Владислав Крисятецкий
Испорченный кадр
7.
– Ну и? Ты что-то решил?
Голос жены прерывает мое знакомство с утренней лентой новостей. Смотрю на нее в немом удивлении.
– Я об отпуске. Ты обещал подумать.
Действительно, что-то припоминаю. Но весьма отдаленно. Марго закатывает глаза.
– Понятно, – она собирает тарелки. – Значит, так. Я наливаю кофе. Допиваем и принимаем решение, понял?
– Может, дашь еще пару дней? Что за спешка?
– Все сроки вышли. Майские закончились, путевки в хорошие места разлетаются. А давать тебе время бесполезно, это я уже поняла.
Она ставит передо мной дымящуюся кружку и печенье.
– Пей и думай, – с улыбкой повелевает моя фея странствий.
Марго добавляет сахар и, рассеянно позвякивая ложечкой, заглядывает в телефон.
– Итак, – начинает она. – Мы договорились на Италию, помнишь?
Киваю и отхлебываю.
– Вторая половина августа, верно?
Кивок.
– Есть два варианта. Я выбирала на свой вкус и на наш кошелек.
Марго ищет в телефоне. Снова отвлекаюсь, чтобы дочитать заголовки.
Никто из нас не замечает, как на кухне появляется Дашка.
– Здрасьте, родители, – слышится ее заспанный голос.
Вздрагиваю от неожиданности. Марго улыбается гаджету.
– С добрым утром, соня, – машинально мурлычет она в ответ.
– Приветствую, желтый ангел! – вступаю я обескураженно. – Обучилась передвижению по воздуху? Может, проведешь мастер-класс для предков?
Дочь молча садится за стол, безрадостно оглядывая нас. Совсем не откликается на мой первый залп остроумия. Ладно, тогда следом короткая очередь.
– Тяжелая ночь? – усмехаюсь ей. – Новый пост для блога? О чем он будет хоть?
Дашка стреляет в меня глазами и тут же переводит быстрый взгляд на мать. Вероятно, я сказал что-то лишнее.
– Что за блог? – голова Марго приподнимается, за ней нехотя подтягивается внимание.
– Дашка хочет попробоваться блогером, – сообщаю, с сомнением глянув на ребенка.
– До поступления никаких блогеров, – отвечает мама без колебаний и возвращается в сеть.
Посылаю дочери взгляд под условным названием "что и требовалось доказать". Дашка отвечает напряженным кивком. Долго смотрит на мать, взвешивая "за" и "против".
– Мам, я… – она облизывает губы и всё же решается: – Наверное, я не буду поступать в этом году. Думаю, для меня так будет лучше.
Марго коротко оглядывает ее. Недоверчиво и с любопытством. Как говорящую божью коровку. Затем откладывает телефон. На ее губах появляется тонкая улыбка. Обычно она не предвещает ничего хорошего.
– Милая дочь, твое мнение на этот счет пока ничего не значит, – говорит мама с мягким, но отчетливым нажимом. – Сейчас решаем мы с папой. Когда станешь совершеннолетней, сможешь послать нас, куда тебе подскажет фантазия. Хотя я надеюсь, что к тому времени ты поумнеешь и поймешь, что правы были мы.
Дашка беспомощно скользит глазами по моему лицу. Но Марго реагирует раньше, чем я успеваю вставить хоть слово.
– Папочка не поможет. Он пока не выжил из ума и знает, что важно для его дочери. Прекрати это ребячество и вернись в реальность, прошу тебя. Я весь язык стерла разговорами про твой универ. Хватит уже выходок.
Дочь отвечает долгим взглядом. В нем обида и непокорность. И еще мне впервые явственно мерещится ее отчаяние. Марго выдерживает молчаливый возглас дочери спокойно и даже чуть насмешливо. А мне эта дуэль не нравится. Как и то, чего со своего места не видит моя жена. Ладони на коленях Дашки сжимаются в кулаки.
Ох уж эта неоклассика. Новое прочтение эпоса "Две женщины на одной кухне". Пора вмешаться. Решительно поднимаю руки со стола.
– Ладно, девушки, давайте брейк! Дашуля подумает еще, взвесит и согласится, что лучше сделать, чем не сделать. Правда ведь, малыш? А в августе мы обратимся лебедями и махнем к морю, да? Мамка подбивает на Италию, между прочим! Соглашайся, пока она добрая!
Вроде бы я говорю уверенно и ободряюще, но не могу отделаться от ощущения, что несу какую-то чушь. Видимо, это слышно и Дашке. Она переводит взгляд на меня, и я вижу в нем горечь разочарования. Дочь опускает голову и молчит.
– Пусть сдаст экзамены сначала, – подает бесстрастный голос мама. – А уж потом решим, в кого нам обратиться.
После долгой паузы Дашка встает из-за стола.
– Пойду еще посплю, – угрюмо бросает она, не глядя на нас. – Может, хоть приснится что-то хорошее.
– Вот-вот, пойди проспись, – кивает вдогонку Марго. – А после принимайся уже наконец за учебу.
Я поворачиваюсь к ней, когда за дочерью закрывается дверь в комнату.
– Что-то ты сегодня жестишь, мать, – говорю с упреком. – Нельзя ли подипломатичнее с собственным чадом?
Она негромко хлопает ладонью по столу в знак того, что разговор окончен.
– Ты хочешь, чтобы наша дочь вместо дипломированного специалиста стала самозанятым бездельником? – осведомляется Марго, хмуря брови.
– Нет, но…
– Никаких "но". На подростковые выкрутасы вестись нельзя. Жалость в таком деле плохой советчик. Будет учиться. В этом универе или в другом, но обязательно. Договор?
Я медлю с ответом. И всё же нехотя киваю. Моя жена бывает чертовски убедительна. И чаще всего оказывается права.
– Кстати, что за "желтый ангел"? – вдруг спрашивает она, заметно смягчаясь.
– Это из Вертинского.
– Понятно, – усмехается с иронией. – Искусство в неоплатном долгу.
Марго протягивает руку к телефону.
– Ну, допили кофе? Решаем! Салерно или Амальфи?
8.
Дверь гостеприимно отворяется, и перед нами предстает сияющее семейство Мелешко. Просторная прихожая позволяет увидеть их в полном составе и во всей красе.
Вот виновник встречи Стас – здоровенный белобрысый детина с торжественной, немного застенчивой улыбкой.
Рядом его жена Лара – изящная миниатюрная брюнетка с живыми любознательными глазами. Ее улыбка несколько другая, она как будто давно поселилась в каждой черточке этого выразительного лица и сходить с него уже не намерена.
И, наконец, двое очаровательных наследников – Леночка и Костик. Всем своим видом они излучают неподдельную радость и возбужденный интерес, словно около них вдруг во плоти возникли Дед Мороз со Снегурочкой.
Этот общий сбор так напоминает милую семейную фотографию, что мы с Марго не удерживаемся от смеха.
– Приве-ет! – слышится наш всеобщий дружный хор, служащий сигналом к началу долгожданного вечера.
Стас пробует отобрать у Марго предназначенные для Лары цветы, но я протягиваю ему картину.
– С днем рождения, дорогой! – произношу важно, с улыбкой наблюдая за его реакцией.
Новорожденный приятно удивлен, бережно принимает подарок. Лара, между тем, украдкой бросает озадаченный взгляд на мою жену, а та, чуть приподняв брови, так же незаметно для Стаса коротко разводит руками и кивает в мою сторону.
– Класс! – восклицает он. – И как неожиданно! Спасибо, ребята! Отличный подарок! Давно пора было заиметь дома хоть одну картину, а то сплошные фотографии.
Стас озорно подмигивает Ларе, та согласно усмехается ему и нам. Дети тут же тянутся к подарку, но папа решительно прячет сверток за спину.
– Посмотрим потом все вместе.
– Хорошо, а пока навести-ка свое кулинарное чудо, а то уже подпахивает, – смущенно смеется Лара.
Хлопнув себя по лбу, Стас быстро доставляет картину в комнату и устремляется на кухню, по пути небрежно кивая нам.
– Проходите, чего встали в дверях, как не свои.
Лара благодарно улыбается полученным цветам и с интересом поглядывает на нас.
– Картина? – удивляется она.
– Не спрашивай меня, это его идея, – оправдывается Марго, подталкивая меня в бок. – Озвучьте на бис вашу аргументацию, маэстро.
– В спорной ситуации взял на себя, – повторяю бесстрашно. – На правах мужчины и лучшего друга.
Марго веско кивает Ларе. Та беззаботно пожимает плечами.
– Да, здесь не придерешься. Девчонки в пролёте.
Жена отвешивает мне шутливый подзатыльник, к восторгу Леночки и Костика. Я отвечаю ей поцелуем в макушку. Паритет восстановлен.
– Ничего страшного, – успокаивает Лара. – Кальян для дачного сезона, в основном ради моего папы. А у него тоже день рождения скоро, так что теперь не надо голову ломать над подарком. Спасибо, в общем. Я тоже не ожидала, признаться.
– Душа попросила подарок для души, – невозмутимо каламбурю.
– Блеск! – радостно восклицает Лара, улыбаясь мне. – Дима в ударе. Однако, не пора ли нам к столу?
Мы с Марго входим в гостиную. И тут же оказываемся в двойной осаде. С одной стороны наше внимание атакует шикарный праздничный стол, с другой – наступают неотразимые отпрыски Мелешко. Разумеется, они тоже получают свои подарки. На сей раз обходится без сюрпризов – флэшка в виде неизвестного мне мультяшного персонажа Лене и альбом для наклеек Костику. Ну, а когда на пороге с благоухающим казаном появляется глава семейства, последние сомнения отпадают – праздник к нам приходит.
Искрометный юмор и несмолкающие разговоры, отменная еда и фееричность обстановки. Это и есть классический вечер в компании наших друзей, каким мы с Марго его знаем и с удовольствием вспоминаем.
Творческие дети не в силах усидеть за столом больше пяти минут, стремятся еще сильнее поразить нас своими способностями. Семилетняя Леночка вдохновенно напевает нечто вроде оперной арии проникновенным тоненьким голоском. А ее младший брат в ответ вскарабкивается на стул и декламирует стихи, театрально жестикулируя. За что под общий смех нарекается мной Костиком Станиславским.
Лара балагурит, Стас подыгрывает. Он пародирует, она подхватывает. Они шутливо пикируются, а мы чувствуем себя в первом ряду партера. Славная пара. Любимая нами обоими.
Мое знакомство со Стасом состоялось еще до их встречи. И с тех пор под влиянием жены он преобразился настолько, что мне иногда с трудом верится, что тот вдумчивый, немного замкнутый парень и этот обаятельный артист как-то взаимосвязаны.
Лара – неисправимый романтик и оптимист. Даже скорее "позитивист", для которого тезис "все будет хорошо" возведен в статус истины, не требующей доказательств. Сохранившая в себе восприимчивость ребенка, она посвящает себя организации детских праздников. Ее любимая фраза "Хорошие люди заслуживают особого отношения" могла бы стать удачным заголовком для какого-нибудь задушевного очерка о том удивительном пути, что она для себя выбрала.
Да, ее рассуждения о жизни и мировом порядке порой заставляют циников вроде нас с Марго многозначительно переглядываться. Но лично я уверен, что такие люди важны и необходимы. Они помогают видеть мир с лучшей стороны, когда собственных усилий для этого недостаточно. Заставляют разглядеть свет и сохранить надежду вопреки всему. Мне это не дано, потому кажется особенно ценным.
Что касается Марго, то она относится к Ларе как к родной сестре. Трогательно опекает и поддерживает во всем. Не решается спорить и лезть с нравоучениями, что для моей жены большая редкость и признак особой симпатии.
Вот только за столом в их доме я временами ловлю ее неподобающий ситуации грустный взгляд. А легкое дамское вино в бокале Марго тает быстрее, чем во время других наших совместных посиделок.
Ну, а мы со Стасом после обязательной по мнению наших дам бутылки шампанского резво повышаем градус. Этому предшествуют слабые женские протесты, уже ставшие непременной застольной традицией. Но у моего друга всегда есть бутылка-другая такого деликатеса, перед которым устоять невозможно. Даже с точки зрения Марго и Лары.
В этот раз на нас двоих особенно благотворно действует кубинский ром. Он требует невозможного, так как сигар у Стаса нет, да и курить во владениях Мелешко дозволяется лишь на балконе, что не к лицу джентльменам, донам или как их там зовут. Потому мы берем с собой лишь пачку обычных сигарет, пользуясь благосклонностью девушек, согласившихся убрать со стола и заварить кофе.
Плотно закрывая дверь и распахивая балконную раму, мы с упоением вдыхаем свежий весенний воздух. Тут же отравляем его, закуривая. Какое-то время молча стоим в размышлениях, подсвечивая окружающие сумерки редкими отблесками горящего пепла.
– Ну, как ты? – прерываю я благословенную тишину.
Стас отвечает не сразу, задумчиво всматриваясь куда-то вдаль.
– Как-как. Завидую вам, – неожиданно произносит он.
Вопросительно смотрю на него.
– Вы умные. Честные. Живете с открытыми глазами, – тихо поясняет мой друг после долгой паузы. – Мы так не умеем.
– Вам и не надо. Вы другие, – возражаю в ответ.
Он глядит на меня с печальной хмельной улыбкой.
– Надо, брат. Мы живем в том же мире, что и все. Где кнут и пряник. В нашем с Ларкой мыльном пузыре комфортно и тепло, но однажды он может лопнуть, и что тогда? Мы не думаем о плохом, не смотрим новости, не касаемся тяжелых тем. Не впускаем реальность в наш дом. Делаем вид, что ее нет. Но однажды она напомнит о себе. И это напрягает, если честно.
Я успокаивающе обнимаю его за плечо.
– Не думай об этом. К неприятностям нельзя быть готовым. Здесь как в горах – главное, переть дальше и не смотреть вниз.
Стас усмехается мне. Затем снова сосредоточенно разглядывает темноту.
– Когда родилась Ленка, я с ума сходил, знаешь. Что будет с девчонкой, какая жизнь с нами ждет. А потом привык. Втянулся. Когда появился Костик, радовался. Сын. У меня. И всё же не могу не думать. Порой кажется, что мы летим навстречу шторму на невесомых крыльях. Или плывем в лодке с бумажными веслами.
Дружески взъерошиваю его светлую шевелюру.
– У вас прочная лодка. И отличные весла. Поверь стороннему наблюдателю. Всё будет хорошо.
Он с надеждой смотрит на меня.
– Всё равно ничего не изменить, – говорит Стас, чуть приободряясь. – Я уже не могу без нее. И без них. Как без компаса в незнакомом лесу.
– И не надо. Будьте вместе. Всю жизнь. Нет повода для зависти. Все счастливы по-своему. И вы, и мы.
Он хмыкает и благодарно хлопает меня по спине.
В этот момент приоткрывается дверь и на балкон выглядывает Марго.
– Мужчины, бросаем сигареты, – командует она с усмешкой. – Торт остынет.
– И кофе зачерствеет! – доносится из комнаты озорной голос Лары.
9.
У подъезда нас встречает теплый майский вечер. Он напоминает диковинного зверя черной масти, в таинственных глазах которого, словно искры, отражаются огоньки фонарей, непогашенных фар и светящихся окон. Он мерно дышит запахами цветущей сирени и травы, душистой после первого покоса. Он разговаривает с нами пением ночных птиц, шелестом молодых листьев и поскрипыванием дворовых качелей. Он определенно нуждается в нашем с Марго внимании.
Моя жена в эти минуты похожа на притихшего ребенка. Беззащитного, робкого, ищущего помощи и жаждущего тепла. Прикасаюсь к ее руке. Эй, посмотри на меня. Именно я и есть тот волшебник, что доставит тебя в страну грёз. Туда, где нас с тобой ждут вечная жизнь и неисчерпаемое счастье.
Но сказка быстротечна. И этим прекрасна. В реальности мы с Марго просто немного подшофе после гостей, а в таком состоянии мне свойственна мечтательность.
– Как тебе этот милый фрагмент романтики? – спрашиваю, обводя глазами окрестный пейзаж.
– Прекрасно, – устало соглашается она. – Но я бы предпочла поскорее променять его на домашний уют. Сейчас вырублюсь. Где наше такси?
Машина появляется из-за соседнего дома почти сразу, величаво объезжает опустевший двор и останавливается рядом, помещая нас в круг яркого света. Через несколько секунд мы уже мчимся через остывающий город, наблюдая за ним из-за стекол.
Марго поворачивает голову ко мне.
– Выглядишь неплохо, – шепчет она, чуть прищуриваясь. – Почти как трезвый. Хотя вас со Стасом было не остановить.
– Ну, у него же такие припасы, – оправдываюсь с улыбкой.
– Не пей больше, Беляев, – едва слышно и как-то трогательно просит Марго. – Ты такой хороший, когда не пьяный.
Она ласково гладит меня по плечу, прислоняется к нему и немедленно засыпает. А я остаюсь, чтобы наслаждаться ее теплом. Чувства пользуются удобным случаем и захватывают меня в плен, но я не могу и пошевелиться, не разбудив мою спящую царевну. Не получится даже поцеловать эти по-детски приоткрытые губы. Что ж. Спи, моя радость.
Черный зверь с интересом заглядывает в окно, оценивает открывшуюся картину и решает развлечь меня давней историей, которую я должен помнить.
В ней рассказывается про юношу, который, по обыкновению прогуливая лекции в институте, забрел в кинотеатр. В пустующем зале готовился к показу очередной сеанс, а в пятом ряду задумчиво вглядывалась в белизну экрана симпатичная девушка. Она была одна. Без раздумий парень сел рядом и заговорил с ней.
– Привет, почему не на учебе?
Она взглянула недоуменно.
– Здрасьте, а вы еще кто?
– Журналист. Сарафанное радио, – невозмутимо бросил он первое, что пришло в голову.
Девушка посмотрела на него как на чокнутого и огляделась в поисках защиты.
– Не бойтесь, – тут же сказал парень и сердечно улыбнулся. – Со мной вы в безопасности. Просто я не смог пройти мимо. Меня зовут Дима Беляев.
Она, слегка замешкавшись, улыбнулась в ответ. И оглядела меня с любопытством.
– Маргарита, – произнесла девушка и чуть насмешливо добавила после паузы: – Вы хорошо подумали, Дима Беляев? Со мной легко не будет.
– Подумал плохо, – честно признался я. – Но уверен, что никогда об этом не пожалею.
И торжественно протянул ей мизинец. Она не без колебаний пожала его. Мы усмехнулись друг другу, будто давние друзья. Наверное, в другой жизни ими и остались бы. Но, увидев ее улыбку в тот первый раз, я сразу понял, что Марго станет моей женой.
После фильма мы долго гуляли по городу и разговаривали. Она оказалась откровенна и любознательна. Умна и остроумна. Наблюдательна и находчива. Щедра и бескорыстна. Энергична и деликатна.
Когда мы в тот день прощались у ее подъезда, и я приготовился записать номер телефона, Марго взглянула на меня испытующе.
– А ты правда позвонишь? – с сомнением проговорила она.
И еще она одинока и не уверена в себе. Но это был лишь очередной штрих к портрету девушки моей мечты. Да, я позвонил. В тот же вечер. На следующее утро. Стал звонить так часто, что она удивлялась, если это был кто-то другой. И хотя я не слишком сентиментален, тот номер на листке из записной книжки до сих пор хранится в альбоме с нашими фотографиями.
Чаще всего мы бывали в кино. И если для меня фильмы были развлечением и хобби, то для нее – настоящей отдушиной. Спасением от тех невзгод, что так рано обрушились на ее хрупкие плечи и сформировали независимый характер. В кинозале Марго забывала обо всем. А мне, неизменному спутнику в соседнем кресле, доставались на память то ее вспотевшая от страха холодная ладошка, то короткое всхлипывание во время проникновенной сцены, то заразительный звонкий смех, а то и едва слышное ругательство в адрес плохого парня. Я стал частью ее мира. И порой, на самых невыносимо скучных сеансах, она позволяла себе доверчиво вздремнуть на моем плече.
Как сейчас, когда мы с ней подъезжаем к нашему общему дому.
Марго вздрагивает во сне и просыпается. Так иногда бывает, если слишком громко думаешь о ком-то.
– Я всё же уснула, – лепечет она и сонно глядит на меня. – Ты тоже спал?
– Нет. Я даже успел посмотреть один старенький фильм.
– О чем?
– Пожалуй, о настоящей любви.
– Ого, – потягивается Марго. – Если старенький, то я не помню, наверное.
– Это ничего, – нежно шепчу в ответ. – Когда-нибудь мы посмотрим его снова.
Я наклоняюсь к ней. Теперь ее губы в моей досягаемости.
10.
Утренние лучи проникают в комнату и вскоре находят то, что ищут. Рыжеватые локоны Марго они окрашивают в нежно-золотистый, а ее профиль подсвечивают столь искусно, что тот становится чрезвычайно сексуальным.
Какое-то время любуюсь, чутко вслушиваясь в ровное дыхание. Наконец, осторожно придвигаюсь ближе. Как бы ни была она прекрасна во сне, я уже заждался наяву.
– Доброе утро, радость моя.
– Беляев, дай поспать, воскресенье на дворе, – бормочет Марго, но не отстраняется.
– Пора просыпаться. Солнышко уже встало.
– Да, я чувствую. И не только оно, – усмехается она, поворачивая ко мне лицо. Слегка припухшее после сна, но по-прежнему неотразимое. – Ты чего не спишь?
– Как можно спать, когда рядом такая женщина, – приподнимаю бровь, кладя ладонь ей на грудь.
– Ишь ты, какой храбрец выискался, – кокетливо взмахивает ресницами красотка. – Про Дашку забыл?
– Мы одни. Она ушла, я слышал, – улыбаюсь я и подмигиваю в ответ.
Марго тут же приподнимается на локте, бросает обеспокоенный взгляд на часы. Затем вдруг вскакивает с дивана и бежит в прихожую, поблескивая босыми ногами.
– Что случилось? – выкрикиваю вслед, но она уже исчезает в Дашкиной комнате.
В голове успевает промелькнуть мысль поучаствовать в этом поиске неизвестно чего, но Марго почти сразу возвращается.
– Ноут здесь, – говорит она с заметным облегчением, поправляя бретельку ночной рубашки. – Значит, скоро вернется.
– Конечно, вернется. А с чего ты переполошилась? – удивляюсь я.
– Не знаю. Не по себе что-то, – неуверенно произносит Марго и смотрит на меня.
– Это почему?
Она медлит с ответом.
– Я не чувствую ее больше. Не считываю. И это меня тревожит, – говорит Марго, продолжая вглядываться в мое лицо. Затем добавляет после паузы: – Почему она молчит почти всё время? Не рассказывает ничего. Отвечает односложно. Или просто смотрит исподлобья, как вчера. Будто мы чужие. Мне непонятно, что у нее на уме. А тебе?
– Брось, она практически взрослый человек, – отвечаю успокаивающе.
– Что мы знаем о ней? – вновь заговаривает она, будто не слыша моих слов. – С кем наша дочь проводит время? Куда уходит, пока мы спим? Утром в выходной. Ты вообще замечаешь, что у нас нет информации?
– Ну, ясно. Денёк начинается, – роняю чуть раздраженно и тянусь за телефоном. – Я замечаю, что мы уже потрахаться нормально не можем. Даже в воскресенье. Даже когда ее нет дома.
– Ах, да, конечно. Всё время забываю о твоей привычке отворачиваться от проблем, – замечает Марго с презрительной усмешкой.
– Каких проблем? – вскидываю глаза на нее. – Ты говоришь так, будто она единственный человек в мире, которому скоро стукнет семнадцать. И будто не помнишь себя в этом возрасте.
Прозвучало звонко, но бестактно. Мысли в очередной раз не успели за моей речью.
Марго скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку, буравя меня жестким взглядом. Сигнал "жди беды".
– Ну отчего же, – слышится ледяной голос. – Помню весьма отчетливо. Когда я была в этом возрасте, мама уже семь лет как лежала в могиле, а папа почти столько же времени жил с другой семьей. Я осталась делить квадраты с бабушкой, которую и обслуживала, пока не похоронила. День за днем покорно выслушивая весь неблагодарный бред о том, какая я глупая и криворукая. И чувствуя себя долбаной Золушкой.
– Марго… – пробую остановить разгорающийся огонь. Но поздно.
– Только не забывай, что Дарья выросла в полноценной семье! – сверкает она глазами. – С двумя родителями! Которые знают, что не слышат ее, но им в целом похер на это!
Внезапно из пожарного я превращаюсь в поджигателя. Задетого за живое.
– С двумя родителями? – недобро усмехаюсь в ответ. – Да-да. Только одна из них воспитывалась без матери и с отцом, нашедшим способ самоустраниться. А другой – без отца и с мамой, посвятившей себя ученикам и тетрадкам. Откуда взяться вниманию, о котором ты говоришь? Ты сама видела его? Понимаешь, чем можешь помочь Дашке? Хотя бы в чем состоит реальная помощь? Что, погоним ее к психологу, чтобы она уж точно сбежала из дома? Она прекрасно видит, кто мы такие. И потому молчит. Учится справляться. И правильно делает. Наша дочь гораздо самостоятельнее, чем были мы оба в ее возрасте.
Марго стоит без движения, сжав побелевшие губы. Может, хотя бы теперь подойдет и как следует даст мне в глаз? Я и сам знаю, что заслуживаю этого.
Но она снова начинает говорить. Негромко и с горечью.
– Если ты считаешь, что мы неспособны быть нормальной семьей, есть прекрасный способ разом снять все вопросы. Можешь развестись со мной. Когда Дашка от нас сбежит, к чему ты, похоже, готов. Давай, смелей. Я не стану возражать. Мне не привыкать к мужскому безразличию. А теперь и ей тоже.
Марго сдергивает со стула халат и собирается выйти из комнаты, но на пороге оглядывается:
– Знаешь, я жалею, что сегодня воскресенье. Лучше бы пошла на работу. И ты. Там бы и потрахался.
С этими словами она устремляется в ванную.
Я сижу, прислонившись затылком к стене. Вдыхаю и выдыхаю. Пошарив рукой по тумбочке, нахожу сигареты и зажигалку. Чиркаю и затягиваюсь, бессмысленно глядя перед собой.
Воспоминание приходит будто бы между прочим. Несмело поворачиваю голову к двери.
– Кстати, мы приглашены в гости! Сегодня в семь! Сходим, развеемся?
Ответом молчание и приглушенный шум воды. Нет, пока совсем не "кстати". Рановато разряжать обстановку. Но можно попробовать позже.
