Владимир Владимирович Германов
Электричка
«Что за херня? Что происходит?» – произнес Саша.
«Вы о чём, дружок?» – раздался голос. Саша обернулся. Недалеко от выхода, под тусклой лампой, сидел старик.
«Его ведь там не было», – подумал Саша.
«Я здесь всю жизнь просидел, ровно на этом месте. Ну, ладно, иногда, когда особо наглые тетки вваливались в вагон раньше меня, приходилось занимать другое. Но это случалось не часто, чёрт бы их побрал этих баб», – сказал старик.
Саша подошел ближе.
– Присаживайся, чего стоишь. Не каждый день ведь выпадает пустой вагон, – старик почесал клочья свисающей, местами сохранившей цвет, поседевшей бороды. Сплющенный нос был похож на картошку и нависал над пухлыми губами.
– Где все люди, и что с вагоном? Кто вы такой? – Саша уставился на старика.
Красная лампа, висевшая над ними, начала мерцать. Лицо старика то освещалось, то становилось тёмным.
– Аркадий Семёнович. Узник этого вагона. Вагон номер семь. Это старт моего дня и начало моего вечера. А ты что, не такой? – старик приподнялся с кресла и приблизился к Саше, – Ты что, особенный что ли?
Саша обошел старика и пошёл к выходу. Что издалека казалось дверью, вблизи оказалось нарисованной спреем картинкой. Ручка двери, стекло, через который был виден тамбур – всё было нарисованным.
«Что за херня?!» – Саша подошел к противоположной двери. Картина была такая же.
Аркадий Семенович, объясните, пожалуйста, что происходит? Где мы? – Саша вернулся обратно к старику.
Старик читал газету, хотя освещение годилось лишь на то, чтобы рассмотреть силуэт стоявшего перед ним Сашу.
– Аа, вернулся, дружок? – приподняв голову произнес старик, – Ну садись, что стоять-то, ехать ещё долго.
Саша присел на скамейку напротив старика.
– Я, сынок, всю жизнь отмотал в этой электричке. И вот, наконец, могу ездить бесплатно, льготы, как не крути, – старик положил газету на сидение, – А ты ещё, смотрю, зелен, только начинаешь свой путь.
– Какой путь, дедушка? Что вообще приходит? Время уже полвосьмого, я на работу опоздаю с такими путями. Это что розыгрыш? И где вообще выход отсюда? – Саша покрутил головой. Все было на своих местах: зеркала, нарисованные двери и мерцающий красный свет.
– Что? Да какой розыгрыш, боже упаси, – старик сгорбился и наклонил голову в сторону Саши, – я раньше тоже думал, что есть выход. Всё смотрел в эти мутные стекла. Утром-вечером, утром-вечером. До тошноты! Решил сбежать от всего этого, погнался за мечтой, – улыбнулся Аркадий Семёнович.
Саша отодвинулся от старика.
– Никому я не нужен был. Мечта… Дали вот мне такую книжку, – старик достал синею книжку с надписью: «Пенсионное удостоверение», – А сейчас их и вовсе отменили. Семеныч рассказывал, что дали ему бумажку, а книжек якобы не дают, дорого обходятся. – сказал старик и протянул книжку Саше.
– Послушайте, дедушка Аркадий. Я понимаю, что это всё глюк, и я должен сейчас проснуться. Ваш рассказ интересен, только абсолютно не понятен. Книжки, бумажки…. Если у меня в башке закопаны какие-то сверхгениальные мысли, то хорошо бы послушать их, а не эту срань, которая вбивается мне в новостной ленте, – Саша вырвал из рук старика документ и швырнул через себя.
– Александр, Вы сейчас выбросили единственное, что я заслужил непосильным трудом. В целом, вы прекрасно всё поняли. Да, Вы проснетесь и вернетесь в свою унылую жизнь. А что касается мечты, я её осуществил, ровно три месяца назад, – старик положил ногу на ногу, едва не задев огромным валенком по Сашиным штанам и скрестив руки на груди, уставился в противоположный конец вагона.
– Ну уж извините, всё это не настоящее. Я даже не понимаю откуда вы взялись в моей голове. И с чего вы взяли, что у меня унылая жизнь?
После небольшой паузы старик произнес: «Просто ты – это я. Ты также, как и я боишься своих мечт, поэтому они у тебя скачут как блохи в голове. Долго я смотрел в эти мутные зеркала. Пока однажды не понял, что без мечты всё, каюк. И тогда, сынок, я протрезвел».
