bannerbannerbanner
Маг-хранитель

Владислав Русанов
Маг-хранитель

Полная версия

Значит, тёмные силы, отправившие для его поимки оборотней… или каррохов… или горбатых волков… или чертей полосатых, не успокоились. Потерпев фиаско благодаря неожиданному вмешательству ополченца, вздумавшего поиграть в ведьмака не на компьютере, а в донецкой ночи, они решили ввести в дело нового игрока. Выражаясь военным языком, бросили на прорыв тяжёлую технику. Воистину тяжёлую.

Топ. Топ.

Хруст приближался.

Слишком хорошее у чудовища чутьё. Отсидеться, спрятавшись, не получится.

Надо бежать!

Может, удастся добраться до того же гаражного кооператива и втиснуться между двумя стенками из шлакоблока. Это не ветки, просто так напору не поддадутся.

Денис зачем-то набрал полную грудь воздуха и кинулся напролом через подлесок.

Как и предполагалось, лесополоса была не широкой. Каких-то два десятка шагов и парень выскочил на грунтовку. Повернул вправо – именно там, по всем расчётам, ждали гаражи. Помчался, сломя голову, надеясь получить фору на рывке.

Да, ему удалось застать преследователя врасплох. Несколько секунд монстр не двигался. Должно быть, от растерянности. Он не ожидал такого проворства от жертвы, которую считал сломленной и подавленной. Но вскоре топот за спиной недвусмысленно указал Денису, что его хитрый замысел раскрыт.

Денис боялся оглянуться. Боялся остановиться. Боялся споткнуться.

Он казался себе героем фильма «Парк Юрского периода», которого вот-вот сцапает тираннозавр или, говоря по-научному, Tyrannosaurus rex.

Но, самое удивительное, теперь страх придавал сил. Парень летел, как на крыльях. Да ещё и второе дыхание, по всей видимости, открылось.

«Мы ещё поборемся!» – со злостью подумал он, и в этот же миг правая нога скользнула по размокшей глине. Пытаясь удержать равновесие, Денис сделал несколько шагов и упал на четвереньки.

Вот и всё…

Яркий свет ослепил, заставил зажмуриться.

Почему он раньше не услышал рев двигателя?

Мотоцикл, рыча, как раненный медведь, выкатился из-за поворота дороги, картинно обогнул стоящего на карачках Дениса, остановился, удерживая чудовище-преследователя в мощном луче света. Монстр, в самом деле, похожий на гигантского динозавра, щурился и мотал головой, скаля крючковатые зубы – каждый длиной в ладонь. Его морду покрывала крупная чешуя и наросты, как у дракона с иллюстраций к детским книгам. Но туловище и конечности терялись в темноте.

– Садись сзади! Чего ждёшь? – рявкнул коренастый байкер в чёрной косухе и бандане. – Быстро! – и добавил ещё несколько слов и выражений, которым люто позавидовал бы сосед Дениса – дядя Вася, отработавший двадцать пять лет, день в день, на шахте имени газеты «Социалистический Донбасс».

Не заставляя его повторять дважды, Денис прыгнул на упругое кожаное сидение, нашарил ремешок и схватился за него.

– Держись, парень! – весело выкрикнул небритый мотоциклист и подмигнул. – Сейчас погоняем!

Он «газанул», разворачивая чоппер практически на месте.

Тугой воздух ударил в лицо.

Тираннозавр не завыл, а закричал, как огромная чайка. Кинулся в погоню. Ослеплённый фарой, налетел на дерево, упал, вскочил и снова побежал, резво перебирая лапами, словно страус.

Мотоцикл летел с неимоверной, на взгляд Дениса, скоростью, но чудовище не отставало. Как можно было спастись от него пешком?

Видимо, о том же подумал и байкер.

– А ты неплохо бегаешь! – сказал он, слегка повернув голову и перекрикивая свистящий в ушах ветер. – Кстати! Меня зовут Дрон!

– Денис! – ответил парень. – А что это?

– Где?

– Динозавр!

– А! Забей! Некогда! Просто динозавр!

Подумать только, встретить на окраине жилого района чешуйчатое чудовище, ростом с трёхэтажный дом, и даже не удивиться. Как будто котик бездомный на дороге попался. «Кто это? Кот? Да просто кот!» Или в этом городе люди настолько привыкли к неожиданностям, что даже Tyrannosaurus rex вызывает скептически оброненное «просто динозавр».

Мимо промелькнули жёлтые двухэтажные дома послевоенной постройки. Таких в Донецке много. Работа пленных немцев. Деревянные лестницы в подъездах, точённые балясины, уютные дворики и все соседи знают друг друга. В некоторых окнах горел свет. Интересно, кто-нибудь выглянет случайно, чтобы видеть совершенно фантасмагорическую картину – приземистый чоппер, несущий двух седоков сквозь мрак и топочущий позади гигантский ящер.

– Вот пристал! – возмутился Дрон. Повёл плечами под косухой. – Держись, сейчас мы его сделаем!

Он резко свернул с асфальтированной дороги влево, нырнул под раскидистые ветви клёнов, почти впритирку прошёл между двумя гаражами, сваренными из стального листа.

– Ну, давай, рептилия, мать твою!

Сзади послышался гул, словно било ударило в железный гонг.

Денис обернулся, чтобы увидеть взмывающую над крышами гаражей тушу.

За спиной чудовища раскинулись два кожистых крыла. Как у летучей мыши. Слишком маленькие, чтобы сделать рептилию летающей, они, скорее всего, помогали ей поддерживать равновесие в прыжке.

– Твою мать! – воскликнул Дрон. В его голосе слышался неподдельный восторг. – Вот сволочь!

Он снова надавил на газ, уводя чоппер по извилистой тропинке, стремящейся вниз. Денис, кажется, разгадал его замысел.

Дальше будет глубокий овраг, куда иногда зимой приходят любители лыжного слалома. Почему иногда? Да потому, что снег в Донецке бывает иногда. Обычно зимы такие, что впору тренироваться пловцам, а не лыжникам. Вот как сейчас. В нормальных городах давно снег лежит, а здесь – то дождь, то туман. Слякоть, грязь и мерзость. А ведь скоро декабрь.

Совершенно некстати Денис вспомнил, как в младших классах школы, читая учебник по природоведению, возмущался вместе с одноклассниками, что первого декабря не выпадает снег. Как же так? Раз началась зима, должен выпасть снег. Став старше, он понял, что природа плюёт на разработки учителей-методистов, а учебник пишется не только для Донецка, но и для Киева, к примеру, который находится гораздо севернее. Это если не говорить о Москве, Санкт-Петербурге или Мурманске…

Ящер жадно клекотал и, кажется, сокращал расстояние.

– Держись зубами, – рявкнул Дрон, высоко задирая переднее колесо.

Вот и овраг.

Мотоцикл взвился в воздух, проплывая над тёмной бездной оврага.

«Если не дотянем до того берега, – подумал Денис, – обоим крышка. И трупы не опознают…»

Полёт занял несколько мгновений, но они показались часам.

Раньше Денис видел такое по телевизору, когда случайно натыкался на выступление ассов мотокросса. Но мог ли он помыслить, что станет участником трюков, причём самым непосредственным. И не днём на глазах у благодарных болельщиков, а ночью, на задворках посёлка Заперевальный.

Наконец, колёса впечатались в мягкий суглинок противоположного края препятствия.

Клацнули зубы. Денис охнул, ощущая на языке кровь. Неужели, язык прикусил?

Тем временем, Дрон развернул чоппер, едва не положив его на бок.

– Ну, иди сюда, урод, мать твою!

В его руках появился обрез охотничьего ружья.

Силуэт ящера выделялся на фоне ночи, как сгусток подлинно непроглядного мрака. Это была первозданная тьма. Не отсутствие света, но субстанция, поглощающая свет. Теперь Денис видел, что на тираннозавра он походил очень отдалённо – общего, разве что зубастая пасть, сильные задние лапы и длинный хвост. Но длинная шея, крылья, как у птеродактиля, гребень вдоль спины и наросты на длинной крокодиловой морде кричали об их различии.

– Получи, скотина, мать твою!

Грохнул выстрел!

Чудовище дёрнуло головой.

Второй!

Ящер замотал голову и стал заваливаться на бок.

– Ага! – Дрон дунул в дымящийся ствол и приветствовал падение монстра на дно оврага неприличным жестом. – Не нравится!

– Вы его убили? – хрипло спросил Денис.

– Его не убить так просто! – нахмурился байкер. – Так, ослепил слегка, мать его… Теперь у нас есть фора! Давай в седло, ковбой! – и уже срываясь с места, добавил через плечо. – И не говори мне «вы», мать твою! Проще надо быть с людьми, проще!

Они неслись то по посадкам, то по нормальной дороге. Дважды пересекли железнодорожный путь. Въехали в мрачную промзону с высоченными бетонными заборами, покинули её минут через пять. Денис не представлял, с какой скоростью Дрон гонит мотоцикл, но слепящий встречный поток позволял предположить – не меньше двухсот километров в час.

Удивительно, но им не встретился ни один патруль. И вообще ни одного человека. Как будто Донецк вымер или все жители спрятались, предчувствуя какую-то опасность. По всем расчётам, уже давно начался комендантский час. Но, по всей видимости, Дрон знал, что делает. Он вёл чоппер уверенно и спокойно, несмотря на сумасшедшую скорость.

– Куда мы едем?! – наклонившись вперёд, чтобы быть поближе к уху спасителя, крикнул Денис.

– В надёжное место, мать его! Да ты не бойся! Мы свои!

– Кто это «мы»?

– Степные волки!

– Какие волки?

– Степные! Ты о «Ночных волках» слышал?

– Слышал! – кто же не знал «Ночных волков» – подмосковный байк-клуб, принявший деятельное участие в «Крымской весне», и его лидера по кличке Хирург?

– Вот! А мы – степные. Потому что донецкие! Понял?

– Понял!

– Вот и молодец! Слезай – приехали!

Чоппер резко затормозил у невзрачной калитки. Забор из густого штакетника, рядом кусты. Может, сирень, а может, ещё что-то. Площадка перед входом засыпана золой, которую в Донецке обычно называли жужелкой. Вкусно пахло дымом. Значит, в доме печное отопление.

– Заходи не бойся, выходи не плачь! – Дрон стукнул кулаком в калитку. – Да шучу я! Не делай фейс, как будто это я – раругг и хотел тебя схряпать!

– Кто? – обалдел Денис.

– Ты что, мать твою, совсем не в курсе? – байкер тоже выглядел, мягко говоря, слегка удивлённым. – Вот эта чешуйчатая падла, которая хотела тебе сделать «налечу и проглочу», называется раругг. Да подбери челюсть, а то на землю упадёт! Остальное тебе учитель расскажет.

 

– Какой учитель?

– Который прислал меня помочь тебе.

– Вайс?

– Да какой там Вайс! Знаю я твоего Вайса. Нормальный мужик, мать его, но по сравнению с учителем он – пацан-мальчишка.

– Ваш… то есть твой учитель, тоже маг-хранитель?

– Он не мой учитель. Я рылом не вышел учиться… – Дрон стукнул ещё раз. Заорал: – Вы там спите все, что ли? – добавил тише. – Он – маг. И хранитель тоже. Наверное. Ты должен с ним познакомиться.

– Зачем?

– Затем! Так надо, мать твою. Пусть это будет твоя маленькая благодарность за то, что сожрут тебя не этой ночью. Уяснил?

– Уяснил!

Денис понял, что лучше не спорить. И не огрызаться. Вдруг у Дрона кроме обреза где-то припрятана бейсбольная бита? Да почему это вдруг? Наверняка где-то припрятана. Лучше спокойно побеседовать с таинственным учителем. Тем более, если именно благодаря ему раругг остался сегодня без ужина.

Противно завизжал засов.

– Ну, ты, Колян, совсем охренел! – взъярился Дрон. – Сколько можно?

Появившийся в воротах охранник держал на сгибе локтя помповое ружьё. Он превосходил ростом коренастого байкера самое меньшее в полтора раза, но виновато втянул голову в плечи.

– Извини, братан, не слышал… Заходите, учитель ждёт…

Глава 4
Вареники с брамфатурой

В просторных сенях дежурил ещё один охранник, вооружённый двустволкой. У его ног лежал здоровенный палевый алабай. На Дениса пёс глянул одним глазом и снова задремал. Дрон, вошедший следом, кивнул на дверь – заходи, мол – и присел на свободный табурет, протянув ладони к печке, покрытой лазурными изразцами.

Слегка помедлив, парень всё-таки толкнул дверь и шагнул через порог.

Там оказалась ещё одна комната, чуть побольше сеней, жарко натопленная, освещённая электрической лампочкой, свисающей с потолка на проводе. Из угла поднялась старушка – маленькая, кругленькая, в одежде, выглядевшей как старинная, и цветастом платке.

– Снимай курточку, милок, – пропела она тонким дребезжащим голосом. – Снимай-снимай, не боись… Глянь-ко, грязная какая и дырка вона на локте. Я и отстираю, и заштопаю, комарь носа не подточить.

– Мне домой бы… – несмело ответил Денис.

– Да поспеешь домой, не боись. Пока погутарите, я всё сделаю…

«Была, не была… Если у них тут тоже всё магическое, то почему бы нет? Успеет…»

Денис сбросил куртку. С сожалением оглядел джинсы, тоже измазанные жёлтой глиной на коленях, но решил не наглеть. Зато развязал шнурки на кроссовках, разулся. Там тоже хватало грязищи и не хотелось пачкать чисто вымытый пол, выкрашенный красно-коричневой глянцевой краской.

– Молодец, милок, – одобрила старушенция. Как называются такие домотканые юбки, как у неё? Кажется, понёва… Но, возможно, и как-то по-другому. – Я и обувачку твою вычищу. Не боись, иди.

«Ну, не боись, так не боись…»

Тёплый воздух от жарко натопленной грубы проникал под свитер, вызывая ощущение блаженства после сырой ноябрьской ночи и холодного ветра. Мгновенно накатила усталость и желание прилечь, свернуться «калачиком» и задремать. Надо поговорить с этим учителем прежде, чем окончательно разморит, а то некрасиво получится – лететь через весь город, чтобы просто уснуть.

– Иди, милок, иди. Ждут тебя… – ласково проворковала старуха.

И Денис пошёл.

Следующая комната оказалась обставлена «под старину». Но не а-ля боярский терем или дворянское гнездо, а самая настоящая рабочая глубинка второй половины двадцатого века. По старым советским фильмам многим знакома такая обстановка. Или на фотографиях бабушек и дедушек. Полированный сервант у стены. В его глубоком нутре – разнокалиберные чашки, блюдца и кувшинчики. В открытой полке фарфоровые статуэтки: рыжая охотничья собака, сделавшая стойку на дичь, обнявшиеся хохол и хохлушка в узнаваемой национальной одежде, балерина и два «целующихся» голубка. Под окном – кровать с пружинной сеткой и высокими быльцами[10] с никелированными «шишечками». Напротив кровати – старинный телевизор, похожий на сундук, накрытый вышитой салфеткой от пыли. На полу – коврики, плетённые из разноцветных лоскутков. На стене – часы-ходики и ковёр с оленями.

Просто машина времени какая-то.

Вот так делаешь один лишь шаг и переносишься в прошлое лет на пятьдесят.

Но не допотопная мебель и не бытовые аксессуары, представлявшие сплошной кич, приковывали внимание вошедшего.

Посреди комнаты на деревянном стуле с прямыми ровными ножками и высокой спинкой сидел старик. На первый взгляд лет семьдесят. Но может и больше. Высокий. Метра два ростом. Широкоплечий и костистый, как старый, измученный непосильной работой, конь.

Одевался старик так же доисторически: домотканая серая рубаха и штаны. Ступни замотаны в белые портянки. Глубокие морщины покрывали бронзовое от загара лицо, резко оттеняя белоснежную бороду и густые, буйные, как у юнца, волосы, зачёсанные назад и схваченные цветным шнурком вокруг головы. Эдакий много поживший и много повидавший Данила-мастер из сказок Павла Бажова.

Прямо перед ним стоял табурет, накрытый холстиной, а на ней – хороший кусок то ли теста, то ли глины. Килограмма на два. Скорее всего, глины. Светло-серой, маслянисто поблескивавшей. Ещё один кусок, гораздо меньший по размерам, старик крутил в пальцах. Мял уверенными, сильными движениями. Трудно было не обратить внимания на его руки – кисти, перевиты синими жгутами вен, увеличенные суставы заставляли задуматься об артрите. На коже виднелись иссиня-чёрные отметины. Денис знал, откуда они берутся. Когда человек, работающий в шахте, поранится – оцарапается или ссадит кожу, – туда попадает угольная пыль, имеющая свойство въедаться в рану и оставаться там. Получается непреднамеренный татуаж, который отличает шахтёров, работающих непосредственно под землёй, от тех, кто в шахте бывает на экскурсии, как бы последние не били себя в грудь, пытаясь доказать свою причастность к рабочему классу.

Чем старше шахтёр, чем длиннее его подземный стаж, тем больше незапланированных татуировок покрывает его кожу.

Судя по количеству чёрных точек и полосок, сидящий перед Денисом старик отработал в шахте самое малое полвека.

– Доброй ночи, – дрогнувшим голосом поздоровался парень.

– И тебе добра, – ответил учитель. А кто это мог быть, если не он? – В ночи добра мало, но в наших силах изменить мир к лучшему.

Старик открыл глаза. Лучше бы он этого не делал. На Дениса глянули два мутных бельма. Молочно белые, как густой туман. Или как облака, если смотреть на них через иллюминатор самолёта. Они открывали портал туда, где нет времени и пространства, где нет даже таких понятий, как время и пространство. Вечность, тишина, спокойствие и… ужас. Ужас бесконечной глубины. Просто бесконечности во всех трёх измерениях. То, что в простонародье называется – нет конца и края, а высоколобые учёные окрестили безграничной Вселенной.

Денис сглотнул.

– Так вот ты какой… – задумчиво проговорил старик. Голос его, сильный и глубокий, хотя и слегка надтреснутый годами, наполнял комнату, обволакивал и завораживал. – Не герой, не боец… Но что-то в тебе есть.

– А вы меня видите? – несмело, опасаясь допустить бестактность, поинтересовался Денис.

– Вижу. Мне не нужны глаза для того, чтобы видеть, если ты об этом. Присядь. Нам предстоит о многом поговорить.

Присесть? Насколько Денис помнил, в комнате стоял всего лишь один стул. Но оглянувшись, парень увидел невысокую скамейку, оставленную кем-то в полуметре от двери. Он готов был поклясться, что минуту назад там ничего не было.

– Присаживайся, не бойся. В ногах правды нет, – подбодрил его учитель.

Денис осторожно опустился на скамейку. Мало ли что от этих магов можно ожидать? Вдруг иллюзия развеется?

– Не бойся. Я вижу – ты устал. Волнуешься.

– Если родители хватятся, будет беда, – честно ответил Денис. – Они с ума сойдут. В Донецке комендантский час, а я пропал куда-то.

– Они не хватятся. Обещаю. Отец будет уверен, что ты всю ночь спокойно спал в своей комнате.

– Ничего себе! Как?

– Для меня это не сложно. Немного магии… Хотя в последнее время я стараюсь ею не пользоваться.

Учитель, несмотря на то, что выглядел, как пенсионер-работяга, изъяснялся правильно, будто человек с университетским образованием. Даже характерное для дончанина фрикативное «г» не улавливалось. Интересно, маги-хранители все такие? И какие у него сердца?

Денис попытался взглянуть, используя истинное зрение, как учил Вайс, но безуспешно. Старика окружал непроницаемый кокон. Бронированное стекло или что-то подобное. Взгляд соскальзывал, не в силах пробить защиту. Или всё дело в недостаточном умении?

– Ты всё делаешь правильно. Хотя очень неловко. Как слепой кутёнок тыкаешься. Пожалуй, придётся тебе помочь, – учитель поднял левую руку, поводил раскрытой ладонью. – Всё. Теперь в истинном зрении ты не уступишь Вайсу или Октябрине. Благодарить не надо. Это мой маленький подарок. Видишь ли, я воспользовался властью и силой, чтобы вытащить тебя сюда. Просто хотел познакомиться.

– А зачем?

– Не спеши. Я всё тебе расскажу. Но постепенно. Поэтому слушай, вникай, задавай вопросы, если что не понятно.

– Хорошо, – кивнул Денис. – А можно сразу вопрос?

– Можно. Вопросов можно сколько угодно. Кстати, Авдотья тебя покормит. После беготни по улицам ты должен быть зверски голоден.

– Да уж. Есть хочу. Угадали. Прямо слона съел бы. Или этого – как его? – раругга. Они съедобные?

– Это был первый вопрос? Огорчу тебя. Нет. Не съедобные. Хотя, кто его знает… Может, раруггов просто не умеют готовить?

Старик улыбнулся, что совершенно не вязалось его суровым обликом и бездонными глазами-бельмами.

– Нет, это не первый вопрос… – покачал головой Денис. – Он не считается.

– Тогда давай первый.

– Почему вы сказали, что у меня теперь правильное истинное зрение, а вокруг ничего не изменилось?

– Потому, что меня окружает всё настоящее. Настоящие вещи и настоящие люди, – учитель мял в пальцах кусочек глины, сплющивая и удлиняя его. – Иллюзии прискучили мне ещё при Хрущёве.

– А почему даже с истинным зрением я не вижу, сколько у вас сердец?

– Потому, что я умею ставить хорошую защиту. Но я могу её снять на мгновение. Хочешь?

– Хочу!

– Смотри.

Учитель ничего не делал. Даже не моргнул.

Просто на его груди проявились цветные пятна. Проступили, как влага на обоях, когда со стороны улицы в стене образовалась трещина.

Ничего сверхъестественного, но Денис застыл, выпучив глаза.

Три!.. Их было три!

Алое – Огонь. Синее – Вода. Белое – Воздух.

– Дыши, – негромко проговорил учитель и парень понял, что помимо воли задержал дыхание. – Не ровен час, задохнёшься. Я знаю, тебе говорили, что магов с тремя сердцами не бывает.

– Нет, – покачал головой Денис. – Мне сказали, что они появляются очень редко. И что не могут ужиться с этим миром, поэтому не задерживаются, уходят в другие миры.

– Тебя не обманули, – вздохнул старик. – Это правда. Хотя, мне казалось, нынешние маги-хранители склонны её замалчивать. Маги с тремя сердцами, в самом деле, возникают очень редко. Третье сердце не даётся при рождении, оно добывается трудом. Поскольку люди… даже маги… склонны к лени, третье сердце даётся далеко не каждому. Это – великий дар, но это – и великое наказание. Два сердца дают силу и власть, а это искушение. Ты ещё почувствуешь на своей шкуре, насколько оно велико. А три сердца дают великую силу и великую власть…

– А вы… Простите, как вас зовут?

– Мои маленькие друзья «Степные волки» называют меня учителем, хотя я их ничему не учу. А ты можешь звать меня Иваном Порфирьевичем.

– Иван Порфирьевич, вы тоже маг-хранитель?

– Нет, – старик покачал головой. Повторил. – Нет. Я был им, но сейчас, я всего лишь созерцатель.

– Почему? Ведь с вашей силой…

– Что ты знаешь о моей силе?

Глина в руках учителя постепенно превращалась в фигурку. Чудовище, похожее на тираннозавра, но отличавшееся очень длинной шеей и крыльями за спиной. Дракон или раругг, кто его разберёт?

– Вы сами сказали.

– Я лишь сказал, что она велика, – вздохнул Иван Порфирьевич. – Но на всякую косу найдётся свой камень. Хрупкое равновесие в нашей брамфатуре может не выдержать моего вмешательства и тогда придут в действие иные силы, мощь и разрушительную способность которых я даже не рискну предугадывать. В ответ на их удар сработают другие силы, провиденциальное схлестнётся с демоническим. Энроф может просто не выдержать этой битвы. Тогда исчезнет всё человечество. Да и вся брамфатура исказится настолько, что отголоски пойдут волнами по всем известным мирам…

 

Денис покачал головой.

– Я не понял половины слов. Но догадываюсь, что речь идёт о грядущем Апокалипсисе?

– Не надо упрощать. Апокалипсис в том понимании, в каком описал его Иоанн Богослов, всего лишь один из возможных вариантов гибели Энрофа. Я же говорю о катастрофе столь глобальной, что она не может поместиться в голове человека неподготовленного. Обычный разум просто откажется принять её и понять. Это не Звезда-Полынь и не зверь с числом шестьсот шестьдесят шесть, восставший из моря. Это не Рагнарёк и не ядерная зима. Уничтожение самой брамфатуры…

– Что такое брамфатура? – довольно невежливо перебил Денис.

– Если ты ступишь на тропу познания мага, то узнаешь. Если откажешься и предпочтёшь остаться обычным человеком, то зачем оно тебе? – учитель уверенными движениями наложил последние штрихи на фигурку раругга. Именно не дракона, а раругга. Денис видел чудовище, преследовавшее его этой ночью совсем недолго, но ошибиться не мог.

– Чтобы понимать, о чём вы говорите. А если вы, вместе с магами-хранителями, будете скрывать от меня знания, то ни о какой тропе познания и речи не пойдёт. Как я могу выбрать что-то, если повсюду одни недомолвки и тайны?

Тень улыбки скользнула по лицу старика.

– В тебе есть стержень, – он поставил глиняное чудовище на табурет, оторвал новый кусочек белой глины. – Не стоит дожидаться, когда Вайс снизойдёт до объяснений. Сейчас ты будешь ужинать, а я говорить. Надеюсь, я сумею объяснить тебе хотя бы основы строения мироздания.

– А ещё вопрос можно?

– Можно.

– Почему именно я? Ну, мало ли в Донецке людей, у которых по непонятным мне причинам имеются два сердца? Даже по простой теории вероятности, потенциальных магов моего возраста должно быть несколько. Что же все так бегают за мной?

– Хороший вопрос. Вот с этого я и начну. Вальдемар не мог тебе этого рассказать…

– Почему?

– Да потому что он, хоть и маг-хранитель, хоть и второй категории… да был бы он хоть маг-хранитель со «Знаком качества СССР», он не может знать больше того, что знает. Он видит не всю картину, а кусок её. Большой, но всё же кусок, который не заменит целого.

– А я тоже вижу кусок?

– Ты видишь не кусок, а ма-аленький кусочек. Картину «Три богатыря» видел?

– Только по телевизору.

– Но размеры её представляешь?

– Да, могу представить.

– Так вот, тебе доступен кусочек размером со спичечный коробок. Вайсу – метр на метр.

– А вы, конечно, видите целиком? – Денис начинал злиться. Он не любил, когда собеседники подчёркивают свою особость и уникальность, настаивают на собственном превосходстве. Будь они трижды великими магами и учителями. – Полностью?

– Нет. Не всю, – неожиданно ответил Иван Порфирьевич. – Где-то три четверти. Какие-то детали ускользают и от меня. Поэтому приходится включать логику и домысливать. Не могу гарантировать, что домысливаю абсолютно точно, но я стараюсь. Хотя бы потому, что давно запретил себе любые вмешательства во внешний мир. Я могу только созерцать и осмысливать. Поэтому у меня неплохой опыт домысливания. Лет шестьдесят… Но время идёт, а ты голоден! Авдотья!!!

– Иду я, иду! – отозвался дребезжащий голосок, как будто старушка стояла за дверью и только и ждала приглашения.

Она занесла глубокую миску, над которой поднимался пар.

Вареники!

Горячие, влажно поблескивающие, посыпанные золотистым поджаренным луком и политые сметаной.

Денис чуть не захлебнулся слюной. Откуда Авдотья узнала, что он обожает вареники? Когда-то, ещё до войны… Как быстро в Донецке привыкли разделять время на «до войны» и «в войну»! И как долго подобные выражения будут забываться? И всё-таки – когда-то, ещё до войны, они всей семьёй гостили летом у бабушки в маленьком селе Полтавской области. Вот там Денис наедался варениками вволю. Мог обходиться без любой другой еды, но вареники! Теперь дом бабушки за линией фронта. Мама изредка говорит с ней по телефону, но ехать пока не собирается. Никто там «сепаратистов» не ждёт, никто им не рад.

Парень удивлённо посмотрел на деревянную ложку, с украшенным резьбой держаком. Он привык есть вилкой.

– Только ложка, милок, – словно подслушала его мысли Авдотья. – Кто ж вареник колет? С его тогда весь смак вытечеть.

Денис подумал мгновение-другое и согласился. Всем известно – самое вкусное кроется у вареника внутри. Он подцепил один из них ложкой, подул, опасаясь обжечь язык, а потом отправил в рот… И даже глаза зажмурил от удовольствия.

– Кушай, милок, кушай, – продребезжала Авдотья.

– Давай, налегай. Столько побегал… – поддержал её Учитель. – Только вначале прожуй и скажи, что из моих слов тебе больше всего непонятно?

– Брамфатура, – проглотив первый вареник, Денис произнёс первое, что пришло ему в голову.

– Хорошо. Попробую пояснить. Во вселенной существует множество миров. Да, они отстоят друг от друга на миллиарды вёрст, а то и больше. Вряд ли когда-либо при нашей жизни нам суждено будет повстречать выходца из другого мира.

– А как же НЛО? Инопланетяне, «тарелочки», контактеры и всё такое?

– Ты веришь в эту чушь? – приподнял бровь Иван Порфирьевич.

– Хочется верить. Ведь это так интересно – встретиться с внеземной цивилизацией!

– Может, и интересно, – пожал плечами старик. – Но не уверен, что полезно для здоровья. Ты можешь быть уверен, что выходцы из иной брамфатуры не уничтожат человечество, как хозяйка домашних муравьёв, протоптавших дорожку к банке с вареньем?

– Высший разум гуманен! – Денис повторил фразу, вычитанную в какой-то из книжек.

– Хочется верить, да не хочется проверить, – сильные и ловкие пальцы Учителя продолжали мять глину, формируя из неё подобие человеческой фигурки. – Ты слушай и мотай на ус.

– Простите…

– Логос простит. Мне не хватает только иномирцев. Вполне достаточно местных демонов. Меньше врагов – меньше забот. Миры состоят из слоёв. Как пирог. Слой сладкий, слой горький, слой сухой, слой мягкий. Это я к примеру, чтобы тебе понятнее было. У каждого слоя своё название, свои обитатели, свой норов. А все вместе они называются брамфатурой.

– Это как у викингов – Асгард, Мидгард, Нифльгард?

– Викинги не были дурачками и ведали многое из того, что современным людям представляется сказкой. В их легендах отражено строение нашей брамфатуры. Не полностью, конечно, а ровно столько, сколько мог вместить их разум, весьма ограниченный в силу варварского образа жизни. То, что они называли Мидгардом, мы сейчас именуем Энрофом. Я правильно угадал твой второй вопрос?

Денис кивнул.

– Брамфатура система сложная. Все её слои так или иначе взаимодействуют. В них идёт непрестанная борьба провиденциальных и демонических сил. Пока понятно?

– С демоническими понятно. А провиденциальные это…

– Это силы Добра. Относительного Добра конечно, ибо всё в мире относительно.

– Ну, это понятно… – Денис вдруг понял, что скребёт ложкой по пустой миске. Кажется, он мог бы съесть ещё столько же, но добавки просить постеснялся.

– Не всем понятно. Некоторые выросли на идеалистических принципах, – Иван Порфирьевич поморщился, явно вспоминая какого-то старинного знакомого, с которым немало времени провёл в спорах о природе бытия и строении мира. – Существуют брамфатуры, полностью свободные от сил Зла, а есть и такие, что полностью подчинены демоническому началу.

– Откуда вы знаете… – начал было Денис, но замер, глядя на новую статуэтку в руках Учителя.

Небольшая, сантиметров пятнадцать в высоту, она изображала тощее человекоподобное существо с трёхпалыми конечностями и круглой головой, по обе стороны которой торчали на стебельках глаза-шарики, очень похожие на крабьи. Выдавались вперёд вытянутые трубочкой губы, как недоразвитый хобот маленького слона, а от внутренней поверхности рук тянулись к бокам и бёдрам перепонки. Конечно, тонкую кожу, напоминающую крыло летучей мыши, из глины не сделаешь, но Ивану Порфирьевичу удалось обозначить складки и хотя бы намёком дать понять – существо крылато. Точно таких Денис видел в своих странных и пугающих снах и нисколько не сомневался – всё, что происходит с ним сейчас, является следствием именно загадочных сновидений.

– Что всполошился? – Учитель тут же почувствовал страх и растерянность парня. Наверняка, с его магическим уровнем не составило труда просто почувствовать волнение или же считать ауру. Или как там у колдунов это называется?

– Нет, ничего… – дрожащим голосом ответил Денис.

– Не смей мне врать! – Иван Порфирьевич расправил плечи, выпрямился и стал похож на Гэндальфа, рассерженного непослушанием Бильбо Бэггинса, который попытался припрятать кольцо. – Мне даже магия не нужна, чтобы понять – ты испуган. Испуган?

10Быльце – спинка кровати.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru