Владимир Васильев
Шурупы
– Эр-восемьдесят?
Виталий сдержанно улыбнулся и промолчал, что было сочтено за подтверждение.
– Майор Орешечко, замначальника разведки Троицкого полка. Пойдемте, наверное, в штаб. Там переговорим, в спокойной обстановке.
Перехватив быстрый взгляд Виталия (а глянул Виталий на остальных тройцев в курилке), он тем же полушепотом пояснил:
– Там только пилоты, они о вас не знают.
Майор наладился идти, но Виталий придержал его:
– Минуточку, майор. Мы как – будем тут, в Лефортовском торчать или сразу на вылет? Селиться есть смысл?
– Никакого, у нас на взлетке борт под парами, только вас и ждали. Сейчас танчики из парка прикатят – и выдвигаемся.
– Понятно, – кивнул Виталий и повернулся к стажеру: – Юра, посиди тут пока! Можешь с народом раззнакомиться. Тренируйся…
Сытину и впрямь не мешало лишний раз повращаться в пилотской среде, ощутить всю бездну флотского презрения к шурупской форме. В целом он уже пообвыкся, не нервничал и на подначки не велся, однако расслабляться все едино ему не следовало. «Вот пусть и освежает навыки оперативной коммуникации», – подумал Виталий.
С каменной рожей Сытин подхватил вещи и направился по аллейке к курилке. Там сначала гоготали – хором, не сдерживаясь, но потом гогот помалу стих. Оборачиваться Виталий не стал, потому что в стажере ни секунды не сомневался. Отбрешется.
Майор Орешечко быстрым шагом топал ко входу в штаб.
Караульный у знамени при виде Виталия не шелохнулся, но бровь у него дернулась. Виталий на все это, естественно, вообще никак не отреагировал, просто следовал за тройским разведчиком – через холл, к лестнице, потом на второй этаж и, наконец, в небольшой кабинетик, на двери которого висела лаконичная табличка с надписью: «Помещение 210».
Они с майором вошли. Майор сразу же плотно затворил дверь и вынул из кармана глушилку. Активировал, и только после этого бросил Виталию:
– Присаживайся!
Глушилку он пристроил на стол между собой и Виталием.
Виталий умостился на стуле, положив локти на столешницу.
Майор тоже уселся напротив и сразу же перешел к делу:
– Значит, дела такие, капитан. Последние четыре месяца моя группа провела в рейде на Тигоне. У научников там опорная база, держат ее вообще-то семеновцы, но семеновцам Сорша хорошо дает прикурить, и с контингентом у них нынче туговато. Не хватает людей. А у нас на Кит-Карнале тишь да гладь, вот нашу разведку и отрядили – и встряхнуться, и семеновцам подсобить, и для Родины польза.
– Всю разведку? – недоверчиво уточнил Виталий.
– Нет конечно! Одну эскадрилью и роту материальщиков. Так и сидим на Тигоне, раз в две недели кто-нибудь гоняет на Соршу за припасами, да раз в месяц транспорт сюда ходит, на Силигриму, аккурат к струннику.
– Погоди. Тигон – это вообще что? Планета?
– Спутник. Как и Сорша. По отношению к ней – внешний.
На Сорше Виталию побывать довелось всего однажды, еще стажером и очень недолго. Семеновский полк перебазировался туда совсем недавно и за это время умудрился обойтись без серьезных аварий. В целом это было удивительно: перебазирование полка – то еще мероприятие. Но гвардейцы есть гвардейцы, стиснули зубы, напряглись и сделали. На этот раз пронесло. Обращалась Сорша вокруг большой сатурноподобной планеты, упакованной по полной программе, – кольца, спутники, вихревые пояса и тому подобное. Только расположена она была куда ближе к Эпсилону Индейца, чем Сатурн к Солнцу, причем в зоне Белоснежки, поэтому все ее спутники также попадали в эту зону и могли иметь на поверхности воду в жидком состоянии. Сорша ее точно имела. Насчет других спутников Виталий не знал, но вполне возможно, что на упомянутом майором Орешечко Тигоне жидкая вода имелась, – зачем-то же разведчиков туда послали? Впрочем, послать могли и в общеисследовательских целях, и на разведку для поиска полезных ископаемых – люди летают не только на потенциально пригодные для жизни планеты и спутники. Раз название «Тигон» Виталий слышал впервые, значит, пристального внимания исследователей этот спутник еще не привлек, летали туда мало и поломаться или (тьфу-тьфу) гробануться там еще никто не успел.
– В общем, работали мы по запросам научников, мотались туда-сюда. Ну и… нашли кое-что.
Орешечко умолк, но Виталий переспрашивать не спешил. Расскажет и сам, раз уж эр-восемьдесят вызвали.
– Корабль нашли, двухсотку. В небезупречном, сразу говорю, состоянии – полуубитый, с повреждениями обшивки, но все-таки севший, а не рухнувший. И без следов взрыва или пожара. Как только мне доложили, я сразу решил известить Генштаб, но для начала все-таки кинул запрос в полетную базу. Если не считать наши с научниками свеженькие маневры, Тигон там упомянут один-единственный раз, тридцать четыре года назад. Кроме даты, все данные засекречены, и моего допуска не хватает. Так что – ваш выход, господа интенданты.
– Это все?
Майор кивнул.
– Стоило в штаб тащиться, чтобы услышать полторы фразы… – проворчал Виталий.
– Стоило, – не моргнув ответил Орешечко. – Обо всем, на что не хватает моего доступа, говорить надо в спецкабинетах и со включенной глушилкой.
Виталий вздохнул. В принципе, майор поступил разумно. Доступ замначальника разведки флотского полка – один из самых высоких в войсках. Да и не только в войсках. Зам, конечно, слегка ревнует, но в главном-то он прав: если засекречено все, кроме даты, там и допуска ребят из R-80 может не хватить. Однако, если запрос прошел через Генштаб и добрался до шефа, – это явно не тот случай, а значит, поработать-таки придется.
– Что ж… Если ты закончил, то полетели, – сказал Виталий.
Убрав глушилку в карман, майор предупредительно распахнул перед Виталием дверь кабинета, и они проделали обратный путь к выходу.
На дороге, как раз напротив курилки поджидали упомянутые танчики – шесть пузатых военно-транспортных вездеходов. Курилка, насколько можно было видеть, уже опустела. Пилоты с Кит-Карнала погрузились, и только стажер R-80 Юра Сытин сиротливо торчал на аллейке с сумками у ног.
Орешечко заглянул в головной вездеход, коротко перемолвился с кем-то внутри и обернулся к Виталию:
– Давайте в третью машину, там пусто!
В указанном вездеходе было не совсем пусто – водитель за пультом все же наличествовал, полсалона было забито камуфлированными баулами, а в проходе один на другом громоздились кубические ящики цвета хаки с трафаретными надписями «Тигон» и «Экспедиция Департамента Науки» на русском, испанском и английском. Виталию, стажеру и их пожиткам оставался первый ряд, четыре сиденья, по паре у каждого борта. Более чем достаточно.
Ехали опять же недолго – назад, на космодром. Действительно получилось, что в полк Виталий наведался, только чтобы выслушать короткий рассказ майора Орешечко в тесном кабинетике и сразу после этого влиться в ряды готовящихся к отбытию тройцев.
В войсках и во флоте всегда так: круглое неси, квадратное кати… Никто уже и не удивляется.
На космодроме танчики по очереди вползли в брюхо корабля-шестисотки, и внутри, в ангаре, пришлось снова брать сумки и выгружаться. Аппарель к тому времени уже поднялась, а судя по двум толчкам в уши (Виталий был чувствителен к переменам давления, даже к небольшим), – и загерметизировалась.
«Ну хоть ящики перегружать не припахали, – подумал Виталий мельком. – А то вечно в экспедициях рук не хватает…»
Хотя, может, все еще впереди: не на шестисотке же они по струне пойдут? Шестисотка этого просто не умеет.
Интересный, кстати, вопрос: регулярные струнники ходят по двум маршрутам примерно раз в месяц. Экспедиции от Дельты Павлина нужно лететь не по базовому, к Альфе Центавра, а по другой струне, к Эпсилону Индейца, по которой регулярных рейсов еще не учредили. Что туда вообще летает, Виталий понятия не имел.
Как выяснилось – министрунник-буксир, размером даже чуть меньше, чем шестисотка. Орешечко просветил любопытного Сытина: оказывается, буксир швартуется к верхним тягам шестисотки, и дальше вся конструкция ведет себя как единый корабль, но шестисотка при этом выступает исключительно в роли грузопассажирского контейнера и на полет не влияет никак. Виталий и сам выслушал объяснение с интересом, поскольку в первый раз к Эпсилону Индейца летал спецрейсом на обычном струннике. Повезло, стало быть, стажеру: Виталий десятый год в R-80 – и на министруннике летит впервые, а Сытину уже на первом году посчастливилось.
Буксир в силу меньших размеров и двигатели имел слабее, поэтому летал медленнее регулярных струнников. Шурупам из R-80 и пилотам Троицкого полка предстояло скучать десять, а то и все пятнадцать дней. Самое обидное, что при общей нехватке времени оперативникам в течение перелетов действительно оставалось только предаваться отдыху и безделью. Нет, нужно было, конечно, досконально изучить вопрос с давнишним полетом на Тигон. Но на это требовалось никак не более суток, а вернее – и того меньше. Засекреченные данные о полетах обычно еще более скудны, чем открытые. Следовало учесть также и отсутствие вблизи Эпсилона Индейца узла струнной связи – там только-только готовились подвесить рядом со старт-финишной зоной автоматический ретранслятор, на первых порах слабенький и примитивный, но призванный худо-бедно обеспечить связь базы научников с космодромом на Силигриме, а через него – с Землей и остальными колониями. Еще до старта Виталий, во-первых, поискал сведения о начальных миссиях к Эпсилону Индейца в локальной базе, а во-вторых, сформировал запрос в головную базу R-80. На старте запрос уйдет, и, пока буксир скользит по струне, его должен догнать ответ. Как догонит – Виталий им плотненько займется.
Поселили их со стажером в тесной каютке – две полки одна над другой, шкафчик в стене напротив, крохотный столик рядом с изголовьем нижней полки, а сразу направо от входа – узкая овальная дверь в еще более клаустрофобический санузел.
Сытин скептически огляделся:
– Н-да, тесноваты хоромы.
– А ты чего хотел? – флегматично отозвался Виталий. – Это регуляры, а не спецы, как мы. Все вот так и живут, это мы жируем.
Стажер сокрушенно вздохнул. Потом подергал дверцу шкафчика, посражался с защелкой, победил ее, не без усилий разместил свою сумку и повернулся к Виталию:
– Грузись, мастер! Я, конечно же, наверх?
– Конечно же, – подтвердил Виталий. – Отсыпайся, кстати. Скучать будем долго.
– Ой, с удовольствием. Если еще и отожраться получится – вообще лафа.
– Тебя что, на Титане плохо кормили? Или на Лорее?
– Кто сказал, что плохо? Редко – это да, но не плохо! А Зоечкины котлеты – вообще бомба!
– То-то же! – проворчал Виталий, втискивая в невеликий шкафчик свою сумку поверх стажерской.
Потом он развернул на столике мобильный терминал и полез в локальную полетную базу.
Нашлось там следующее.
Тридцать четыре года назад в рамках некоего глобального военно-научного проекта лейтенант Преображенского полка Константин Ярин получил приказ осуществить одиночный вылет на объект ВН419, достичь обозначенных в приказе координат, сесть и исследовать все, что там отыщется. Объектом ВН419 в то время называли один из спутников газового гиганта, обращавшегося вокруг Эпсилона Индейца по близкой эллиптической орбите. Позже этот спутник получил именование Тигон. Соседний спутник, ВН341, вращающийся по внутренней применительно к Тигону орбите вокруг того же газового гиганта, назвали Сорша. Сам гигант – планетой Ирилла, а звезду Эпсилон Индейца – Эрцаб. Названия по традиции брали из литературы недавно минувших столетий, потому что греческая, римская и прочие древние мифологии в этом смысле исчерпались еще на заре космической эры. Струнный буксир доставил корабль Ярина (двухсотку «Джейран» модификации «Соло-М») от Дельты Павлина к Эрцабу и лег в дрейф. «Джейран» Ярина штатно отстыковался и ушел в автоном без каких-либо зафиксированных в отчете неполадок или происшествий. В установленный срок он не вернулся. Не вернулся и в срок допустимого ожидания. Когда этот срок истек, буксир согласно инструкциям вернулся назад, к Дельте Павлина. Позже были предприняты три поисковых рейда на таких же «Джейранах Соло-М» – один в том же календарном году, один через год и один через четыре. Все рейды не предполагали посадок на Тигон, имея задачей только атмосферную разведку. Никаких следов Ярина и его корабля обнаружено не было, ни вблизи координат его цели, ни где-либо еще. После третьего раза поисковые рейды прекратили, планируя вернуться к вопросу позже, а информацию об этих трех миссиях даже не вносили в открытые базы.
Виталий попытался выяснить какие-нибудь подробности проекта, из-за которого все приключилось. Однако, кроме названия («Проект 42»), не нашел ничего, да и название, судя по всему, было не официальным, а фантомным – для непосвященных. Порадовавшись, что он пребывает на струннике во время рейса, а значит, со связью все в порядке, Виталий послал расширенный запрос, однако, невзирая на допуск, не раскопал ничего сверх уже известного. Опыт Виталия подсказывал, что с этим можно было только смириться: если не хватает допуска, возможны всего два варианта. Либо дело вскорости отберут, либо сначала придется выполнять непонятные приказы строго в рамках своей компетенции, а в самый неожиданный момент тебе велят уматывать восвояси. Дважды Виталий оказывался в подобных ситуациях и оба раза уматывал с большим облегчением. Заниматься делами, сути которых не понимаешь, обычно весьма тяжело, чтобы не сказать мучительно. Даже сейчас, когда природное юношеское любопытство начало мало-помалу истаивать под жаркими лучами жизненного опыта и возрастной косности. Нет, Виталий пока далек был от мысли назвать себя старпером, но цинизма за истекшие годы службы поднакопить успел.
Очевидно, дальнейшие попытки дистанционно собрать информацию плодов не принесут, это Виталий прекрасно понимал. Заодно объяснилось и то обстоятельство, что шеф отправил их со стажером на это дело фактически через вторые руки, не отдавая приказа лично и не вручив никаких оперативных материалов. Шеф знал не больше, в этом нет сомнений, а старикан такие ситуации крайне не любит. Но и поделать ничего не в состоянии, разве что поддержать морально.
«Что ж, учтем…» – подумал Виталий.
Никаких дополнительных сведений за время полета так и не поступило. А скучать пришлось даже дольше, чем Виталий предполагал, – почти девятнадцать суток. Зато отоспались. Сытин сокрушался, что нельзя выспаться впрок, – он уже понял, что в рабочем режиме сотрудники R-80 на сне частенько экономят.
Со струны они соскочили штатно. Буксир остался висеть в старт-финишной зоне по каким-то своим транспортным надобностям, а отстыковавшаяся троицкая шестисотка поманеврировала немного и легла на замысловатую гиперболическую кривую к Тигону. Орешечко на обеде известил: до посадки осталось меньше суток. Виталию безделье обрыдло до крайности, и сразу после обеда он принялся разбирать вещи, стараясь максимально растянуть процесс. Стажер с ленцой наблюдал за ним с верхней полки.
На следующий день сели – как и предрекал Орешечко, между завтраком и обедом. Временная база разведчиков была совсем маленькой – несколько сборных модульных конструкций чуть поодаль от посадочной площадки. В модулях организовали исключительно рабочие зоны и мастерские, жили и питались люди на кораблях, так что каюта на шестисотке так и осталась пристанищем спецов из R-80. Зря Виталий вещи разбирал и перепаковывал.
