Владимир Валерьевич Комарьков
Дело одной секунды
Лежа на жёсткой койке, Ивандр старательно вспоминал, что ему рассказывали о принципах «первого» контакта. Сегодня он уже перечитал брошюрку в десятый раз, и память услужливо воспроизводила текст почти что дословно.
Во-первых, предписывалось любыми способами договориться о повторной встрече, которую должны проводить уже те, кому положено это по штату. Считалось, что неподготовленный контакт во сто крат хуже вообще никакого. По незнанию можно выболтать то, что запрещалось разглашать при любых обстоятельствах. Например, расположение своего мира. Поэтому координаты зон перехода и вообще любые сведения для совершения «прыжка» кораблем выдавались исключительно в виде энергонезависимого ключа с самыми высокими параметрами взломостойкости.
Пилот непосредственно перед прыжком «сообщал» искину о предстоящей цели маршрута, подключая к нему блок с «ключом». Может и сложно, зато исключало возможность залезть в «мозги» корабля и извлечь данные оттуда. К слову сказать, тот самый Протокол 19 при контакте предельно ограничивал действия искина – только контроль внутренних процессов, никакого внешнего излучения, никаких каналов, по которым можно залезть в «мозги» корабля или, упаси Господь, установить контакт нашего искина и инопланетного. Управление переходило к пилоту и осуществлялось нажатием кнопок и тумблеров. В основном механических, а не электронных.
Во-вторых, как уже говорилось выше, каждый пилот был обязан пожертвовать и собой, и кораблём, лишь бы избежать передачи информации любым враждебно настроенным формам жизни. Да и по сути – вообще любым.
Ну и в-третьих, правила в довольно-таки недвусмысленной форме намекали на то, каким карам подвергнется «счастливчик», сообщивший будущим братьям по разуму хоть какую-нибудь информацию, которая позволит составить мнение о техническом оснащении, строе, местоположении или уровне развития земной цивилизации.
Семь часов спустя Ивандр, позевывая, втиснулся в командирское кресло и уставился на экран. Никаких видимых изменений не наблюдалось: перед ним по экрану по-прежнему ползли знаки неведомого языка, а в углу раздавался равномерный гул.
Он плеснул в кофейный концентрат воды, и принялся трясти термочашку, когда вдруг экран мигнул, и на черном фоне вспыхнуло слово: «Кто?»
Ивандр бросил ошалелый взгляд на изображение пришельца на боковом мониторе. Каменный человек в пустотном скафандре светился, как гирлянда в столице на Новый год. Периодически поверхность статуи словно трескалась, и из разломов вырывались огни. Часть из них обдавала волнами света чемодан излучателя, и тогда на дисплее перед ним вновь и вновь возникало слово «кто».
Улетая с астероида, первые два прыжка Ивандр совершил без всякой системы, наобум, как того и требовала инструкция, – главное, чтобы не в направлении миров, заселенных людьми. После ещё сутки ушли на поиск привязок к звездному небу, и уже с координатным ключом в двигателе маршрут стал осмысленным: всего четырнадцать скачков по пять световых лет, и он дома. Как его там примут с такими-то новостями? В этот момент Ивандр почувствовал, как губы расползаются в довольной улыбке – встреча будет будь здоров, не стоит и сомневаться! Он справился! Цель достигнута! Контакт установлен и именно на тех условиях, которые предписывала инструкция. И ни в каком разглашении тайн его не обвинить.
К слову сказать, сохранение секретов стало не таким уж и трудоёмким процессом: лингвомодуль, несомненно, сыграл здесь не последнюю роль. Каким бы гениальным ни был его изобретатель, изучить речь пришельца в должной для свободного общения степени у устройства не получилось. Вместо этого Ивандр оказался обладателем скудного набора слов (с весьма приблизительным значением), с помощью которого общаться удавалось с огромным трудом. О следующей встрече они все же договорились, но для любого, кто прослушает записи общения, требования по безопасности будут смотреться гротескной шуткой. Что он тут мог разболтать? И кому? С таким уровнем взаимопонимания чудо, что они вообще хоть до чего-нибудь договорились.
Лингвомодуль, конечно, ухитрялся трансформировать мигающе-вспыхивающую иллюминацию пришельца в набор букв, но подчас совершенно бессвязный. Конечно, после первого «кто» дело пошло проще и быстрее, но «проще» не значит «легче». Да, пришелец, догадавшись, что его понимают, тоже старался, и иногда у него получались даже целые словосочетания, которые, к сожалению, никак не способствовали налаживанию взаимопонимания. Как, например, следует относиться к словам «когерентный видит»? Или «исключительный принят»? Откуда вообще лингвомодуль их вытащил?!
Спустя несколько суток такого общения Ивандр неожиданно осознал, что, как бы ни различался народ, даже если это касается метаболизма и клеточной структуры, есть одна вещь, которую можно обнаружить и у тех, и у других, – это вопрос безопасности. Есть, есть и у братьев по разуму свое СБ! И определенные правила тоже имеются – вон как затыкается, когда вопросы касаются «где и откуда». Ни лучика тебе, ни светового пятнышка – как есть, бездыханный кусок камня, а не разумное существо. Ивандр мысленно крякнул: ну хоть в чем-то они похожи, значит, точки соприкосновения рано или поздно найдутся.
Почему-то Ивандр не сомневался, что они «сойдутся» на математике. А что? Это ведь универсальный язык, обучить которому оказалось проще, чем часами долбить одно и то же на «универсалике». Теорию «скафандр» просек буквально за час, после которого договориться о встрече, оказалось лишь делом времени. Сложность заключалась только в одном – как привязать временной промежуток пришельца к общеимперскому значению, чтобы объяснить концепцию «десяти лет» – именно столько переговорщик должен «выторговать» на соответствующую подготовку следующей экспедиции.
Но в конечном счёте и этот вопрос Ивандр решил, применив смекалку: покопавшись в ремонтном блоке, он обнаружил там несколько мощных осветительных батарей, предназначенных для старательских работ в темноте. Мощные штуки на несколько тысяч свечей без проблем откусывали от темноты до тысячи квадратных метров и лучше всего подходили для его задумки. Установка двух прожекторов на внешней обшивке не заняла много времени, подключение – тоже. По задумке Ивандру оставалось лишь попеременно включать и выключать оба устройства с определенным временным интервалом, а потом с помощью цифр объяснить ему, сколько именно таких временных отрезков заключено в десяти годах.
Тут-то выяснился один любопытный момент: каменный истукан не воспринимал интервал между вспышками, если он длился чуть более 17 секунд. Наверное, это было связано с особенностями восприятия или техники пришельца, но после 17 секунд тот начинал «возмущаться». После десятков экспериментов пришелец потребовал прекратить их, ясно произнеся «конец светящийся». Ивандр понял – придётся работать с тем, что есть. В конце концов, какая разница, на сколько умножать эти отрезки, – итоговое число все равно равнялось десяти годам. Удобнее всего, конечно, оказалось использовать отрезки по пятнадцать секунд. То, что они договорились, Ивандр окончательно понял, когда увидел появившиеся на голосфере слова – «Яркая ясность», а следом шло число, которое при умножении на пятнадцать секунд давало время встречи. Местом для будущих переговоров, не мудрствуя лукаво, выбрали текущее местоположение в пространстве, ибо каждый опасался передать в руки (лапы, щупальца или что там ещё) оппонента лишние сведения о себе и своей расе.
