Владислав Стрелков
Тропой мужества
Догнать! Убить!
Степан настиг удирающего немца. В прыжке мощным ударом сломал тому хребет, достал до другого врага, рука с лопаткой в замахе…
Вдруг в голове ярко вспыхнуло. Ноги подогнулись, и Якушев провалился в черноту…
* * *
Из неотправленного письма Отто Зейгардта:
«Восемь дней войны, и трудно поверить в то, что произошло всего два дня назад. И я рад, что выжил в той бойне. Моя милая Марта, я не хочу пугать тебя описанием того ужаса, что я испытал тогда. И видит Бог, никто из камрадов не ожидал. Мы все знали, что русские сильны в штыковой атаке, но это…
Их глаза горели бешенством, они рычали как звери. И шли на нас неуязвимые, страшные, жуткие.
На меня надвигался один Иван. Он на моих глазах вонзил штык в грудь Липке, я писал как-то о нем, так этот Иван поднял беднягу Липке на штыке и швырнул через себя. Как куклу. С жутким рыком. Потом он посмотрел на меня, и страх парализовал меня. Я ничего не смог сделать. Русский штык пробил мою грудь.
Но я выжил. Мне сказали, что тогда погибло много камрадов и я уже много раз благодарил Бога, что я один из выживших…»
Глава 3
– Паша. Паша!
– А? – поднял голову Свешников.
– Я вот все думаю, – произнес Маргелов, – что это с нами было?
– Не знаю… – буркнул Профессор.
Вася удивленно покосился на друга. На его памяти «не знаю» от Свешникова никогда не звучало. Всегда он что-то предполагал, объяснял, строил гипотезы…
– Вот и я не понимаю, – сказал Маргелов, – наш томограф снимки делает исправно, может, и не такие, как заводские, но делает же. Вот почему такой побочный эффект? С ним представлять наш продукт не следует.
– Только как аттракцион, – усмехнулся Павел, – специфический.
– Очень плохая идея, – хмыкнул Вася. – Как только про это станет известно, то наш аппарат изымут компетентные органы.
– Это и так ясно, – вздохнул Паша. – Надо причины искать – почему нас закидывает в другие тела, причем в прошлое. И пока я не понимаю, почему.
– Погоди, – Вася почесал затылок, – знаешь, на что это похоже? Я как-то фантастический роман читал – «Корпорация “Бессмертие”» Роберта Шекли. Так там описывались аппараты, которые изымали душу у человека и подсаживали другую. Так продолжали жизнь тем, у кого водились деньги, то есть богачам, а бедолаги, то есть бедняки, были как доноры всего тела. Улавливаешь сходство?
– Пока нет. Мы никого из тел не выгоняем. Не знаю, как у тебя было, а я, когда сказал Григорину про то, что сокрушающего удара еще долго не будет, так он просто подавил меня, загнал в глубину сознания. Я как под пресс попал. Так что… – и Свешников развел руками, – сходства нет.
– Есть! – возразил Маргелов. – Сам факт вселения сознания в чужое тело. И еще, в книге был эпизод, где герою предлагали развлечься – попутешествовать по чужим телам. Героя, кстати, так эвакуировали – сознание скакало по чужим душам, а тело вывезли в рефрижераторе, чтоб приборами не засекли. У нас очень похожий случай. А героя, между прочим, из прошлого перед самой аварией, где он должен был погибнуть, выдернули.
– Из прошлого в будущее, а у нас наоборот. И в начало войны, причем в ту же дату.
– Да-а-а… – протянул Маргелов и посмотрел на Жукова – тот лежал спокойно, лишь ресницы подрагивали. – Попадос, как в альтернативке.
– Что еще за альтернативка?
– Направление в фантастике, – пояснил Вася. – Я ее много читал. В нашем взводе имелись любители. В этих книгах герои всегда, проваливаясь в прошлое, именно в начало или перед самой войной попадали.
– А почему?
– А хрен его знает, Паш. Так авторам хотелось. Причины разные – то инопланетяне, то вследствие экспериментов потомков со временем, то банальная молния. А то и вовсе без объяснения причин – раз и у Сталина в кабинете!
– Вот так сразу к Сталину?!
– Ну, или к Берии, неважно, но обязательно соблюдались три правила – промежуточный патрон, командирская башенка и песни из будущего, плюс варианты…
– Дурь! – констатировал Свешников. – Лучше про планы немцев рассказать.
– Не без этого, – улыбнулся Вася. – А про три правила я просто стебался. И нормальные книги про попаданцев читал.
– Когда ты успел столько книг прочитать? В школе за чтением я тебя никогда не заставал.
– Когда служил. В основном во время долгого сидения на «точках».
Жуков вдруг зарычал и начал махать руками.
– Отключай! – крикнул Свешников, чудом уворачиваясь от выстрелившей в его сторону ноги.
Маргелов отключил «работу» и кинулся на помощь, но помощь не понадобилась – Жуков сразу успокоился. Сел.
– Вы были правы, мужики, – прохрипел Сергей.
Потом он встал, подошел к столу, взял бумагу с именами, и дополнил своей записью:
«Якушев Степан Михайлович. Родился в Томске в 1917 году. Сержант. Погиб 27.06.1941».
Затем налил себе водки. Выпил.
– Что же такое мы сделали? – рассматривая кружку, спросил он. – Это не томограф. Это какая-то машина времени.
– Это не машина времени, – возразил Свешников. – Наши тела никуда не перемещались, и не факт, что было перемещение сознания. Возможно, наш аппарат транслирует в мозг некую запись, сохраненную в памяти земли. Своеобразное информационное поле, ментал, например. Так наш аппарат подключается к менталу, и мы видим все как в записи.
– Тогда не сходится.
– Что не сходится?
– Что это запись. Ты, например, – Сергей ткнул пальцем в Павла, – что-нибудь сделал, когда был… э-э-э… там?
– Ничего, – признался Паша. – Я был напуган… до смерти.
– А ты? – повернулся Жуков к Маргелову.
– Какое там?! Я в полном обалдении был… – смутился Вася. – Да и бой недолгим был…
– Вот! А я помогал, как мог…
– Расскажи.
– Бой был тяжелый, – начал Сергей, – странно, что название деревни не помню, остальное… всю жизнь, начало войны и сам бой… Я был сержантом. Замком…
И Жуков все рассказал. Как ротой держали оборону против целого полка. Как немцы погнали детей, баб и стариков перед собой, как бойцы пошли в штыковую, и как он, именно он убивал немцев.
– Понимаете, Степан, ну тот, в кого я попал, он и так сильным был. Настоящий мужик! Но он бы не выжил в той свалке. Там немцев в три раза больше было. Не бой – резня. Я как бы видел, что творилось вокруг. Видел на все триста шестьдесят градусов. Подсказывал, как уклониться, куда ударить. Иногда я перехватывал действия тела и бил. Со всех сил. Лично свернул голову двоим. Саперной лопаткой рубил… чуть не хватило до леса дойти…
– М-да, – произнес Маргелов. – А я больше мешался…
– Сходится или не сходится, это не объясняет ничего. Во снах тоже всякое бывает. – Паша опять что-то записал в блокнот.
– Или все же имеется перемещение сознания, – сказал Маргелов. – Я даже пример из фантастики вспомнил – аппарат по изъятию-вселению сознания. У нас нечто похожее.
– Согласен, – кивнул Жуков. – И реальная боль. До того, что…
Сергей сдвинул рукав футболки и удивленно показал на четкое покраснение, похожее на след от пулевой раны.
– Как это объяснить? – спросил Маргелов, рассматривая себя. На его теле тоже были покраснения, словно от ожогов. – Очень похожи на ранения, что получили тела тех, в кого мы попали.
– Может, и было перемещение, – пробормотал Паша, рассматривая свой живот, где был узор из красных линий. – Это отразилось на наших телах…
Друзья переглянулись.
– Что теперь будем делать? – высказал общий вопрос Маргелов.
– Как что?! – удивился Паша. – Исследовать, пробовать, пытаться найти причину такой необычной работы томографа.
– Это ясно и так, – сказал Сергей. – А после того как найдем?
– После того как найдем, – ответил Маргелов, – погружаемся или перемещаемся в прошлое и помогаем нашим.
– В чем? – спросил Жуков. – И зачем?
– Как это зачем? – опешил Вася.
– Наши деды справились и без нас.
– Я тебя не понимаю. У тебя ведь прадед погиб.
– При чем тут это?! – выкрикнул Жуков. – Ты забыл, для чего мы это затеяли? Я такие надежды возлагал на этот проект!
Маргелов промолчал, хмуро смотря на друга.
– Паша, ты хоть скажи…
Но Свешникова только плечами пожал. Сергей вздохнул. Сел.
– Извините, мужики, я действительно много надежд возлагал на этот проект, а тут…
– Я предлагаю поступить так, – решительно поднялся Паша, – первое – находим причины, из-за которых томограф работает на перемещение, фиксируем эти причины, временно исправляем и проверяем томограф в нормальном режиме. Второе – делаем дубликат томографа, который представляем как новый продукт. Ну а третье, на этом аппарате, как предложил Вася, делаем выходы в прошлое. Ведь надо исследовать этот феномен, и я тоже считаю, что можно нашим помочь. Вдруг удастся сократить потери, например?
– А как быть с эффектом бабочки? – поинтересовался Жуков.
– А никак, – пожал плечами Паша, – это лишь теория.
– Которую придется проверять нам, – хмыкнул Вася.
– Проверим. И еще, – добавил Свешников, – хорошо бы понять – почему нас забрасывало в одну и ту же дату. И почему именно в сорок первый.
– Когда начнем? – спросил Маргелов.
Все посмотрели на часы.
– Да хоть сейчас, – пожал плечами Паша. – Времени еще навалом.
– Тогда я первый! – потер руки Маргелов и направился к кушетке томографа.
– Э-э-э, стой! – возмутился Сергей. – Почему ты первый?
– Потому что десантура всегда впереди!
– Это разведка всегда первая.
– Вы еще подеритесь! – засмеялся Паша. – Просто бросим жребий и без обид…
* * *
Яркая спираль закручивалась, превращаясь в яркую трубу, по которой быстро несло маленькую частичку вселенной, бессмертную субстанцию или попросту – душу. Мгновение и спираль выстрелила мыслящим сгустком через черную воронку. И вместо необычной легкости, навалилась жуткая тяжесть, как кувалдой вбив сознание в чужое тело.
Первое, что ощутил Маргелов, это падение. Рот наполнился чем-то сухим и противным.
– От же! – воскликнул кто-то. – Сомлел, что ли, сержант?
Васю подхватили под руки и помогли подняться. Маргелов мелко заморгал – пыль попала не только в рот.
– Что тут произошло?
– Сержант наш упал, тащ командир, – ответил кто-то из помощников.
Вновь сержант, подумал Маргелов и увидел перед собой военного с двумя кубиками в петлицах. Лейтенант оказался ему по подбородок. Или командир маленький, или он теперь большого роста.
– Упал, тащ лейтенант, – доложил Вася командиру. – В глазах помутнело, наверно, тепловой удар был. Жарко.
Лейтенант смерил Маргелова пренебрежительным взглядом.
– Приведите себя в порядок, сержант, – неприязненно сказал он и направился по дороге.
– Вот ведь… – тихо выругались справа, – сам-то весь в пыли…
– Он прав, – буркнул Вася и принялся отряхиваться, не забывая часто сплевывать.
Надо же так брякнуться с открытым ртом, всю пыль с дороги собрал. Наверно, хозяин тела в момент состыковки сознаний смачно зевал, а сила, с которой Маргелова внедрило в сержанта, повергла того в состояние грогги – почти никаких мыслей. Но некоторую информацию Вася получил. Звали его, то есть того, в кого попал Маргелов – Ярослав Васильевич с душисто-слезоточивой фамилией – Резеда. Родом из Мурманска. Служит с сорокового года. На хорошем счету. Отличник боевой и политической. Вот только со взводным отношения прохладные. Да и плевать на отношения. Разбираться в причинах неприязни Вася не собирался. Но плевать уже было нечем.
– Держи. – И ему сунули флягу.
Маргелов сполоснул рот теплой водой. Стало легче.
– Спасибо, – поблагодарил он бойца.
– Ничто, тащ сержант. Мы с понятием.
Понятливый боец с фамилией Репин забрал флягу, поправил винтовку на плече и зашагал по дороге. Маргелов тоже поправил мосинку и двинул следом, на ходу осматриваясь. Начал с себя. Рост, судя по всему, действительно высокий. Тело худое, но мускулистое. Ладони широкие и в мозолях. В общем – не хлюпик, что радует. Лицо… на ощупь не осмотришь, но это дело поправимое, потом в зеркало лишь глянуть – какова его физиономия. И главное, теперь Вася на первых ролях, то есть сам управляет телом, а не так как в случае с танкистом.
И тут из глубин сознания начало подниматься удивление, похоже, хозяин в себя пришел. Чтоб не отвлекаться и обеспечить дополнительный ступор сержанту Резеде, Вася сразу вывалил информацию про будущее, а сам принялся изучать окружающую обстановку.
Прямая дорога. Грунтовая, широкая. Три десятка бойцов шагают вслед за двумя телегами с гражданскими, а далее идет народ, очевидно беженцы. И позади тоже. Правда, пыль стоит столбом, не разглядеть – есть ли еще войска. Единственное, что он понял – судя по солнцу, все направляются почему-то на восток. Может, дорога так повернула? Беженцы-то понятно, от немцев уходят, но они почему идут от фронта? Или его подразделение направляется на новый рубеж? Или отступают? А число, кстати, сегодня какое? Хм, опять 27 июня 1941 года.
– Во-о-озду-ух! – истерично заорал лейтенант.
Из-за деревьев выскочила хищная тень. «Мессер» резко довернул и прошелся вдоль дороги, щедро поливая из пулеметов. Люди завопили и начали разбегаться.
Вася прыгнул к обочине и вовремя – грунтовку вместе с находящимися на ней людьми вспороло очередью. Маргелов упал и сразу увидел часть ствола пулемета. «Дегтярев» лежал рядом с убитым бойцом сошками вверх.
Вася вернулся назад, подхватил ручник и невольно выматерился – «дегтярь» не РПК, прицельно стрелять не получится, хват неудобен, чтобы бить по воздушным целям.
Самолет успел сделать горку, развернуться и вновь зайти в атаку вдоль грунтовки. От фюзеляжа отделилась капля. Бомба рванула между двумя телегами. По ушам резануло криками раненых. А «мессер» начал расстреливать разбегающихся людей.
– Вот сука! – выругались сзади. – Видит же, что по гражданским бьет!
Скрипнув зубами, Вася направил ручник на самолет и вдавил спуск. И… ничего!
«Не заряжен?» – растерянно подумал Маргелов.
«Сильнее ложе сожми, лопух!» – рявкнул Резеда.
Вася сжал правую кисть, и сразу лязг с грохотом очереди заглушил все звуки. Пулемет затрясся, сбивая прицел.
Фонтаны разрывов приближались, они прошлись по телеге, разрезали несколько тел убитых…
– А-а-а! – заорал Маргелов, стараясь попасть в хищный силуэт.
Пулеметы на «мессере» вдруг замолчали, и «дегтярев» щелкнул вхолостую. Истребитель пронесся. Осталось только выматериться вслед «мессеру», что Вася и сделал. И тут «мессер» завалился на крыло, затем самолет повело вправо и вниз, он задел крылом макушки сосен, рухнул в лес и взорвался.
– Сбил! – заорали за спиной. – Товарищ сержант «мессера» сбил!
А Маргелов остолбенел. От удивления. Как так? Он был абсолютно уверен, что как ни старался, но его очередь прошла мимо. И дыма за самолетом не было. В пилота попал? Нет, он и фюзеляж вряд ли задел. Что-что, а с «дегтяря» по воздушным целям стрелять толку нет. И все-таки…
Вася посмотрел на пулемет, повертел в руках. Да, это не РПК. С «дегтяря» только с упора стрелять, иначе не то что в цель, даже в область прицеливания не попадешь. И этот чертов автоматический предохранитель!
«Ты… это… извини, что я так тебя, – повинился Резеда, – я бы сам, но рукой никак не смог двинуть…»
«Ничего, – мысленно усмехнулся Вася, – командиры на меня и круче словесно загибали».
Маргелов осмотрелся. Немец успел дел натворить. Кстати, а почему он был один? «Мессера» вроде парами летали. Где второй? Сбит или был подбит и ушел, а этот, увидев колонну беженцев, решил порезвиться?
Порезвился, называется, сволочь! Ведь прекрасно видел, что по гражданским бьет.
А погибших было много. Тут глаза зацепились за тело в форме.
– Товарищ, сержант, лейтенанта убило! – выдохнул подбежавший боец Репин. Но Маргелов и так уже понял – кто это лежит. Летеху было жалко – мальчишка совсем.
Память Резеды подсказала, что прохладные отношения начались после танцев. Из-за девушки, которая отшила лейтенанта и предпочла танцевать с Резедой, а тот обиделся на своего заместителя.
«Так ты замок?»
«Кто?» – не понял Резеда.
«Зам командира взвода», – пояснил Вася. И сразу рявкнул:
– Отделенные ко мне!
Подбежали четыре сержанта. Доложили о прибытии, но только один сержант Самойлов дополнил доклад тем, что у него в отделении потерь нет.
Маргелов от этого нахмурился, впрочем, не только он. Резеда тоже, но поучать некогда, надо действовать. Не ровен час, опять авианалет случится или немцы нагонят.
– Сержант Самойлов, твоя задача – пройтись вдоль дороги на запад и помочь гражданским. Пусть забирают тела, грузят на телеги и уходят к реке. Даю тебе двадцать минут на все. Затем идешь в тыловом охранении.
– Есть! – козырнул Самойлов.
– Остальным проверить личный состав и выделить людей для помощи беженцам. Через двадцать минут доложить.
Ответив «Есть!», сержанты убыли выполнять приказ, а Маргелов направился к телу лейтенанта, забрав Репина в помощь.
Лейтенант лежал на обочине. Вася осторожно снял планшет. В нем нашлась карта, но никаких отметок на ней не было.
«Куда же он вел взвод?»
«Не знаю, – отозвался Резеда. – Приказ он нам не озвучил».
– М-да-а-а… – протянул Маргелов. – И что теперь?
Вася еще раз внимательно осмотрелся, но никаких ориентиров не было. Тогда по воспоминаниям Резеды он восстановил примерный путь и определился с местоположением. Судя по карте, через пять километров будет деревня у реки и мост. Может, это и есть точка назначения? Поди теперь разберись.
Маргелов вздохнул и посмотрел, что еще имеется в планшете. Нашел две тетради, чему и обрадовался. Все бойцы при деле, колонна беженцев потихоньку начинает двигаться, так что имеется время для выполнения задуманного. Вася отправил пару бойцов к деревне, а сам, отойдя подальше от дороги, сел под куст и начал записывать карандашом направления немецких ударов, номера полков с именами командующих, включая штабистов, то есть все, что успел запомнить перед «выходом».
«А почему данные только на три дня? – удивленно подумал Резеда. – Не лучше бы сразу все сведения передать?»
«Во-первых, я не компьютер, – ответил Вася, – во-вторых, смысла передавать все я не вижу, если наши поверят этим сведениям, в чем я сомневаюсь, и отреагируют, то немцы могут изменить направления ударов. Тогда все сведения просто сочтут дэзой».
«Понятно… а что такое компьютер?»
«Это устройство такое, способное обрабатывать данные и производить вычисления, а также выполнять иные задачи. Например, целым заводом управлять…»
Резеда удивленно замолчал, а Вася, посмеиваясь, дописал сведения в тетрадь, затем внимательно перечитал.
«Чего-то не хватает…»
«Забыл чего?» – спросил Резеда.
«Нет, сведения я записал все. Думаю, подписи не хватает».
«В смысле? Какой подписи?»
«От кого эти разведданные. Мы ведь только частями можем информацию передавать. Да и не всегда будет так со временем везти. Надо что-нибудь этакое…»
«А, – понял Резеда, – тогда запиши так – Феникс. Это птица такая сказочная, символ воскрешения и бессмертия».
«Знаю – умирает в огне и восстает из пепла. – И Вася невольно поежился. – Но предложение отличное! Чай, не в институте учился, Ярослав Васильевич?»
«Не, только семилетку закончил».
Вася взглянул на дорогу. Похоже, колонна беженцев заканчивалась, уже видно отделение Самойлова, идущее последним. И остальные бойцы уже собрались у обочины, не хватало только тех, кто к деревне ушел.
«Ладно, – поднялся Маргелов, – пора выдвигаться. Ты это, когда я говорю, не очень-то активно думай, а то брякну чего еще невпопад».
«Ты и так меня вглубь задвинул, – буркнул Резеда, – собственным телом не владею. А еще боюсь с ума сойти».
«В смысле?»
«Где это видано, чтобы в нормальном человеке две личности обреталось? Таких сумасшедшими называют».
«Семилетку закончил, говоришь?»
«У меня родители медики. Отец психиатр, мама медсестра. А что со мной будет, когда ты обратно вернешься?»
«Не знаю». Чтобы не пугать сержанта, мысли о гибели тех, в кого они попадали, на всякий случай, Вася не допускал. Вдруг начнет паниковать и контроль над телом перехватит?
– Значит так, товарищи, – сказал Маргелов, после того как командиры отделений доложились о выполнении приказа, – выдвигаемся к деревне. При появлении вражеской авиации не паниковать. Рассредоточиться. Стрельбе по воздушным целям вас обучали. Так что бьем и сбиваем.
Сержанты заулыбались, косясь на «дегтярева», который держал Репин.
– Во время движения следить за обстановкой, обратить особое внимание на прилегающую местность.
– А что не так с местностью? – спросил отделенный Ремизов.
– В нашем тылу могут находиться немецкие диверсанты, – ответил Маргелов.
– Напасть на нас могут?
– И это тоже, – кивнул Вася, – а еще имеется информация, что немцы используют нашу командирскую форму, особенно форму НКВД. Надеюсь, понятно, для чего?
Сержанты кивнули.
– А как разобраться – кто диверсант, а кто настоящий командир?
Растолковывать приметы, особенно про нержавеющие скрепки, Вася пока не стал.
– Слишком они правильные, но с такими я сам разберусь, но все равно бдительности не терять. Приготовиться к выдвижению, отделенным построить личный состав, отделение Самойлова замыкающее.
Взвод начал движение по дороге. Через двести метров дорога повернула направо. Канава с левой стороны постепенно начала расширяться, превращаясь в неглубокий заросший ивняком овраг. У самой опушки за канавой небольшой бугорок, поросший кустарником, по которому Маргелов мазанул взглядом и… тихо чертыхнулся.
«Что?» – встрепенулся Резеда.
«Там кто-то есть».
«Немцы? Диверсанты?»
«Возможно».
Маргелов сблизился с Самойловым и тихо сказал:
– Сержант, посмотри на кусты слева, только осторожно, не особо приглядывайся.
– Что там? – зевая, спросил Самойлов.
– Есть кто-то. Следит за дорогой. Есть у тебя в отделении наиболее подготовленные бойцы?
– Имеются, – кивнул сержант. – Красноармейцы Песцов и Жалейко. Оба отличники боевой и политической…
– Главное, чтобы они по лесу ходить умели.
– Оба охотники.
– Отлично. Сейчас после поворота нас кусты прикроют, я с бойцами в лес, проверить, что за фрукт там сидит, а ты оповести остальных и прикроешь меня.
– Может, тыловой дозор предупредить? Они в трехстах метрах за нами идут.
– Не надо, будут на себя внимание отвлекать.
Как только их скрыли кусты, Маргелов пробежал ложбину, поднялся по откосу и начал осторожно пробираться к примеченным кустам, немного забирая в глубину леса. Бойцы шли за ним след в след и особо не шумели. Когда до кустов на бугре осталось метров пятьдесят, Вася сказал Песцову шепотом:
– Обойди справа, но к кустам не лезь, жди сигнала.
Боец кивнул и растворился в лесу.
– Жалейко, ты со мной. Не отставай.
– Не отстану, товарищ сержант.
Выглянув из-за сосны, Вася сразу увидел человека в черных штанах и серой рубашке. Он пристально вглядывался сквозь кусты, а рядом стоял пулемет. «Максим» был хорошо замаскирован, то-то с дороги его не углядел, но как раз маскировка и выдала, слишком неестественно ветки торчали.
Обернувшись к бойцу, Маргелов показал знаками, что видит одного. Тот кивнул и выставил винтовку. Прицелился. По времени Песцов тоже должен быть на месте. Кивнув бойцу, Вася начал осторожно подкрадываться. Когда осталось совсем немного, прыгнул. Человек даже повернуться не успел. Вася вырубил его ударом в затылок. Из кустов, держа на прицеле тело, появились Жалейко и Песцов.
– Лихо ты его, командир!
– Сейчас посмотрим, что за фрукт, – сказал Вася, переворачивая «диверсанта».
– Эге! – удивился Песцов.
Вася задумчиво потер щетину. Перед ним лежал старик. Лет за шестьдесят – отметил про себя Маргелов.
«И это диверсант? – удивился Резеда. – Староват немчура».
«С чего ты взял, что это немец?»
«Ну так пулемет…»
«А если подумать?» – раздраженно ответил Вася.
– Жалейко, – сказал он бойцу, – беги за Самойловым. Пусть сюда подойдет и пару бойцов прихватит.
– Есть! – И боец быстро убежал к дороге, второй проводил его глазами, пришлось одернуть:
– Песцов, не отвлекайся.
Боец кивнул, перехватил винтовку удобнее и шагнул чуть назад, чтобы не мешать осмотру и контролировать лежащего.
Вася быстро обыскал старика. В кармане штанов нашелся кисет с табаком и спички, пока в сторону. В пиджаке, который постелил под себя пожилой диверсант, обнаружился револьвер системы Нагана, а во втором кармане десяток патронов к нему. Больше ничего не нашлось.
Хотя намерения этого старика были уже ясны, но Маргелов все-таки дернул деда за бороду, мало ли приклеена…
После чего Вася внимательно осмотрел револьвер.
– Императорский Тульский оружейный завод, тысяча девятьсот пятый год, – прочитал Маргелов на левой щечке.
– Ну так, – хмыкнул Песцов.
Вася покосился на бойца. Выражение лица у него было такое, словно перед ним настоящего немецкого диверсанта обыскивают и, если тот даже чуть шевельнется, то тут же пристрелит.
Вздохнув, Маргелов принялся за осмотр пулемета. «Максим» тоже был в «возрасте», и если не старше нагана, то где-то рядом, хотя состояние удовлетворительное. Пулемет был заряжен холщовой лентой, что тоже указывало на возраст. Резеда тут же подсказал, что матерчатые ленты до сих пор используют, а пулемету лет тридцать, не больше, так как кожух ствола без ребер, и отверстие для залива воды узко. На поздних модификациях горловина делалась шире.
«Интересно, как старик его сюда притащил? – еще подумал сержант. – Или он где-то рядом был припрятан?»
Но Вася только отмахнулся, придет в себя – спросим, его заинтересовало другое – из пулемета стреляли. Рядом валялись десятка два гильз. Вася прицелился, проверяя сектор стрельбы, и хмыкнул – ну да, кто бы подумал! Вот доказательство, что никакой это не диверсант. Но если для Маргелова это было очевидно, то остальным придется доказывать.
«Так это он “мессера” сбил!» – догадался Резеда.
«Он, некому больше. Сам видел, как удобно он пулемет поставил. И стрелять умеет, всего с одной очереди снял».
«И никто ее не слышал», – уныло подумал сержант.
Послышались голоса, и к кустистому бугорку подошел сержант Самойлов, другие отделенные, и бойцы, что Маргелов послал к деревне.
Все прибывшие сразу недобро уставились на лежащего. Пресекая возможные вопросы, Вася распорядился, обращаясь к разведчику:
– Докладывай.
– Проверили мы деревню, товарищ сержант, – начал доклад боец. – Разбомбили ее подчистую два дня назад. Стрелковый батальон на том берегу стоял. Вчера наши ушли, оставив два отделения под командой сержанта Давыдова поврежденный мост ремонтировать. Перед ним уже беженцев очень много скопилось.
Надежда прояснить у переправы задачу взвода рухнула, и Вася невольно выматерился в адрес командования, неразберихи и погибшего лейтенанта. Нет бы довести до личного состава, куда они следуют. Гадай теперь – что был за приказ? А теперь принятие решения легло на плечи Маргелова-Резеды. Точней на Василия, так как Резеда явно был растерян от полученной информации. Немного помолчав, обдумывая сложившуюся ситуацию и смотря на «максим», Маргелов решил уточнить некоторые моменты:
– Как скоро восстановят мост?
– К вечеру обещали управиться.
– Дорога еще повороты имеет?
– Нет, отсюда по прямой, вдоль оврага и до самого моста.
– А овраг?
– Расширяется. У деревни слева ручей по нему течет, видать, родник есть.
– Ясно, – кивнул Маргелов.
«Что ты задумал?» – спросил Резеда.
«В деревне беженцы. Много. Вдруг немцы появятся? Нам следует занять оборону, и лучшего места, чем здесь не найти. И “максим” пригодится, жаль только патронов мало».
– Слушайте приказ, – начал говорить Маргелов. – Занять оборону. Уваров, твое отделение та сторона обочины и «дегтярева» возьми. Остальные тут. Окопаться. При появлении противника – держим оборону до тех пор, пока все беженцы не переправятся на тот берег.
– Сержант, – придержал Вася Самойлова и кивнул на «максим», – пулеметчики у нас имеются?
– Стрелять могут пара человек, но…
– Ясно, значит, нет, – помрачнел Маргелов и невольно глянул на старика, который уже начал приходить в себя.
– О-о-ох… – простонал дед, заерзал, приподнялся, сел и сразу схватился за виски. Так держась за голову, он и осмотрелся.
– Что смотришь, сволота немецкая? – процедил Самойлов. – Не вышло у тебя, а?
Дед было вскинулся, собираясь что-то сказать, но передумал. Покосился на пулемет, посмотрел вниз, на опустевшие карманы пиджака. Насупился.
– Погоди, сержант, никакой он не немец, – сказал Маргелов.
– Как же… – начал было Самойлов, но Вася его перебил:
– Ты хороший отделенный, сержант, но дальше своего носа не видишь. Сложи два и два и станет понятно. Ты вот скажи такую вещь – когда нас «мессер» атаковал, почему никто этого пулемета не слышал? Что молчишь? И, не дожидаясь ответа, спросил у деда:
– Твой?
Старик посмотрел исподлобья и буркнул:
– Мой.
– Где взял?
– Там ужо нет.
– Ты понимаешь, старый, что нам некогда с тобой тут лясы точить? – начал злиться Вася.
– Да расстрелять его и дело с концом! – предложил Самойлов, хитро взглянув на Резеду.
– Что же, расстрел так расстрел. Все едино. – Дед поднялся, взял свой пиджак, отряхнул, надел, после чего гордо расправил плечи. Все бойцы уставились на его грудь, где были приколоты два георгиевских креста.
– Эге, да он белогвардейский недобиток! – воскликнул один из бойцов и шагнул к старику. – А ну сымай!
– Не сметь! – неожиданно громко рявкнул дед, отступая и загораживаясь рукой. – За эти кресты кровью плачено. С ними и расстреливайте.
– Можем и с ними! – и боец угрожающе поднял винтовку, но тут рявкнул Самойлов:
– Отставить, боец!
Красноармеец оглянулся и с удивлением увидел неодобрение на лицах командиров. Да что командиров, лица других бойцов, особенно старше по возрасту, тоже не были приветливыми.
– Ты, Ремизов, шустер не в меру, – сурово сказал отделенный. – При старших по званию-то поперед лезешь. И чего несешь? Отец мой тоже крест на войне получил, и сам знаешь, кто он, а маршал Буденный аж четыре креста заслужил, и что теперь, по-твоему?
Боец побледнел, а Самойлов посмотрел на Маргелова-Резеду.
– Все правильно, сержант, – кивнул Вася, довольный результатом.
Насколько он знал, старшее поколение, заставшее Первую мировую, уважительно относилось к людям, награжденным георгиевским крестом, а к кавалерам тем более. Резеда подсказал, что кресты носили, хоть это и не одобрялось, а молодежь почти всегда негативно относилась к царским наградам, особенно после выхода фильма «Чапаев».
Вася внимательно посмотрел на деда.
– Давайте начнем со знакомства. Я, сержант… – Маргелов чуть сбился, едва не представившись своей фамилией, – Резеда Ярослав Васильевич. Временно исполняю обязанности командира взвода.
– Черных Кондрат Степанович. – И Васе почему-то показалось, что дед собирался щелкнуть каблуками.
– За что кресты получил, Кондрат Степанович? – спросил он.
– Первый за бой под Сольдау. Заменил погибший пулеметный расчет и отразил атаку германцев. После чего пулеметчиком и стал. Второго Георгия уже под Двинском получил, тоже за оборону…
– Слышал, боец, за что кресты получены? – обернулся Маргелов к Ремизову. – Сержант, красноармейцу Ремизову я рекомендую поставить отдельную трудовую задачу. И остальным тоже дела найдутся. Сержант, озадачьте и проверьте, как работы идут, а я пока с Кондратом Степановичем побеседую.
