Владимир Владимирович Германов
Исследователи
«Наступит и то время, когда космический корабль с людьми покинет Землю и направится в путешествие…» (Сергей Павлович Королёв)
– Какая она огромная! Даже окошки видно! – воскликнул Коля
– Дай сюда бинокль, какие окошки!? Это называется иллюминатор, – ответил Стёпа.
Их целью была белоснежная ракета, которая по слухам должна полететь на луну. Первая часть плана прошла успешно: ребята пробрались на территорию космодрома и спрятались в зарослях дикого кустарника.
– Странно, что там никого нет. Дядя Егор говорил, что запуск сегодня, – сказал Коля, – может он ошибся?
– Да что ты как вошь на сковороде, если боишься, так и скажи. Я сам полечу, – ответил Степа и забрал у Коли бинокль. – И где ты иллюминатор увидел? Это люк, через который космонавты попадают в ракету.
– Если ты такой умный, лети-ка сам тогда.
– Сейчас вы у меня оба полетите, причем быстрее ракеты, – раздался голос позади.
***
Он стоял возле иллюминатора и наблюдал за яркими вспышками над Землёй. Бело-голубые всплески хаотично расползались по облачной завесе. Степана всегда завораживало это зрелище и одновременно нагоняло тоску. Через два часа они войдут в пространство для гиперпрыжка и ближайшие пять лет он не увидит свой дом.
На следующий день после праздника, устроенного на шестнадцатилетие дочери, ему позвонили с базы. Космический зонд «Орион 2» обнаружил признаки жизни на небольшой планете, а это означало новое путешествие.
Времени на сборы – сутки, и вот он уже в космосе. Это был его третий полёт в роли исследователя. После изобретения гипердвигателя, для людей стали доступны миллионы новых звезд и сотни новых планет.
Степан вспомнил вторую экспедицию. Отряд исследователей провел три года на Этуопии, но кроме выдавленных тюбиков из-под мясного пюре ничего не обнаружил. Космический мусор из прошлого, не более того.
В последний день, когда база была собрана и у отряда было свободное время, Степан решил прокатится по некоторым местам, память о которых он хотел оставить в своем космическом альбоме.
Он остановил звездоход возле каменной насыпи и достал фотоаппарат. «Хорошие кадры получатся», – подумал Степан. Желтые, каменистые складки кратера и белая дымка на дне. Поймав фокус, он нажал кнопку. Последовала вспышка. Вспышка и тень позади него. Он вспомнил, как в детстве вместе с другом Колькой пытался попасть в ракету, чтобы полететь на луну. Они наблюдали за ракетой, когда позади них появилась тень охранника. Но сейчас он находится на неизвестной планете и кроме него, оранжевого звездохода и фотоаппарата рядом никого нет. Тогда почему шкала теплодатчика на руке поднялась на десять градусов, а к его тени на желтой, каменистой почве добавилось расплывчатое пятно?
Пронзительный звук выстрелил в барабанных перепонках. Степан вздрогнул. Дверь, ведущая в отсек для отдыха открылась. В помещение зашел Крис, второй участник экспедиции. С тех пор как изобрели «Гравитод» прошло тридцать лет и сложности быта, которые создавала невесомость, ушли в прошлое. Космонавты свободно передвигались по космическому кораблю, принимали душ и разделяли другие мелкие радости жизни на земле.
– Через час прыжок, ты как? – Спросил Крис.
– Хорошо. Думал тут, о своем.
Крис присел на диван. Команда, состоящая из трех исследователей: Степана, Криса и Даниэля были первопроходцами. Сегодня состоится их третий гиперпрыжок на Зиллион. Такое кодовое название дали планете на время экспедиции.
– Думаешь, что-то найдем? – Спросил Крис.
– Не знаю, – ответил Степан.
Он продолжил наблюдать в иллюминатор за бело-голубыми вспышками. Где-то внизу молнии пронзали облака, а люди спасались от дождя: забегали в подъезды, деревянные беседки, навесы. Капли спадали по их лицам, и они продрогнув от холода прятались и ждали завершения грозы. А может пережидали непогоду в уютном кафе за чашкой ароматного чая. Из космоса мы можешь лишь представлять, что сейчас делают люди на этой крохотной планете под названием Земля.
– Знаешь, я решил подать в отставку, после этой экспедиции, – сказал Крис.
Степан повернулся к Крису:
– Почему?
– Когда я улетал первый раз, Джеймсу было десять. Я привез ему зеленые камни с Туриона. Он спросил меня: «Папа, ты видел инопланетян?» А через год мы улетели снова. Ему уже двадцать два, он не признает ни меня, ни мое дело. Камушки и ретро-тюбики с едой обрадовали Амели, но ей всего шесть. В лучшем случае ей будет одиннадцать, когда мы вернемся. А что потом? Новая экспедиция? Из-за того, что какой-то зонд обнаружил признаки жизни, которых там отродясь не было, – ответил Крис.
– Люди на земле не видят друг друга годами, что тут говорить о нашей работе, – сказал Степан.
Внимание! Всем членам экипажа пройти в отсек подготовки к гиперпрыжку. – включилась система автооповещния.
***
Путь к капсульным отсекам шел вдоль узкого коридора. Сенсорные экраны висели на стенах и отображали мониторинг важных узлов корабля и температуру на борту: 71,6 градус по Фаренгейту, 47 процентов влажности, – «Как дома», – подумал Степан.
Для того, чтобы космонавты могли пережить гиперпрыжок, их вводили в искусственный сон или по-другому анабиоз. В этом состоянии жизненные процессы организма временно приостанавливались. Человеческий организм воспринимал анабиоз как тяжелый сон, после которого ты просыпаешься разбитым и не способным ни на какую деятельность. В этот раз им предстоит уснуть двадцатого февраля 2095 года, а проснуться пятого марта 2096.
