прошу руки вашей дочери, досточтимый господин Дарио.

– Я готов буду благословить ваш союз, мой мальчик, – сказал император.

Амато рассчитал всё верно, в таких условиях Дарио попросту не мог отказать, а император, которого столь деликатным способом сделали сватом, лишь рад был принять участие в соединении двух сердец. Девушка была прекрасна, молодой князь – в меру дерзок и почтителен, и он сумел порадовать императора, а это дорогого стоило.

И Дарио взял руку дочери и вложил её в ладонь князя.

Свадьбу сыграли в доме Дарио. Невеста в белом наряде сияла такой красотой, что многие плакали. Была она стройна и гибка как молодое деревце, волосы её струились подобно чёрному шёлку, глаза были тёплыми, золотисто-карими на солнце, губы – нежно-розовыми словно цветы шиповника, кожа бархатистая, ровного цвета, без изъяна, без пятнышка. Движения девушки, исполненные изящества, завораживали как танец, а голос звучал хрустальным колокольчиком.

Жених, по общему мнению, был также хорош и достоин невесты, и все шептались, что он далеко пойдёт и уж конечно найти лучшего претендента было невозможно.

Чтобы подготовить усадьбу к приезду молодых, Деки поехал вперёд.

– Как же ты привезёшь туда жену? – спросил он друга. – Ведь в твоём доме сидит… он.

– Это не важно, – отмахнулся Амато. – Он выходит только по ночам. Просто позаботься, чтобы у него было достаточно сладостей и кудели, пусть поменьше показывается.

– Ты хочешь, чтобы он продолжал работать?! – ужаснулся Деки.

– Он нужен мне как никогда, – просто ответил князь.

Деки хотел возражать, но Амато опередил его:

– И ты мне нужен. Ты знаешь о нём, кому ещё, кроме тебя, я могу доверить это?

Скрепя сердце, Деки отправился в путь. Ему не хотелось ехать, больше всего на свете Деки боялся вновь оказаться в «Отраде», но он гнал лошадь, словно опаздывал к постели умирающего друга, и на закате второго дня спешился у ворот усадьбы.

Всё было тихо. В траве стоял стрёкот цикад, солнце садилось за горные кряжи, дом был спокоен и безмолвен. Деки вошёл в ворота и не встретил никого, он поднялся на крыльцо и пошёл по пустым коридорам. Сердце у него сжималось от страха и предчувствия беды. Кругом всё, как-будто, осталось прежним, только вот воздух в доме сделался как застоявшаяся вода.

Деки вышел в сад внутреннего дворика и пошёл по дорожке между деревьями, озираясь и прислушиваясь. Вдруг остановился. Что-то странное почудилось ему в листве. Деки подошёл ближе, медленно он протянул руку и коснулся ветки.

И с шорохом, похожим на шорох крыльев сотни жуков, вся листва посыпалась вниз. Одно за другим деревья оголялись и несколько секунд в саду стоял такой шум, что невозможно было бы расслышать даже звук собственного голоса, вздумай Деки заговорить.

Всё закончилось быстрее, чем он успел сообразить, что видит. Ветки вишен торчали будто кости мертвецов, траву сплошным ковром покрывали листья.

– Это всё он… – прошептал Деки, и тогда увидел его.

Сарджа стоял в дальнем конце аллеи, его рогатая фигура была похожа на тень. Только теперь, когда опала листва, он стал виден.

– Это всё ты! – крикнул Деки. – Теперь я понял, я знаю правду! Ты не хранитель поля, ты паразит, вредитель! Ты отравил усадьбу, ты отравил Амато!

Фат дёрнулся, раздался хруст, из-за его спины показались ещё две пары рук.

– Ты… Да что ты такое?.. – прошептал Деки.

Он повернулся и побежал к дому, а потому не видел, как фат скользнул в сторону и исчез, чтобы через мгновение оказаться прямо перед ним. Со звоном из темноты вылетела белая нить и обвила шею Деки, он почувствовал толчок и начал падать, хотел выставить вперёд руки и не смог. Земля метнулась ему в лицо, он попытался зажмуриться, не сумел закрыть глаза, и понял, что не способен сделать вдох. Ему захотелось закричать, но и этого юноша не осилил Он перевернулся несколько раз, а когда всё вокруг перестало вертеться, увидел, как обезглавленное тело заваливается на подломившихся ногах. Деки успел догадаться, что это его тело, что это он падает на землю, заливая кровью опавшие с вишнёвых деревьев листья, но ужаснуться уже не успел.

Вечером следующего дня в усадьбу приехал князь с молодой женой и новыми слугами, привезёнными из дома Дарио, вот только никто не вышел встретить их. Это удивило и обеспокоило князя, он оставил жену и прочих у ворот, а сам вошёл во двор и позвонил в колокол, висевший у входа. На зов долго никто не показывался, наконец, из дома вышли слуги. Увидев хозяина, они обрадовались, но, вместе с радостью, Амато заметил и страх на их лицах.

– В чём дело? – сердито спросил князь. – Почему никто не встречает, где привратники?

– Господин, прости нас, господин, – забормотали слуги. – Мы всего лишь… Мы были далеко в доме и не слышали.

– Почему ничего не готово? И разве Деки не сказал, когда я приеду?

Но слуги лишь недоумевающе переглянулись, они ничего не знали об этом. «Что-то случилось с ним по дороге, – решил князь, – или совсем не поехал? Ведь он не хотел…»

Князь немедленно велел собрать отряд и отправил назад, на поиски своего друга, а сам остался, ведь ему следовало разместить молодую жену. Кроме того, сегодня была первая брачная ночь, по обычаю, она совершалась в доме мужа.

Слишком много всего нужно было сделать, за хлопотами Амато некогда было думать о фате. Он устроил невесту в прекрасных покоях, окна в которых закрывали тяжёлые шторы, расшитые лилиями, стены были задрапированы шёлком, на кровати из красного дерева, застеленной белоснежными одеялами, лежали атласные подушки, а пол устилали мягкие, белые ковры.

Глядя на Илэрию, Амато начинал понимать, что именно она была целью всех его усилий, даже если он этого и не подозревал. Благосклонность императора, богатство, слава, которую сулил успех – не значили ничего в сравнении с тем, какое сокровище он сумел завоевать. Не было на земле девушки прекраснее, нежнее и милее, чем она.

И она ждала его.

– Господин… – тихо произнёс слуга, подавая князю пояс.

Амато надел рубашку, сшитую из той же материи, что и платье его невесты, и столь же великолепно белую, и поглядел на слугу.

– Господин, мы умоляем тебя: удали это существо из своего дома.

– Мы?

– Все твои слуги, все мы верны тебе, мы любим тебя, но тот, кто живёт в комнате без окон, он ужасен. Он не похож ни на что в нашем мире, он принадлежит миру, с которым человеку лучше не сталкиваться.

– Не вам решать, оставить здесь духа или нет, – резко ответил князь. – Или вы смеете советовать мне, как поступать?

– Господин…

– Поди прочь.

Никто и никогда не делал ничего подобного. Никто не осмеливался. До него. Им мешает страх, вот и всё.

Амато размышлял о том, что вполне можно построить для фата отдельный дом. Всё-таки, слуги правда боятся, но куда важнее то, что теперь в усадьбе будет жить Илэрия, а её пугать фатом точно не стоит. Да, всё можно устроить именно так.

Он прошёл по пустым коридорам усадьбы, у дверей спальни задержался, чтобы пригладить волосы, улыбнулся этому жесту – неужели волнение? Что ж, его невеста могла бы заставить волноваться и святого.

Амато толкнул створки дверей и вошёл в спальню. И остался стоять неподвижно.

Красные узоры украшали белый атлас постели, их словно нанёс уверенной рукой художник, разукрасив материю полосами и пятнами. На смятых простынях, среди раскиданных подушек лежала Илэрия. Чёрные волосы разметались вокруг головы и белое, снежно-белое платье покраснело от крови. Кровавые реки текли по склонам гор Долины Белых Облаков, затопляли вишнёвую рощу и хлопковые поля и раскрывшиеся коробочки хлопчатника порозовели как розовые лепестки цветущей вишни.

На спинке кровати, над девушкой, сидел Сарджа, его отвратительные языки слизывали капельки крови, задержавшиеся на губах.

– Нет… – выдохнул князь.

Он сделал несколько шагов и увидел разодранное горло, страшные раны на теле… и только лицо Илэрии сохраняло чистоту.

Силы оставили князя, он упал на колени.

– Зачем? – прошептал он.

– Награда, – произнесло существо. – Ты поразил императора, в награду – самая прекрасная девушка на земле.

– Не… не для тебя! – безумно выкрикнул князь. – Мы договорились, ты получал свои сладости, мы договорились!

– Договорились, – согласилось существо. – Ты сказал, я получу всё, что захочу.

Он оттолкнулся и грузно спрыгнул на пол, расставив в сторону пару рук.

– Мы в расчёте, князь, ты оплатил мою работу.

Фат подошёл к окну, распахнул его и выпрыгнул наружу, приземлившись на скат крыши ниже, потом спрыгнул на дерево и через мгновение пропал в темноте. Ночная прохлада ворвалась в спальню вместе с пряным запахом цветов и стрёкотом цикад. Ночь была свежа и обрезанная с правого бока луна светила на молчавшую «Отраду», на почерневшие ветви вишнёвого сада во дворе, на залитую кровью постель новобрачных и девушку в подвенечном платье из белого хлопка.

А на следующий год поля князя Амато дали небывалый урожай и нити, которые пряли мастерицы, получались тонкими и прочными, и ткани из них – нежными, почти как шёлк. Почти, но не совсем.